- В свое время, мадемуазель, в свое время. Сейчас я ничего вам не объясню, потому что, откровенно говоря, сам толком не разобрался.
- Вы что-то скрываете, месье.
- Может быть. Мне очень кстати ваша информация. И еще просьба. В интересах Клода по-прежнему никому не говорите, что он провожал вас в воскресенье на моей машине. Кто-нибудь еще знает об этом?
- Да, его друг Робер Дюк.
- Он вам еще не звонил?
- Нет. Но он будет разыскивать Клода и обязательно позвонит.
- Попросите его связаться со мной. И запомните одно: Клод срочно покинул Париж по личным делам. Это правда, мадемуазель.
- А когда он вернется, месье Моран?
Они остановились у цветочного лотка, и Жан-Поль купил алые гвоздики.
- Это вам, Патриция.
- Спасибо, месье. Я как раз больше всего люблю гвоздики. Так когда же разделается наш Клод со своими "личными делами"? У него же скоро экзамены.
- Видимо, с экзаменами придется подождать. Это все, что я могу вам сказать. До свидания, мадемуазель.
- До свидания, месье Моран. Но все как-то туманно и загадочно…
- Еще раз до свидания, мадемуазель.
И Жан-Поль быстро направился к площади Согласия, к зданию Национального музея мореходства. Пройдя на второй этаж, открыл дверь директорского кабинета. Пьер Репе разговаривал по телефону и сначала не узнал его, сделал недовольную гримасу, но, когда разглядел, закивал, показывая на кресло.
Жан-Поль сел, машинально оглядывая заставленный макетами фрегатов кабинет.
"Итак, некоторые теневые углы освещаются, - думал он. - Гаражный сторож и Патриция не попали в поле зрения полиции. Это важно".
Он взял с журнального столика номер "Точки над "i", перелистал. Наконец, Пьер Рене закончил разговор, крепко пожал руку старому другу, сел напротив.
- Ты по этому делу? - спросил он, показывая глазами на журнал.
- Да, Пьер, ты угадал. Ты ведь был близок к Гюставу и должен кое-что знать или догадываться.
- Да, ты нрав, Жан-Поль, мы были очень дружны. С тех самых незапамятных времен Сопротивления. Ах какое было время! Мы делились тогда с незнакомыми людьми хлебом, мылом, табаком. Да что там - рисковали и жертвовали собой. И какие мы стали теперь, а?
Пьер Рене охал, вздыхал, раскуривая сигару, и сетовал на эгоизм нынешнего поколения.
"Старый стал и забывает, о чем я его спросил? - подумал Жан-Поль. - Или уходит от ответа?"
- Так что тебе известно о Гаро?
Ситара наконец задымила так, как хотелось Пьеру Рене, и он, щурясь, с наслаждением затянулся.
"Выигрывает время, решает, как ответить", - понял Жан-Поль и сказал сдержанно и строго:
- Ты исключительно верно сказал про эгоизм. Мы все им отравлены, как бывают отравлены никотином даже те, кто не курит.
И он демонстративно помахал рукой, разгоняя сизое облако, скрывавшее лицо собеседника. И продолжал:
- Каждый думает о самом себе. Даже когда нужно ответить на вопрос, он думает сначала о себе - как бы не сказать лишнего, как бы не повредить своей персоне. Поэтому ты, безусловно, прав: эгоизм - бедствие социальное и, как вирусный грипп, бывает в разных формах.
Пьер Рене засмеялся и сунул сигару в бронзовую пепельницу, расхотев вдруг курить.
- Видишь ли, Жан-Поль, я действительно был, пожалуй, самым близким другом Гюстава Гаро. И мне известно, что он напал на след какого-то очень интересного и весьма таинственного дела, но что это такое - не знаю. Поверь мне. Ты ведь тоже достаточно хорошо знал Гаро - пока до конца не размотает весь клубок, ничего не скажет, ничем не поделится.
Жан-Поль помолчал, давая понять, что он еще не простил Рене его уловку уйти от ответа.
- Гюстав как-то намекнул, что готовит бомбу, нечто вроде, как он выразился, европейского Уотергейта. И это все.
