- Вызвать у кого-то желание меня убить? - Джей ненадолго задумалась. - Нет!
- А вы все же подумайте. Ссоры, разногласия при обсуждении условий контракта? Может, вы уволили какого-нибудь музыканта? Что-нибудь?
- Нет, - задумчиво протянула она. - Со мной легко ладить. У меня такой сценический образ. Я своя девчонка. У меня легкий характер. - Она ухмыльнулась. - Я вовсе не хотела сказать, будто я дамочка легкого поведения!
- А как же угрожающие письма и звонки, о которых вы упоминали? Когда вы получали подобное в последний раз?
- Перед отъездом в Южную Америку. Несколько месяцев назад. Видите ли, я всего две недели как вернулась. Вряд ли придурки знают, что я здесь. После того как выйдет мой новый альбом, они снова усядутся писать мне. Кстати, вы его слышали? - Она покачала головой. - Конечно! Какая же я глупая! Альбом еще не поступил в продажу.
Она подошла к музыкальному центру, открыла один из ящиков и достала с верхней полки альбом. На обложке обнаженная Леди Астор скакала верхом на лошади. Длинные черные волосы были распущены и волнами спадали на грудь, почти целиком закрывая ее. В глазах ее сверкало такое же лукавое, порочное, вызывающее выражение, как и на фото в газете. Альбом назывался "Лошадка Астор".
- Там у меня в основном старинные ковбойские песни, - пояснила Джей, - только тексты мы слегка изменили. Хотите послушать?
- Собственно, я…
- Это не займет и минуты, - пообещала Джей, ставя диск. - У вас сейчас своего рода пиратское прослушивание. Какой еще детектив в городе может похвастать, что слышал новый альбом Джей Астор до его выхода на рынок?
- Я хотел…
- Сидите, - велела Джей.
Заиграло вступление. Альбом открывало заскорузлое соло ковбойской гитары, а затем вступил вкрадчивый, бархатный голос Леди Астор:
Дом, трущобный мой дом,
Наркоманы и шлюхи все в нем.
Там птички молчат,
Только пушки гремят
И воняет собачьим дерьмом!
В песне было много куплетов. Хоузу совсем не понравилось. Не смешно! Слишком близко он был знаком с настоящей жизнью, чтобы наслаждаться пародией на знаменитую песню "Дом на ранчо". Потом началась пародия на песню "Сердце Техаса".
- Эта погрубее, - признала Джей. - В ней много сальностей. Она многим не придется по вкусу, но мне наплевать. По-моему, нравственность - странная штука.
- Что вы имеете в виду?
- Я уже давно пришла к выводу, что нравственность - вопрос глубоко личный. Для артиста самое трудное - попытаться приспособить свои моральные принципы к принципам своих фанов. Это невозможно. Нравственность есть нравственность; у вас она одна, а у меня - другая. То, что я принимаю как само собой разумеющееся, способно вызвать шок у какой-нибудь канзасской домохозяйки. Вот ловушка, в которую может угодить любой артист.
- Что за ловушка?
- Большинство артистов - во всяком случае, в шоу-бизнесе - живут в больших городах. Именно там происходят все важнейшие события, так что необходимо быть там, в центре жизни. А городская мораль существенно отличается от морали захолустья. Номер, который городской хлыщ примет на ура, не пройдет с парнем, который косит или молотит пшеничное поле - я толком не знаю, что делают с этой пшеницей. Но если вы пытаетесь угодить всем, у вас едет крыша. Вот потому-то в первую очередь я стремлюсь угодить себе. Главное - не допускать безвкусицы. А нравственность… Мои моральные принципы сами о себе позаботятся.
- Так и бывает?
- Иногда да, иногда - нет. Как я и сказала, абсолютно чистые и невинные выходки вовсе не кажутся чистыми и невинными простому фермеру.
- Это вы о чем, например? - невинно поинтересовался Хоуз.
- Ну, например… вы хотите со мной переспать?
- Да, хочу, - механически ответил Хоуз.
- Так пошли, - пригласила она, ставя бокал на столик.
- Прямо сейчас? - удивился он.
- А почему нет? Какая разница?
