- Так вы что - уже предлагали?
- Да. Предлагали. Месяца два назад.
- Продолжайте, месье Крафт.
- Буду откровенным. Наше руководство решило вас испытать на Дорте. Дальше посмотрим. Конкретная задача: повернуть Дорта, который не нуждается в деньгах, в обратную сторону, ясно? Действуйте, месье Сен-Бри.
- Хорошо. Прежде всего мне хотелось бы знать, кто такой Карл Дорт. Надеюсь, вы собрали на него досье?
Американец засмеялся, похлопав Клода по плечу.
- Вы - деловой человек! Неплохо бы завести досье и на вас, а?
- Заводите. Исходные данные: прошлого - нет, судимости умело избежал.
- Немного. Но это уже другая тема… Вот подробное досье на Карла Дорта и чек на предъявителя на первые расходы. А это - моя визитная карточка с прямым телефоном. Услуги связного Бернара больше не понадобятся. Мы ждем ваших предложений относительно Дорта. Всего хорошего.
Крафт быстро направился к золоченым воротам и едва вышел из парка, как к тротуару подкатил черный "кадиллак", распахнулась задняя дверца, он проскользнул внутрь, и машина умчалась.
Клод повертел в руках заклеенный прозрачной лентой пакет, сунул его в карман плаща. В половине второго он пересек парк, вышел на улицу Распай и толкнул красную лакированную дверь восточного ресторана. Скуластый официант провел его к крохотному столику, подал меню, раскрыл блокнот и замер, ожидая заказа.
- Суп из ростков бамбука, утка в черном соусе и жасминовый чай.
Официант поклонился и исчез.
Вошел седой продавец газет с пачкой вечернего выпуска "Фигаро". Клод взял резко пахнущий краской номер, протянул деньги, сказав, что сдачи не надо.
- Мерси, месье, - поблагодарил старик громким голосом.
"Целая жизнь за плечами, - вскользь подумал Клод, - и вот тебе - газеты вразнос. На что же он потратил свою жизнь, бедный старик? Интересно бы узнать".
Официант принес еду.
- Приятного аппетита. Месье не желает вина?
- Спасибо, нет.
- Еще раз приятного аппетита, месье.
Закончив обед и выпив жасминовый чай, Клод раскрыл пакет с пачкой машинописных листков и принялся внимательно читать, время от времени задумываясь и делая на полях заметки.
…Карл Дорт, 46 лет, рост 166 сантиметров, внешность - некрасивая, скорее уродливая; сутулый, с небольшим горбом, непропорционально длинные руки.
Холост и женат не был. Обожает женское общество, но страдает комплексом внешней неполноценности и физического недостатка. Успеха у женщин никогда не имел.
По характеру - добр, отзывчив, чем, видимо, заслужил уважение и даже любовь местного населения. Красноречив. С чувством юмора.
Мэром и депутатом избирался подавляющим большинством. Поглощен делами своего округа - заботится о благоустройстве.
Против ракет, как заявил журналистам, голосовал по экологическим взглядам: дескать, ядерное оружие опасно для окружающей среды.
Достатка никакого, кроме жалованья мэра.
Ван Кларк - крупнейший землевладелец в округе - два месяца назад, а именно 12 августа, был принят Дортом но его просьбе. Состоялся разговор, тайно записанный Кларком на пленку:
"- Мэр, я пришел к вам с большой личной просьбой. Мы знаем друг друга давно. Я всегда поддерживал вашу кандидатуру.
Дорт засмеялся.
- Милый мой Кларк, ну, а кого же вам еще было поддерживать, если вы отлично знали, что Карл Дорт вне конкуренции? Так о чем же ваша просьба?
- Я хочу и могу очень хорошо заработать. It тому же мне нужны деньги.
- В таком случае ваш мэр желает вам удачи.
- Мэр мне должен помочь.
- Охотно.
- Я получил интереснейшее предложение - выгодно продать кусок абсолютно никчемной земли.
- Продавайте, Кларк, продавайте.
- Но вы же в парламенте голосовали против!
- Против - чего?
- Да против ракет, мэр. Против американских ракет.
