673. Еще о Вертинском
В те годы рассказывали анекдот о том, что, когда Вертинский въехал в Россию, то поставил чемодан на землю и нагнулся, чтобы поцеловать землю. Когда он поднялся, чемодан украли. "Я узнаю тебя, Россия!" - якобы воскликнул он.
Я спросил у Александра Николаевича, было ли это. Он засмеялся:
- Конечно, нет. А вот потом у меня чемоданы в поездах воровали два раза.
Распространены до сих пор рассказы о том, что Вертинский во время спектакля нюхал кокаин. Я не один раз бывал за кулисами во время его концертов. Ничего подобного не видел. Правда, иногда он выходил из гримерки с горящими глазами.
Сейчас я думаю, что, если он и использовал кокаин, то только для того, чтобы слушатели могли получить полное удовлетворение от его песен.
Много лет спустя в Монреале я был на концерте Шарля Трене. Ему было тогда 84 года. После двух-трех песен он еле уходил со сцены. Но через две минуты возвращался веселым и прыгал по сцене. Может быть, он тоже использовал наркотики, не знаю. Но я уверен, что он делал это для нас, слушателей. Он тоже был настоящим артистом.
674. Когда все девушки красивы
Ранней весной 1957 года я шел по Гоголевскому бульвару и увидел сидящего на скамейке Вертинского. Он меня подозвал. Я сел рядом.
- У меня к вам просьба. Летом у меня будут концерты в Москве. Я хочу, чтобы вы пришли со своими товарищами. Вы ведь юнкер или, как теперь называют, курсант. Пусть все видят, что мои песни любит молодежь, будущие офицеры. Приходите в форме.
Я пообещал.
- И еще одна просьба. Пусть все придут с девушками. Вы знаете, я заметил, что любая женщина, если она с военным, кажется красивой. А если еще и с юнкером…
К сожалению, просьбу эту выполнить я не смог: весной того года Александр Николаевич скончался.
675. Дважды Спирин
Мой знакомый Юра Спирин сочинял музыку.
Однажды он предложил мне написать текст песни на конкурс, объявленный ЦК комсомола. Я согласился. Через неделю песня была готова, и мы с Юрой поехали в ЦК.
По дороге он засомневался:
- Я не хочу, чтобы мое имя стало известным. Мне нужен псевдоним.
Стали придумывать псевдоним. Я предлагал, он не соглашался. Мне надоело:
- Возьмем газету. Ткнешь пальцем, не глядя. На какое слово попадешь, то и будет твоим псевдонимом.
Он ткнул пальцем и попал на рекламу какого-то театра, там шла пьеса "Кража". К моему удивлению, слово ему понравилось. И вместо "музыка - Юрий Спирин" мы написали "музыка - Юрий Кража".
В ЦК ВЛКСМ нас принял референт, занимающийся конкурсом. Он благосклонно отнесся и к музыке, и к тексту. Потом замялся:
- У вас такая фамилия… Кража… Я бы порекомендовал вам взять псевдоним.
Юра согласился, а я предложил псевдоним:
- Спирин.
- Прекрасно, - одобрил референт.
Песня была представлена на конкурс, никаких призов она не получила.
676. Мамин-Сибиряк
В конце пятидесятых мы с будущим поэтом-песенником Наумом Олевым (к сожалению, недавно скончавшимся) подрабатывали в "Московском комсомольце", писали стишки под карикатурами в отделе юмора. Заведующим отделом тогда был Золотарев (имя не помню, в Интернете найти не смог). Человек он был серьезный, и корректировал наши не первой пробы стишки достаточно сурово.
Однажды он отсутствовал целую неделю по каким-то делам, и мы оккупировали его кабинет. В первый же день нам позвонил хозяйственник и попросил пойти на склад выбрать портрет какого-нибудь писателя и повесить в кабинете. Мы пришли и увидели несколько портретов Мамина-Сибиряка.
- Два можно? - спросили мы.
- Берите, сколько хотите.
Мы взяли два портрета и повесили их в кабинете: один справа, другой слева.
Вернулся Золотарев. Портреты заметил сразу. Внимательно их изучил, потом покачал головой:
- Они одинаковые.
- Нет, - возразили мы. - Один Мамин. Другой Сибиряк.
- Все равно оставьте один, - распорядился начальник отдела юмора.
Что мы и сделали.
