Эта часть отдела представляла собой комнату с низким потолком на втором этаже, несколькими этажами ниже моего прежнего кабинета. Все сидели в просторных, похожих на стойла кабинках спиной к центру, где стоял заваленный бумагами, папками и портативными компьютерами большой восьмиугольный стол для совещаний. Люди здесь работали - хороший признак.
От оживленного коридора комнату отделяла стеклянная стена.
Бри, Сэмпсон и я взяли стулья и расселись в кабинке Кицмиллера. Он был примерно моего возраста, подтянутым, волосы его слепили глаза.
- Я не могу найти источники аудиозаписи, - сказал Кицмиллер, - но сравнил вопли на втором канале, как назвал его блогер, с видеопленкой, заснятой на месте преступления. Они почти совпадают. Но это не значит, что блог принадлежит убийце. Его мог отправить кто угодно.
- То есть если кто-то еще имел доступ к записи, - сказал я. - Мы все считаем, что эта аудиозапись подлинная, так ведь?
- Конечно. Значит, блог отправил ваш подозреваемый или кто-то, кому подозреваемый дал доступ к записи. Определить это пока что нельзя.
- Давайте по порядку, - предложила Бри. - Вы сказали мне по телефону, что блог отправлен из Джорджтаунского университета. Это так?
- Или, во всяком случае, через университет. Бри, это основная проблема, с которой я сейчас разбираюсь. Отправитель блога хорошо знает, как заметать следы.
- Прокси-сервер? - спросил Сэмпсон. Его познания всегда удивляли меня.
Кицмиллер уважительно улыбнулся ему, потом покачал головой:
- Нет. Хуже. Он использовал открытый прокси. Университеты легко использовать для таких дел. Любой тип может подсоединиться к их ай-пи-адресу откуда угодно, и пожалуйста - вы получаете сайт, который невозможно проследить. Я могу установить только место. О личности ничего.
- Можете дать хоть какие-то советы? - попросила Бри. - В этом деле нам очень нужна ваша помощь.
- Конечно. Понимаю ваше неверие в свои силы, детектив. Но предлагаю вам также полностью углубиться в это дело. Прыгайте вместе со мной в эту реку. Я стану грести, но вы должны делать и какие-то свои движения. Поверьте, обнаружиться может очень многое.
- Знаете, я ничего не смыслю в программно-технической экспертизе, - пожала плечами Бри.
- Это не обязательно. Речь идет не о раскрытии кода, а о большом сообществе, которое нужно проанализировать. О целой блогосфере.
- О блогосфере?
Кицмиллер начал выводить сразу несколько новых окон, размещавшихся одно над другим на экране, дабы показать, что имеет в виду.
- Прежде всего мы обнаружили всех, кто послал тексты на этот блог. К примеру, там был сайт "МОЯ РЕАЛЬНОСТЬ". Он уже снят, но там имелось больше трех десятков имен тех, кто отреагировал хотя бы на одну из записей убийцы. Это неплохое начало. Помните старую рекламу шампуня? "Вы скажете двум знакомым, они скажут двум знакомым, и так далее и так далее"? Здесь то же самое. Сколько-то людей прочтут записи, потом будут вести об этом речь в своих блогах, и сфера расширяется. Количество чатов тоже.
А вы знаете, что ваш убийца любит находиться в центре внимания. Очень может быть, что он каким-то образом останется членом этого сообщества. Сообщения пересекаются. Если найдете нужное пересечение, то, может быть, раскроете это дело, найдете убийцу и прославитесь.
- Тут слишком много "если", - сказала Бри. - Не нравятся мне все эти "если" и "может быть".
Люди уже несколько лет говорили о киберпространстве как о новом поле деятельности правоохранительных органов. Я начинал представлять, что это такое.
Кицмиллер продемонстрировал простой поиск в "Гугле". Набрал "Публичный Убийца" и получил целый экран ответов.
- Надо же! - воскликнула Бри. - Я уже поражена. Или, может, лучше сказать - угнетена. Тут много ненужного.
