– Заболевши. Состояние средней тяжести.
– Черт… Появится, передай, что я заходил… Макс появился через четверть часа, когда Шурик заканчивал со своей писаниной. От него за версту разило дешевым одеколоном, налитым, казалось, даже в ботинки. Лицо, в отличие от глоткинского, не несло печати загробного уныния, наоборот, сияло свежестью и мажорной энергией. На вчерашнюю интригу указывала лишь рубашка, одетая шиворот-навыворот.
– Привет, Шурик, – Кутузкин пожал руку и сел за свой стол, – припозднился я чуток, вчера с источником до трех ночи беседовал. Интересная фактурка есть. Горлов спит, что ли?
– Да, тоже работал.
– Знаю я, как он работает. Небось с Марго своей безголосой арии пел… Так вот, классную я историю накопал. На скандальчик тянет. Только, Шурыч, все промеж нами…
– Как всегда.
– Ты читал "Судьбу Бригадира"? Рыхлый которую накарябал?
– Да. Осилил. Фуфло полное.
– Это без сомнения. Но самое интересное, что писал ее вовсе не Рыхлый.
– А кто? Лев Толстой?
– Круче! Парнишка один, студент с филфака. Рыхлый после первой книжки, как ее, "Кровь из носа", нос задрал, с ним и не поздороваться. Амбиций, как у гения. Издатели его напрягают, давай, дальше пиши, а Рыхлый заладил: я – великий, я вдохновения жду. А сам обленился, по кабакам и бабам целыми днями гонорары просаживает… Когда с деньгами приперло, он студента и уговорил за полцены новый роман сбацать. А тот над Рыхлым приколоться решил, взял да и слепил этот бред про могильщика с лопатой. Рыхлый даже и не читал. Самое стремное, что издатели тоже не читали. Главное, фамилия Рыхлого на обложке. Марка торговая, ярлык. Напечатали тираж громадный. Потом прочитали, за головы схватились. И ты думаешь, в накладе остались?! Хрен там! Все продали, а сейчас допечатки штампуют! Народ на "ура" схавал! Самая рейтинговая вещь. Только и слышишь на каждом углу про Бригадира. Какой-то режиссер крутой, чуть ли не Михалков, экранизировать собрался, спонсора уже нашел. Обалдеть! Рыхлый вообще сейчас интервью только после письменного запроса дает, да ещё и не каждому. Чудеса!
– Менталитет.
– Какой, в жопу, менталитет?! Идиотизм!..
Студент продолжение заканчивает, вот-вот выйдет. "Реквием Бригадира". Издатели уже весь тираж продали оптовикам, хотя сам текст еще в глаза никто не видел! Кормят народ кукурузой воздушной. Вроде как еда, а не еда. Лопаешь, лопаешь, а, один черт, голодный… Хорошо искусство.
– Один английский издатель лет двести назад заметил – на рыночной площади трава не растет… А насчет кукурузы… Пока ее лопают, будут и сеять. Откуда ты про Рыхлого-то знаешь? – Да сам студент мне и разболтал! Поплакался. Лоханулся, мол, надо было под своим именем писать, а так половину гонорара Рыхлому отстегивать приходится. А за рекламу скрытую вообще только Рыхлый получает! За пельмени всякие, йогурты, водку да политику.
– Ты что, завидуешь? Возьми и тоже что-нибудь напиши. Типа "Кинжал в глотку". Уж не хуже Бригадира получится, я думаю.
– У меня имени нет… Если только с Рыхлым договориться или женский псевдоним взять. Нынче дамский роман в моде.
– Имя есть у всех… А также руки, башка и прочие составные части творческой личности. Дерзай.
Макс порылся в карманах, отыскал половинку подушечки "Орбит" (НЕ РЕКЛАМА!) и метнул ее в рот.
– Тебя тут Карасев искал, – вспомнил Шурик.
– Захочет, еще зайдет… Я ему материалы про маньяков обещал раздобыть. Сексуальных. Не успеваю, правда, ни фига. Ладно, подсочиню что-нибудь сам… Ты-то чего у нас?
– Машина нужна, – кивнул Шурик на монитор.
Горлов захрапел и сполз под кресло.
– Совсем Витька слабый стал, – вздохнул Кутузкин, – пару стопок выпьет, а потом неделю – отходняк… Ты для нас текст делаешь?
– Для "Аргументов". Они новоблудскую вкладку открыли. Договорился на пару заметок.
– Слушай, – оживился Кутузкин, – а им криминального хроника не надо? А то мы тут потихоньку закругляемся.
– Не знаю, но спросить могу… Все" я побежал.
Компьютер выплюнул дискету, Шурик задвинул стул.
– Пока, Макс. Витька проснется, от меня поклон.
