441. С такой физиономией в пасть крокодилу нельзя
Однажды, уже работая в Комитете по науке, я приехал в Брест встречать французскую делегацию. До прихода поезда из Польши оставалось несколько часов, и я отправился в парикмахерскую. Тогда еще в парикмахерских брили.
- Я новенькая, работаю первую неделю, - предупредила меня парикмахерша.
После бритья мое лицо выглядело, как после наждака.
- Я не возьму с вас денег, - вздыхала парикмахерша, замазывая порезы и ссадины коллодием.
Я отправился в зал ожидания, где встретил моих друзей из цирка, они ждали поезда в Польшу. Это была группа Степана Исаакяна. Его я хорошо знал, у него был уникальный номер. Степан работал с крокодилом и двумя бегемотами и по ходу номера засовывал голову в пасть крокодила.
Мы с ним пошли в бар выпить пива.
Осмотрев меня, он спросил:
- Что у тебя с лицом? Откуда порезы?
Я объяснил.
Степан на полном серьезе сказал:
- Знаешь что? С таким лицом тебе нельзя совать голову в пасть животным.
В цирке хорошо известно, что даже с небольшой раной к хищникам приближаться нельзя: запах крови их дурманит, они могут броситься на дрессировщика.
Я сказал, что подожду, когда царапины заживут, тогда и засуну голову в пасть крокодилу.
Степан согласился:
- Тогда можно.
442. Балет у станка
Мать моя танцевала у Игоря Моисеева в составе его первой группы.
Когда началась война, ансамбль отправился на длительные гастроли. Детей с собой брать не разрешили. Мать ушла из ансамбля и поступила работать на фабрику, почти два года шила солдатские шинели. Осенью 1943 года вернулась в балет.
Прошли годы. Она начала оформлять пенсию. Балетным полагается особая пенсия, но, для того чтобы ее получить, надо непрерывно проработать в балете определенное количество лет. И серьезная дама из собеса отказала матери, так как у нее был перерыв в балетном стаже… во время войны работала на фабрике.
Мать отправилась к председателю собеса.
Когда тот узнал причину отказа, то позеленел, выскочил в общий зал, подбежал к даме, занимавшейся мамой, и стал орать на нее матом. Потом извинился перед матерью.
Пенсию ей дали. Тогда еще помнили, кто как себя вел во время войны.
10.2. Наследник из меня не получился
443. Подарок через 15 лет после смерти
В 1964 году мы с Ларисой были на выставке в Третьяковской галерее.
- Зайдем в Комитет по авторским правам, - предложил я. - Здесь рядом.
В течение многих лет после смерти отца я получал гонорар за написанные им песни. Авторские права выплачиваются в течение пятнадцати лет после смерти автора, а тогда со смерти отца прошло чуть больше пятнадцати лет. Но чем черт не шутит. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что мне причитается приличная сумма.
На полученные деньги мы купили люстру, и я шутил: отец сделал мне подарок на новоселье через 15 лет после смерти.
444. Как создавался гимн Москвы
Деньги в основном шли за песню "Моя Москва". Во время войны отец работал режиссером ансамбля железнодорожников, художественным руководителем которого был И. Дунаевский. Каждую неделю ансамбль показывал новую песню. Отец писал тексты, Дунаевский музыку. Однажды Дунаевский показал отцу два четверостишия из "Огонька" и попросил дописать несколько куплетов. Подобная практика повторялась не один раз. Одной из таких песен оказалась та, которой суждено было стать гимном Москвы.
После смерти отца и Дунаевского автор первого куплета Марк Лисянский заявил, что всю песню написал он. Стараниями его друзей автором песни стал называться только он. Я на это смотрел весьма спокойно, ибо деньги за песню перечислялись мне регулярно, в Комитете по авторским правам верили только документам. Прошло время. Появились публикации о неблаговидной роли Лисянского и его дружков. Мой школьный друг Борис Гудков недавно прислал мне публикацию, ставящую все точки над i. Имя отца восстановлено, Лисянский посрамлен. И как всегда, не обошлось без перегибов. Я уже читал статью, где Лисянский вообще не упоминается как автор песни.
Дунаевский часто бывал у нас дома. В своих воспоминаниях он назвал отца своим другом.
Умер отец в 1949 году, ему было 39 лет. Умер мгновенно. От инсульта. До этого никогда не болел. В поликлинике даже не было его карточки. Председателем комиссии по его похоронам был И. Дунаевский. Через 6 лет не стало и его.
445. На расстроенном пианино
Дунаевский прекрасно играл на рояле. Он долгие годы работал тапером, и мастерство осталось. Играть он мог на безнадежно расстроенном пианино, и никто не замечал, что оно расстроено.
