- Возможно, - спокойно отозвался Еланцев. - Давайте попробуем вместе рассеять его. Вам может показаться, что я беру вас, так сказать, "на пушку". Вот, ознакомьтесь. Здесь показания свидетелей. Кстати, в одном из показаний вы найдете также упоминание о факте, который я давеча упустил из виду. А именно - что в порту кто-то остановил машину убитого через несколько минут Щербанева и сел в нее. Кто-то, - подчеркнул Еланцев. - Я не утверждаю, что это непременно были вы.
Кудрявцев по-девичьи покраснел, и этот, такой странный у парня румянец все никак не сходил с щек.
- Можно я закурю? - попросил он.
- Пожалуйста. - Еланцев придвинул к нему свою пачку сигарет.
- Нет, я папиросник, - сказал Кудрявцев и вынул из кармана изрядно уже помятую пачку "Бсломора", машинально помял гильзу, дунул в бумажный мундштук - потом лишь закурил.
Вот и "Беломор" отыскался, отметил Чекалин; правда, теперь, когда Кудрявцев сам признался, что был в машине, где обнаружены окурки "Беломора", теперь эта "железная" улика уже не имела решающего значения…
Еланцев тем временем протянул Кудрявцеву, предварительно отобрав нужные, несколько протоколов допроса свидетелей.
- Нет, не надо, - сказал парень. - Я вам верю.
Еланцев неодобрительно пожал плечами.
- Можете не спешить с ответом. Подумайте.
- Пленка, - кивнув на магнитофон, подобием шутки ответил Кудрявцев, - пленка впустую уходит.
- Не страшно, - сказал Еланцев. - У нас хватает пленки. Впрочем, если вам мешает это, можно и выключить пока.
Исаев тотчас нажал на соответствующую клавишу.
Еланцев поднялся со стула:
- Кудрявцев, с вами останется майор. Мы покуда другими делами займемся.
Соседняя комната - кабинет Аркаши Сычева - была свободна.
- Кстати, совсем забыл, надо дать отбой группам задержания, - сказал Чекалин. Но оказалось (позвонил дежурному) - напрасно беспокоился. Все участники групп уже знали, что Блондин задержан.
- А ошибки со временем не могло быть? - спросил Еланцев.
Чекалин покачал головой:
- Не должно бы. Показания таксистов в этом пункте не расходятся.
- А он? Ведь пьяный был. Едва ли у него было четкое представление о времени.
- Вероятнее всего, именно это он и скажет нам сейчас.
- Пожалуй, - согласился Еланцев. Тут же сказал: - Надо вызвать свидетелей, произвести опознание.
- Сегодня вряд ли стоит, поздно уже, - возразил Чекалин. - Тут осечки не будет, вон как лихо Саня Буряк на него вышел.
- Да, ты трав. Вызови опознавателей на завтра. И протокол предъявления бумажника потерпевшего надо оформить.
В эту минуту их позвал Исаев.
- Включите магнитофон, - попросил Кудрявцев каким-то словно бы не своим голосом; только взглянув на него, Чекалин понял, в чем дело: в глазах парня стояли слезы. - Было так, - откашлявшись, начал свой рассказ Кудрявцев. - Вот как все было… Когда, значит, водка нам с бичами не обломилась, я вдруг почувствовал, что здорово замерз. Пошел к автобусной остановке. Час поздний - будет автобус, нет? Шлагбаум перекрыл переезд, а за ним я заметил "зеленый глаз" такси, свободное, значит. Когда шлагбаум поднялся, я остановил первую из подъезжавших машин: их две было, но вторая занята. Таксист подобрал меня. Куда везти, спрашивает. Я сказал. Он спросил: здорово поддал? Я ему - мол, было дело, было! И вдруг он - от порта уже прилично отъехали - вдруг говорит: постой, малый, а у тебя башли как, имеются? Я рассмеялся: боишься, что не заплачу? А он: мне нечего бояться, только и ехать зря охоты мало, покажи деньги. Ну, я форс держу, будто у меня денег полно: ты извозчик - вот и вези, твое дело такое, ты обязан! Он сразу по тормозам. И - матом. Я знаю, что я обязан! Я высадить тебя обязан!.. Потянулся и правую дверцу открывает, мою, пассажира, значит, дверцу. И орет: проваливай - и чтоб духу твоего больше здесь не было! Я его как человека стал просить. Говорю, я, шеф, куртку тебе оставлю в залог, пока домой за деньгами схожу. А он еще хуже завелся: нужна мне твоя куртка вонючая! Чтоб я потом, как милостыню, денег твоих ждал! И еще: у, козел!.. И толкнул меня, кулаком по подбородку задел… Нет, не больно… Но меня как жаром окатило, себя не помню. Выхватил нож, он у меня здесь, в куртке, внутри, специальный кармашек для него сделал… Схватил, значит, нож и воткнул в него. Куда рука пришлась… Потом еще раз, еще. Он повалился на руль. Я посмотрел на него, все понял. Выскочил из машины, в сторону кинулся бежать, прямо по снегу. Но сразу сообразил - на машине быстрее. Главное для меня было - отсюда, с этого места поскорее скрыться. Бегом вернулся к машине, водителя на соседнее место перевалил.
