- Ладно, - сказала она. - "Смелей, Макдуф". Я готова. - И направилась к дому.
У начальника окружной полиции Филипа Хартнелла был, как и положено руководителю его ранга, громадный кабинет, казавшийся еще больше, поскольку был почти пуст. Хартнелл совершенно не заботился о том, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Помещение, в котором он сидел, казалось, кричало во весь голос: "Это служебный кабинет и ничего больше!" На полу конечно же раскинулся ковер - начальник окружной полиции, несомненно, достоин ковра в кабинете, - у стены стоял шкаф для хранения документов, впритык к нему - книжный шкаф, заполненный юридическими справочниками, а на письменном столе Хартнелла, рядом с нетронутой книгой для записей, лежал гладкий лоснящийся ноутбук и единственная папка для бумаг цвета буйволовой кожи.
И больше ничего. Никаких семейных фотографий. Украшали кабинет - если это можно считать украшением - карта города на стене да вид из окна, выходящего на рыночную площадь и автобусный вокзал, где-то позади которого из-за железнодорожной насыпи выглядывала башня лидской приходской церкви.
- Садитесь, Алан, - приветствовал Бэнкса шеф. - Чай? Кофе?
Бэнкс провел ладонью по макушке:
- Предпочел бы черный кофе, если это не очень хлопотно.
- Вовсе нет.
Заказав по телефону кофе, Хартнелл откинулся на стуле. Стул угрожающе заскрипел.
- Необходимо смазать это дурацкое сооружение, - поморщился он.
Хартнелл, которому было под сорок, был примерно на десять лет моложе Бэнкса. Ему повезло: его продвижение по службе проходило в соответствии с ускоренной схемой кадрового роста, основанной на том, чтобы предоставить способным молодым парням шанс занять командные должности до того, как они превратятся в нетвердо стоящих на ногах старых пердунов. Бэнкс не попал в число избранных, он заработал свое повышение по службе старым традиционным способом, пройдя трудный путь, и, подобно многим другим, кому выпала та же участь, с некоторой подозрительностью относился к таким скороспелкам, которые изучили все, кроме самой полицейской работы, зато хорошо разбирались в стоящей за ней политической кухне.
Как ни странно, но Бэнксу Филип Хартнелл нравился. Он был нечванливым, интеллигентным и внимательным полицейским и позволял людям, работающим под его началом, проявлять самостоятельность. В процессе расследования в рамках операции "Хамелеон" Бэнкс регулярно встречался с ним и Хартнелл высказал несколько полезных предположений. Он никогда не пытался вмешиваться и обсуждать версии, предложенные Бэнксом. К тому же обладал приятной внешностью: высокий, атлетически сложенный, Хартнелл слыл дамским угодником; он все еще ходил в холостяках и пока не собирался менять своего семейного статуса.
- Как наши дела? - осведомился он.
- Буря в выгребной яме, если вы хотите знать мое мнение.
Бэнкс рассказал шефу обо всем, что им удалось обнаружить к данному моменту в подвале дома Пэйнов и о физическом состоянии трех выживших. Хартнелл слушал его, постукивая кончиком пальца по губам.
- Похоже, это именно тот, за кем мы охотились, верно? Тот самый Хамелеон?
- Похоже.
- Отлично. Можем себя поздравить: мы убрали серийного убийцу с улиц.
- Ну, это не вполне наша заслуга. Нам просто повезло, что у Пэйнов начался семейный скандал, крики услышала соседка и позвонила в полицию.
Хартнелл вскинул руки над головой в жесте победителя. Его серо-голубые глаза заблестели.
- А вы представляете, Алан, какое количество дерьма вылили бы на нас, если б нам не повезло? Нам бы припомнили огромное количество человеко-часов, затраченных на это дело. Думаю, сейчас мы вправе объявить о своей победе и даже возликовать по этому случаю.
- Если вы так считаете…
- Считаю, Алан, именно так я считаю.
Принесли кофе, и они оба сразу же поднесли чашки к губам. Кофе показался Бэнксу великолепным, тем более что сегодня он не успел выпить свою ежедневную утреннюю порцию - три или четыре чашки.
- Но у нас возникла и весьма серьезная проблема, не так ли? - продолжал Хартнелл.
Бэнкс утвердительно кивнул:
- Констебль Тейлор.
