- Тебя устроит, если мы осудили его за тех людей, которых он убил в этом проклятом городе?
- У вас нет доказательств того, что он вообще кого-то убил.
- Это ты так думаешь. Сейчас в больнице умирает женщина, так вот, она опознала по фотографии Миранды того парня, который избил ее и забрал кошелек.
- Миранда - грабитель? Не пудрите мне мозги.
- Да, Миранда грабитель! Не такой уж большой герой, верно? Он нападал только на миниатюрных женщин. Поверь мне, когда мы доберемся до этого ублюдка, он получит по полной программе.
- Это конечно, если только вы до него доберетесь.
- Доберемся. Он ведь где-то поблизости, не сомневаюсь. Однажды мы выясним, где именно, и тогда прощай Миранда. Одним героем станет меньше. - Он залпом допил свой кофе, поставил чашку и похвалил: - Отличный кофе. Луис готовит лучший кофе в этом чертовом городе.
- Конечно, конечно.
- Он думает, что я шучу. Даже если бы не нравился мне, Луис, я все равно приходил бы сюда выпить кофе, ты ведь знаешь, да?
- Хорошо, когда среди постоянных посетителей есть полицейский. Это ограждает от лишних проблем.
- А их в округе хоть пруд пруди, - подхватил Паркер.
- Точно, тут от скуки не умрешь, - поддакнул Луис.
- Здесь совсем не так, как на твоем острове, так?
- О да, да.
- Я был там как-то недельку. Надо было выловить одного отморозка, который сбежал из города, ограбив ювелирный магазин на Южной Четвертой. Вот это жизнь. Лежи себе на солнышке, посасывай сахарный тростник да рыбку лови. А ночью… - Он подмигнул Луису. - У пуэрториканских мужчин ведь с этим все в порядке, а?
- Энди, для настоящего мужчины ночью там самое место, разве нет?
- Э, брат, да за тобой глаз да глаз! - рассмеялся Паркер. - У тебя уже трое, глядишь, и четвертый появится.
- В моем-то возрасте? - засмеялся в ответ Луис. - Нет, нет, для этого нужно чудо.
- Или квартирант, - хихикнул Паркер. - Следи за своим квартирантом, Луис. - Он положил руку на плечо Джеффа. - Здесь у нас полным-полно постояльцев. У нас есть местечки, которые мы называем районами "горячих коек", там парни снимают комнаты на восемь часов, можешь себе представить?
- У нас нет никаких постояльцев, - все еще смеясь, сказал Луис. - Так что моя Тереза в безопасности.
Паркер вздохнул, вытащил из кармана носовой платок, вытер лицо и предложил:
- Ну ладно, вернемся к криминальной теме, да? Моряк, будь я на твоем месте, я позабыл бы про больную бабушку. Выбирайся отсюда. Эти места не для славных ребятишек.
- Кто это славный?
- Ты был бы, если бы последовал моему совету. А то ведь можешь заполучить вторую улыбку от уха до уха.
- Я все же рискну.
- Вот именно. Это правильное слово. Надеюсь, у тебя при себе идентификационный жетон. Мы ведь захотим узнать, куда отправить тело.
- Отправите его бабушке, - осклабился Зип. - Она ведь ждет его.
- Знаешь, малыш, тебе повезло, что я сегодня в хорошем настроении, - заметил Паркер и повернулся к Луису: - Эй, приятель!
- Да, начальник, - откликнулся тот, и мужчины усмехнулись друг другу, словно получая удовольствие от взаимного фамильярного обращения.
- Если услышишь что-нибудь о Миранде, не забудь про меня, ладно?
- Не забуду, - кивнул Луис.
- Ну и хорошо. До скорого.
И он вышел из кафе, щурясь от яркого солнца. Он никак не мог понять, почему он может прекрасно по-дружески общаться с Луисом Амандесом и не может с Фрэнки Эрнандесом. Разве они оба не пуэрториканцы? Но Луис, он другой. Луис воспринимает своих соотечественников такими, какие они есть, а вот Фрэнки совершенно не способен адекватно реагировать на разговоры на эту тему. Ну как можно интеллигентно беседовать с человеком, который вот-вот готов взорваться? Какая же тут может быть дружба? Никакой. А вот с Луисом Паркеру общаться приятно, с ним можно говорить о чем угодно. Ну почему Эрнандес не такой?
