Перед работой заскочил в салон и, отдав последние полсотни, сделал модельную стрижку. Класс, заодно и башку вымыл. В сейфе лежали оперативные деньги, которых хватит на пару дней. "С получки верну казне…"
До встречи оставалось три часа. Плахов решил посвятить их бумажной волоките. Все что-то пишут, все чего-то хотят.
"Заявление. Требую привлечь к уголовной ответственности неизвестное лицо африканской национальности, не оплатившее услугу в гостинице "Голубая Блуда" в размере 200 (двухсот) долларов (баксов). С уважением, гр. Косая, бюро интимных услуг".
Требуется – привлечем. Заявление исчезает в мусорной корзине.
Звонок. Плахов? Плахов. Узнаешь? С трудом.
Врешь. Помнишь, Плахов, сколько тебе осталось? Четыре года, три месяца, шесть дней и восемь часов. Жди, Плахов.
Пи-пи-пи…
Секс по телефону. "Шел бы лучше гробы колотить или лес валить. Кто этого мстителя к трубке-то пускает?"
С оставшимися заявами Игорь разобрался так же аккуратно и быстро. Вытащил из сейфа не сданный в дежурку ствол, глянул на свой помолодевший облик в висевшее на стене автомобильное зеркало и помчался совмещать служебную деятельность с личной.
Тем вечером домой, в общежитие, Плахов не вернулся. Забыл дорогу. Боевик требует не только крови, но и красивых постельных сцен. Постельная сцена происходила на "хате", любезно предоставленной коллегой и другом Ильей Ви-ригиным, отправившим свое семейство на лето в деревню. Сам же коллега и друг на текущую ночь переместился в плаховскую общагу, ибо отлично понимал, что в жилище приятеля никакой красивой постельной сцены не получится. Свою двухкомнатку Виригин тоже не считал дворцом, но по крайней мере там не было усатых насекомых и имелся душ.
Описание постельной сцены, несмотря на кон жанра, опускается, но можно отметить, мебель и люстра не пострадали и соседи в стену не барабанили, протестуя против шума.
Однако до этого безобразия Плахов, как и было оговорено, пообщался с Вероникой. Она действительно оказалась весьма миловидной особой – даже после насыщения организма огромным количеством всякой дури черты ее лица остались утонченными и привлекательными. Леопольд Салтыков, слывший невероятным бабником, вполне мог клюнуть на такую приманку, забыв о всякой осторожности.
Вероника повторила историю о своем последнем приключении. Плахов, попросивший Настю оставить их наедине, убедил Веру не ретушировать неудобные моменты, а говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Неудобных моментов оказалось не так уж и много. Пара свистнутых колготок. "Сама не знаю, почему взяла". Вентилятор? Парень, конечно, со странностями, но деньги зарабатывать умеет, то есть совсем не дурак. Имеет определенный вес среди братвы, но на авторитета не тянет. Во-первых, не судим, во-вторых, как поговаривают, без понятий. Сегодня одно скажет, завтра – другое. Языком шелестит без тормозов. Убить? "Да кто его знает? Сам, может, и не убьет, но нанять – запросто".
– Салтыков не тот пряник, тут только самому надо, – прокомментировал Плахов. – Значит, слушай, Вероника, и смотри. Любимый твой, Вентилятор то бишь, ищет тебя очень настойчиво, сама знаешь зачем. Не дурочка, кино смотришь. И если на месте не упразднит, то дозу подсунет лошадиную, пол-Новоблудска свалить можно. А стало быть, придется тебе все время прятаться, как устрице в ракушке, но долго не напрячешься – город у нас огромный, на одной окраине чихнешь, на другой "чтоб ты сдох" скажут. Уедешь – все равно достанут, потому что Вентилятор хочет и дальше спокойно зарабатывать свои охранные деньги. И памятник для тебя он хоть у самого Зураба Церетели закажет, лишь бы лежала ты в кургане над Блудой-рекой, а не стояла в суде в качестве живого свидетеля.