Но был человек, который играл лучше. Володя Авроров, концертмейстер ансамбля, потомственный музыкант. Отец Володи играл при дворе, и его крестницей была императрица.
А когда они садились рядом… И уже нетрезвые. Особенно Володя.
446. Дунаевский и иностранные языки
После войны Исаак Осипович вздумал изучать английский язык. Моя бабушка нашла ему преподавательницу в нашем доме. Позанимался он с полгода и бросил.
- Ты понимаешь, Сережа, - объяснил он моему отцу. - По-моему, она тоже не знает английский. А с меня достаточно и двух языков.
Когда он бывал у нас на даче, то просил зайти нашу соседку, с которой часами с удовольствием беседовал на идише.
Рядом с этой соседкой он снял на лето дачу для будущей матери Максима.
447. Солодарь
По просьбе Дунаевского отец и после войны доделывал и переделывал тексты. Это позволило известному писателю Цезарю Солодарю на одном из капустников в ЦДРИ прочесть эпиграмму, которая заканчивалась словами: "А как же Пушкин писал без Аграняна!".
Отец обиделся и в свою очередь написал на Солодаря эпиграмму: "Искусству так же нужен он, как в ж…е клей синдетикон".
Цезарю после этого стали дарить тюбики с клеем.
На похоронах отца Цезарь подошел ко мне и сказал очень теплые слова об отце.
448. Почему весело
Чтобы я не оставался по вечерам дома один, мать и отец брали меня с собой на концерты. Они, как правило, выступали в разных местах и часто просили кого-нибудь перевезти меня от отца к матери или наоборот в зависимости от того, кто вернется домой раньше.
Однажды меня везла известная в те годы певица Зоя Рождественская. Ее песню "И были три свидетеля, весна голубоглазая…" помнят до сих пор. Красивая, ярко одетая, она была очень остра на язык. Ехали мы в переполненном трамвае. Какой-то мужик сзади прокричал:
- Давайте веселее.
На что Зоя громким голосом отчеканила:
- Кому давать? И почему весело?
449. Певица на рынке
Однажды мы были с ней на Дорогомиловском рынке.
Она спросила, почем морковь, ей ответили. И эта изящная, модно одетая дама понесла:
- Ты что, ох…ела, твою мать. Засунь эту морковку себе в…
- Да бери морковку бесплатно. Тебе не жалко, - промолвила восхищенная торговка.
Лет через тридцать я первым в МИДе отрастил бороду. Тогда вообще редко можно было встретить молодых людей с бородой.
На том же Дорогомиловском рынке я спросил у торговки, сколько стоит ее морковь.
- Что вы, батюшка, вам бесплатно. Берите.
Разные времена, разные предпочтения.
450. Иммунитет по балетной части
Чтобы сделать сына настоящим мужчиной, некоторые матери просят своих подруг научить его интимным премудростям.
Хорошо, что моей матери не пришла в голову такая мысль. Ибо все без исключения ее подруги по балету были, как бы сказать помягче, непривлекательными.
Уж не знаю, поэтому ли, но меня никогда не интересовали не только балерины, но и актрисы вообще. Иммунитет с детства.
451. Баритон и коньяк
После расформирования ансамбля железнодорожников отец руководил театрами на территории Парка культуры имени Горького, считался специалистом по организации праздничных мероприятий по всей Москве. Часто брал меня с собой. Я близко видел всех звезд тогдашней театральной Москвы. В памяти остались забавные сцены.
Сильный дождь. Зеленый театр Парка Горького. Концерт в честь Дня военно-морского флота. Тогда это было ответственным мероприятием, концерт транслировался по радио на всю страну. Солист Большого театра баритон Алексей Иванов отказывается выходить на сцену:
- На открытом воздухе в дождь! Ты понимаешь, Сережа, что для меня голос!
Отец соглашался, но, пробегая мимо, не забывал наливать в фужер коньяку. По мере выпитого настроение у Иванова менялось:
- В такой день… я должен… но не могу… Завтра мне петь Игоря.
После очередного фужера:
- Я вот тут в тепле. А ребята под дождем. Разбаловался я.
И в конце концов:
- Сережа, иди объявляй.
452. Русланова и дождь
Или снова дождь. И снова концерт на открытой площадке. На этот раз в Сокольниках. В течение двух часов сижу в тесной комнатке рядом с закутавшейся в шаль простуженной Л. Руслановой. Когда отец пробегает мимо нас, она каждый раз нудным голосом повторяет одну и ту же фразу:
- Сережа, ну е… твою мать. Когда ты начнешь?
Это повторялось раз двадцать. Дождь не кончился. Концерт отменили. Русланова повернулась ко мне:
- А я твоему отцу говорила, что дождь не кончится.