Паркер тяжело вздохнул.
"С ним никакого терпения не хватит, - подумалось ему. - Ровным счетом никакого".
Глава 5
А Зип все улыбался, пока Паркер не свернул за угол на авеню. Потом улыбка сползла с его лица.
- И ты настучал бы этому вонючему копу на Миранду? - спросил он Луиса.
- Миранда мне не брат, - ответил Луис.
- Стукач он и есть стукач, - бросил Зип, развернулся, спрыгнул с табурета и подошел к музыкальному автомату. Некоторое время он изучал надписи, потом сунул монетку в прорезь, выбрал мелодию и вывернул ручку громкости так, чтобы музыку было слышно на улице.
- Потише, потише, - попросил Луис.
- Ох, - ухмыльнулся Зип, - я не слышу музыку.
- Я сказал, сделай потише! - прикрикнул на него Луис, вышел из-за прилавка и направился к автомату, но Зип, смеясь, встал у него на пути.
Музыка наполнила зал ревом труб и грохотом ударных. Несчастная голова Джеффа, сидевшего у стойки, отозвалась на эту какофонию взрывом боли. Он развернулся по направлению к автомату. Пожилой человек все пытался дотянуться до регулятора громкости, а Зип, хохоча, прыгал перед ним, не давая пройти; он то подпускал Луиса к автомату, то оттеснял его обратно. Глумливая улыбка не сходила с его лица, теперь в ней не было ни намека на настоящее веселье. Луис сделал стремительный рывок вперед, и Зип наконец отступил; пританцовывая, словно боксер, он выскочил на улицу. Луис убрал громкость.
Зип крикнул ему с улицы:
- Не так тихо, старый ублюдок. Мои деньги все еще в автомате!
Луис сердито открыл кассу, вытащил монетку в двадцать пять центов и хлопнул ее на прилавок.
- Вот! - крикнул он. - Забирай свои деньги и убирайся!
Зип запрокинул назад голову и захохотал, теперь уже по-настоящему весело.
- Оставь их себе, отец, - огрызнулся он. - А то, может, придется всю неделю за них работать.
- Мои барабанные перепонки чуть не лопнули, - проворчал Луис. - И это в воскресное утро! Что за безобразие!
Музыка, вопреки стараниям Луиса восстановить и сохранить тишину, казалось, мгновенно разбудила всех по соседству. Улица, только что тихая и пустынная, внезапно наполнилась людьми. Вдалеке снова зазвонили колокола, в ответ на их призыв из домов выходили люди, они особенно не торопились, потому что это был первый звон, так что время до начала службы еще было. Автомат наконец умолк, а колокола все звонили, улица ожила и наполнилась многоцветием, вполне соответствующим июльской жаре, многоцветием таким ярким и буйным, что резало глаза. Вот из одного дома выпорхнули две девушки в ярко-розовых платьях и, держась за руки, направились в сторону церкви. Старик в коричневом шелковом костюме и с травяно-зеленым галстуком на шее вышел из другого и неторопливо зашагал в том же направлении. Женщина с красным солнечным зонтиком выступает важно, как королева, ведя мальчика в костюмчике с короткими брючками. Люди кивали друг другу, улыбались, перекидывались несколькими словами. Это было воскресное утро. А воскресенье - день отдыха.
На другом конце улицы, спеша против неторопливого людского потока, направляющегося к церкви, появился Куч с парочкой товарищей. Зип немедленно заметил их и пошел навстречу.
- Какого черта вы так долго? - сурово осведомился он.
- Нам пришлось ждать Сиксто, - ответил Куч.
- Кто ты, черт возьми, Сиксто? Мужчина или нянька?
Вид у Сиксто был такой, словно он вот-вот покраснеет до корней волос. Это был худенький шестнадцатилетний паренек с глазами, готовыми опуститься в ответ на любое недоброе слово. Он говорил по-английски с испанским акцентом, иногда заметным довольно сильно, а иногда внезапно почти исчезавшим. У него был мягкий голос, пользовался он им не так уж часто, все больше помалкивал, словно сомневаясь, хочет ли вообще его кто-нибудь слушать.