Ферштейн? Уловила, к чему склоняю? Кто-то должен уйти. Либо ты, либо Вентилятор. Если мы не вмешаемся, процентов этак сто, что уйдешь именно ты. Хотя, Вероника, как решишь. Сможешь сама выкрутиться – пожалуйста. Покровителя найдешь – ради Бога! Ищи. Только у тебя сейчас денег на стакан семечек не наберется, а тебе ведь еще "лечиться" надо. Выйдешь за "лекарством", тут тебя и подлечат.
Гарантии? Извини, я не фирменный магазин. Но сделаю все, что смогу. Потому как меня не только твоя судьба волнует, но и судьба твоей сестры. Причем последнее даже, наверное, сильнее. Вот такая гарантия.
Ничего особливо сложного делать тебе не придется. Сегодня у нас суббота. В понедельник, часов в десять, позвонишь из автомата (деньги на жетон есть?) своему милому Пропеллеру-Вентилятору, поплачешь, расскажешь, что тебе очень плохо, больно, просто подыхаешь (да ты и так подыхаешь). После чего предложишь встретиться. Место встречи, которое, как известно, изменить нельзя, назначишь сама. Не согласится, тогда встречайся, где он скажет. Завод железобетонных изделий имени Клары Цеткин знаешь? "Бетонку", короче? Он уже два года как отбетонился, сейчас не фунциклирует и бетон народу не выдает. Знаешь? Хорошо. Одной стороной завод выходит на Блуду – там, где раньше причал был. Вот на причале стрелку и забей. Часика на три. Если Вентилятор спросит, почему именно там, скажи, что тебе так удобнее. Скорее всего, он возражать не будет, предложение твое примет с радостью. Все. Дальше перезваниваешь мне и докладываешь о результатах переговоров. Если все складывается, до двух сидишь в общежитии и в два часа стартуешь на встречу. Автобус "двойка". Минут сорок езды. Как видишь, ничего сложного. Потом? Потом наши проблемы.
Разговор постепенно перешел на общечеловеческие темы, на погоду, анекдоты про новых русских и обсуждение последнего голливудского блокбастера "Гигантик", который никто из присутствующих не смотрел, но насчет которого единодушно согласились, что он хорош как средство от насморка. Настя, разумеется, уже была приглашена в комнату.
Настя не скрывала своих чувств к Плахову, постоянно подмечая его героизм, благородство и ум. Плахов комплименты не опровергал, прикидывая, где срочно найти "хату", чтобы продолжить укреплять чувства.
Часов в шесть они оставили Веронику и пошли болтаться по городу. Из развлечений Игорь мог предложить только "Золотой коробок", потому что вход туда был бесплатным, но не стал этого делать по эстетическим соображениям. В восемь опер дозвонился до Виригина, уточнил состояние здоровья коллеги, объяснил серьезность положения и попросил пересечься для обмена ключами. Здоровье у Ильи было по-прежнему подорвано, он глушил боль водкой, но для друга ничего не пожалел. Обмен состоялся, и в десять вечера Плахов и Настя слились в угаре на виригинском диване.
Когда первые кошмарные страсти немного улеглись и сознание вернулось из любовного полета на твердую почву, Настя вновь заговорила о Веронике.
– Игорек, скажи мне, с ней все будет в порядке?
– Конечно.
– Ты мне обещаешь?
Разумеется, в такую минуту Плахов мог ответить только одно. Смешно было бы сказать: "Нет. Видишь ли, ее все равно грохнут, а труп утопят в Блуде".
– – Обещаю.
Настя еще теснее прижалась к Игорю, запустив пальцы в его модельную стрижку.
Утром в воскресенье детектив Плахов проводил Анастасию, приехал в общежитие, разбудил вдрабадан пьяного Виригина, отдал ключи и сказал: "Сенкью". Илья промычал: "Ол'райт" – и вернулся в туман цвета темного пива. Игорь откушал кофейного напитка с окаменевшим пряником и свалил в отдел, оставив друга в покое, ведь завтра друг должен находиться в отличной боевой и физической форме.
Из отдела Плахов отправился в городскую больницу навестить раненого торговца Пилюлькина. Несмотря на почти бессонную ночь, Плахов чувствовал себя превосходно. Любовь действительно окрыляет, хочется творить прекрасное, а в применении к оперской работе – сажать, сажать и сажать.
