Хоуз бежал по дорожкам парка, гадая, где может скрываться человек с биноклем. Редкие прохожие удивленно оглядывались ему вслед. Бегущий человек в любое время приковывает к себе внимание, но особенно странно видеть бегуна в такой жаркий день. Почти все замирали на месте и провожали Хоуза взглядами. Интересно, от кого он так припустился? Видимо, зеваки ожидали, что вот-вот из-за поворота вынырнет полицейский в форме с пистолетом наготове.
Возвышенность, решил Хоуз. Если тот тип в состоянии разглядеть второй этаж участка, он должен сидеть на возвышенности. Вершина холма, скала, словом, что-то высокое и расположенное близко от ограды - в той части, где парк граничит с жилыми кварталами.
Вооружен ли он?
Если он собирается сегодня вечером кого-то убить, то, возможно, уже сейчас прихватил с собой оружие. Хоуз инстинктивно похлопал себя по заднему карману брюк и ощутил успокоительную выпуклость своего тридцать восьмого. Может, вытащить пушку прямо сейчас? Нет. В парке гуляет много народу. Оружие может напугать прохожих. Кому-то может показаться, будто Хоуз не в ладах с законом; прохожий, возможно, решит проявить героизм, задержав беглого преступника. Нет, пушка пусть пока остается там, где она лежит.
Он углубился в заросли, ногами ощущая подъем. Он где-то высоко, думал Хоуз. Должен сидеть на возвышенности, иначе ничего не увидит. Тропинка круто пошла вверх; подстриженная травка и мягкая земля уступили место разбросанным там и сям каменным грядам. Может, этот тип сидит на скале? И туда ли он идет? Где эта птичка?
Хоуз вытащил револьвер.
От подъема у него сбилось дыхание. Пот ручьями тек под мышками и по спине. Мелкие камушки забились в туфли.
Он добрался до вершины скалы. Никого!
Отсюда ему был прекрасно виден участок.
А слева, на другой скале, он заметил человека, который сидел на корточках и смотрел в бинокль.
Сердце у Хоуза неожиданно подскочило к самому горлу.
- Что ты видишь? - полюбопытствовал Мейер.
- Ничего.
- Он все еще там?
- Солнце все еще отражается от линз.
- Куда же запропастился Хоуз?
- Парк большой, - снисходительно напомнил Карелла.
Сидящему на скале человеку с биноклем померещился какой-то шорох в кустах. Он медленно повернулся, опустил бинокль и, едва дыша, стал прислушиваться.
Он чувствовал, как у него мурашки ползут по спине. Внезапно он весь покрылся испариной. Он отер капельки пота с вздувшейся верхней губы.
Определенно где-то хрустнула сухая ветка.
Мужчина прислушался.
Может, ребенок?
Или парочка занимается любовью в уединенном уголке?
А может, коп?
Беги, требовал его рассудок. Приказ срикошетил внутри его головы, но он продолжал сидеть, словно прикованный к скале. "Они меня остановят", - подумал он.
Но… неужели так скоро? После того как он так тщательно все продумал? Так скоро его остановят?
Ветка хрустнула ближе. Человек на скале заметил тусклый блеск - солнечный луч осветил металл. Черт, почему он не захватил с собой пушку? Надо было предусмотреть все варианты развития событий! Он жадно обшарил взглядом голую вершину скалы. Из расселины к небу тянулся высокий куст. Человек пополз к кусту на животе, правой рукой сжимая бинокль. На солнце сверкнуло что-то яркое и неметаллическое. Рыжий! Рыжие волосы! Коп, который встал из-за стола! Человек с биноклем задержал дыхание. Хруст веток прекратился. Из убежища под кустом ему была видна только рыжая шевелюра, и больше ничего. Голова полицейского нырнула вниз, потом появилась снова. Коп приближался. Скоро он доберется до его убежища.
Человек с биноклем выжидал. Правая рука, крепко сжимающая оптический прибор, вспотела. Теперь он видел полицейского как на ладони. Рыжий медленно приближался к нему. В правой руке у него был револьвер.