- Именно. - Шеф постучал кончиками пальцев по папке. - Джанет Тейлор, констебль-стажер. - Он бросил рассеянный взгляд в окно. - А кстати, я знал Денниса Морриси. Не очень хорошо, но знал. Он был крепким парнем. Нам будет его не хватать.
- Да, но констебль Тейлор…
- С ней я незнаком. Необходимая процедура уже началась?
- Да.
- Журналистам пока ничего не сообщали?
- Нет.
- О’кей. - Хартнелл встал из-за стола, отошел к окну и, повернувшись к Бэнксу спиной, принялся изучать привычный пейзаж. Словно обращаясь к нему, он продолжил: - Алан, вам, так же как и мне, известно, что по уставу для проведения расследования, подобного этому, должен быть приглашен следователь из другого подразделения полиции. Не может быть и речи о сокрытии даже самых незначительных деталей или об особом отношении к Джанет Тейлор. Как бы я хотел провести данное расследование сам! Ведь Деннис, в конце концов, был одним из наших сотрудников. Как, впрочем, и констебль Тейлор. Но это совершенно невозможно. - Он отвернулся от окна и прошел на свое место. - Вы только вообразите, какой подарок получит пресса, в особенности если Пэйн еще и помрет! "Констебль-стажер героически одолела серийного убийцу и в благодарность за это получила обвинение в превышении мер необходимой обороны! Внутреннее расследование ведется силами полицейского подразделения, в котором она служит…" Даже если мы докажем, что убийство вполне оправдано, наше положение окажется чрезвычайно щекотливым: мы же лица заинтересованные. Тем более что все это произошло накануне судебных слушаний по делу Хэдли…
- Здесь особо не поспоришь, - согласился Бэнкс.
Ему, как, впрочем, и любому другому полицейскому, не однажды приходилось иметь дело с подвергавшимися насилию мужчинами и женщинами, которые серьезно травмировали или даже убивали преступников, защищая свои семьи и имущество, а затем подвергались аресту за причинение телесных повреждений или, что еще хуже, за убийство. Как раз теперь вся страна ожидала вердикта жюри присяжных в отношении фермера по имени Джон Хэдли, применившего дробовик против невооруженного шестнадцатилетнего вора-взломщика и убившего парня. Хэдли жил в глухом уголке графства Девон, и его дом за год перед этим уже подвергался нападению, в результате которого несчастный фермер был избит и ограблен. "Криминальный послужной список" юного бандита был длиной в несколько локтей, но это не было принято во внимание. Зато во внимание была принята составленная врачами-криминалистами схема поражения дробью левого бока и спины парня, подтверждающая, что в тот момент, когда оружие выстрелило, преступник повернулся, чтобы бежать. В одном из его карманов обнаружили неоткрытый пружинный нож. Этот случай породил огромное число сенсационных газетных заголовков, и вот теперь, в ближайшие два дня, ожидалось оглашение вердикта жюри присяжных.
Предстоящее расследование по делу Тейлор не означало, что она лишится работы или отправится в тюрьму. К счастью, в Англии существуют высшие авторитеты, такие как судья и главный констебль, которые выносят решения по подобным делам. Однако кто может поручиться, что этот случай не скажется отрицательно на ее полицейской карьере?
- Ладно, это моя проблема, - сказал Хартнелл, потирая лоб. - Но решение следует принять в ближайшее время. Я действительно не хотел бы выпускать дело из наших рук, но это не в моих силах. - Он помолчал и посмотрел на Бэнкса. - С другой стороны, констебль Тейлор служит в полиции Западного Йоркшира, и, как мне кажется, Северный Йоркшир может с полным основанием считаться соседним полицейским подразделением.
- Верно, - подтвердил Бэнкс, начиная понимать, к чему клонит начальник.
- Это обстоятельство поможет нам держаться как можно ближе к расследованию, так?
- Думаю, что так, - подтвердил Бэнкс.
- Кстати, заместитель главного констебля Маклафлин - мой давний друг. Вероятно, будет небесполезно поговорить с ним об этом… А у вас есть знакомые в отделе по расследованию жалоб и дисциплинарных нарушений?