Пилюлькин лежал со скорбным выражением лица в палате общего режима, и появление Плахова радости в его глаза не добавило. Детектив похлопал потерпевшего по раненому плечу, посоветовал мужаться и предложил выйти в коридор.
– Итак, милый мой Баранов, – начал он, когда просьба была выполнена, – я трачу свой единственный выходной на твою подстреленную персону, поэтому в целях экономии времени попрошу очевидные факты не искажать и глупости всякие не выдумывать. Йес? Йес. Было у тебя сумочке не полтинник наших, а как минимум полтонны ихних, может, больше. Получил ты их за продажу вишневой девятки. Криминала тут, общем, никакого нет, окромя нарушения правил валютных операций, но это фуфло. Так?
– Так.
– Ты у нас шестой по счету. В курсе?
– Слышал что-то.
– Ничего ж себе "что-то". Весь рынок ломает головы, а ты "что-то" слышал. И что именно?
– Из-за "бабок" стреляют.
– Или из-за места?
– Может. Но на меня никто не накатывал.
– Пятницу, надеюсь, не забыл? Тогда расскажи все поподробнее. Начиная с того момента, как продавец передал тебе денежки и ты почувствовал себя счастливым. Проверка на искренность. Сколько передал?
– Тонну.
– Правильно. Черный нал? Бардак! Пилюлькин порылся в карманах полосатой больничной пижамы, выудил пачку "Кэмела" и прикурил. Пока он собирался с мыслями, Игорь успел изучить плакат "У нас не курят" и стенд "Советы чумолога", посвященный профилактике чумы. Чума, как выяснилось, половым путем не передавалась, и этот факт чрезмерно обрадовал опера.
– У них не курят, – кивнул Игорь на табличку.
Пилюлькин не отреагировал, продолжая собираться с мыслями.
"Чего ж ты, милый, из санитаров-то ушел? Там местечко поденежнее, хотя и не очень приятное. Но все дело в волшебных пузырьках, то есть в привычке". Месяца три назад в морге убили санитара и изуродовали пару трупов. Даже на том свете гражданам не уйти от криминальных разборок. Рай вовсе не гарантирует райскую жизнь. Подумал, наверное, Пилюлькин и решил: "Ну его к бесу! На евростандарт скопить успел – и ладно, на тачку скоплю на рынке". И ушел из морга, пока не вынесли. В березовом ящике цвета красного дерева.
– Ну что, обкурился? Тогда слушаю. Баранов бросил окурок за скамейку и, деловито прокашлявшись, заныл:
– Ну чо? Мужик подкатил, "бабки" отмаксал, и все.
– Не все. Во сколько подкатил, при ком отмаксал? Я ж предупредил – подробненько.
– Часа в три приехал, как и договаривались. Я ему утром позвонил – так и так, "тачку" берут. За восемь тонн. Он ставил за семь, то есть тонна моя. "Бабки" у покупателя с собой, сегодня и рассчитаться можно. Он часа в три на рынок и подкатил, с командой своей. Они в будке рассчитались да бумаги оформили.
– Как сделку оформляли, не в курсе?
– Без понятия, мне это до фонаря.
– Ну, кто в будке обычно сидит?
– От рынка кто-нибудь и нотариус. Во второй комнате кассир – девка молодая, ничего, кстати.
– Она тоже в курсе ваших наваров?
– Не знаю, – облизнул губы Пилюлькин. – Вообще-то она вертится возле "тачек", курит, с мужиками болтает. В будке-то скучно целый день сидеть.
– Прелый в пятницу работал?
– Да, – как-то боязливо ответил бывший санитар.
– Хорошо. Где тебе продавец "бабки" передал?
– Отошли в сторонку, да передал. Никого рядом не было. А про то, что я штуку срубил многие знали. Этого ж не скроешь, все виду.
– Ладно, а потом что? Сколько ты на рынке с деньгами слонялся?
– Часа два где-то.
– Чего сразу не свалил?
– А что дома сидеть? Пока с мужиками потрепался, пока дернули по сотенке.