- Я так сразу и подумал, когда узнал о его гибели. Но теперь меня интересует другое. Почему ты как-то из-под полы рассказываешь мне об этом?
- Хочешь коньяку?
- Нет, - ответил Жан-Поль, но, подумав, что алкоголь сделает собеседника более откровенным, согласился.
Выпили по рюмке "Мартеля", и Пьер Рене опять занялся своей потухшей сигарой.
- Видишь ли, мой дорогой Жан-Поль, ты не один знаешь, что Гюстав был моим близким и давним другом. Не ты один. Об этом известно и в других ведомствах. И мне рекомендовали не встречаться с прессой и никаких там интервью…
- Помилуй бог, но я не репортер скандальной хроники!
- И мне посоветовали не вести бесед ни с кем, кроме официальных лиц и Второго бюро государственной безопасности. Чтобы, как мне сказали, не повредить следствию.
- Да, старина, и со мной ты начал было юлить. Со мной!
- Совсем нет! Просто… Понимаешь, после сделанных мне предупреждений ты был первым, кто заговорил о Гюставе. И я как-то механически, что ли, стал соображать, что ответить, не думая, с кем говорю. Я ведь человек военный и дисциплинированный.
- Полно, оставим это. Лучше скажи мне - ты веришь в несчастный случай?
- Не очень…
- Что значит - не очень?
- Не верю.
- Когда ты видел Гюстава в последний раз?
- За три дня… Мы обедали в ресторане "Брассери Лоррен" на площади Терн.
- Что-то в нем тебе показалось не таким, как всегда?
- Абсолютно ничего. Мне показалось другое - что за нами, вернее, за ним следили.
- Следили? С чего ты взял?
- Гюстав дважды ходил звонить в автомат по каким-то своим редакционным делам, и дважды тип за соседним столиком вскакивал и бежал за ним.
- Ты сказал об этом Гюставу?
- Да. Но он не придал значения, бросив: "Пусть шпионят, все свои секреты я скоро помещу в журнале".
- Увы! Все свои секреты он унес с собой. Хотя едва ли держал их в голове. Что-то должно остаться…
Пьер Рене развел руками.
- Но у меня, клянусь, ничего нет. И этот капитан тоже все выспрашивал: "Не оставлял ли месье Гаро у вас каких-нибудь бумаг, записей?" Нет, говорю, у меня ничего.
Жан-Поль насторожился.
- Постой. Капитан?
- Ну да, полицейский капитан… Не помню, как его зовут. Очень любезный и широко осведомленный о Гаро. Кстати, он знал, что мы обедали третьего дня в "Брассери Лоррен", и спросил, не рассказывал ли мне чего мой друг.
Жан-Поль достал записную книжку.
- Капитана зовут Филипп Курне, не так ли?
Пьер Рене чистосердечно признался, что не помнит.
- Ну, бог с ним, Пьер. Мне пора.
- Ты не сердишься, Жан-Поль? Мне показалось, что я тебя немного огорчил. Но пойми - я старый и дисциплинированный служака.
- Я тоже немолод. Кстати, похороны уже были?
- Да, вчера. На Пер-Лашез. Прощай, Жан-Поль, и заходи почаще.
В соседнем кафе Жан-Поль купил у кассира дюжину жетонов, взял телефонный справочник и уселся в будке автомата, всем своим видом давая понять, что надолго. Обзвонил десяток кафе и баров Латинского квартала, спрашивая некоего Арсена. Ему отвечали, что да, был, только что ушел, а куда - неизвестно. И Жан-Поль просил барменов оказать любезность и передать Арсену, если появится, что месье Моран будет его ждать от двух часов дня в парке Монсо.
В парке Монсо цвели и благоухали каштаны, сакура, акация. На железных стульях грелись старики. Выбежав на перемену, с криками и хохотом носились дети. Около памятника Мопассану самозабвенно целовалась немолодая пара, и на нее обращали внимание. Чуть поодаль замерли в объятиях юноша и девушка, но на них никто даже не оборачивался. Возле ворот, выходящих на бульвар Османа, бородатый цыган за три франка катал на лохматых пони дошкольную детвору.
