188. Премьер-министр бессилен
Международная спасательная служба находилась в Швейцарии, и самолеты этой службы летали под швейцарским флагом. А это означало, что, если какой-нибудь богатый финн сломал ногу в Сочи или в Алма-Ате и желал срочно вернуться домой, то в конце рабочего дня, где-нибудь без десяти пять, мне звонил посланник господин Турнхеер и елейным голосом просил разрешения на пролет самолета через территорию СССР.
В те годы к пересечению иностранными самолетами границ СССР относились крайне серьезно. По каждому пролету необходимо было принимать решение Совета министров за подписью не ниже заместителя председателя Совмина! А чтобы получить такое решение, нужно было заручиться согласием замминистра иностранных дел (это просто: дежурный заместитель министра всегда на месте), зампреда КГБ, замминистра обороны и замначальника войск ПВО (чтобы не сбили).
И начинают по Москве летать курьеры. Я сижу у вертушки. К десяти часам разрешение получали, и я шел домой.
Однажды в Совмине по ошибке трубку взял только что назначенный председателем Совета министров Н. Тихонов. Я ему минут пять объяснял, что от него нужно. Внимательно выслушав меня, он спросил:
- Часто такое бывает?
- Раза два в месяц.
- И нельзя упростить процедуру?
- Пробовали - не получилось.
- Тогда ничего не поделаешь.
189. Похороны и аврал
Умер Л. Брежнев, и министерство залихорадило.
Накануне дня массового прилета иностранных делегаций я встретил в коридоре на седьмом этаже своего приятеля, заместителя заведующего протокольным отделом Антона Палюру, и тот мне поведал:
- Будет большой бардак. Везде: в аэропорту, в Колонном зале, на Красной площади. ЦК партии всё взял на себе, наш протокольный отдел практически устранили. А сами они больше, чем с тремя делегациями за раз, никогда дела не имели.
В самом МИДе горячка достигла апогея. У копировальной комнаты толпилась очередь. Будущий посол во многих странах, а тогда третий секретарь, умолял Валю, ответственную за копировальную машину, размножить ему бумаги вне очереди. Речь шла о "пролете" самолета:
- Через два часа самолет вице-президента США Буша пересечет нашу воздушную границу. Если я не подготовлю бумаги, его собьют.
Валя смилостивилась. Я теперь спрашиваю себя: что было бы, если бы она оказалась менее уступчивой?
190. Обратитесь к Громыко
На похороны Брежнева должны были прибыть делегации почти из ста стран. МИД стоял на ушах. В один из вечеров я дежурил по своему Первому европейскому отделу.
Зазвонил телефон правительственной связи, вертушка.
Звонивший представился:
- Генерал Колобов.
Колобова я знал. Он руководил одним из подразделений КГБ.
- Где расположится прибывший на похороны премьер-министр Бельгии? - спросил он.
- В посольстве Бельгии.
- У нас другое предложение. Ему лучше расположиться в гостинице "Националь".
И дальше генерал стал перечислять преимущества расположения бельгийца в гостинице.
А я знал, в чем причина его озабоченности. Если бы премьер остановился в гостинице, то пинкертонов разместили бы в соседних номерах, они бы изображали из себя туристов, их бы кормили в ресторане, и они отсиживались бы в баре, потребляя напитки за счет ЦК партии. А если премьер расположится в посольстве, то им придется все дни и ночи напролет дежурить на улице в машинах, припаркованных рядом с посольством.
Генерал продолжал распространяться. Я его остановил:
- Я вас понимаю. Но я не уполномочен принимать решение.
- Куда я должен позвонить?
Я продиктовал номер телефона.
- Кого я должен спросить?
И я спокойно ответил:
- Громыко Андрея Андреевича.
Генерал помолчал, потом после сухого "спасибо" повесил трубку.
Потом мы смеялись всем отделом.