- Ничего не понимаю, Кларк. При чем тут ваша земля и ракеты?
- Сейчас объясню. Американцы хотят приобрести или арендовать часть моих земель, чтобы построить шахты для своих ракет…
- Американская ядерная база! В моем округе? Да вы не в своем уме, господин Ван Кларк!
- Ну, вот вы и вспылили, господин мэр. Выслушайте сначала меня. Да, американцы хотели бы расставить где-то здесь эти свои штуки. Ну и что? Ведь в случае войны, если русские на нас нападут, мы же с вами окажемся защищенными лучше других. Ракеты, против которых вы бунтуете, будут прикрывать вас, меня, наш округ. Разве не выигрыш спрятаться под американским зонтиком, да еще нам же за это и заплатят хорошие деньги, а? Как вы считаете, мэр?
- Простите, Кларк, но я, видимо, чего-то не понимаю… Они, американцы, нас вроде бы защищают, так?
- Именно.
- И за это они нам же еще и платят? Как же это так получается?
- Но это уже их забота… Не умею я всего объяснить, простите, не умею… Здесь, похоже, начинается политика, а я - всего лишь предприниматель и знаю, что нам с вами хорошо заплатят.
- Не нам, господин Кларк, а вам.
- Я не оговорился - они заплатят нам. Мне и вам тоже, мэр. Вы в таком случае…
- В каком случае?
- В случае, если вы, государственный человек, при повторном голосовании о ракетах позаботитесь о безопасности нашей страны, то вы получите сумму, равную двадцатилетнему заработку мэра и депутата, вместе взятых.
- Господин Кларк, сожалею, но у меня нет больше времени на беседу с вами.
- Я не услышал ответ, мэр.
- Мне не нужны деньги.
- Подумайте хорошенько. Я вас не тороплю. Мы вас не торопим. До очередной парламентской сессии еще есть время.
- Мне деньги не нужны - ни те, которые вы предлагаете, ни вообще. Как таковые. Прощайте, господин Кларк.
- Я к вам еще наведаюсь, мэр.
- Милости прошу, но не по этому делу".
Прочитав текст разговора, Клод задумался. Рассеянно собрав листки, он заметил в глубине конверта еще один: "К. Дорт собирается уехать в отпуск, намерен провести его в Нормандии, в курортном городе Кобур, где уже заказал номер в гостинице "Гранд-Отель".
Забавный парень этот Дорт, думал Клод. И вспомнил, с каким негодованием прошипел в парке американский атташе: "Дорту, видите ли, деньги не нужны!" Звучало и презрение, и недоумение.
Да, стало быть, деньги ему не нужны. В таком случае, рассуждал Клод, надо создать ситуацию, чтобы деньги Дорту вдруг потребовались. И в большом количестве. И чтобы он взял их у американцев, грубо говоря - чтобы продался. А в последний момент, перед голосованием в парламенте, все карты перепутать и вернуть Дорта на "круги своя". Но как это сделать?
Драматургические ситуации роились в голове Клода; он уже нащупал едва заметную пока линию будущих событий, но его отвлек официант, осторожно поставивший на край столика лакированную шкатулку, разрисованную цветами и драконами. Внутри лежал счет за обед. Клод вложил в шкатулку деньги и направился к выходу.
- Вы забыли газету, месье.
- Не трудитесь. До свиданья.
- Большое спасибо, месье, что вы у нас пообедали.
Клод не спеша шел по Елисейским полям, думая об одном - о Дорте.
Итак, через неделю мэр и депутат Соседней страны Карл Дорт приедет в Нормандию, в город Кобур. Неженатый Дорт собирается отдыхать на престижном курорте Франции. Это уже хорошо. Там с ним будет легче познакомиться… Познакомиться? А возможно, и познакомить Дорта с какой-нибудь молодой, ну, может быть, не очень молодой, но неотразимой особой. А? И чтобы Дорт - увлекся! И связать увлечение с деньгами, которые ему не нужны! Да, вот они, эти два конца - женщина и деньги. Соединить их в один узел!