Сам за руль. Включил зажигание, тронулся, а тут двигатель заглох. Я тогда опять включил, газанул посильнее, тронулся с рывком. Потом понял, что он машину на ручной тормоз поставил, поэтому и глохло, а когда я рывком тронулся - тросик, наверно, порвал. Потому что тормоз уже не мешал больше. Еду. Вдруг показалось: он шевелится и вроде хрипит… Да, а нож у меня в левой руке оказался, сам не знаю почему. Думаю, потому, наверно, что правая рука водителю больше нужна: рычаг передач двигать, да еще я ручник опускал… Так вот, нож у меня в левой руке. Я его в правую взял и, не останавливая машины, ударил раза три в спину - со страху… Потом нож о его пиджак вытер и назад в этот свой кармашек сунул. Вот сюда… - Расстегнул куртку свою, показал. - Куда ехать - никакого такого плана не было. Лишь бы подальше! Тут слышу - стучит что-то. Это счетчик продолжал работать. Хотел выключить, а как - не знаю. Потом подумал: хорошо, что вроде занято, никто проситься не будет. Сам не понимаю, как у вокзала очутился, хотел ведь по темным улицам ехать. Наскочил на такси… Все, думаю, крышка теперь мне. Тот водитель выскочил, я тоже. Он орет, руками машет, права требует! Сейчас, говорю. Полез в кабину, стал шарить у этого, своего. Бумажник нашел во внутреннем кармане. Нет, сперва в ящик, для мелочи всякой, открыл, там две бутылки водки лежали. Потом, когда я бумажник взял, эту водку тоже вытащил. Все вместе и отдал. Тот водитель как увидел водку, сразу успокоился… Ну, что дальше было, я все уже рассказал… - Он зажег потухшую свою папиросу. - Нет, если нужно, я могу опять…
- Нет, - сказал Еланцев. - Сегодня больше не нужно. Один вопрос только: где нож?
- Спрятал я его.
- Где?
- На работе. Под железную бочку с водой сунул, во дворе стоит.
Задал и Чекалин вопрос:
- Для каких таких надобностей у вас был с собой нож?
Ответ последовал незамедлительно:
- По дурости.
- Не очень понятно.
- Да так, на всякий случай таскал. Нет, поймите меня верно: я ни на кого не собирался нападать. А нож для того, чтобы, в случае чего, постоять за себя.
- В случае чего?
- Ну мало ли. К девушке моей кто-нибудь прицепится. Или в драку на меня полезет. Вы не думайте, в этом смысле жизнь человека моих лет, который, есть такой грех, любит посещать всякие веселые места, совсем не простая. - Оживился даже, нелепый "светский" тон какой-то появился! - Вы, наверное, даже не представляете, сколько опасностей подстерегает такого человека буквально на каждом шагу…
- Стало быть, если я верно понял, нож был нужен, чтобы в случае, скажем, драки постоять за себя?
- Скорее, для ощущения безопасности. Ну, чтобы быть уверенным в себе!
- Но ведь могли и убить? В драке-то!
- Н-не знаю… Я об этом не задумывался…
Черт побери! И это говорит вроде бы нормальный человек, неглупый, в общем-то парень!.. Многое теперь в его облике стало Чекалину понятнее: словно включили вдруг прожектор. В показаниях Кудрявцева ему все время мучительно чего-то не хватало. Возможно, что и, наоборот, чего-то было в избытке, какая-то, на грани с аномалией, ущербность, что ли, атрофия живого чувства ощущалась в каждом его слове. И вот этот его искренний и такой для него естественный, простодушно-детский ответ, в один миг все и объяснил Чекалину. Обнажилась главная, быть может, черта его личности - именно что детскость, или, как теперь привыкли говорить, инфальтильность. Как все просто. Я об этом не задумывался…
Когда Кудрявцева увели (вежливый, дьявол его бери, не забыл "до свидания" сказать!), воцарилось молчание. Только Еланцев, упаковывая катушку с магнитной пленкой, проронил сквозь зубы несколько погодя:
- Такая вот, друзья, грустная история…
Никто не поддержал его, не возразил.