Бэнкс молча сглотнул слюну. Еще бы не быть!.. Если дело будет рассматриваться отделом по расследованию жалоб Западного Йоркшира, то бремя принятия решения почти наверняка скатится в подол Энни Кэббот. Отдел, в котором она работает, совсем маленький, Энни там единственный инспектор, а ее шеф, старший инспектор Чамберс, мало того что патологически ленив, но обладает еще и премилой отличительной чертой: терпеть не может женщин-детективов и, не жалея сил, создает препятствия на пути их карьерного роста. Энни в отделе новичок, к тому же женщина, и ей предстоит разбираться в деле женщины-полицейского. Бэнкс ясно представлял себе, как этот придурок потирает руки от радости, сообразив, что может нагадить сразу двум представительницам прекрасного пола!
- А вам не кажется, что это слишком уж близко к дому? - спросил он. - Может быть, уместнее обратиться в Большой Манчестер или Линкольншир?
- Не стоит, - покачал головой Хартнелл. - Если дело будет рассматриваться поблизости, мы всегда сможем убедиться в том, что все идет как надо. Уверен, что в отделе расследований у вас найдется знакомый офицер, лично заинтересованный в том, чтобы держать вас в курсе дела?
- Отделом руководит старшей инспектор Чамберс, - ответил Бэнкс. - Он, конечно, подыщет для этого задания подходящего сотрудника.
Хартнелл улыбнулся:
- О’кей, сегодня утром я поговорю с Роном Маклафлином, а потом обсудим ситуацию, договорились?
- Отлично, - сказал Бэнкс, а про себя подумал: она убьет меня, просто убьет! Хотя моей вины тут нет никакой.
Дженни Фуллер спустилась в подвал; позади нее шел сержант Стефан Новак. Она поморщилась, взглянув на постер, и остановилась в дверном проеме. Подавив свои чувства, она бесстрастно и внимательно рассмотрела постер, поскольку сочла его уликой, каковой он, в сущности, и являлся. Он служил чем-то вроде опознавательного знака, оповещая о том, что, перешагивая порог подвала, Теренс Пэйн ступал на территорию преступления. Здесь он мог всецело предаться тому, что любил больше всего в жизни: сексуальным истязаниям, насилию и убийству. Стоило ему перейти границу, охраняемую этим непристойным символом, правила, которые управляют поведением нормального человека, теряли над ним власть. Дженни и Стефан были в подвале одни - наедине с мертвыми. Дженни мучительно ощущала себя вуайеристкой, сейчас, глядя на эту страшную арену сексуальных игр Пэйна, она и была ею. А еще ее томило чувство непонятного стыда: ей казалось, что она обманщица, поскольку не может ни сказать, ни тем более сделать ничего полезного. Ничем не может помочь и почти ничего не чувствует…
Стоявший позади нее Стефан щелкнул выключателем. Загорелся верхний свет. Дженни вздрогнула, приходя в себя.
- Простите, сначала эта лампа не была включена, - объяснил он. - Ребята со "скорой" включили ее, когда приехали.
Сердцебиение Дженни вернулось к норме, дыхание понемногу восстанавливалось. Она отчетливо различала запах смерти - и запах ладана. Так вот что по душе этому ублюдку: атмосфера храма - ладан и тусклый мерцающий свет. Несколько свечей уже догорело, несколько помигивало, вот-вот собираясь погаснуть, но десяток-другой еще горел трепетным пламенем; установленные в подвале зеркала стократ увеличивали их количество и яркость. Свет свечей как-то сглаживал впечатление от мертвых тел - полицейского, лежавшего на полу в луже крови, и обнаженной девушки, которую можно было принять за живую, несмотря на неестественную неподвижность и застывшие глаза, устремленные в потолочное зеркало.
Зеркала. Куда бы Дженни ни посмотрела, всюду она видела несколько своих отражений, отражений Стефана и мертвой девушки, зыблющихся в мерцающем свете свечей. Он любит наблюдать себя за работой, подумала она. Возможно, это для него единственный способ почувствовать, что он реально существует?
- Где видеокамера? - спросила она.
- У Люка Селкирка…
- Да нет, я не о полицейской камере. Где видеокамера Пэйна?
- Мы не нашли видеокамеры. А почему вы думаете, что она должна быть?
- Посмотрите вокруг, Стефан. Эту обстановку создал человек, которому нравится видеть себя в действии. Уверена, что он записывал свои игрища, а вы?
- Пожалуй.
- Для таких выродков в порядке вещей снимать убийство, совершенное во время секса. Видеозапись для них - что-то вроде зарубки на память или любовного трофея. Она же используется как учебное пособие, помогая изучить полученный опыт, перед тем как приобрести следующий.