453. Поэты Серебряного века
По стопам отца я не пошел, хотя стихосложением занимался со школьной скамьи. Стихи мои достаточно хороши, чтобы их печатали в журналах, но достаточно плохи, чтобы сделать их производство профессией.
Учась в седьмом классе, я попал в литобъединение при Доме пионеров. Ребята там подобрались интересные. Частыми гостями у нас бывали известные литераторы. Как забыть встречу в Доме ученых со Львом Кассилем! Он до самого утра рассказывал о Маяковском, и за ночь мы выпили шесть бутылок "Тавквери". Ездили мы на окраину Москвы ко всеми забытому футуристу Алексею Крученых. Были в Ленинграде в гостях у Анатолия Мариенгофа. Сидели в кафе на улице Горького с Рюриком Ивневым, который, кажется, кроме как о Есенине, ни о чем не говорил.
А приезд Михаила Матусовского с двумя хорошенькими секретаршами, одна из которых своим платочком вытирала стул, на который должен был сесть великий поэт!
454. Фадеев
Неприятная история вышла у меня с самим Александром Фадеевым.
Уж не знаю, по какой такой глупости я ему задал вопрос: "Не было бы лучше, если бы эти ребята (речь шла о молодогвардейцах) тихо сидели, сохранили жизни и потом активно участвовали в восстановлении народного хозяйства?". Фадеев взорвался: "На такие вопросы я не отвечаю! Кто подготовил этот вопрос?". И уехал.
Руководитель семинара Н. Кудряшова потом рассказывала, что после этого инцидента ночью не спала: времена были еще сталинские. Но все обошлось.
455. Ахматова
Помню Анну Ахматову. Она гостила в Москве, кажется, у В. Ардова. Увы, в те годы муза Модильяни не производила впечатления женщины, которая может кого-либо вдохновить. И дело не только в высокопарности речи "Когда мы с Николя гуляли по Парижу", не в том, что ее давно не мытая шаль не вызывала в памяти "заповедный душистый платок", она, наверное, просто была из другой жизни, жизни, которая вызывала у нас улыбку.
Я водил ее в кондитерский магазин на Кировскую, покупал пирожные. Однажды она меня спросила:
- Какое мое стихотворение вам больше всего нравится?
Я ответил, не раздумывая:
Иди один и исцеляй слепых,
Чтобы узнать в тяжелый час сомненья
Учеников злорадное глумленье
И равнодушие толпы.
- Это действительно великие строчки, - согласилась она.
456. Лиля Брик
Как-то были мы у Лили Брик. Пришли мы, кажется, на Чистые пруды. Встретил нас заспанный В. Катанян. Потом вошла она. Точнее, вплыла вместе с запахом духов, не назойливо крепких, а каких-то легких цветочных. Услышав мою фамилию, воскликнула:
- Сережин сын. Боже мой, какая я старая. У Сережи уже взрослый сын! Почему Сережа ко мне не заходит?
Отец мой к тому времени уже лет пять как умер.
Она обратилась к Катаняну:
- Ты помнишь Сережу? Его приводил Яша. Мы вместе ходили к Володе.
Кто такой "Яша", я не догадывался и не осмелился спросить. Но что "Володя" - это Маяковский, знал.
Беседовать с ней было интересно. Она внимательно следила за гостями и находила возможность сказать что-нибудь лично каждому. Потом был чай и "заходите, обязательно заходите".
457. О пользе быть растратчиком
Почти все мои друзья по литературным кружкам пошли "в литературу": Роберт Рождественский, Игорь Шаферан, Володя Амлинский, Саша Тимофеевский, Наташа Рязанцева.
Как-то Роберт сказал:
- Лучше быть растратчиком, чем писать книги о растратчиках. Какие-то случайные люди будут решать, печатать твои книги или нет, а ты будешь бегать за ними и клянчить гонорар. И жить будешь, перебиваясь с хлеба на воду. А растратчик будет всю жизнь как сыр в масле кататься. Ну, посадят его лет на пять. Ну и что! А то, глядишь, и не посадят.
Растратчиком я не стал, но выбирал профессии, любимые авторами произведений авантюрного жанра. И теперь, когда мне уже больше восьмидесяти, я пишу автобиографию, которую, естественно, нужно было бы назвать "Автобиографией авантюриста".
11. Комсомол не трожь
11.1. Дела райкомовские
458. Единственный социальный лифт
Однажды во время работы в МИДе для утверждения очередного дипломатического ранга я должен был пройти через кабинет секретаря парткома МИДа В. Стукалина.
- Держит по четверть часа, - жаловался мне коллега. - Вопросы задает. Докапывается.
Пришла моя очередь. Я вошел.
- Здорово, Олег. Как дела?
Мы с ним работали на комсомоле.