Клод купил "Перископ" - недельную программу развлекательных заведений Парижа. Демонстрация новых зимних мод Пьера Кардэна начиналась через полчаса неподалеку от Елисейских полей, в театре "Мариньян", и вскоре Клод был в зале. Звезды экрана и спорта, жены и любовницы миллионеров и дипломатов уже сидели в первых рядах и ложах. Возле увядающих, но отчаянно молодящихся дам угодливо суетились сопровождающие их, как пажи, элегантные кавалеры. Девицы из богатых семей держались надменно, с подчеркнутой неприступностью, как бы стояли на страже отцовских капиталов. Знаменитые актрисы беспрестанно меняли отработанные позы и очаровательно улыбались неведомо кому.
Размашистым шагом, напомнившим Клоду строевой, из-за кулис появлялись манекенщицы со сверкающими глазами, и жестами фокусниц сбрасывали и молниеносно надевали жакеты, шубы, пальто, меховые накидки. Все они были миловидны, с безукоризненными фигурами. Но Клод остался недоволен - ни одна из моделей не подходила для задуманной им роли.
Свой день Клод начинал теперь и кончал поисками женщины, которую сам себе придумал и которая должна была, по его расчетам, привлечь Карла Дорта. Не юная, но обязательно красивая, умная, умеющая держаться в обществе и влюблять в себя. Клод уже встречался с ней во сне, разговаривал, но никак не мог наяву восстановить ее облик - он был размытый, зыбкий.
Робер сначала посмеивался над ним, но вскоре и сам включился в охоту за незнакомкой и водил друга к художникам - смотреть натурщиц, приглашал в кабаре - на стриптиз, танец живота и прочие представления.
- Всё не то, - сокрушался Клод. - Пойми меня, она должна быть такой, что ей может легко увлечься любой полноценный мужчина, а для горбатенького уродца - это уже Эсмеральда, предел мечтаний, недосягаемость. И вдруг моя богиня, а она должна быть богиней, оказывает ему знаки внимания, выделяет из других, ну как? По-моему, Дорт должен сойти с ума. В этом гвоздь моего сценария.
- А потом что?
- Там видно будет. Как говорится - импровизация по ходу развития событий. Важно заинтересовать беднягу Дорта, втянуть в игру.
- Но игру нужно будет еще и выиграть, Клод.
- Да, конечно. Если я проиграю с Дортом, то американцы пошлют меня очень далеко. Ставка велика.
Через несколько дней Робер объявил, что героиня найдена. Идеал, за которым они гонялись по всему Парижу, появился в редакции его журнала в образе новой машинистки.
- Какая еще машинистка! Мне нужна леди, манеры, все такое.
- Она леди, Клод.
- Откуда же вдруг?
- Точно не знаю. Но вот уже два дня как редакцию лихорадит. Никто не работает, все крутятся возле нее, как волчки, вздыхают и судачат в коридорах. Ей лет тридцать пять. Вдова.
- Поехали, представишь.
В огромной, как вокзальный зал ожиданий, редакционной комнате было человек двадцать. Здесь писали, спорили, стучали на машинках, курили, слушали радио, стригли телетайпную ленту - каждый занимался своей работой, не обращая внимания на других.
Клод оглядел всех и сразу узнал ее, хотя она и не сидела за пишущей машинкой, а стояла у распахнутого настежь окна и ему был виден только профиль.
…Темно-коричневые с вишневым отливом волосы собраны в прическу, открывающую длинную шею Нефертити.
Выпуклые губы.
Тонкий прямой нос.
Серый костюм, высокие каблуки.
Когда, наконец, она повернулась и они встретились глазами, то Клод смутился. Глубокий, внимательный взгляд этой женщины, как удар колокола, поднял в нем волну тревоги. Вдруг стало грустно и стыдно. Захотелось уйти, плюнуть на затеянную комедию, на американцев и Дорта и жить по-другому - чисто, открыто и радостно.
Но Робер подталкивал вперед, навстречу женщине.
- Ну, проходи же. Ты, похоже, догадался, которая…
Когда Клод увидел совсем близко неотрывно смотрящие в него внимательные глаза, то потерялся окончательно.