Едва Тихомиров переступил порог, Кутузкин по-кошачьи прыгнул к компьютеру. "Лишь бы текст не уничтожил…"
Текст оказался на месте, Шурик не имел привычки прибирать за собой.
"КРУПНЫЙ УЛОВ НОВОБЛУДСКОЙ МИЛИЦИИ
В минувшую пятницу возле Старого моста сотрудники Северного отдела внутренних отдел провели блестящую операцию, в результате которой был задержан крупнейший преступный авторитет нашего города Алексей Буров, известный в определенных кругах как Крендель. Вместе с лидером преступной группировки в сети правоохранительных органов попали более двух десятков боевиков. Всем задержанным предъявлено обвинение в незаконном ношении оружия и хранении наркотиков. В данный момент они арестованы и находятся в следственном изоляторе. Задержание произошло во время встречи Бурова с еще одним лидером преступного мира, печально известным Геной Бетоном, долгое время державшим в страхе половину города. По мнению сотрудников милиции, авторитеты встретились с целью договориться о разделе сфер влияния. Оперативники получили информацию, что одним разговором дело бы вряд ли ограничилось, и приняли активные меры. Любопытно, что Бетон к месту встречи приехал на экскаваторе, находящемся в угоне. К сожалению, самого Бетона захватить не удалось: отстреливаясь, он добежал до Блуды и прыгнул в воду с обрыва. Преследовавшие его омоновцы утверждают, что на поверхность он не всплывал. Таким образом, не исключено, что свой кровавый путь Бетон закончил на дне Блуды. По крайней мере, никаких сведений о нахождении его в городе в органы не поступало. Мы будем следить за развитием событий".
– "Аргументы", "Аргументы", – прошептал Кутузкин, перегоняя текст в свою папку, – но только после нас…
ГЛАВА 14
Шурик поднялся на этаж, нашел нужную дверь, в нерешительности остановился на пороге. "А может, в ящик почтовый положить? Нет… Что я как пионер? А вдруг ее дома нет?" Он прислушался, затем нажал звонок. За дверью послышались шаги, мелькнула тень в глазке, повернулся ключ.
– Здравствуй, Маша…
Она была в джинсах и свитере. И, как всегда, До обидного красива.
– Здравствуй.
Голос спокоен, строг и холоден. Взгляд еще холоднее.
– Маш, я на минутку, даже проходить не буду, – Шурик рукой подпер дверь, боясь, что ее сейчас захлопнут, – передать тебе кое-что хотел.
– Маш, кто там? – из комнаты раздался бодрый бас, принадлежащий явно не подружке.
– Это ко мне… Сейчас.
Шурик грустно улыбнулся, достал из пиджака конверт.
– Маш, я слышал… Тогда в больнице, чисто случайно, что ты рекомендацию так и не получила… Ленка сказала. Это правда?
Маша слегка нахмурилась.
– Правда, но это мои проблемы и я разберусь с ними сама.
– Конечно… Но если вдруг не разберешься, то вот. Держи. Там все, что надо.
Маша чуть смутилась, не зная, как поступить, но любопытство взяло вверх, и она забрала конверт. Открыв, достала сложенный пополам листок. Прочитала и подняла на Шурика удивленные, но чуть потеплевшие глаза. – Это настоящая? Где ты взял?
– Настоящая… Печать, подпись? Никакой липы. А где взял, там уж нет… Подарок это тебе от нас.
– От кого от нас?
– От меня и… Гены.
– Гены?
– Бетона. Пять минут беседы с твоим докторишкой и… Это видеть надо было.
– Подожди, я читала. Бетон утонул…
– Опечатка…
Из комнаты вышел молодой человек. Шурик вспомнил, что встречал его в больнице.
– Коля, это Саша. Саша, это Коля. Очень приятно.
– Будут еще проблемы, телефон знаешь. Бетон, конечно, не святой, но, увы, пока без него никуда. Так уж получается. Гуд лак. Учись на пятерки.
Шурик чмокнул Машу в щеку и сбежал по лестнице.
Да, я не Бригадир…
Маша посмотрела ему вслед и едва слышно прошептала: "Спасибо".
– Эй, папик! Нашел где лечь! Тебе что, гостиница тут?
Генка проснулся, открыл глаза, посмотрел наверх. Над ним стоял главарь вокзальных попрошаек по кличке Фурункул, следивший за их трудовой дисциплиной и не допускавший чужаков на вокзал города Угробинска. Он озлобленно пялился на Генку, держа руки в карманах дерматиновой куртки, усеянной голубиным дерьмом и прожженной в нескольких местах.
– Не понял, что ли? – повторил Фурункул, несильно поддав Генке ногой, – иди в парк дрыхни или плати за крышу.