677. Урок редактирования
Одно время я подрабатывал в журнале "Пионер". Мне давали корреспонденцию со стихами. Я должен был выбирать лучшие и готовить их к публикации.
Писем было много. И стихи присылали отвратительные.
Однажды я получил стихотворение школьника из Кирова, которое оканчивалось следующим четверостишием:
Нас ожидает счастие и слава.
Мы поджигателем ответим грозно "нет".
За мир стоит советская держава.
Великий Сталин к счастью нас ведет.
Именно ведет, а не ведёт. Дело было, само собой разумеется, еще при Сталине.
Печатать было нечего, и я стихотворение исправил. Получилось так:
Нас ожидает мирный труд и слава.
Осудит поджигателей народ.
За мир стоит советская держава.
Великий Сталин к счастью нас ведёт.
Стихотворение было напечатано.
Через несколько недель меня вызывает главный редактор Лия Яковлевна Ильина (родная сестра С. Я. Маршака) и показывает письмо из ЦК партии. Оказывается, отец юного поэта пожаловался на меня за то, что я исковеркал стихи его сына.
Я объяснил ей, как было дело, но она была непреклонна: ты нарушил журналистскую этику. И меня уволили. На прощание Ильина меня напутствовала:
- Запомни: в письмах читателей ничего нельзя изменять.
- А что делать? - спросил я.
- Все очень просто: сам напиши стихотворение и подпишись любой фамилией. В этом случае никто на тебя жаловаться не будет.
678. Я войду в историю как коневод
Мы с братом часто ходили на ипподром. Ближайшим родственникам директора конного завода играть было запрещено, и Геннадий занялся оценкой резвости рысаков. Решив, что прежние методы оценки примитивны, он всерьез увлекся выведением новой формулы.
Однажды я посоветовал ему опробовать сигму. И получилось. Он написал статью, где сказал, что им совместно с Агранянцем О. С. выведена формула…
Формулой сначала пользовались коневоды, потом она перекочевала в учебники животноводства.
Однажды у меня дома был Саша Авдеев, будущий министр культуры, тогда еще атташе. Ныне засушенный и скучный, в те годы он любил веселые розыгрыши и прекрасно имитировал английский акцент. Он позвонил моему брату. К телефону подошла его жена Наташа, не та, к которой мы ездили в Молоденово, а другая и тоже Наташа. У брата все жены Наташи, он говорит: так удобнее.
- Я из Британской энциклопедии. Мы пишем статью о выдающемся животноводе господине Агранянце. Не могли бы вы что-нибудь рассказать о нем.
- Да никакой он не животновод! - возмутилась простодушная Наташа. - И вообще не ученый. Он случайный человек в животноводстве.
- Что вы, что вы! - настаивал Саша. - Его формулой пользуются животноводы всего мира.
- Настоящий ученый - мой муж.
Через час позвонил Геннадий:
- Я сразу понял, чья это шутка. Ты можешь шутить и дальше. В английских учебниках действительно ссылаются на нашу формулу. Что бы ты ни делал в своем МИДе, но в историю войдешь как коневод.
Заключение
"Спасибо, что нас вспомнили, - говорит внукам бабушка в "Синей птице" М. Метерлинка. - Когда вы нас вспомнили, мы появились. Хоть на малое время, но появились. Мы все поджидаем, не вспомнит ли нас кто-нибудь из живых… Но только редко они нас вспоминают! Да, да, вы уж нас почаще вспоминайте - тогда нам совсем хорошо будет… У нас только и радости! Когда ваша мысль навещает нас, это для нас праздник…"
В моей книге упоминается больше тысячи человек. Прочитав ее, вы вспомнили о них - и на мгновение они ожили, ожили с их заботами, проблемами, удачами, радостями. Это разные люди: хорошие и плохие, порядочные и мерзавцы, любители легкой жизни и бессребреники, великие мастера и неудачники. Объединяет их одно. Все они - люди. Очень многих из них уже нет в живых.
А потом. Помните, как у Метерлинка: "Тем временем туман, все застилавший вначале, постепенно сгущается вновь, последние реплики звучат уже глухо, к концу сцены все исчезает во мгле"?
Каждый человек, каким бы он ни был в жизни, имеет право на то, чтобы после смерти его хотя бы раз да вспомнили.
Каждый из нас умрет только тогда, когда умрет последний человек, знавший его.