- Черт! - нахмурился и Сэмпсон. - Это какая-то эпидемия.
- Обратите внимание, - продолжил просвещать нас Кицмиллер, - что он никогда не использует полного заглавия своего сайта. Может, потому вы и не обнаружили его раньше. Но все же здесь больше восьмидесяти записей, где он упоминается, причем две посвящены специально ему. А ведь он, предположительно, не совершил еще и трех убийств.
- Так вы считаете, если убийца ищет внимания, это ускорит дело? - уточнил я на всякий случай.
- Несомненно. В Интернете существует аудитория, падкая на такие вещи. Большинство утверждают, что терпеть не могут убийства, и многие, я уверен, искренни. Остаются группы людей с оправданным интересом к судебным делам, людей, которые хотят знать больше, но, может быть, по каким-то сомнительным причинам, и людей, которые просто увлекаются этим. Публичный Убийца - их сбывшаяся мечта. Никто еще не был так доступен, продолжая действовать.
Бри, обдумывая все это, негромко сказала:
- Значит… он использует других, чтобы они помогли ему стать тем, кем он хочет.
Кицмиллер кивнул и открыл другие окна, сайты "официальных" клубов фанатов серийных убийц Джефри Дамера, Теда Банди, Зодиака.
- Но Публичный Убийца хочет быть более крупной звездой, - сказал я. - Полагаю, более крупной, чем все остальные.
В том числе Кайл Крейг? Требовалось подумать. Как сюда, черт возьми, вписывается Кайл Крейг?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Я всерьез расстроился из-за этого дела; кроме того, страдал из-за отсутствия Бри. Меня беспокоило, что сейчас мне будет трудно сосредоточиться на работе, поэтому я решил записывать на магнитофон свои беседы с пациентами, чтобы, для подстраховки, потом прослушать их еще раз.
Энтони Демао, ветеран "Бури в пустыне", держал себя необычно, почему-то вдруг повел основательный рассказ о своем боевом опыте. За обедом я еще раз прослушал пленку, представляя себе в это время Энтони: грубовато-симпатичного, все еще в хорошей физической форме и довольно спокойного.
"- У нас там не имелось достаточной поддержки. Но командиру дивизии было на это наплевать. Поставил нам боевую задачу и больше его ничто не заботило.
- Долго ты пробыл там?
Молчание. Затем:
- Штурм начался в конце месяца, так что около двух недель".
Я все больше и больше убеждался, что с ним во время "Бури в пустыне" произошло нечто очень скверное, нечто способное оказаться ключом к его трудностям, то, что он пытается вытеснить из сознания. Мне нельзя было оказывать слишком сильный нажим на него, но, с другой стороны, он скоро мог бросить лечение, если сочтет, что прогресс у нас недостаточный.
"- Я навел кое-какие справки, - сказал я на пленке. - Ты служил в Двадцать четвертой пехотной дивизии, так?
- Откуда ты знаешь?
- Это часть истории. Ты был частью истории. Найти подобные сведения, Энтони, не особенно трудно. И когда вы двинулись к Басре, произошло что-то такое, о чем тебе не хочется говорить - мне… или кому бы то ни было?
- Может быть, и произошло. Может, событие, в которое я не хочу вдаваться. Но я никого не виню в случившемся".
Теперь он говорил быстро, отрывисто, словно хотел скорее покончить с этой темой.
"- Не винишь за что?
- За все беды, что там стряслись. Знаешь, я пошел в армию добровольно. Я хотел отправиться в Ирак".
Я ждал, но развития темы не последовало.
"- Это пока что все, - сказал Энтони. - Слишком много и слишком рано. В следующий раз, док, нужно будет вести разговор полегче. Прошу прощения".
Я выключил магнитофон, откинулся на спинку стула и стал думать. Я знал, что в последнее время дела у него шли плохо, даже при дотации на жилье. Еще месяц-другой без работы могли стать для него серьезной проблемой. Люди вроде Энтони Демао постоянно в убытке.