Жан-Поль подумал, что и пятьдесят лет назад, когда он любил здесь гулять, все было точно таким, как сейчас. И старики на железных стульях, и ватаги звонкоголосых детей, и молодые мамы с колясками, и те же дрессированные пони. Все было так же.
- Все, как и прежде, только жизнь прошла! - сказал он вслух.
Парень, с упоением целовавший девушку, приоткрыл один глаз.
Мысли Жан-Поля о прожитом времени, поблуждав, снова вернулись к Гаро и Клоду.
"Надо полагать, что эта история - мой последний раунд. Всю жизнь я был на стороне закона и справедливости. Так будет и теперь…"
- Месье Моран, а месье Моран, вы спрашивали меня?
Жан-Поль обернулся: его догонял старый потрепанный клошар.
- Арсен! Я тебя всюду разыскивал.
- Добрый день, месье Моран. Ух, какая жара!
- Давай сядем. Есть дело.
Бродяга Арсен был одним из старожилов левого побережья Сены, его знали все кабатчики, полицейские, студенты. Рассказывали, что он водил дружбу с Хемингуэем, когда тот жил в Париже. Арсена все любили и баловали - бармены бесплатно угощали, студенты приглашали за стол. Когда-то давно Жан-Поль оказал ему услугу - вызволил из неприятной истории, поверив на слово. Арсен был последний могиканин клошаров, бродяжничавших по доброй воле, даже по убеждению.
- У меня к тебе дело, Арсен. Ты знаешь пожирателя бритв?
Арсен кивнул.
- Тогда возьми эти сто франков, дай ему и получи взамен бумажник с документами на имя Клода Сен-Бри, которые фокусник с улицы Муффетар невзначай прихватил в прошлое воскресенье. Ты все понял, старина Арсен?
Арсен подумал, взял денежный билет, сложил вчетверо и сунул за пазуху.
- А это тебе.
И Жан-Поль протянул ему еще десять франков.
- Спасибо, месье Моран. Не надо. - Он похлопал себя по груди: - Этих денег достаточно и ему и мне. Мы поделим.
- Как хочешь. Но не мешкай.
- Не беспокойтесь, месье Моран, все будет сделано, как вы сказали.
В четвертом часу Жан-Поль вышел из парка Монсо на соседнюю улицу Альфреда де Виньи, где еще неделю назад жил Гюстав Гаро. Консьерж, узнав его, сделал скорбное лицо.
- Добрый день, месье Моран. Какое несчастье!
Тесный лифт, встроенный в лестничный пролет, скрипя и вздрагивая, поднялся на пятый этаж. Горничная-португалка, приняв пальто и шляпу, шепнула:
- Мадам Гаро целые дни молчит и ничего не ест.
Кристина Гаро сидела на диване в большой гостиной.
На рояле стоял портрет Гюстава, обрамленный черным. Кристина напряженно смотрела на него, словно ждала, что фотография заговорит. Так показалось Жан-Полю. Он сел рядом, взял ее тонкую, как бамбук, руку и поцеловал.
Она кивнула, но не взглянула на него, продолжая неотрывно смотреть на портрет мужа.
Жан-Поль снова взял ее руку и попросил:
- Кристина, давайте уйдем отсюда в его кабинет.
В рабочем кабинете Гаро Кристина хотела было сесть в кресло, но Жан-Поль остановил ее.
- Позвольте открыть балкон.
Дверь распахнулась, и порывистый ветер ворвался в комнату, парусами раздувая белый тюль штор. Они вышли на балкон. Кристина, крепко взявшись за перила, глубоко вдохнула терпкий, настоянный на каштановом цвету воздух и зарыдала. Успокоившись, вытерла слезы, спросила молчавшего Жан-Поля:
- Хотите чаю? Пусть нам подадут сюда.
Ветер гонял по балкону сухие, как скорлупа, шуршащие прошлогодние листья. Они пили бледный невкусный чай. Кристина вздрагивала, озиралась на белые рулоны штор, которые колыхались в двери, словно кто-то за ними прятался.
- Над чем он работал в последние дни, Кристина?
- Было много замыслов. Всяких.
- А главное, было что-то главное?
- Не знаю. Не помню. Не могу сосредоточиться. Может быть, когда-нибудь позже вспомню.