- Я должен был помочь маме, - сказал он Зипу.
Другой парень, пришедший с Кучем, был шести футов ростом, лицо у него было настолько темным, что черты его как-то терялись. Он представлял собой смешение негроидного и кавказского типов, эта смесь была настолько неопределенной, что описать его казалось затруднительным. Ему было шестнадцать. Двигался он медленно, соображал так же. В мыслях его было пусто, лицо его ничего не выражало. Выглядел он старше своих сверстников, и они, соответственно, прозвали его Папой.
- Когда мой отец уезжает, - сказал он, - я помогаю моей матери. Он велит мне помогать ей.
Он говорил с таким сильным испанским акцентом, что иногда слова было трудно разобрать. В такие минуты, когда он практически возвращался к своему родному языку, становилось еще больше заметно, что это совсем юный парнишка, который просто выглядит гораздо старше своих лет, тяготеет к старому языку и к земле, которую любит.
- Это другое дело, - согласился Зип. - Когда отца нет, мужчина дома - ты. А о мужских домашних делах я не говорю.
- Мой отец служит в государственном морском флоте, - с гордостью сообщил Папа.
- Да чего ты заливаешь? - возмутился Зип. - Он же официант.
- На корабле! Поэтому он служит во флоте.
- Он служит официантом! Ну ладно, и так уже потеряли полно времени. Давайте все обсудим. Нам надо пошевеливаться, если мы хотим попасть на одиннадцатичасовую службу. - Он вдруг резко повернулся к Сиксто, который стоял и слепо глядел на улицу: - Ты с нами, Сиксто?
- А? А, ну да… Я… я с тобой, Зип.
- Ты сейчас похож на лунатика.
- Я… я просто думал… ну, знаешь. Этот малыш Альфредо, он не такой уж плохой.
- Ему надо прочистить мозги, и больше об этом я даже и говорить не желаю. И вообще, не будешь ли любезен сказать мне, на что ты там смотришь?
- На шарманщика, - ответил Сиксто.
Действительно, из-за угла вышел шарманщик и остановился возле кафе. У него был ярко-зеленый попугай, он сидел на инструменте, брал в клюв монетки, которые давал ему хозяин, потом вытягивал шею и доставал из ящика, прикрепленного к шарманке, счастливые билетики. Вокруг шарманщика и его ученой птицы немедленно собралась толпа. Яркая, воскресная, беззаботная толпа людей. Девчонки каждый раз, когда кто-нибудь читал на билетике о своей судьбе, пронзительно визжали. Пожилые мужчины и женщины снисходительно и понимающе усмехались. Джефф вышел из кафе и протянул попугаю блестящую монетку. Тот наклонился к ящичку - быстрый клевок, - и в его клюве появился билетик. Джефф взял бумажку и принялся читать. Девчонки с удовольствием завизжали. Все происходящее было пропитано простодушием и наивностью; механические звуки шарманки контрастировали со сноровкой сообразительной птицы и с доверием толпы. Воскресное утро - самое подходящее время для веры в судьбу, веры в то, что все будет хорошо. Поэтому люди с удовольствием окружили шарманщика с птицей и моряка, с усмешкой читавшего о своем будущем, и радостно смеялись каждый раз, когда птица доставала из ящика очередную бумажку с предсказанием. Здесь царила атмосфера невинности и доверия, и это казалось совершенно естественным.
А не дальше чем в десяти футах от шарманщика и разодетой воскресной толпы Зип шептался с тремя своими приятелями, одетыми в яркие рубашки, на спинах которых было написано: "Пурпурные латинос", буквы были вырезаны из желтой ткани и пристрочены к пурпурному шелку. "Пурпурные латинос", "Пурпурные латинос", "Пурпурные латинос", "Пурпурные латинос" - четыре рубашки и четыре молодых человека, склонившие друг к другу головы и тихо о чем-то говорящие, пока шарманщик наполнял уличную атмосферу музыкой невинности и доверия.
- Я… я все думаю, - говорил Сиксто, - может быть, все-таки… все-таки нам предупредить его.
- Чтобы испортить все дело? - шепотом изумился Куч.
- Ну так ведь он же не сделал ничего плохого, Куч. Он просто сказал ей "привет". В этом же нет ничего плохого.