Я протер глаза и налил себе еще чашку кофе. Нужно было подумать о многом, возможно, о слишком многом. Должен был прийти еще один пациент, а потом, во второй половине дня, встреча в управлении полиции.
Важная.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Настало время использовать свою репутацию и лавры необычным образом. Я знал, что начальник полиции Терренс Гувер примет меня, если попрошу, тем более что я обговорил это с шефом детективов, но что Гувер согласится на ту нелепость, которую я собирался предложить, уверенности не было.
- Входи, Алекс. Садись, - сказал он, когда я встал в дверном проеме истуканом. На стене позади него висела фотография студенческих времен: юный Гувер, выступающий на соревнованиях по борьбе в Мэрилендском университете. Теперь ясно, откуда у него такое сокрушительное рукопожатие. - Давненько мы не общались.
- Спасибо, шеф, за прием. Вы, наверное, понимаете, что у меня кое-что на уме.
Гувер улыбнулся:
- Значит, обойдемся без праздных разговоров? Ладно. Что тебе нужно?
- Ничего особенного. Просто-напросто работа.
Гувер захлопал глазами и потеребил двойной подбородок.
- Работа? Черт возьми, Алекс, это неожиданность. Я думал, ты пришел с просьбой. Оказывается, ты здесь для того, чтобы что-то предложить.
Я с облегчением услышал это.
- Спасибо за ваши слова, шеф. Тогда я скажу, что предлагаю.
- Говори. Тебе обычно сопутствует удача. Я обязательно дослушаю тебя до конца.
- Я хочу вернуться в полицию и работать в отделе расследования серьезных преступлений, но не на общих основаниях. Только по особым заданиям. Я уже давал консультации по делам об убийстве в Кеннеди-центре и на Коннектикут-авеню, и, если вас они устраивают, никаких препятствий для моего возвращения я не вижу. Я знаю эту команду и думаю, смогу быть вам полезным.
Гувер громко засмеялся.
- Я слышал здесь хорошие речи, но эта не идет ни в какое сравнение с ними. - Указал на меня пальцем. - Ты знаешь, что можешь быть таким самоуверенным, так как прекрасно понимаешь, что я скажу "да". - Гувер поднялся, я тоже. - Так вот, я отвечаю "да". Я позвоню в отдел личного состава, а потом сам поговорю с суперинтендантом.
Я знал, что моим начальником в отделе расследования серьезных преступлений будет суперинтендант детективов Рамон Дэвис. Он занимал более высокое положение, чем Тор Рихтер, и если мне удастся вывести это расследование из-под контроля Рихтера, наша команда сможет работать гораздо свободнее.
- Думаю, я оплатил все счета, какие у меня были, - сказал я, снова пожимая руку Терренсу Гуверу.
- Хорошо, что ты будешь заниматься этим делом. Я слышал, его называют Публичным Убийцей.
Поскольку это прозвище предложил я, у меня возникло искушение улыбнуться, но я сдержал его.
- Публичный Убийца, вот как? Пожалуй, неплохо придумано.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Вечером я встретился с Бри и Сэмпсоном в Дэли-билдинге. Мне там уже отвели кабинет, и он вместе с тем служил нервным центром дела Публичного Убийцы. Когда мы находились там втроем, кабинет слегка напоминал комнату студенческого общежития.
Мне еще никогда не случалось работать так дружно. Не было никакого напряжения из-за наших ролей, не было споров о том, как вести работу. Мы просто делали дело. Плюс к тому близость длинных ног Бри и других частей ее соблазнительного тела.
Когда я вошел, она что-то искала в ящиках стола. Сэмпсон стоял позади Бри, читал досье на столе через ее плечо.
- Проверь это. - Он поднял фотографию для документов. - Познакомься с Эштоном Кули.
- Чем он занимается? - Я взглянул на досье, которое мне пододвинула Бри.