Чекалин набрал номер телефона генерала:
- Сергей Лукич, подполковник Чекалин. Докладываю о взятии убийцы таксиста Щербанева. Некто Кудрявцев, двадцать два года.
- Дело, полагаешь, стопроцентное?
- Да, без сомнения. Разрешите приехать, доложить подробности.
После небольшой паузы генерал ответил:
- Да нет, не к спеху. Иди отсыпайся. И всем товарищам передай - отдыхать! Подробности - завтра. Да, главного не сказал - огромное вам спасибо!
20
У входа в райотдел стояла дежурная машина. Но Чекалин решил пройтись. Главное - не расположен был сейчас ни с кем разговаривать.
Машина с Еланцевым и Исаевым отъехала.
Да, больше всего на свете Чекалину хотелось побыть одному.
Обычно раскрытие преступления приносило чувство удовлетворения, некоторый даже эмоциональный подъем. Нет, какое-то чувство удовлетворения сейчас, конечно, тоже было - еще бы, такое дело свалить, со столькими неизвестными… Но - чего не было, того не было - подъема он в себе не ощущал. Не было тех "положительных" эмоций, которые с лихвой обычно перекрывали тяготы и муки повседневной работы. Коли начистоту - владела им сейчас непривычная опустошенность.
Чекалин хорошо знал, что не давало ему покоя. Все было бы на своем месте, если бы убийцей оказался закоренелый, матерый преступник. Когда, к примеру, Семенов и Можайский сеяли несколько лет назад вокруг себя смерть, тут, по крайней мере, все попятно. Такова их доминанта: любой ценой, пусть даже ценой человеческих жизней, захапать несчитанные, вот уж истинно, бешеные деньги, которые разом позволят им пожить сообразно шакальим их представлениям. Это - выродки, таких уничтожать.
Есть еще безмозглая шпана, отбившиеся от рук подростки, живущие по законам волчьей стаи, малоразвитые, примитивные, не достигшие совершеннолетия, но здоровенные, с чугунными кулаками парни, которым, в силу их духовной убогости, вовсе не нужно особых мотивов для совершения любого, самого страшного злодеяния. Чекалин с болью подумал о сравнительно недавнем - чудовищном случае. Два восьмиклассника купили билеты в кино, только от кассы отошли - тут их окружила ватага подростков, один из них денег потребовал. Денег у мальчишек не было, на билеты потратили. Тогда вожак шпаны придвинулся к пареньку, что поближе стоял, и без слов - тоже, как и Кудрявцев, - воткнул финку в живот, да еще, ублюдок, провернул ее, потом бестрепетно вытащил нож, вытер его о пальтецо жертвы своей. Мальчик умер в "скорой", не приходя в сознание. А малолетний убийца со своей свитой в кино направился, как раз сеанс начинался, не пропускать же. И эти полтора часа все они спокойненько фильм смотрели, настолько-то уж были уверены, что все с рук сойдет. То, что милиция, перекрывшая все выходы, их уже поджидала, крайне удивило их. Да нет, подумал Чекалин, тут даже не это главное - вера в свою безнаказанность. Куда более поразительным было другое - они спокойно смотрели на экран, не испытывая ни смятения от содеянного, ни хотя бы угрызений совести.
Фильм, как на грех, назывался "Пираты XX века". Чекалин потом специально посмотрел его. Приключенческая, ничего общего с реальностью не имеющая картина, в каких-то эпизодах даже забавная, но в основе ее лежит, - тут Чекалин готов стоять до последнего, - гнилая, вредная, даже подлая идея - прославление суперменства: герой, под поощрительное улюлюканье юной публики, без страха и сомнений жестоко расправляется с полчищами своих врагов… Нет, Чекалин был далек от мысли, что искусство способно так вот, напрямую, воздействовать на зрителя. Но глупо и закрывать глаза на то, как склонны дети к подражанию полюбившимся героям. Раньше были "Тарзан", "Фантомас" - теперь вот пресловутые эти "Пираты"!