191. Бурные часы в Шереметьево
Большего беспорядка и неразберихи, чем в аэропорту Шереметьево во время встречи иностранных делегаций, прилетевших на похороны Брежнева, я не видел никогда.
К счастью, я имел дело со швейцарцами, а народ они аккуратный и дисциплинированный. Посол К. Фриче беспрекословно выполнил всё, о чем я его просил. Ровно в два часа дня он подъехал на своем мерседесе к МИДу. За рулем сидела только что приехавшая дама, новый советник-посланник. Я сел к ним в машину, и мы отправились в Шереметьево.
Зал для встречи гостей в Шереметьево напоминал стадион во время крупных футбольных матчей. В это трудно поверить, но… потеряли единственный экземпляр документа, где были проставлены номера машин, закрепленных за руководителями делегации. И я видел, как Фидель Кастро, Индира Ганди и другие вполне узнаваемые персоны ждали машин по часу.
Я оставил посланницу в машине, и мы с послом через комнату пограничного контроля проникли в зал прилета. Там благополучно встретили министра иностранных дел Швейцарии Пьера Обера. По протоколу ему следовало принести соболезнование от имени швейцарского народа. Для этого в Шереметьево дежурил председатель Совета Союза Верховного Совета СССР А. Шитиков, который к тому времени уже был очень солидно навеселе. Когда я подвел к нему Обера, он практически ничего не соображал. Я развернул его в сторону Обера и объяснил:
- Сейчас швейцарец будет выражать соболезнование.
Шитиков хлопал глазами и произносил непонятные слова.
- Выражайте, - повернулся я к Оберу.
Тот произнес пару слов.
Шитиков еле успел промямлить нечто похожее на "спасибо", как его развернули в сторону О. Пальме.
Потом мы поехали в Колонный зал. Я предупредил министра, что венок, который он привез и который у него забрали по прилете, найти вряд ли удастся, поэтому ему дадут какой-нибудь другой.
Социалист Обер все понимал и соглашался. Но, к удивлению, Фриче в груде венков углядел швейцарский крест. Мы вчетвером не без труда вытащили нужный венок, и я понес его к гробу Брежнева.
192. Похороны Брежнева
В день похорон следовало прибыть на Красную площадь к восьми тридцати. Но швейцарец есть швейцарец, даже социалист. Мы приехали без десяти восемь. Подошли к кордону из чекистов.
- Это кто? - указывая на меня и Обера, спросил главный у стоящего рядом шефа мидовского протокола Д. Никифорова.
- Оба - главы иностранных делегаций, - ответил Никифоров.
Я удивился: Никифоров отлично меня знал, но, никак не отреагировав, прошел дальше вместе с Обером.
Позже я узнал, в чем дело. Оргкомитет по похоронам разрешил проходить к мавзолею только по одному представителю от государства. Никаких сопровождающих и переводчиков.
Накануне возник скандал из-за делегации Сан Марино. Светлейшая республика Сан Марино, старейшая республика на планете - основана 3 сентября 301 года. И с тех пор главами ее являются два капитана-регента, избираемые на полгода. Они не имеют права участвовать в каких-либо церемониях поодиночке. Если один из них такое допустит, он автоматически лишается должности. Мидовцы пытались объяснить это чекистам. Бесполезно. Выручил мудрый министр иностранных дел Италии Аминторе Фанфани. Он сказал:
- Идите к Берлингуэру.
Энрико Берлингуэр, генеральный секретарь Итальянской компартии, жил в гостинице ЦК на Сивцевом Вражке. К нему отправился наш дипломат, объяснил, в чем дело, и через час пришло распоряжение: пустить двоих.
Гостей из соцстран и глав компартий собрали слева от мавзолея, остальных справа. Было очень тесно. Лица все были знакомые. Строгие мужчины и две дамы - Индира Ганди и Имельда Маркос, жена президента Филиппин.