- Он хватал ее, - безапелляционно заявил Куч.
- Нет, ничего подобного, она сама мне сказала. Я ее спрашивал. Она сказал, что он просто поздоровался с ней.
- А какое ты имел право задавать ей вопросы? - требовательно спросил Зип. - Чья она девушка? Твоя или моя?
Сиксто молчал.
- Ну?
- Э-э… Зип, - наконец заговорил Сиксто, - я подумал… ну, я не думал, что она знает. Я имею в виду, я и не предполагал, что вы пришли к взаимопониманию.
- Мне не надо приходить к взаимопониманию с девчонкой, - надменно возразил Зип. - Я тебе говорю, что она моя девушка, и этого достаточно.
- Но она так не считает!
- Меня не волнует, что она считает.
- Как бы то ни было, - стоял на своем Сиксто, - дело тут не в том, чья она девушка, раз Альфи не сделал ей ничего плохого, почему мы должны стрелять в него?
Мальчишки некоторое время молчали, словно произнеси они хоть слово о своих планах, как они немедленно материализуются в виде настоящего пистолета.
Понизив голос почти до шепота, Зип спросил:
- Ты что, струсил?
Сиксто не ответил.
- Я-то думал, ты отчаянный парень. Я думал, у тебя есть смелость.
- У меня есть смелость.
- У него есть смелость, - выступил в защиту Сиксто Папа.
- Тогда почему же ты пасуешь? Как бы тебе понравилось, если бы это была твоя девушка, а, Сиксто? Как бы тебе понравилось, если бы Альфи увивался за твоей девчонкой?
- Но он же за ней вовсе не увивается. Он просто поздоровался. Что здесь такого плохого?
- Ты в нашей команде? - сурово спросил Зип.
- Конечно.
- Зачем?
- Я… я не знаю. Ты ведь… - Сиксто пожал плечами. - Я не знаю.
- Если ты в нашей команде, если ты надел пурпурную рубашку, то ты должен делать то, что я говорю. Ладно. Я сказал, что "Пурпурные латинос" прочистят мозги Альфредо сразу после одиннадцатичасовой службы. Ты даешь задний ход? Ну так давай. - Он выдержал многозначительную паузу. - Мне известно, что Альфи доставал Чайну. Чайна моя девчонка, не важно, знает она об этом или нет, понял? Чайна моя девчонка, и это значит, что Альфи влип в неприятности.
Куч кивнул:
- В крупные неприятности.
- И это не значит казнь. Я не хочу казнить его. Просто собираюсь прочистить ему мозги! Хочешь трусить, Сиксто, пожалуйста. Только лучше потом следи за каждым своим шагом, вот что я тебе скажу.
- Я просто подумал… ох… ну, Зип, а нельзя нам просто поговорить с ним?
- О, перестань, ради всего святого! - взорвался Зип.
- Мы могли бы просто сказать ему перестать… ну, чтобы он больше с ней не заговаривал. Разве нельзя сделать так? Почему мы должны… убить его?
Между мальчишками воцарилось молчание. Решающее слово было сказано, и это слово значило - убить, лишить человека жизни. Убийство. Это не был эвфемизм вроде выражения "почистить мозги". Это было - убить. И это слово повисло в воздухе, в раскаленном июльском воздухе: "Почему мы должны… убить его?"
- Потому что я так сказал, - мягко произнес Зип.
- Другое дело, если бы он…
- Что еще ты собираешься сделать? Попугать нас? - грозно спросил Зип. - Парень, ты что, собираешься запугивать нас, а?
- Я этого не говорил. Я сказал…
- Все в округе знают, что он увивается за Чайной! - продолжал настаивать Зип. - И что, я должен это допускать?..
- Он вовсе не увивается за ней! Он просто поздоровался!
- И я должен пустить все на самотек и еще поболтать с ним об этом? "Ах, как поживаешь, Альфи? Ты тут на днях щупал Чайну, и как? Тебе понравилось?" Я должен позволить ему распускать свои чертовы руки, а, Сиксто?
- Нет, но…
- Мы что же, собираемся позволять придуркам вроде Альфи тискать наших подружек?