Человек терпеливо ждал. Может быть, его не заметят? Может, если он останется в своем укрытии, его не обнаружат? Нет. Нет, это глупо. Надо выбираться отсюда. Ему нужно выбраться отсюда, или его схватят, схватят слишком быстро! Черт побери, слишком рано!
Сжимая бинокль, как булаву, он выжидал.
Хоуз продирался сквозь заросли кустарника. Он не слышал ни звука. Казалось, весь парк внезапно вымер. Птицы больше не щебетали на ветвях деревьев. Внезапно смолкло негромкое жужжание голосов, доносившееся со стороны парковых аллей, озера и деревьев. Осталось лишь ослепительное солнце над головой, подножие каменистого склона, огромный куст слева и страшная внезапная тишина.
Хоуз кожей ощущал опасность, чувствовал ее каждым нервным окончанием, чувствовал, как опасность пульсировала в глубине его души. Именно такое чувство было у него в тот раз, когда его пырнули ножом. Он помнил, как откуда-то внезапно вынырнуло лезвие, обнаженная, сверкающая полоска металла, помнил, как тогда торопливо метнулся в поисках револьвера. Лезвие сверкнуло, словно в замедленной съемке; потом - внезапный жар в области левого виска, теплая кровь, заливающая лицо. Тогда, не успев вытащить револьвер, он ударил по держащей нож руке кулаком. Он бил до тех пор, пока рука не разжалась и нож не упал на пол, пока тот, кто на него напал, не превратился в пузырящуюся, дрожащую массу, прислонившуюся к стене. Он все равно продолжал бить его, бил, пока костяшки пальцев не начали кровоточить.
Сейчас у него в руках револьвер. На этот раз он готов. И все же страх леденил череп, наполняя спинной мозг пульсирующей злобой.
Хоуз осторожно продвигался вперед.
Удар пришелся по правой руке.
Удар был резким; тяжелый металлический предмет с силой обрушился на него, едва не раздробив кость. Хоуз невольно разжал руку, и револьвер 38-го калибра со стуком упал на камень. Он вовремя развернулся и успел заметить, как человек снова занес над головой бинокль. Хоуз выставил вперед руки, защищая лицо. Бинокль пошел вниз, в линзах, ослепительно сверкая, отражался солнечный свет. На какой-то безумный, беззвучный миг Хоуз увидел перекошенное, искаженное злобой лицо человека, который норовил попасть ему по рукам. Острая боль мутной волной ударила Хоузу в голову. Сжав кулак, он нанес удар. Потом заметил, как бинокль снова поднимается вверх и опускается вниз, и понял, что на этот раз будущий убийца метит ему в лицо. Ничего не видя перед собой, он схватился за бинокль.
Хоуз почувствовал, как ожгло ладони, но тут же сжал кулаки и дернул что было сил. Ему удалось вырвать у неприятеля из рук орудие нападения. Человек с секунду стоял с выражением удивления на лице. Потом он сорвался с места и побежал.
Хоуз уронил бинокль на землю.
К тому времени, как Хоуз поднял с земли свой револьвер, враг уже скрылся в кустах.
Хоуз сделал предупредительный выстрел в воздух. Потом еще раз выстрелил в воздух и бросился в погоню.
Когда Карелла в участке услышал выстрелы, он оттолкнул стул и крикнул:
- Пошли, Мейер!
Хоуза они нашли в парке, на поляне. Он сидел на траве.
- Ушел, - сказал Хоуз. - Я его упустил.
Друзья ощупали его руки. Серьезных повреждений не было. Хоуз отвел их на вершину скалы, где на него напали, и повторил:
- Я его упустил. Упустил подонка!
- Может, не упустил, - предположил Карелла.
Прикрыв ладонь платком, он осторожно поднял с земли бинокль.
Глава 8
Бинокль отправили на экспертизу. Сэм Гроссман определил, что он произведен фирмой "Питер Вондигер". Судя по серийному номеру, бинокль был выпущен в 1952 году. Поверхность окуляров не снабжена антибликовым покрытием, следовательно, прибор изготовлен не для вооруженных сил, хотя в то время данная фирма выполняла как раз армейские заказы. Сэм позвонил в компанию-производитель, и там его заверили в том, что данная модель снята с производства. Вместо нее в розничную продажу поступают более современные, усовершенствованные модели. Тем не менее, отдав подчиненным улику на предмет обнаружения свежих отпечатков, Сэм Гроссман прислал коллегам из 87-го подробную техническую характеристику бинокля. Сэм Гроссман славился своей методичностью. Он был убежден, что любая мелочь, которая на первый взгляд кажется совершенно незначительной, может оказаться чрезвычайно ценной для следствия. Поэтому даже начертил таблицу, не забыв указать кратность и прочие технические детали бинокля.