- Смотрите, - сказал Пальме Оберу. - Ганди вот-вот окажется рядом с Зия-уль-Хаком.
Это было немыслимо: руководители находящихся в состоянии войны Индии и Пакистана рядом.
- Лучше всех мне, - веселился Обер. - У Швейцарии дипломатические отношения со всеми государствами.
- Неправда, - вмешался я. - Есть то, с которым у вас нет дипломатических отношений.
Обер отлично понимал юмор и с показным негодованием обратился к Пальме.
- Это смешно. Это он говорит мне, министру иностранных дел.
- Могу поспорить, - не отставал я. - Смотрите.
И показал на Переса де Куэльяра, Генерального секретаря ООН. Тогда Швейцария не была членом ООН.
Окружающие засмеялись, а Обер комично развел руками:
- Пора вступать в ООН.
Начались речи.
В группе иностранных гостей оказалось только двое, кто говорил по-русски: я и неизвестно как туда попавший посол Италии в СССР А. Минелоно. Он учился вместе с Бушем, теперь стоял рядом с ним и его женой. Ту пропустили в порядке исключения. Около меня сгруппировались все франкоговорящие, около Минелоно - англоязычные. Так мы вдвоем и переводили всю церемонию.
Через несколько дней я встретил в мидовском коридоре Никифорова:
- Только тебя смог выдать за иностранца. Из-за твоей бороды. Представляешь: объяснял, что нужны переводчики, и ничего не получилось.
193. О Кастро
Не могу удержаться, чтобы не рассказать о Фиделе Кастро. Заранее прошу детей до 18 лет и впечатлительных женщин воздержаться от чтения следующих двух абзацев.
В МИДе упорно ходили слухи о том, что у Фиделя проблемы с основным мужским достоинством.
Во время похорон Брежнева после долгого стояния на холоде почетные гости и переводчики ринулись в теплый туалет. Я оказался рядом с Фиделем. И теперь могу авторитетно заявить, что вышеприведенные слухи - это происки империалистов, стремящихся очернить лидера кубинской революции… в глазах женщин.
194. На кухне вместе с министром иностранных дел Швейцарии
После церемонии мы с Обером отправились в швейцарское посольство. Там, кроме дежурного, никого.
- Я хочу есть. Где здесь кухня? - спросил Обер дежурного.
И мы отправились на кухню. Обер начал хозяйничать:
- В конце концов, я министр иностранных дел, и посольство входит в мое хозяйство.
Когда послу доложили, что министр иностранных дел жарит яичницу на посольской кухне, он, не переодеваясь, вскочил в мерседес и через полчаса был в посольстве.
Я себе представил, какое было бы выражение лица у советского посла, если бы ему сказали, что на посольской кухне Громыко жарит яичницу.
Позже Фриче спрашивал меня:
- Как он, не очень злился?
- Все в порядке.
И действительно, все было в порядке. Мы выпили пару бутылок шампанского и пели песни Брассенса. Оба знали их с пару десятков.
По швейцарским законам президентом Швейцарии становятся по очереди все министры. Обер должен был стать президентом через несколько месяцев и пока считался вице-президентом. После второй бутылки я ему сказал, что он первый глава Швейцарии, посещающий Россию. Потом оказалось, что это неправда. Но многие швейцарские газеты об этом написали.
Через месяц он прислал мне альбом и письмо, где называл меня "другом". В шутку писал, что по моему совету Швейцария вступит в ООН.
- Если об этом узнает заместитель министра, он тебя сошлет в самую глухую Африку, - с грустью констатировал А. Адамишин. - Пора тебя куда-то пристраивать.
Через пару месяцев я стал советником советского посольства в Тунисе.
195. Мужская солидарность
Я провожаю Обера в Шереметьево. И вдруг появляется Грета.