– Где дернули и с кем?
– Прямо на рынке, на трибунах. Коньяк тут же брали, в бочке.
– В какой еще бочке? Конину что, как квас разливать стали?
– Да, что-то типа того. Какая разница – бочка, бутылка? И там, и там самопал. А из бочки дешевле. Торгаши и прикинули – зачем в бутылки разливать, марки клепать, все равно никто не поверит. Вот из бочки и продают. Бочка одна, а краников несколько. Хочешь – "Арарат", хочешь – "Наполеон". Ноу проблеме. Цены, конечно, разные.
– Ага… Ну, шут с ним, с коньяком, едем дальше. С кем бухал?
– Да нас человек пять было. Мы специально не договаривались. Кто-то предложил, ну и пошли.
– Все посредники?
– Нет, Витек еще был, крыльями торгует. Иногда к нам подваливает.
– – Фамилию не знаешь?
– – Без понятия. Блондинчатый такой, лет двадцать пять. У него лоток третий от входа.
– Он мог знать про твои деньги?
– В приципе мог. Я ведь проставлялся… Ясно, что не просто так.
– И часто он к вам подключается?
– Врать не буду, со мной в первый раз. Да Витек и адреса моего не знает.
– А кто знает?
Пилюлькин закатил глаза:
– Никто вроде. Я трепался, конечно, что "хату" купил на Болоте, в новом доме. А вот телефон Прелый знает. Он всех телефоны знает ну, у кого есть, или адреса.
– Зачем?
– Так полагается. Если вдруг претензии какие у клиентов возникнут либо непонятки всякие. Чтобы продавца быстро найти.
– Сколько ты отстегивал Прелому? Баранов загрустил.
– Ну… Если… Вот…
– Сколько?
– Пятую часть полагается.
– То есть двести баксов с тонны. Заплатил?
– Ну, понимаете… Мне "бабки" позарез были нужны, за ремонт в выходные расплатиться, а то там проценты закапают. Я хотел с Прелым побазарить, чтобы со следующей "тачки" все вернуть. Я и мужикам объяснил, когда пили.
– Побазарил? С Прелым?
– Я заходил пару раз в будку, его на месте не было. Решил в понедельник все растолковать.
– А он сам не может тебе счетчик включить
– Может, конечно. Кто ж любит, когда в долг берут? А не отдал вовремя – все равно что в долг ВЗЯЛ.
Плахов скрестил руки на груди и вытянул ноги, принимая образ "своего парня".
– Кстати, Ген, имей в виду, что разговор У нас сугубо личный, можно сказать, интимный, никаких протоколов я тебе не подсовываю. Понимаешь, о чем речь?
Баранов утвердительно кивнул.
– Так что не дрейфь, чума половым путем не распространяется. Откуда Прелый на рынке образовался? И вообще, как он по жизни?
– А че как?.. Козел.
– Меткая характеристика. У нас все делятся на две категории – козлы и не-козлы. В чем же козлиность господина Прелого?
– Он сначала тоже посредником был. Мало того что взялся неизвестно откуда, так еще и правила свои устанавливать стал, цены сбивать. Ну, "пиплы" ему объяснили, что это нехорошо.
– Больно объяснили?
– Пару ребер, думаю, сковырнули, ну и носяру…
– А он?
– Пропал куда-то, отлеживался, наверное. Летом вдруг раз – и в конторке объявился, смотрящим. Якобы его туда сам Матвеев поставил.
Саша Матвеев по кличке "Пионер" слыл самым крупным преступным авторитетом города – тоже, кстати, собирался баллотироваться в мэры, но в последний момент отказался, потому что уголовное дело, возбужденное в отношении него по обвинению в бандитизме, было наконец-то прекращено. Матвеева признали бизнесменом – разумеется, честным. Следователь, прекративший дело, сразу после этого уволился и сейчас мирно окучивал грядки на только что купленном участке с трехэтажным Домиком.
– Короче, – продолжал Пилюлькин, – он, когда объявился снова, ставочку сразу поднял. Мы раньше пятнадцать процентов максали.