Хоуз почувствовал, насколько нелепо то, что он должен ответить, и все же ответил:
- Прямо сейчас у меня нет времени.
- Все ваш писатель?
- Все мой писатель.
- Может быть, вы упустили золотую возможность, - заявила она.
- Такое с каждым случается. - Хоуз пожал плечами.
- Нравственность - это вопрос цели и средств, - пояснила Джей.
- Как и убийство, - сравнил Хоуз.
- Перестаньте хамить! Впрочем, дело ваше. Я честно и открыто признаюсь, что немедленно хочу заняться с вами любовью. Завтра мне, может быть, уже не захочется. Мне, может быть, уже через десять минут не захочется.
- Ну вот, теперь вы все испортили, - сказал Хоуз.
Джей вопросительно подняла брови.
- Я-то, дурак, жалел, что упускаю такую возможность. А оказывается, это всего лишь ваша минутная прихоть.
- Чего же вы от меня хотите? Чтобы я разделась и набросилась на вас?
- Нет. - Хоуз встал. - Можно, я приду как-нибудь в другой раз?
- Случая может и не представиться.
- Кто знает?
- А еще - помните старую поговорку: молния никогда не бьет дважды в одно и то же дерево.
- После таких слов мне остается только одно, - заявил Хоуз. - Теперь я обязан выйти и застрелиться!
Джей улыбнулась:
- Кажется, вы чертовски уверены в себе!
- Да неужели?
Целое мгновение они пристально смотрели друг на друга. Теперь она совсем не была похожа на чувственную и порочную женщину с рекламного плаката. Однако лицо у нее было не злое и не оскорбленное. Сейчас маска сползла с певицы, и она стала похожей на обиженную, одинокую девчонку, которая живет в огромных апартаментах на целый этаж с кондиционером в гостиной.
Леди Астор пожала плечами.
- Подумаешь, - сказала она. - Позвоните мне как-нибудь. Может, на меня снова нападет каприз.
- Ждите полицейского, - напомнил Хоуз.
- Подожду, - согласилась она. - Может быть, он вас обойдет.
Хоуз глубокомысленно вздохнул.
- Некоторые везунчики всегда снимают сливки, - заметил он, выходя за порог.
Глава 9
А на некоторых несчастливцев сыплются все беды.
Мейеру Мейеру и Стиву Карелле за тот день удалось перекрыть норму невезения. К без двадцати два тротуары представляли собой пекло, здания готовы были побагроветь от жара, накопленного внутри, и даже новичку - любителю научной фантастики становилось ясно: Земля подошла слишком близко к Солнцу. Скоро вся ее поверхность будет охвачена огнем. Настал последний день, и мир скоро расплавится в огне.
А если говорить попросту, было ужасно жарко.
Мейер Мейер отличался повышенной потливостью. Он потел даже зимой. Мейер не знал, почему он так сильно потеет, но предполагал, что это у него нервное. Он постоянно был покрыт испариной. А сегодня просто плавал в поту. Пока двое детективов обходили лавки подержанных вещей и ломбарды на грязной Кричтон-авеню, брели от одной открытой двери к другой, отыскивая глазами вывески с тремя золотыми шарами, какие обычно бывают на ломбардах, Мейер думал, что он погибнет смертью, не достойной героя-полицейского. Он умрет от теплового удара, и в некрологе "Вэрайети" напишут просто: "Потный коп получил в лоб".
- Как тебе понравится такой заголовок статьи в "Вэрайети", описывающий мою смерть от теплового удара? - спросил он у Кареллы, когда они входили в очередной ломбард. - "Потный коп получил в лоб".
- Неплохо, - одобрил Карелла. - А знаешь, как озаглавят мой некролог?
- В "Вэрайети"?
- Ну да.
- Интересно, интересно!
- "Потный макаронник сыграл в патронник".
Мейер расхохотался:
- Ты просто извращенец!
Владелец ломбарда вопросительно посмотрел на них из-за прилавка:
- Слушаю вас, господа, чем я могу вам помочь?
- Мы из полиции, - сообщил Карелла, выкладывая бинокль на прилавок. - Ваша вещь?
Владелец ломбарда осмотрел бинокль.