…Большие. Темные. Теплые. Печальные. Вопрошающие. Куда-то уводящие глаза. Она уже разговаривала с ним своими гипнотическими глазами: промелькнувшее любопытство сменила подбадривающая улыбка зрачков.
Робер что-то говорил, но Клод не вникал, а словно завороженный утопал, тонул в ее взгляде.
- Вы тоже журналист? - спросила она, и Клод догадался, что Робер его уже представил.
- Нет, я не журналист, мадам.
- Мадам Перро. Шанталь Перро.
- Я не журналист, мадам Перро. У меня такое впечатление, мадам, что и вы в этом зале тоже, как я, посторонняя. Как будто ошиблись дверью и попали не туда, куда вам надо.
Она засмеялась и длинными пальцами поправила прическу, взглянув на свое отражение в окне.
- Похоже на то.
- Я к вам по делу, мадам Перро.
- Вот как?
Она подняла брови и прищурилась. На Клода мгновенно повеяло стужей, и не было уже улыбки в глазах, и взгляд сделался размагниченный, без настроения.
- Я пришел сюда для того, чтобы вас увидеть и убедиться, что вы именно та, кто мне нужен. Увидел и убедился. Нет, я не режиссер, ищущий типаж, не рекламный агент нижнего белья или туалетного мыла. У меня к вам серьезный деловой разговор.
Она кивнула.
- Хорошо. Поговорим.
В ближайшем кафе они заняли столик в самом углу. Долговязый официант принес пиво и чашку черного кофе и встал, скрестив руки, поодаль с явным настроением послушать, о чем будет говорить броская парочка. Клод понял его хитрость и попросил принести сигареты "Житан".
- Вы курите только крепкие? - спросила Шанталь, доставая из сумочки "Кент".
- Я курю любые, мадам, но мне неприятен этот тип, который включил свои локаторы.
- Ах, вот как! У нас секретный разговор?
- Совершенно верно. Начну с вопроса: почему вы, - он сделал ударение на "вы", - оказались за пишущей машинкой? Вы что, профессиональная машинистка? Не верю!
- Почему же? Представьте себе, да! Правда, за последние пятнадцать лет я не напечатала ни строчки.
- Что же вас заставило?
Она прикурила от золотой электронной зажигалки "Дюпон", и Клод подумал, что такая зажигалка стоит не меньше годового заработка редакционной машинистки.
- Обстоятельства, месье Сен-Бри. Последние пятнадцать лет я жила в Швеции. Мой муж был швед. А потом его не стало. И вот я снова здесь, в вечном, нескончаемом Париже… В редакции я пробуду недолго. Но там мне лучше всего акклиматизироваться, войти в ритм здешней жизни. Вот и вся моя история.
Невольно или умышленно, но собеседница уходила от вопроса, к которому ее осторожно подводил Клод - нуждается ли она в деньгах?
Гарсон принес сигареты и не спеша отсчитал сдачу. Они молчали, выжидая, когда он уйдет.
- Прежде чем предложить вам одно важное дело, мадам, я хотел бы знать - как у вас с деньгами? Правильнее сказать - нуждаетесь ли вы в них?
- Да, месье Сен-Бри.
- В этом ключ всей моей затеи.
- Чтобы вы знали, я пошла машинисткой в редакцию не из-за мизерной зарплаты. Я владею тремя языками и ищу хорошо оплачиваемую работу. Но у меня нет абсолютно никаких связей, знакомств. Все утрачено. Найти приличное место по объявлениям в прессе можно, но очень трудно, потому что через час после выхода тиража на одно предлагаемое место бросаются десятки безработных. Но я схитрила и поступила в редакцию - где занимаюсь чем? Перепечатываю объявления о работе еще до их публикации. Понимаете? Получается, что я могу первой, не страшась конкурентов, позвонить по объявлению и предложить свои услуги.
- Пока ничего привлекательного?
- Пока нет.
- В таком случае, мадам Перро, слушайте меня внимательно.
Клод устроился поудобнее.
- Дело такое… В Соседней стране проживает один немолодой, но и нестарый человек. Он некрасив, горбат и холост. Через несколько дней приедет в нормандский курортный город, чтобы провести там свой отпуск. В том же отеле живет молодая пара - супруги Сен-Бри, то есть мы с вами.