Лет десять назад она была студенткой в Центральной комсомольской школе, где я работал деканом. Высокого роста, худобы чрезвычайной, без намеков на бюст, с большими голубыми глазами и светлыми волосами, картинная датчанка, она была очень общительной и свободолюбивой. Переводчицей у нее была добрейшая Галя Савченкова. Галя прожила всю блокаду в Ленинграде в доме, соседнем с легендарной Таней Савичевой, и на всю жизнь осталась готовой отдать последнее всем, кто нуждается.
Однажды приходит ко мне Галина и сообщает, что Грета беременна и хочет делать аборт. Делать аборты иностранкам мы не имели права, и я должен был отправить ее домой. Но в Дании аборты были запрещены, и Галина начала меня упрашивать. И упросила. Мне пришлось ездить по разным инстанциям. Все кончилось благополучно.
И вот теперь Грета в Шереметьево. Она подскочила ко мне, расцеловала в губы:
- Я сопровождаю делегацию.
Ярко намалеванные губы и ультракороткая юбка делали ее отчаянно вульгарной.
- Ты не забыл, как я делала аборт…
Она хлопала по плечу меня, министра. К моему удивлению, министр понимающе улыбался, а когда Грета ретировалась, по-заговорщически мне подмигнул.
196. Я понимал везде
Однажды в Вашингтоне я оказался в одной компании с православным священником, которого накануне встретил в ЦРУ. Он развел руками:
- Вы же понимаете…
Я понимал.
В Первом европейском отделе я вел Швейцарию. В мои функции входила комплектация дипломатической почты в советское посольство в Берне и в генконсульство в Женеве. Так как Всемирный совет церквей находился в Швейцарии, московские священнослужители приносили мне документы и деньги, в основном деньги в больших количествах, и я вкладывал их в почту. При нахождении в диппочте из Швейцарии документов в адрес московских церковных организаций я сообщал им, и они приходили за ними. Забавно было то, что из десятка фамилий священнослужителей, отправлявших деньги и документы в Швейцарию и принимавших их там, не было ни одной русской фамилии.
Кагэбэшники не интересовались перепиской. "Мы в курсе", - говорили они.
Я понимал.
197. Напутствие кардинала
Раз уж зашла речь о религии.
Во время своей первой командировки в Алжир на одном из приемов я оказался рядом с кардиналом Северной Африки.
- Я не верю в Бога, - сказал я ему с юношеским задором.
- C’est n’est pas grave, - ответил он, - Ce sera plus important qu’il vous croie. ("Это не так важно. Важнее, чтобы он верил в вас".)
Должен признаться, что фразу кардинала я запомнил и старался следовать его словам. Когда позже я рассказал об этом заведующему Первым европейским отделом Анатолию Адамишину, человеку осторожному и склонному к философии, он одобрительно покачал головой:
- Самое главное - не грешить. И довольны будут и бог, и партийная организация.
5.3. Будни Первого европейского отдела
198. Куда течет волга
- У Володи Гневашева будут неприятности. Мне звонили из парткома. Пришла анонимка по поводу его машины.
Это мне доложила наша машинистка Лида Казакова. Раньше она работала в парткоме и знала тамошних машинисток.
Я тут же побежал к Володе. Проблема была ясна. Володя уезжал в Голландию и продал свою волгу. Продал в официальном комиссионном магазине, поэтому цену продажи скрыть было нельзя. А была она почти в два раза больше той, за которую он купил машину четыре года назад.
Тут же раздался звонок из парткома. Секретарь парткома Виктор Стукалин пригласил Володю к себе на два часа. До беседы оставалось четыре часа…
В два часа Володя зашел в кабинет Стукалина.
- Как дела? Когда летишь? - приветствовал тот Володю.
Общие слова и наконец:
- А с машиной что делать будешь?
- Я ее продал.
- Правильно сделал. Приедешь, купишь новую. Где продавал?
- В комиссионном.
- Правильно. С рук опасно. Сколько получил?
- 22 тысячи.