Бинокль был сфокусирован по центру, правый окуляр подкручен. Когда он был новым, то продавался (вместе с кожаной кобурой и ремешками) за 9 долларов 50 центов.
На бинокле были обнаружены две группы отпечатков. Больше всего отпечатков принадлежало Коттону Хоузу. Но, кроме этого, на бинокле оказались относительно четкие отпечатки большого и указательного пальцев правой и левой рук. Несомненно, их оставил человек, напавший на Хоуза. Эти отпечатки сфотографировали. Одну копию немедленно отправили в Бюро идентификации преступников. Другую передали по телетайпу в Вашингтон, в Федеральное бюро расследований. В обоих случаях просили, чтобы пальчики как можно скорее проверили по досье.
Сэм Гроссман молил Господа, чтобы человек, оставивший отпечатки на бинокле, уже успел засветиться на территории Соединенных Штатов.
Десять минут второго пополудни.
Лейтенант Бирнс расстелил на своем рабочем столе газету.
- Взгляни-ка, Хоуз! - воскликнул он.
Хоуз посмотрел на газетный лист, пробегая заголовки, и, наконец, нашел нужное объявление.
"Впервые в отеле "Бриссон"!
ДЖЕЙ "ЛЕДИ" АСТОР
Композиции и песни в стиле Леди Астор!"
В газете была помещена и фотография темноволосой красотки в облегающем вечернем платье. На губах ее играла дразнящая улыбка.
- Не знал, что она в городе, - сказал Хоуз.
- Когда-нибудь слышал о ней?
- Да. Она довольно популярна. Утонченная штучка. Работает, кажется, в стиле Кола Портера. Но вместе с тем у нее своя, особая манера. Поет сомнительные песенки с безупречным вкусом.
- Как твоя рука?
- Нормально, - ответил Хоуз, щупая запястье левой рукой.
- Значит, навестишь певичку?
- А как же! - отозвался Хоуз.
На столе Бирнса зазвонил телефон. Лейтенант снял трубку.
- Бирнс слушает. - Некоторое время он слушал, что ему говорили. - Конечно, Дэйв. Соедини меня с ним. - Он прикрыл микрофон рукой. - Лаборатория, - пояснил он Хоузу. Убрал руку и стал ждать. - Привет, Сэм! Как дела? - Хоуз ждал. Бирнс слушал, изредка вставляя: - Ага. - Слушал он минут пять. Наконец, сказал: - Спасибо огромное, Сэм! - и повесил трубку.
- Ну что?
- На окулярах четкие отпечатки, - сообщил Бирнс. - Сэм уже отправил фотокопии в Бюро идентификации преступников и в Вашингтон. Скрести пальцы, чтобы нам повезло! Нам он вместе с копией отпечатков шлет письменный отчет. Такие бинокли выпускались в 1952 году; сейчас их уже не производят. Как только мы его получим, тут же отправлю Стива и Мейера по комиссионкам и ломбардам. Ну, а как насчет этой Леди Астор? Может, именно она - цель преступника?
Хоуз пожал плечами:
- Я ее проверю.
- Может быть, речь идет именно о ней? - Бирнс тоже пожал плечами. - А что, вполне годится. Она личность знаменитая. Может, какого-нибудь придурка с души воротит от сальностей, которые она несет со сцены. Что скажешь?
- Скажу, что попытка - не пытка.
- Давай быстрее, - приказал Бирнс. - И не засиживайся там у нее. Не вздумай слушать ее песенки. Может быть, нам до восьми вечера придется проверить еще несколько версий. - Он взглянул на часы. - Боже, как летит время!