- Эштон - сценическое имя, - пояснил Сэмпсон. - Он хотел получить, но не получил роль, доставшуюся Мэтью Джею Уокеру в той фантастической пьесе в Кеннеди-центре. Продюсеры предпочли громкое голливудское имя местному таланту. Типично, так ведь?
- Это могло разозлить его до жути, - сказала Бри. - Ты не считаешь так? Я считаю.
Я взял фотографию, посмотрел на нее. Актер был двадцати с небольшим лет, белым, темноволосым, с виду легко обижающимся.
- Думаю, многие актеры захотели бы получить эту роль, - пожал я плечами. - Эту пьесу можно было бы поставить на Бродвее.
- Все верно, - сказал Сэмпсон. - Но многие ли из этих актеров были подозреваемыми в предыдущем убийстве?
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Сэмпсон работал над другим делом об убийстве, поэтому к актеру отправились мы с Бри. Мы выехали на Массачусетс-авеню, потом поехали по Шестнадцатой улице по адресу Кули в районе Маунт-Плезант. Этот район до сих пор памятен беспорядками девяносто первого года, вызванными обвинениями в антилатиноамериканском расизме среди черных полицейских.
Кули, прочел я по пути, был - и формально оставался - главным подозреваемым в убийстве два года назад Аманды Диас, своей подружки. Прокурор федерального судебного округа вынужденно оставил это дело из-за отсутствия доказательств, но, видимо, был уверен в своей правоте.
Кули по-прежнему жил в той квартире, где произошло убийство. Видимо, не сентиментальный тип.
Квартира находилась на втором этаже, над бакалейной лавкой, в доме, до которого еще не дошла никакая программа по улучшению жилищных условий. Бри и я поднялись по лестнице в сырой коридор с кафельным полом и единственным полупрозрачным окном в дальнем конце.
Квартира Кули была средней из трех квартир за железными дверями. Мы постучали и стали ждать.
- Да, кто там? Я занят.
- Мистер Кули, я детектив Кросс, со мной детектив Стоун из столичного управления полиции.
Дверь распахнулась, и он нервным взмахом руки пригласил нас внутрь:
- Входите, входите быстрее!
Бри посмотрела на меня, почесала ухо.
- У вас есть причина не желать, чтобы перед вашей дверью видели полицейских? - спросила она.
- Это всегда вызывает пересуды. Полицейские у двери вообще скверная новость.
Мы вошли в узкий коридор: с левой стороны были две закрытые комнаты, на другой шелушащейся стене со щербинами висели в ряд фотографии в рамках - возможно, его друзей-артистов. Я подумал, не была ли актрисой его убитая подружка.
- Можно сесть? - спросила Бри.
Кули не двинулся с места.
- Нет. Что вам нужно? Я же сказал, что занят.
Он был недалек от того, чтобы узнать, каково бывает, когда у меня лопается терпение.
- У нас есть вопросы о позапрошлой субботе. Для начала можете сказать нам, где в тот день находились?
- Хорошо. - Он пошел к задней комнате. - Давайте сядем. В ту субботу я был здесь. Никуда не выходил из квартиры.
Когда мы вошли в гостиную, Бри осталась стоять. Я сел напротив Кули на высокий шаткий табурет. В комнате также находились очень старое кресло, журнальный столик, старая декорация домашнего театра и еще один табурет.
- Давно вы живете здесь? - спросил я.
- С тех пор как выиграл в лотерею, - бесстрастно ответил Кули, сидя в кресле. Манеры у него были самоуверенные, и он твердо смотрел мне в глаза.
Вмешалась Бри:
- Мистер Кули, может кто-нибудь подтвердить, что в тот вечер вы были здесь?
Он откинулся на спинку кресла.
- Да. Добрые женщины, приходящие по вызову.
Бри двумя быстрыми шагами подошла к нему, дернула подлокотник кресла и уложила Кули на пол. Потом наклонилась к нему:
- Может, это и смешно, болван, но в последнее время у меня неважно с чувством юмора. Поэтому говори с нами серьезно…
Она зашла дальше, чем зашел бы я, но это сработало.