Пять минут беседы о знакомых - и я получил подпись.
Тогда действовало комсомольское братство. В стране узаконенного непотизма комсомол был единственной организацией, где можно было сделать карьеру без вельможной протекции. Недаром многие нынешние деятели начинали с комсомола: Ходорковский, Матвиенко.
Недавно я читал, что, когда кто-то удивился, почему вполне успешные люди празднуют сейчас День комсомола, один олигарх его обрезал:
- А комсомол не трожь.
459. Неприбыльная должность
На семинаре в Вашингтоне дама из Бруклина живописала привольную жизнь комсомольских начальников. Потом настала моя очередь подняться на трибуну, и я рассказал, что в мои годы зарплата секретаря райкома комсомола в Москве была маленькой, никаких пайков у секретарей не было, ни к каким магазинам они не прикреплялись.
Дама возмутилась:
- Не говорите о том, чего не знаете.
Я знал. Я четыре года проработал секретарем райкома комсомола в Москве.
Мой хороший знакомый Валя Водорезов был старшим инженером проектного института и получал 180 рублей в месяц. Потом его выбрали освобожденным секретарем комсомола института, и он стал получать 160 рублей. Когда ему предложили должность секретаря райкома на 140 рублей, он отказался: "Боюсь, как бы еще куда-нибудь не повысили".
460. Особые дела в особом районе
Район у нас был особый - центр Москвы. Ни одно заседание не обходилось без того, чтобы мы не рассмотрели какое-нибудь "дело".
Учебные институты выгоняли из комсомола двоечников и прогульщиков; научные, в основном гуманитарные, пытались втянуть нас в обычную для них научно-теоретическую склоку. И те и другие боролись с моральным разложением. Министерства и всякого рода государственные учреждения редко выносили сор из избы, но уж если выносили, то это были дела с политической начинкой, тщательно отредактированные, с большим количеством длинных протоколов. Не давала скучать творческая группа: Союз писателей, шесть театров, консерватория, училище Гнесиных, ГИТИС, школа-студия МХАТ.
Заседания бюро кончались поздно ночью, когда городской транспорт уже не работал, и мы, члены бюро и секретари, шли через всю Москву пешком. Денег на такси у нас не было.
Помню, я долго стоял на углу Трубной и Цветного бульвара с Борей Хмельницким. (Будущий Робин Гуд был тогда секретарем комитета комсомола Щукинского училища.) Обсуждали дело студентки ГИТИСа, которая вела крайне неправедный образ жизни.
Борис посмотрел на часы:
- Пять. Через час поедут троллейбусы. Давай еще час поговорим о ком-нибудь. У нас в училище тоже есть пару блядей. И каких!
461. Так ведь совокупляются
То и дело приходилось тормозить ретивых секретарей первичных организаций: бюро ГИТИСа норовило исключить из комсомола Ларису Голубкину за то, что та несвоевременно уплатила взносы за гонорар, полученный за "Гусарскую балладу", бюро Института славистики исключило парня из комсомола за то, что тот наотрез отказался жениться… на члене бюро. В МГИМО "раскрыли" заговор с целью покушения на Хрущева (всего-навсего!), а в Институте иностранных языков четыре (!) раза раскрывали "притоны". Правда, в одном случае то, с чем мы столкнулись, вполне подходило под это название.
Я спросил у секретаря иняза:
- Что у вас происходит на самом деле?
И он шепотом ответил:
- Так ведь совокупляются.
На самом деле вместо книжного "совокупляются" он употребил другое слово - на "е".
462. Как шьют солдатские шапки
Члены бюро покатываются со смеху. Я стою и не могу понять, что происходит.
Обсуждали ЧП на единственной в нашем интеллигентном районе фабрике. Называлась она "Красный воин", там шили солдатские шапки. Две девчонки, учащиеся техникума при фабрике, поругались, и одна засунула другой бутылку… попробуйте догадаться куда. Врач не засвидетельствовал никаких повреждений деликатного женского организма, несмотря на то, что жертве было всего 14 лет.
Заседание бюро райкома комсомола. Исключаем из комсомола виновную. Я веду заседание. Читаю мораль по поводу того, что "ты слабая девочка, и не в твоих интересах, чтобы мир был устроен так, чтобы диктовали сильные".
- Запомни мудрое житейское правило, - вещал я. - Как ты с людьми, так и они с тобой.
И вдруг девица завизжала: "Ой, пожалуйста не надо", а члены бюро покатились со смеху.
Смеялись долго. Оказывается, увлекшись пылкой речью, я не заметил, как локтем отодвинул штору, и взору присутствующих открылся подоконник, на котором стояла… пустая бутылка. И девица решила, что сейчас ее ожидает публичное возмездие.