Позвонив в "Бриссон", Хоуз узнал, что первое выступление Леди Астор начинается в восемь вечера. Менеджер отеля отказался сообщить, в каком номере остановилась певица, даже после того, как Хоуз сказал, что он детектив. Менеджер потребовал, чтобы Хоуз оставил ему свой номер телефона, куда ему можно перезвонить. Хоуз дал бдительному администратору номер участка, и тот немедленно перезвонил. Очевидно, дежурный сержант развеял его опасения. Дежурный соединил менеджера "Бриссона" с детективным отделом и убедил в том, что в отель только что звонил настоящий, неподдельный коп, а не очередной фанат мисс Астор. Наконец Хоуз узнал адрес певички и немедленно туда отправился.
Казалось странным, что мисс Астор не живет в том отеле, где выступает, но, возможно, она просто не хочет мешать дело с удовольствием. Она сняла квартирку в центре Айсолы, на южной стороне острова, в шикарном пригороде, застроенном особняками из потемневшего от времени кирпича, кварталах в тридцати от территории 87-го участка. Хоуз добрался до места за десять минут. Оставив машину у тротуара, он поднялся на двенадцать ступенек, вошел в парадное и оказался в маленьком, безукоризненно чистом холле. Ни на одном из почтовых ящиков имя Джей Астор не значилось. Он вернулся на улицу и, встав перед парадной дверью, сличил адрес. Все верно! Хоуз снова вошел в холл и позвонил консьержу. Где-то вдалеке прозвенел звонок. Открылась и тут же закрылась дверь, в коридоре послышались шаги, и занавешенная дверь отворилась. Перед Хоузом стоял старик в домашних тапочках и выцветшей голубой баскской рубашке.
- Что вам угодно? - спросил консьерж.
- Я хотел бы подняться к мисс Джей Астор, - сказал Хоуз.
- Здесь нет никакой мисс Джей Астор, - заявил старик.
- Я не фанат и не репортер, - пояснил Хоуз. - Полиция! - Он вытащил бумажник и раскрыл его, показывая старику свой жетон.
Консьерж внимательно рассмотрел полицейский жетон.
- Вы детектив? - спросил он.
- Да.
- У нее что, неприятности?
- Может, да, а может, и нет, - ответил Хоуз. - Я хотел бы поговорить с ней.
- Минутку, - сказал консьерж и вернулся в коридор, оставив открытой занавешенную дверь.
Не закрыл он и дверь, ведущую в его собственную квартиру на первом этаже. Хоузу было слышно, как он звонит по телефону. Наверху раздался телефонный звонок. Потом, очевидно, трубку сняли, потому что консьерж что-то сказал. Через несколько минут старик вернулся в холл.
- Пожалуйста, поднимайтесь. Квартира 4А. То есть войти можно оттуда. Она сняла весь верхний этаж - квартиры 4А, 4Б и 4В. Но вход сделала только один, через номер 4А, а в двух других приказала загородить вход мебелью. Можете подниматься.
- Спасибо, - поблагодарил Хоуз и, пройдя мимо старика, вошел в коридор.
На второй этаж вела лестница, покрытая ковровой дорожкой. С одной стороны ее украшали причудливые резные перила. В коридоре было удушающе жарко. Хоуз поднимался по ступенькам, думая о Карелле и Мейере. Им предстоит обшаривать ломбарды. Интересно, попросит ли Бирнс о сотрудничестве другие участки или подумает, что детективы из 87-го самостоятельно обойдут все ломбарды и лавки подержанных вещей в городе? Нет, наверное, он попросит подкрепления. Иначе не успеть.
К двери квартиры номер 4А был привинчен медный треугольник, на котором было выбито просто: "АСТОР".
Хоуз нажал кнопку звонка.
Дверь открылась так стремительно, что Хоуз подумал: наверное, Джей Астор стояла за ней и дожидалась его.
- Это вы детектив? - спросила она.
- Да.
- Входите.
Он вошел в квартиру. С первого взгляда Джей Астор его сильно разочаровала. На газетной фотографии она казалась сексуальной, гибкой и соблазнительной. Облегающее платье выгодно подчеркивало изгибы и выпуклости богато одаренного природой тела. Глаза вызывающе сверкали, а в многообещающей улыбке таилась порочность. Загадочная женщина, одним словом, загадочная и вызывающая. Теперь же он не разглядел в ней никакого вызова и никакого обещания.