- Хороший, - одобрил он. - "Питер Вондигер". Он что, замешан в каком-нибудь преступлении?
- Да.
- Он был у преступника?
- Да.
Владелец ломбарда хмыкнул.
- Ваша вещь?
- Мы продаем много биноклей. Разумеется, когда они бывают в наличии.
- Вы вот этот бинокль продавали?
- Нет, вряд ли. Последний раз бинокль фирмы "Питер Вондигер" мне приносили в январе. У этого восьмикратное увеличение. А тот был шестикратный. Этот лучше.
- Значит, бинокль не ваш?
- Нет, не мой. А что, его украли?
- О краже пока не заявляли.
- Извините, господа, ничем не могу вам помочь.
- Ничего страшного, - сказал Карелла. - Спасибо.
Они снова вышли в пекло.
- Сколько еще копов, кроме нас, таскаются по ломбардам? - спросил Мейер.
- Пит просил по паре от каждого участка. Может, они что-то разузнают.
- Что-то я стал уставать. Может, автор письма просто пошутил? Ты как думаешь?
- Не знаю. Даже если и так, психа, который его написал, нужно посадить.
- Верно говоришь! - воскликнул Мейер с воодушевлением, которое трудно ожидать от человека в такую жару.
- Может, нападем на след при помощи отпечатков, - предположил Карелла.
- Конечно, - согласился Мейер. - А может, пойдет дождь.
- Может быть, - проворчал Карелла.
Они вошли в следующую лавку. За прилавком стояли двое. Оба ухмылялись, пока Карелла и Мейер шли к ним.
- Добрый день, - сказал один, не переставая улыбаться.
- Хороший сегодня денек, - заметил второй, сияя улыбкой.
- Я Джейсон Блум, - представился первый.
- А я - Джейкоб Блум, - эхом отозвался второй.
- Здрасьте, - отозвался Карелла. - Мы - детективы Мейер и Карелла из 87-го участка.
- Рады вас видеть, господа, - кивнул Джейсон.
- Добро пожаловать в наш магазин, - добавил Джейкоб.
- Мы ищем владельца вот этого бинокля. - Карелла выложил на прилавок свою ношу. - Узнаёте?
- "Питер Вондигер", - сказал Джейсон.
- Отличный бинокль, - похвалил Джейкоб.
- Превосходный!
- Великолепный!
Карелла прервал поток словоизлияний.
- Так узнаёте или нет?
- "Питер Вондигер", - произнес Джейсон. - Ведь мы…
- Точно, - поддержал брата Джейкоб.
- Мужик с…
И братья дружно расхохотались. Карелла и Мейер ждали. Хотя, по всем признакам, ждать им предстояло долго. Братья не собирались успокаиваться. Они хохотали до истерики, до колик; что-то невероятно веселило их; они просто клокотали. Но все же детективы терпеливо ждали. Наконец, смех умолк.
- О боже мой! - прокудахтал Джейсон.
- Помним ли мы этот бинокль?
- Вот именно!
- Ах, боже мой! - простонал Джейкоб.
- Так помните или нет? - потребовал ответа Карелла. Он изнывал от духоты и жары.
Джейсон тут же посерьезнел.
- Джейкоб, - спросил он у брата, - это тот самый?
- Точно, - подтвердил Джейкоб.
- А ты уверен?
- Вон царапина сбоку - разве не помнишь? Смотри, вот она. Помнишь, он еще ворчал из-за царапины? Мы даже снизили из-за нее цену на доллар с четвертью. Но он все равно… - Джейкоб снова расхохотался.
- Ах, боже мой! - простонал Джейсон, присоединяясь к брату.
Мейер посмотрел на Кареллу. Карелла посмотрел на Мейера. Очевидно, духота дурно влияла на умственные способности братьев.
Карелла откашлялся. Смех снова утих.
- Так, значит, вы продали этот бинокль? - уточнил Карелла.
- Да, - подтвердил Джейсон.
- Конечно, - повторил Джейкоб.
- Кому?
- Мужику с леденцом! - заявил Джейсон, и у него снова началась истерика.
- Мужику с леденцом! - вторил Джейкоб, не в силах сдержать веселье.