- А купил за сколько?
- За 12.
Стукалин развел руками:
- Как же так, Володя! Нехорошо. Спекуляция.
Володя сделал вид, что оправдывается.
- Продал мужикам из Средней Азии. Денег у них целый атташе-кейс. Деньги-то это наши. Сам знаешь, какие у них цены на рынке!
- Знаю, Володя, знаю, - сокрушался Стукалин. - Спекулянты они. Это дело милиции. Но ты-то. Коммунист!
- Ах я! А я всю разницу перевел в Фонд мира.
Стукалин удивился и обрадовался:
- И квитанция есть?
Володя протянул квитанцию. За те четыре часа, что у него оставались до визита в партком, он съездил в сберкассу, снял деньги со сберкнижки и там же перевел их в Фонд мира.
- Как камень с сердца! - радовался Стукалин. - Молодец ты, Володька. Ну ничего я не мог поделать. Сам понимаешь: анонимка. Мои девчонки через вашу Лиду тебя предупредили. Это все, что я мог сделать. Я бы этих анонимщиков! А десять тысяч… Да черт с ними. Больше заработаешь в Голландии.
Стукалина я знал еще с комсомола и всегда считал его порядочным человеком.
199. Слово офицера
Однажды звонок в семь утра. Володя Гневашев:
- Я крупно влип. Вчера перебрал и попал в вытрезвитель. Выручай.
Я понимал его положение. Он только что был утвержден посланником в Голландию и должен был улетать через две недели. Если в МИД придет сообщение из вытрезвителя, на три-четыре года выезд за границу ему будет закрыт.
- Выручай. Я сам взятки давать не умею. Боюсь, влипну еще больше.
- Сколько ассигнуешь?
- Пару сотен достаточно?
- Попытаюсь обойтись одной.
Через час я уже был в вытрезвителе. Меня принял начальник, строгий подполковник баскетбольного роста.
- Сегодня ночью у вас был мой друг Владимир Гневашев. Он очень переживает по поводу того, что испачкал пальто какой-то женщины. Он не знает, как ее найти. Не могли бы вы передать ей некоторую сумму в виде, так сказать, компенсации. Чтобы она смогла купить себе новое пальто.
И я совершенно открыто протянул ему сотенную бумажку.
Подполковник не размышлял ни минуты:
- Я не знаю, кто эта женщина. Но мы ее найдем. Подождите меня.
Он вышел и вернулся через пару минут:
- Женщину мы пока не нашли. Но обязательно найдем. А что касается вашего товарища… Такой благородный поступок! К сожалению, его дело мы уже переслали в отделение, но я вас уверяю: они нам его вернут.
И добавил:
- Слово офицера.
Подполковник сдержал слово. Володя спокойно улетел в свою Голландию.
200. Как я осваивал профессию землемера
Ребята из итальянского сектора прозвали меня землемером.
Как-то я нашел список титулов и профессий людей, к которым в Италии нужно обращаться без слова "синьор". Среди них значилась уже достаточно забытая, но когда-то очень важная профессия - землемер, по-итальянски geometro.
Когда я рассказал о своей находке ребятам из итальянского сектора, те дружно стали звать меня geometro. Заведующий отделом А. Адамишин, в прошлом переводчик с итальянского языка, охотно поддержал шутку.
Однажды очень серьезный человек из Отдела международных организаций поинтересовался, почему меня зовут землемером.
- А я могу в уме перемножать пятизначные и шестизначные цифры, - ответил я и, не дав ему опомниться, добавил: - И, что странно, четырехзначные могу, а трехзначные и двузначные не могу.
- Действительно, странно, - согласился он и вздохнул: - Всякое бывает.
Через пару лет он был назначен послом в одну очень большую страну, но долго там не продержался из-за того, что сдал часть территории, принадлежащей посольству, какому-то местному предпринимателю.
Ему явно был нужен квалифицированный землемер!