Сиксто покачал головой:
- Зип, Зип, он ведь вовсе…
- Так, ладно, слушай меня, - напористо продолжал Зип. - Как только мы сделаем это сегодня, мы в игре. Ты это понимаешь? Мы провернем это дело, и в округе не останется ни одного человека, который не будет знать, кто такие "Пурпурные латинос". Они накрепко усвоят, что мы не дадим спуску никому! И каждый чертов ребенок во всем квартале будет мечтать вступить в нашу банду. Мы станем… чем-то! Чем-то! - Он замолчал, чтобы перевести дыхание. Глаза его сверкали. - Я прав, Куч?
- Конечно, - согласился тот.
- Хорошо, Альфи собирается на одиннадцатичасовую службу, как обычно. Служба закончится в одиннадцать сорок, может, без четверти двенадцать. Я хочу достать его на лестнице, когда он выйдет.
- О боже!..
- На лестнице! Мы все четверо неразрывно связаны, нас никто не остановит. Стрелять надо точно, потому что кругом будет полно ни в чем неповинного народа.
- Зип, прямо на ступенях церкви? - переспросил Сиксто. Лицо его перекосилось от боли. - Святая дева Мария, и мы сможем?..
- На лестнице, я сказал! Где все смогут увидеть, как он умирает. Четыре пули. У меня 45-й калибр, я выстрелю в голову.
Шарманка резко замолчала. На улице вдруг стало тихо.
- Еще есть два тридцать восьмых и "люгер", - продолжал Зип. - Выбирайте, кто какой хочет.
- "Люгер", - определился Куч.
- Отлично. Сиксто и ты, Папа, получите по тридцать восьмому. Игрушки у меня, сначала возьмем их, а потом раздобудем еще парочку. - Он помолчал несколько мгновений. - Второе, ты лучше останься здесь, Сиксто. Не спускай глаз с дома Альфи. Будь там, за углом. Вон то, первое здание.
- Ладно, - бесцветным голосом произнес Сиксто.
- Убедись, что он не ушел. Если выйдет, следи за ним. Если тебя не будет здесь, когда мы вернемся, мы станем искать тебя.
- Ладно.
- Что?
- Я сказал - ладно.
- Ладно, - повторил Зип. - Ну, пошли. - Он положил руку на плечо Куча, и они направились к его дому, Папа плелся один чуть в стороне от них.
- Ты как, на взводе, Куч? - спросил Зип.
- А? Да, наверное. Немножко.
- А я на взводе, парень. Этот день - начало всего, понимаешь, о чем я толкую? Началось!
- Да, так оно и есть, - согласился Куч.
- По воскресеньям ты вполне можешь сидеть себе на крылечке и щелкать орехи, особенно в такое жаркое лето. Но сегодня другой день. Сегодня надо сделать миллион вещей, так ведь? Вот что я тебе скажу, Куч, и из-за этого я прямо-таки на седьмом небе. Потому что мы стали действовать, понимаешь? Эх, парень, я так здорово чувствую себя!
Куч усмехнулся, когда вся троица вошла в здание.
- Да уж, скоро и Альфи почувствует себя очень здорово, - заметил он.
Сиксто стоял на углу рядом с кафе, наблюдая за домом Альфредо и нервно покусывая нижнюю губу.
А внутри кафе Джефф протянул Луису бумажку с предсказанием.
- Ну и как тебе это нравится? - спросил он.
- "Будь терпелив и набирайся решимости, - читал Луис, - и ты доведешь все начатое до конца".
- Н-да, - протянул Джефф. - Во сколько открывается "Ла Галлина"?
- А я-то надеялся, что ты уж позабыл про "Ла Галлину".
- Ну, раз уж я все равно здесь… - Джефф, пожав плечами, умолк. - Так в какое время открывается заведение?
- Сегодня воскресенье, - ответил Луис, - "Ла Галлина" - бар помимо всего прочего. Так что раньше полудня и не надейся.
- Тогда у меня еще куча времени.
- Если бы ты внял моем совету…
- Эй! Эй, ты! - раздался чей-то голос, и оба одновременно обернулись в сторону улицы. Казалось, что Энди Паркер материализовался из ниоткуда. Приближаясь к Сиксто, стоявшему на углу, он кричал: - Эй! Эй, ты!
Перепуганный, Сиксто дюйм за дюймом стал отступать.
- Я? - переспросил он. - Я?