Но то дети, подростки. Кудрявцев же вполне взрослый, сложившийся, казалось бы, человек. Понять бы - что за зверь сидит в нем, откуда эта его бестрепетность в совершении самого тяжкого, что только может совершить человек? Неужели все дело только в инфантильности? Нет, едва ли все так просто. Весь ужас в том, что этот парень, в принципе не выродок, мог тихомирно прожить все свои отпущенные ему сто лет и не только не убить человека, но и вообще, может быть, ничего противоправного не совершить. Но вот - убил… Что это? Какое-то идиотское сцепление обстоятельств? То, что в старину называли роком? Если бы! Нет, неправда: все, что он натворил, вовсе не случайно для него. Счастливым случаем, скорее, было бы, если бы он - не сейчас, так когда-нибудь - не сделал этого. Человек, который не видит ничего такого в том, что носит с собою нож, - социально опасный человек, ибо, значит, он в любую минуту готов пустить в ход свое оружие. Не эта ли готовность - и есть самое страшное?..
Не в первый уж раз, но со все неубывающей горечью приходило на ум: что за черт, прежней, организованной преступности, с ее "паханами" и "ворами в законе", практически не стало, почти начисто повывели блатных, но ведь преступления все равно совершаются, и подонков разных еще хватает! Какова же ныне питательная почва преступности? Не сваливать же по привычке все на пережитки проклятого прошлого? Поди, своих собственных пережитков уже достаточно набралось… И чем больше он думал об этом, тем сильнее утверждался в мысли, что все дело… нет, не так: одной из причин, возможно, сильнейших причин этого, является бездумность, бездуховность людей - не только молодых, понятно, но и молодых тоже, даже в особенности молодых. Казалось бы, чего не хватает? Сыты, обуты, одеты, да не лишь бы как одеты - все в джинсы да в штруксы, мы, родители, тут "на высоте", в насущном себе откажем, только бы дите родное ублажить. Ну, разумеется, не все, не каждый, далеко не все, далеко не каждый, кто привык жить за родительской спиной, способен на зло! Но все-таки - не здесь ли почва, питательная среда, что ли, бездумности? Нет ничего вреднее, если все слишком легко достается…
Чекалин понимал, что, наверное, в чем-то неточен, проблема, конечно, шире, сложнее. Как, к примеру, оставить в стороне то, что порою мы склонны - не иначе, по доброте душевной - преувеличивать роль обстоятельств, внешних факторов в воспитании? То и дело слышим и говорим: виновата школа, виновата семья, улица, - кто там еще? А где же сам воспитуемый? Он что - сам не должен нести ответственность за себя, за свои поступки? Не должен вырабатывать в себе иммунитет от вредных влияний, способность без самодовольства, трезво оценивать себя "со стороны"?
Нет, размышляя обо всем этом, Чекалин ни на минуту не обольщался, он отчетливо сознавал, что не знает окончательных ответов на все больные эти вопросы, не владеет каким-то универсальными рецептами. Да, впрочем, подумалось ему вскользь, есть кто вообще, кому до конца ведомо все это? Но тем не менее он знал твердо и непреложно - не только нам, юристам, здесь работа, тут всем миром надобно навалиться. Только всем миром…
Как раз юристам, быть может, проще; во всяком случае, понятнее, что надлежит делать. Субъект да объект преступления, объективная да субъективная сторона - установили это, вот и весь состав преступления налицо, никаких, как говорится, проблем. Убийца, можно не сомневаться (тот же хоть Кудрявцев), понесет наказание по всей строгости закона. Нет спора, дело важное, необходимое. В этом, если угодно, единственный и бесспорный смысл и оправдание и работы моей и жизни. Но как донести до людей, максимально большого числа людей, главную и незыблемую истину - именно эту: только всем миром?..
…После трудного дня работы - подполковник милиции Чекалин пустынными ночными улицами возвращался домой. Назавтра, с самого раннего утра, предстояло множество неотложных дел. Изъять и оформить протоколом добровольную выдачу орудия убийства, да, это в первую очередь, раньше всего другого; снять все это на кинопленку. Далее - провести опознание преступника. Далее - зафиксировать на пленку показания Кудрявцева на месте происшествия (поэтапно, поскольку фиксированных точек, от порта до вокзала, наберется изрядно). Потом - идентификация отпечатков пальцев и следов обуви, папиросных окурков. Признание преступника еще не все, необходимы и все остальные доказательства. Обдумывая завтрашнее, Чекалин, сам того не сознавая, даже пальцы стал загибать для памяти, но рядом со всеми этими сугубо профессиональными соображениями, поверх всех необходимых деловых прикидок стояло главное для него сейчас - только всем миром…