Генка подскочил с картонных коробок, на которых лежал, выставил пальцы и заорал:
– Ты, баран, думай, с кем разговариваешь! Я Бетон, понял?! Бомж в законе! Я тебя щас по стене размажу! Сам в парк иди! Я таких, как ты, пачками гасил!
Фурункул осадил, вытащил язвенные руки из карманов и принял оборонительную стойку.
– Мужик, погоди…
Внезапно Генка замер, что-то вспомнив, опустил руки и совершенно спокойным тоном произнес:
– Да ладно, пошутил я… У меня портвешок есть. Давай дернем за знакомство. Я Генка. Из Ростова.
Фурункул облегченно выдохнул.
– Так бы и говорил сразу. Выпить не откажусь, раз угощаешь.
– Угощаю. – Генка достал из-за пазухи початую бутылку "Каберне". – Вон скамеечка пустая. Аида. Закуски нет, могу чесночку дать.
Вокзальный авторитет согласно кивнул головой, и господа, обмениваясь негромкими фразами, степенно направились в сторону парка.
***
– Мама, да успокойся ты! Не плачь! Ну что ты, в самом деле!.. Никто наш дом не снесет. Да мало ли что они решили… Построят дорогу в другом месте… Это мы еще посмотрим; Отец как, нормально? Слава Богу. Лишь бы не болел… Ну что ты опять! Все нормально будет, я уже тут кое-что делаю. Не переживай, на улице не останетесь, обещаю. Все, мам, пока. Отцу привет. Приеду, приеду. Через недельку где-то. Сейчас с делишками разберусь и вырвусь. Целую… Не плачь, мам…
Шурик положил трубку.
– Что случилось? – взволнованно спросила Тамара.
– Какую-то магистраль хотят через Малую Шушеру пустить, коммерческую. А она как раз через наш дом проходить будет. Дом, соответственно, под снос. Родителей уже обрадовали. Месяц сроку, чтоб поменялись или продали. А кто же его купит при таком раскладе? Власти и слушать ничего не хотят, все деньгами замазано. Мать вон плачет без конца. Конечно, всю жизнь там прожила, а теперь – милости просим. На старости лет на улицу.
– И что делать?
– Не знаю. Придумаю что-нибудь…
– Хочешь, я еще почитаю? – Тамара взяла в руки тетрадь со стихами собственного изготовления.
– Читай…
Река Блуда – спокойна и тиха,
Лишь светом залита луны,
По ней плывут шалуньи-чайки
И ловят рыбку из воды.
Вот и любовь моя, как птица,
Кружит в полночной тишине,
И лето звездное ей снится,
И вся душа моя в…
– Ой, новости начались, – прервал Шурик, – сделай-ка погромче.
Тамара прибавила звук у стоящего в ее кабинете телевизора.
"…ПЕРЕХОДИМ К СООБЩЕНИЯМ НА КРИМИНАЛЬНУЮ ТЕМУ. ВЧЕРА НОЧЬЮ В ЗДАНИИ СУДА ОБЛАСТНОГО ЦЕНТРА МАЛАЯ ШУШЕРА ПРОИЗОШЕЛ СИЛЬНЫЙ ПОЖАР. ОГНЕМ УНИЧТОЖЕНО НЕСКОЛЬКО ТОМОВ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ, НАХОДИВШИХСЯ В КАНЦЕЛЯРИИ. ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЖЕРТВ, ПО СЧАСТЛИВОЙ СЛУЧАЙНОСТИ, НЕТ. ПРИЧИНЫ ПОЖАРА УСТАНАВЛИВАЮТСЯ. ПО МНЕНИЮ КОМПЕТЕНТЫХ ИСТОЧНИКОВ, НЕ ИСКЛЮЧЕНА И ВЕРСИЯ ПОДЖОГА. ОГОНЬ УНИЧТОЖИЛ НЕСКОЛЬКО УГОЛОВНЫХ ДЕЛ, ПО КОТОРЫМ ПРОХОДИЛИ ЛЮДИ ИЗ НЕДАВНО ПОЯВИВШЕЙСЯ В МАЛОЙ ШУШЕРЕ ГРУППИРОВКИ НЕКОЕГО АВТОРИТЕТА ПО КЛИЧКЕ ВИТЯ ТОПОР. ТЕПЕРЬ, ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, ПОДСУДИМЫХ ПРИДЕТСЯ ВЫПУСТИТЬ НА СВОБОДУ…"
– Выключи, надоело, – попросила Тамара, тошнит уже от этих разборок. – Нет чтоб фильм про любовь показать. Когда у нас все это кончится?
– Не знаю, – грустно вздохнув, пожал плечами Шурик.
Он поднялся, выключил телевизор и пошел в свою комнату.
Note1
Шаляпин (жарг.) – сигнализация. Здесь и далее примечания автора
Note2
Эти события описаны в романе "Умирать подано".
Note3
Акробат (жарг.) – распятие