- Значит, у покупателя был леденец? - невозмутимо переспросил Карелла.
- Да, да! Ах, боже мой!
- Он сосал леденец все время, пока мы торговались из-за… из-за…
- …бинокля, - закончил Джейсон. - Ах, боже мой! Боже милосердный! Когда он ушел, мы все хохотали и не могли остановиться! Помнишь, Джейкоб?
- Еще бы! Как не помнить! Красный леденец! Ах, как он ему нравился! Ни один ребенок не сосет леденец с таким наслаждением! Это было замечательно! Чудесно!
- Великолепно! - взвизгнул Джейсон.
- Просто фантастика!
- Как его звали? - спросил Карелла.
- Кого? - переспросил Джейсон, посерьезнев.
- Мужика с леденцом.
- Мм… Как его звали, Джейкоб?
- Я не знаю, Джейсон.
Карелла посмотрел на Мейера. Мейер посмотрел на Кареллу.
- Джейкоб, разве мы не выписывали квитанцию?
- Конечно, Джейсон.
- Когда он к нам заходил?
- Кажется, недели две назад?
- В пятницу?
- Нет, в субботу. Нет, ты прав, была пятница.
- Когда? Какого числа?
- Не знаю. Где календарь? - И братья повернулись к настенному календарю.
- Вот! - крикнул Джейкоб.
- Пятница, - сообщил Джейсон.
- 12 июля.
- Пожалуйста, посмотрите ваши записи, - попросил Карелла.
- Конечно.
- Разумеется.
Братья ушли в заднюю комнату.
- Чудно, - прошептал Мейер.
- Что?
- Такая братская любовь.
- Угу, - буркнул Карелла.
Братья вернулись, неся копию счета, отпечатанного через желтую копирку.
- Вот, пожалуйста. - Джейсон протянул счет. - 12 июля, как мы и говорили.
- И как его зовут? - поинтересовался Карелла.
- М. Самальсон, - ответил Джейсон.
- А имя?
- Только первая буква, - пояснил Джейсон.
- У нас есть только первая буква, - эхом отозвался Джейкоб.
- А адрес у него есть? - спросил Мейер.
- Можешь прочесть? - обратился Джейсон к брату, показывая на каракули в графе "Адрес".
- Это твой почерк.
- Нет, нет, писал ты, - заспорил Джейсон.
- Нет, ты! - возразил Джейкоб. - Смотри, как подчеркнуто "т". Это твой почерк.
- Возможно. Но что там написано?
- Это точно "т", - упрямо повторил Джейкоб.
- Да. О, Калмс-Пойнт! Конечно же! Калмс-Пойнт!
- Но адрес-то какой?
- Калмс-Пойнт, Джефферсон-авеню, 3163, - прочитал Джейсон, которому по наитию удалось расшифровать запись.
Мейер записал адрес в блокнот.
- Леденец! - взвизгнул Джейсон.
- О боже! - вторил ему Джейкоб.
- Спасибо большое за… - начал было Карелла, но братья так захохотали, что ничего не слышали; и два детектива просто вышли из магазина.
- Калмс-Пойнт, - повторил Карелла, когда они оказались на улице. - Придется тащиться на другой конец города!
- Ничего другого я и не ожидал, - отозвался Мейер.
- Давай лучше вернемся в участок. Может, Пит попросит помощи у тамошних копов.
- Давай, - согласился Мейер. Они подошли к машине. - Хочешь сесть за руль?
- Мне все равно. Ты устал?
- Нет, нет. Просто подумал, может, ты захочешь повести.
- Ладно, - согласился Карелла.
Они сели в машину.
- Как думаешь, уже пришел ответ по отпечаткам?
- Надеюсь. Может быть, и звонить в Калмс-Пойнт не придется.
- Угу, - буркнул Мейер.
Они завели машину. Некоторое время оба молчали. Потом Мейер произнес:
- Стив, сегодня жарко, как в аду!
Когда Карелла и Мейер вернулись, Бюро идентификации преступников и ФБР уже прислали ответы на запрос. Оба агентства сообщали, что в их обширных досье нет отпечатков, идентичных оставленным на бинокле.