Хоуз украдкой разглядывал эстрадную знаменитость. По случаю жары Джей Астор осталась в трусиках и бюстгальтере. Грудь у нее красивая и полная, а вот ноги, пожалуй, подкачали. Слишком мускулистые. Ноги теннисистки. Глаза слегка раскосые, но Хоуз сразу понял, что косит она из-за близорукости и сексуальность тут ни при чем. Певичка обнажила в улыбке крупные белые зубы и сразу стала похожа на добродушную лошадку. А может, он к ней слишком предвзято относится? Наверное, если бы не фото, он нашел бы мисс Астор привлекательной женщиной.
- В гостиной работает кондиционер, - сообщила она. - Пойдемте и закроем дверь.
Вслед за ней Хоуз прошел в суперсовременную гостиную. Джей Астор закрыла за ним дверь и сказала:
- Ну вот. Правда, так лучше? Жара меня просто доконала. Я всего две недели как вернулась из южноамериканского турне, и поверьте, даже там не было так жарко. Так чем я могу вам помочь?
- Сегодня утром нам принесли письмо, - начал Хоуз.
- Да? И что в нем было? - Джей Астор подошла к бару, занимающему целую стену длинной комнаты. - Хотите выпить? Может, джин со льдом? Или "Том Коллинз"? Чего вам налить?
- Ничего, спасибо.
По-видимому, его ответ удивил ее; тем не менее, она невозмутимо смешала себе джин с тоником.
- В письме было написано: "Сегодня в восемь вечера я убью Леди". Вы что-нибудь можете мне сообщить по этому поводу?
- Милое письмецо. - Певица скорчила гримасу и выжала в свой бокал лайм.
- Кажется, оно не произвело на вас особого впечатления, - заметил Хоуз.
- А что, должно было произвести?
- Но ведь Леди - это, кажется, ваш сценический псевдоним?
- О! - воскликнула она. - О да! Леди… "Я убью Леди сегодня вечером". Понимаю. Да. Да!
- И что?
- Псих. - Джей покрутила пальцем у виска.
- Возможно. Скажите, а вы когда-либо получали письма с угрозами? Не было ли таких телефонных звонков?
- Вы имеете в виду - в последнее время?
- Да.
- Нет, в последнее время нет. Иногда маньяки шлют мне угрожающие письма. Как будто их пишет Джек-потрошитель. Они называют меня грязной. Обещают убить и очистить мир жертвенной кровью агнца, и тому подобную чушь. Придурки. Психи. - Она с улыбкой повернулась к нему. - Как видите, я до сих пор жива.
- Мисс Астор, кажется, вы не воспринимаете подобные угрозы всерьез.
Певичка поморщилась.
- Называйте меня Джей, - попросила она. - Да, верно. Если бы я волновалась из-за каждого придурка, который пишет или звонит мне, у меня самой скоро крыша поехала бы. В их угрозах нет ни капли правды.
- И тем не менее, возможно, в данном письме речь идет именно о вас!
- Так что будем делать?
- Прежде всего, если не возражаете, мы хотели бы на сегодняшний вечер взять вас под охрану полиции.
- На всю ночь? - уточнила Джей, кокетливо подняв брови. На секунду лицо ее приобрело то же вызывающее и многообещающее выражение, что и на газетном фото.
- С того времени, как вы выйдете из своей квартиры, и до конца представления.
- Последнее выступление заканчивается в два ночи, - сказала она. - Вашему копу трудно придется. О, кстати! Не вы ли тот коп, который будет меня охранять?
- Нет, не я, - ответил Хоуз.
- Не повезло, - заявила Джей, отпивая большой глоток.
- Первый концерт начинается в восемь вечера?
- Правильно.
- В письме говорится…
- Может, это просто совпадение?
- Может быть. Когда вы обычно выходите из дому, чтобы ехать в "Бриссон"?
- Около семи.
- Я пришлю за вами патрульного.
- Надеюсь, он окажется симпатичным ирландцем.
- Такого добра у нас пруд пруди, - с улыбкой заверил ее Хоуз. - Между прочим, не припомните, не случалось ли в последнее время ничего такого, что могло бы…