– А предыдущий смотрящий куда делся?
– Да хрен его… Говорят, без вести пропал, вместе с "тачкой".
Историю с Прелым Игорь уже слышал от Монахова, но лишние детали никогда не помешают. Витька, к примеру, не говорил про поднятие ставки и пропажу прежнего смотрящего.
– Среди убитых были мужики, которые и били Прелого?
– Были… Гусь и Славка Рыбин. Славка – нормальный дядька, он тогда "пиплов" и сгоношил с Прелым разобраться.
Плахов сделал пометку в блокнотике.
– Двигаем дальше. Долю ты, значит, утаил и поехал до дому. На чем добирался?
– Частника поймал. Так, левый мужик. За двадцатник довез. Ну и все, вышел из "тачки" и прямо к парадняку.
– Точно не было никого в подъезде?
– Что ж я, слепой? Поднимаюсь, открываю дверь, ну и…
– Да, это уже слышали. Так откуда он все же появился?
– По-моему, с верхней площадки. Не с потолка же.
В течение следующего получаса Плахов выжимал из бедолаги приметы стрелка, но ничего нового не выжал.
– Последняя просьба. Вот тебе лист, – Игорь открыл папку, – перепиши всех из вашей тусовочки. Кого знаешь, конечно. Пиши, пиши. Я всех запомню, а сам документ съем. В общем, мне нужны фамилии, имена, кликухи, все что знаешь.
– Да я не очень…
Плахов сунул в пальцы Пилюлькину авторучку, еще раз похлопал его по больному плечу и вернулся к стенду с чумой. Чума приближалась к городу в виде очагов сусликов и бомжей.
ГЛАВА 10
Дорога огибала дом правительства – милый особнячок, построенный в сталинскую эпоху для нужд НКВД. Энкавэдешников подвинули на привокзальную площадь – в здание, где сейчас размещался ночной клуб "Отвертка". Особнячок занял обком партии. Обкомовцы, в отличие от чекистов, оказались людьми незакаленными, постоянно зябли и велели во дворе особнячка построить кочегарку с трубой.
Когда в великое перестроечное время партию отлучили от народа, обкомовцы временно оставили свой штаб, чтобы чуть погодя вернуться в других костюмах. Кочегарку сносить не стали, пристроив к ней небольшую баньку с бассейном. Мэр любил побаловаться парком и свежим можжевеловым веничком. Труба кочегарки несколько портила внешний вид особнячка, она просматривалась отовсюду, издалека, за что и получила в народе ласковое имя "член правительства". В праздничные дни трубу обвязывали трехцветным полотнищем и украшали электрическими гирляндами – чтобы отпраздновавший гегемон мог ориентироваться по ней в темное время суток.
Машина подпрыгнула на ямке, Плахов злобно поморщился, прикусив язык.
– Починили дорожку, макаронники…
Игорь не случайно помянул макаронников. В прошлом году центральную магистраль города подписались ремонтировать итальянские строители, приглашенные городским руководством. Сумма, выделенная из местного бюджета на это мероприятие, служила надежной гарантией, что Новоблудск в будущем получит как минимум Елисейские поля. Итальянцы на полгода перегородили проспект, где и ковырялись, по не начались дожди, а с приходом осени свалили на свою солнечную родину. Новое дорожное покрытие продержалось неделю, а затем дало трещины, просело и развалилось на мелкие кусочки. Начальник дорожного хозяйства дал приказ и за одну ночь магистраль очистили от обломков, придав ей первоначальный вид.
Новенькая "иномарка", пару раз проехав с ветерком из одного конца города в другой, превращалась в старенькую, поэтому заботливая госавтоинспекция повесила знак ограничения скорости до 20 километров в час, хотя никто и так не рискнул бы превысить скорость – даже если бы катался на танке.
Мэр, выступив по местному телевидению, во всех бедах обвинил комаров, которые в неимоверных количествах летели с Блуды и мешали труду итальянских рабочих, вследствие чего последние вынужденно допускали брак, а один итальянец даже умер от укусов. В заключение речи мэр предложил выделить дополнительные средства на борьбу с комарами-убийцами.