- Хорошо, дорогая. Вернемся к тому воскресному дню…
- Не надо, Жан-Поль!
Вошла горничная и подлила чаю.
- Поймите, это не праздное любопытство. Все гораздо сложнее, чем вы думаете. Я подозреваю политическое убийство, Кристина. Гюстав, похоже, добрался до каких-то тайн, и его убили.
- Что вы хотите от меня?
- Каким был его последний день? Подробную фотографию дня.
И она неторопливо стала рассказывать все, что задержалось в памяти в то трагическое воскресенье.
…Гюстав Гаро вставал всегда очень рано. В пять - полшестого. Варил себе большую чашку кофе с молоком и принимался за работу - писал, редактировал. В тот воскресный день, который они, как обычно, проводили в своем загородном доме под Рамбуйе, он, видимо, поднялся раньше обычного. Во всяком случае Кристина не слышала, как муж встал и оделся. Когда она в восьмом часу спустилась вниз, то все окна были открыты, двери в сад и на веранду - настежь. Гюстава она нашла в саду, он поливал клумбу. Это означало, что он уже поработал.
- Во что был одет Гюстав? - спросил Жан-Поль.
Одет он был в светлые брюки и белый пуловер. В тот день они не ждали гостей и сами никуда не собирались.
В девятом часу раздался телефонный звонок. Трубку взяла Кристина, и мужской голос спросил, дома ли месье Гаро. Едва Кристина ответила, как послышались короткие гудки. Затем звонили еще разные люди. Похоже, речь шла о редакционных делах. Но после одного продолжительного разговора Гюстав показался ей озадаченным. Он долго стоял возле открытого окна и сосредоточенно смотрел в сад.
Пообедав, Гюстав сказал, что пойдет прогуляться, и надел костюм в полоску. Кристину это несколько удивило. "Ты кого-то ждешь?" - спросила она. "Имеешь в виду костюм? - вопросом ответил Гюстав. - Как тебе сказать… И да и нет".
Кристина не придала значения его реплике. Тридцать лет быть женой журналиста, издателя - тут ко всему привыкнешь. Не в ее характере задумываться над поступками, интонациями в голосе мужа. Случалось, что, увлекшись каким-то сенсационным делом, он неделями исчезал из дома, напоминая о себе телефонными звонками из Гавра, Марселя, Женевы или Гааги. Правда, так бывало прежде, в молодости. Создав свой журнал, Гаро стал жить спокойнее, да и годы обязывали. Но иногда, учуяв острую кульминацию, казалось бы, в пустяковом рутинном деле, о котором мимоходом сообщала пресса, он рьяно брался за него, и получалась сенсация.
В последнее время Гаро, безусловно, был поглощен каким-то важным событием. Ездил то в Бельгию, то в Голландию, то в ФРГ и, кажется, в Люксембург…
Слушая Кристину, Жан-Поль одновременно размышлял: если Гаро, отправляясь на прогулку, переоделся из домашних брюк в костюм, то он кого-то ждал; если на вопрос жены ответил уклончиво, то не хотел, чтобы она об этом знала.
- В какое время Гюстав вышел из дома?
Кристина вдруг оживилась и четко вспомнила их диалог.
"- Ты надолго, Гюгю? - спросила она мужа.
Гаро посмотрел на часы:
- Думаю, на час.
- Значит, ты вернешься в четыре?
- Или чуть позже.
- Не забудь, в четыре по телевизору передача из серии "Карты на стол".
- Кстати, о чем она сегодня?
Кристина развернула свежий номер "Пари-Матч".
- Так… Сегодня "круглый стол" с руководством НАТО. Проблемы безопасности в Европе.
Гаро быстро подошел к жене и выхватил журнал.
- Прости, дорогая, я только взгляну, кто будет участвовать. Нет ли там моих подопечных…"
Жан-Поль воскликнул:
- Стоп! Прошу повторить, Кристина. Вспомните точно, как он это сказал.
"- Нет ли там моих подопечных.
Гаро пробежал глазами фамилии участников телепередачи, саркастически улыбнулся.
- Н-да. Ну, что же, постараюсь не опоздать…"
Кристина машинально посмотрела на часы - было без пяти три.