- Я несколько старше вас.
- Арифметика здесь ни при чем. Слушайте дальше. Итак, супруги Сен-Бри. Она - обворожительна, женственна, но печальна, задумчива. Что-то ее гложет, терзает. Он - беспечен, легкомыслен, богат. Предположим, он владелец конного завода, держит чистокровных лошадей на ипподроме. Словом, делает хорошие деньги. Живя в одном отеле в мертвый сезон, нельзя не познакомиться. Дальнейший сценарий таков: наш герой, естественно, влюбляется в мадам Сен-Бри, к тому же она дает повод. И, что самое удивительное, она отвечает взаимностью! Такого в жизни горбуна не было и быть не может! Большое разделенное чувство!
Клод по-режиссерски увлекся, заговорил громко, жестикулируя.
- Тсс! - Шанталь улыбалась, приложив палец к губам. - Не кричите.
Он откинулся назад.
- Вот, собственно, и все, что от вас требуется. По завершении операции или спектакля, называйте как хотите, вы получаете сумму, на которую без труда приобретете собственную кондитерскую или, по желанию, химчистку, бистро, пансионат.
- Вы увлекли меня. Ну, а что же дальше - влюбилась я в него, он в меня, а потом?
- Вы не только полюбили его, но и готовы бросить своего мужа и связать свою жизнь с депутатом.
- Он депутат?
- И депутат, и мэр, но это сейчас не имеет значения.
- Простите, месье Сен-Бри, мне кажется, в вашей авантюре пахнет мошенничеством или чем-то в этом роде.
- Ничего подобного! Любовная мелодрама, которую вам следует разыграть, и все.
- С какой целью?
- С политической.
Она облегченно вздохнула.
- Слава богу, это неопасно. В политике я ничего не понимаю. Но позвольте вам задать один вопрос.
- Слушаю и обязательно отвечу.
- Каков финал вашего сценария, чем все должно кончиться?
Клод развел руками.
- Сам не знаю… События подскажут. Сейчас нам нужно решить наш вопрос: да или нет? Итак, мадам Перро?
Она улыбалась теплыми бархатными глазами.
- Нет…
- Нет?!
- Нет, не мадам Перро, а мадам Сен-Бри.
Клод встал и поцеловал ей руку.
- Нам пора собираться в дорогу, дорогая моя Шанталь.
- Да, Клод, вы правы.
Он удивленно поднял брови.
- Мы так и будем на вы?
- Да, Клод, мы так и будем на вы. В знак взаимного глубокого уважения. И еще. Когда станете заказывать номер в гостинице, позаботьтесь об апартаментах с двумя спальнями, хорошо?
Он сделал нарочито унылое лицо и хотел сказать что-то шутливое, но получилось сдавленно и печально:
- Хорошо, мадам Сен-Бри.
В октябре на побережье Ла-Манша холодно, ветрено и дождливо. Но осень придает особую прелесть нормандским прибрежным городам - нет полчищ туристов, вырвавшихся к морю семейств, проезжего люда. И те, кто любят отдыхать уединенно, едут на побережье в мертвый сезон. Как правило, это люди пожилые, которым вредно солнце и необязательно купанье. Пасмурные дни они проводят в прогулках, чтении, в воспоминаниях о прожитой жизни. Поэтому отели и пансионаты в осенне-зимнее время в Нормандии не пустуют.
Клод и Шанталь сильно выделялись среди публики, жившей в "Гранд-Отеле". Поджарые старики и сухонькие старушонки с утра до заката, как на дежурстве, сидели в просторном холл гостиницы с видом на клокочущий лиловыми волнами Ла-Манш, пили чай с печеньем и шуршали газетами. По вечерам постояльцы чинно рассаживались за карточные столы и допоздна играли в бридж. Все они как на подбор были молчаливые, словно глухонемые. Молча ели, гуляли, сдавали карты.
Если и Карл Дорт окажется таким же диковатым, думал Клод, наблюдая за угрюмыми соседями в ресторане, то с ним будет трудно.