Хоуз вошел в комнату, когда его коллеги читали рапорты.
- Ну как? - поинтересовался он.
- Не везет, - буркнул Карелла. - Зато мы узнали имя парня, купившего этот бинокль. Хоть какой-то прорыв.
- Пит собирается его брать?
- Я еще не говорил с ним.
- Как его зовут?
- М. Самальсон.
- Ты лучше побыстрее скажи о нем Питу, - посоветовал Хоуз. - Я хорошенько рассмотрел типа, который напал на меня. Если это Самальсон, я его сразу узнаю.
- На случай, если тебя подведет память, у нас есть его пальчики, - напомнил Карелла и, помедлив, спросил: - Как у тебя прошло с Леди Астор?
Хоуз подмигнул и ничего не ответил.
Карелла вздохнул и вошел в кабинет Бирнса.
Дом М. Самальсона оказался на территории 102-го полицейского участка. Бирнс позвонил тамошним детективам и попросил их задержать Самальсона и как можно быстрее доставить в 87-й.
В два часа дня в участок ввалилась новая толпа мальчишек в полотняных штанах и полосатых футболках. Дэйв Марчисон поднялся наверх. Оглядев мальчишек, он показал на одного из них и сказал:
- Вот он!
Бирнс подошел к мальчику.
- Ты сегодня утром приносил сюда письмо? - спросил он.
- Нет, - ответил мальчишка.
- Он, он, - настаивал Марчисон.
- Как тебя зовут, сынок? - спросил Бирнс.
- Фрэнки Аннуци.
- Ты сегодня утром приносил сюда письмо?
- Нет, - повторил мальчишка.
- Ты входил в здание и спрашивал, кто дежурный сержант?
- Нет.
- Ты передавал письмо этому человеку? - Бирнс показал на Марчисона.
- Нет.
- Он врет, - сказал Марчисон. - Это он самый.
- Сознавайся, Фрэнки, - мягко посоветовал Бирнс. - Ведь это ты принес письмо?
- Нет.
В больших голубых глазах мальчишки застыли ужас, страх перед полицией и недоверие, казалось впитанные обитателями города с молоком матери.
- Сынок, - сказал Бирнс, - мы не сделаем тебе ничего плохого. Мы просто ищем человека, который дал тебе то письмо. Ну сознайся, ведь это ты принес его, да?
- Нет, - ответил мальчишка.
Бирнс повернулся к своим подчиненным. Терпение начало ему изменять. Хоуз подошел к мальчику и встал рядом с Бирнсом.
- Фрэнки, тебе нечего бояться. Мы ищем человека, который дал тебе это письмо, понимаешь? Скажи, где ты его увидел?
- Я никого не видел, - отозвался мальчишка.
- Мейер, гони отсюда остальных, - распорядился Бирнс. Мейер начал выталкивать мальчишек из комнаты. Фрэнки Аннуци наблюдал за тем, как они уходят, и глаза его от страха раскрывались все шире.
- Ну так как, Фрэнки? - спросил Карелла. Бессознательно он встал у мальчика за спиной.
Выгнав остальных мальчишек, Мейер вернулся в комнату и присоединился к Бирнсу, Хоузу и Карелле. Во всей этой сцене было нечто забавное. Все детективы одновременно поняли нелепость своего положения. Они механически встали так, словно собирались вести допрос с пристрастием. Однако перед ними был не закоренелый уголовник, а мальчик не старше десяти лет. Детективам стало неловко. Они обступили мальчишку, готовые задавать вопросы с пулеметной скоростью. Ведь этот мальчишка - единственная ниточка, связывающая их с человеком, которого они ищут, ниточка, возможно, более прочная, чем призрачное пока имя "М. Самальсон". Однако все молчали, словно не решаясь открыть огонь без приказа своего командира.
Допрос начал Бирнс.
- Фрэнки, - ласково проговорил он, - мы собираемся задать тебе несколько вопросов и хотим, чтобы ты на них ответил. Хорошо?
- Ладно, - согласился Фрэнки.
- Кто дал тебе письмо?
- Никто.
- Мужчина?
- Не знаю.
- Женщина? - вмешался Хоуз.
- Не знаю.