Она видела, как Гюстав, выйдя за калитку, пошел не по аллее, а прямиком в лес.
Вот это ее удивило. Нет, не то, что он направился в лес. Поразил контраст: одетый, как на прием, Гюстав в костюме в полоску устремляется в лес.
Кристина замолчала. Дальше рассказывать было нечего.
Жан-Поль достал записную книжку, полистал.
- Вы уверены, что Гюстав вышел из дома в четырнадцать часов пятьдесят пять минут?
- Уверена.
- А вы знаете время и место, где был обнаружен труп?
Она покачала головой.
Жан-Поль придвинул свой стул поближе, достал из кармана пиджака карту местности Рамбуйе. Расстелив на столе, ткнул пальцем в деревню Мулэн.
- Вот ваша деревня и здесь ваш дом. А вот тут, где у меня поставлен крестик, был обнаружен труп или, как гласит официальная версия, был сбит пешеход Гюстав Гаро. Расстояние от дома до… назовем его местом происшествия… до места происшествия - десять или одиннадцать километров. Не меньше. По полицейскому протоколу трагедия случилась в пятнадцать часов сорок пять минут. Мог Гаро пройти или, что исключено, хотя бы пробежать это расстояние за сорок пять минут, да еще лесом? Не мог!
В глазах Кристины появился испуг.
- Что же тогда! Что все это значит? Скажите мне, Жан-Поль!
Жан-Поль прошелся по балкону.
- Моя версия такова. Гаро ступил на тонкий лед. Он напал на очень опасный для кого-то сюжет. Опасный, видимо, для тех, кто из-за Гаро мог потерять многое. Его решили убрать. И убрали. Но наследили. И оставшиеся следы должны нам прояснить всю аферу. Вот этим, Кристина, я и занимаюсь.
- Так его убили?
- Да, Кристина. Похоже, политическое убийство. Иного объяснения нет.
- Значит, его убили?!
- На мой взгляд, дело было так. В воскресенье Гаро позвонило какое-то весьма респектабельное лицо - отсюда и его выходной костюм в полоску - и попросило встретиться без свидетелей и сохранить встречу в тайне. Где? Лучше всего в лесу. Но тот, кто звонил, не поехал на встречу. Он лишь заманивал Гаро в лес. Вместо него прибыли профессиональные убийцы. Сделав свое, отвезли труп на тихий перекресток аллей лесопарка Рамбуйе и разыграли несчастный случай. Однако парень попался такой, который умеет постоять за себя, но это уже другая тема… Просто убить и оставить труп на дороге они не могли. Слишком заметной фигурой был Гаро. А вот несчастный случай очень подходил.
- Я ничего не понимаю, Жан-Поль.
- Поймете. Давайте продолжим. Что было в последующие дни? Но прошу вас, не упускайте никаких мелочей.
…Внезапная гибель мужа повергла Кристину в шоковое состояние. Она оцепенела, не в силах была даже плакать. Приходили какие-то люди, о чем-то хлопотали… Детей и родственников у них нет, и заботы о похоронах взяли на себя друзья и сотрудники журнала. Много добрых услуг оказали полицейские власти. Возле Кристины почти неотлучно дежурил один очень симпатичный молодой человек, специально, видимо, приставленный, чтобы облегчить формальности.
- Как зовут?
Кристина наморщила лоб, но, не вспомнив, позвала горничную.
- Софи, как имя, ну, того, из полиции, что нам помогал?
- Месье Курне, мадам.
Жан-Поль просиял, словно выиграл в лотерею то, что давно хотел.
- Так, так! И Клода арестовал, и для мадам Гаро он же - в утешение! Капитан что надо, на все руки.
- Кто арестовал, какого Клода?
Жан-Поль извинился.
- Простите, Кристина, я отвлекся. В этой драме несколько действующих лиц. Но не всех пока можно выпустить на сцену. Пусть каждый ждет своего часа. Продолжайте.
Месье Курне так и объяснил: ему поручено помочь вдове в тяжелые для нее дни. И она, конечно, подписывала какие-то бумаги, которые он приносил, не читая их, не вдаваясь в суть.