Актер поднял руки в пародийной капитуляции:
- Девушка, я просто шутил. Остыньте.
Бри распрямилась, но не отошла от него.
- Говори, балбес. Я не хочу остывать.
- Я взял напрокат кинофильм, заказал китайское блюдо из "Дворца Хунань". Его кто-то доставил. Можете поговорить с ним.
- В какое время была доставка? - спросил я.
Кули пожал плечами:
- В семь? В восемь? Где-то в этих пределах. Не знаю. - Бри чуть придвинулась к нему, и он сжался, потом овладел собой. - Я серьезно. Не знаю, когда это было. Но это не важно. Я был здесь весь вечер.
Я был склонен верить ему, но промолчал. Он выказывал слабость во всем - в движении, в разговоре, в том, как быстро поплыл, когда Бри проявила агрессию.
Объект нашего поиска, конечно же, лучше владел собой, был более сильным во всех отношениях и, может быть, являлся лучшим актером.
Бри, должно быть, это поняла.
- Пошли, Алекс.
Перед уходом она повернулась снова к актеру и насмешливо улыбнулась:
- Очень жаль, но на эту роль ты не подходишь. Готова держать пари, балбес, ты слышал такие слова много раз.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
В девять тридцать воскресного утра, дня посещения церкви, человек с мягким нравом по имени Дэвид Хейнсуигл, бухгалтер, притом не особенно хороший, смотрел с моста вниз и видел, что движение на мемориальной парковой дороге Джорджа Вашингтона становится все интенсивнее. Ведущие на север и на юг полосы были заполнены машинами - правда, не настолько, чтобы мешать кому-то развивать скорость по меньшей мере шестьдесят, а зачастую восемьдесят и больше миль в час.
Время от времени какой-нибудь шедший в северном направлении автомобиль громко сигналил, приближаясь к обычно безлюдному пешеходному мосту над шоссе. Хейнсуигл понимал почему.
Ехавшие внизу люди, должно быть, думали: что делает там в одиночестве какой-то тип в унылой маске Ричарда Никсона? И если так думали, то были правы только наполовину.
Дэвид Хейнсуигл действительно надел маску Никсона, но он не находился в одиночестве. Общество у него имелось.
Начался третий сюжет, и он был необычным - ярким, эффектным, чертовски драматичным.
И игралась еще одна интересная роль: бухгалтера, которому незачем жить, нечего терять, но державшегося очень вызывающе.
На бетоне у его ног неподвижно лежал восемнадцатилетний школьник. Бедняга был мертв, истек кровью из перерезанного горла. Он не мог уяснить, что нужно взаимодействовать и делать то, что сказано. Рядом с ним, прислонившись к стене, из-за которой ее никто не видел с шоссе, сидела девушка.
Девушка была еще жива. Одна ее маленькая рука лежала на коленях; другая, примкнутая наручниками к перилам, вяло поднималась над головой. Над верхней губой, над клейкой лентой обмотанной вокруг головы и закрывающей рот, выступили капельки пота.
Дэвид Хейнсуигл посмотрел на девушку: глаза ее были вытаращены, она дрожала, как наркоманка.
- Как дела? Ты все еще со мной?
Девушка либо не слышала, либо пропустила вопрос мимо ушей. Впрочем, ее ответ не слишком интересовал Дэвида Хейнсуигла. Он снова посмотрел на поток машин на шоссе, рассчитывая скорость, расстояние и нужный момент. Третий сюжет будет представлять собой нечто особенное.
Когда какой-то полный болван посигналил ему, он показал обеими руками "знак мира".
- Я не обманщик, - произнес Дэвид хриплым голосом, подражая Ричарду Никсону. Он старательно отождествлял себя с Никсоном, тоже вызывающе державшимся неудачником.
Дэвид опустился на колени подле девушки. Та отодвинулась примерно на фут - больше не позволяли примкнутые к перилам наручники.
- Не трать силы. Ты в безопасности, так ведь? Пока примкнута к перилам. Подумай об этом. Все хорошо.