- Мы еще многое узнаем, когда криминалисты завершат работу в доме.
Дженни подошла к фосфоресцирующей ленте, обозначающей путь в комнатушку, где обнаружили присыпанные землей тела. Их криминалисты пока не трогали. В свете фонаря Стефана ее взгляд наткнулся на торчащие из-под тонкого слоя земли пальцы ног. А что это вон там?.. Тоже палец? Нет, скорее нос или коленная чашечка. Созданный убийцей паноптикум. Припрятанные трофеи. Его сад.
Стефан, стоявший позади нее, переступил с ноги на ногу, и тут она поняла, что все еще держит его руку, в которую вцепилась на пороге подвала, причем вцепилась так крепко, что наверняка повредила кожу ногтями. Они вернулись в освещенное свечами помещение. Склонившись над Кимберли, Дженни осмотрела ее тело: раны и мелкие порезы, синяки и царапины - и вдруг поняла, что больше не в силах сдерживаться, по ее щекам текли молчаливые слезы. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, надеясь, что Стефан этого не заметит, а если и заметит, то, будучи джентльменом, вида не подаст.
Надо немедленно уйти отсюда, в смятении думала Дженни. Не потому, что ее пугал вид Кимберли Майерс, лежащей на матраце, или тяжелая смесь запахов ладана и крови, или отражения в зеркалах, дрожащие в свете свечей. Да, весь этот ужас вызывал у нее невыносимую клаустрофобию и тошноту, но хуже было другое: она почувствовала, что ей невыносимо находиться рядом со Стефаном или любым другим мужчиной, коль скоро мужчина способен так надругаться над женщиной.
Стараясь унять дрожь, она коснулась руки Стефана.
- Ну, я здесь уже вдоволь насмотрелась, - сказала она. - Пойдемте. Нужно осмотреть остальные помещения.
Стефан кивнул и повернулся в сторону лестницы. Дженни готова была голову прозакладывать, что он отлично понимает ее эмоции. Черт побери, негодовала она в душе, как не вовремя у меня проявилось шестое чувство - так, кажется, называют интуицию?! Тут и с привычными пятью-то дай бог справиться…
Осторожно ступая по истертым ступеням, она вслед за Стефаном прошла мимо омерзительного постера.
- Энни, что на тебе сейчас? - спросил Бэнкс, желая узнать, какие новые проблемы и задания повесил на нее старший инспектор Чамберс.
- На мне сейчас синяя юбка миди, красные туфли и белая шелковая блузка. Хочешь знать, какое на мне нижнее белье? - лукаво ответила Энни.
- Не соблазняй меня. Как я понимаю, ты одна в офисе?
- Да, в благословенном одиночестве.
- Послушай, Энни, я должен тебе кое-что сказать. Вернее, кое о чем тебя предупредить.
Бэнкс сидел в машине возле дома Пэйнов и говорил по мобильному телефону. Труповозка уже увезла тела. Потрясенные родители Кимберли опознали дочь. Криминалисты извлекли еще два присыпанных землей тела, находящихся в такой стадии разложения, что опознать их не представлялось возможным. Для идентификации требовались слепки зубов и сравнение образцов ДНК убитых с ДНК предполагаемых родителей. На это нужно немало времени. Другая группа экспертов тщательно обследовала дом, уложила в коробки бумаги, счета, чеки, расписки, фотографии, письма - в общем, все, что попадалось под руку.
Бэнкс, закончив объяснять Энни ситуацию, напряженно вслушивался в молчащую трубку. Он постарается убедить Энни, что это дело пойдет на пользу ее карьере и как раз для нее подходит. Вряд ли она поверит его лепету, но попытка не пытка. Прижав трубку щекой, он отсчитывал биения своего сердца: один, два, три, четыре. Затем грянул взрыв.
- Он в своем уме, твой Хартнелл?! Или это садистская шутка?
- Нет, это не шутка.
- Ты должен был одним махом пресечь его выдумки… Признайся, Алан, ты решил надо мной подшутить?
- Это не шутка, Энни. Я серьезно. И если ты хоть одну минуту подумаешь над тем, что я только что рассказал тебе, ты поймешь, что идея вовсе не дурна.
- Даже если я буду думать об этом всю оставшуюся жизнь, эта идея не покажется мне привлекательной! С ума он сошел, что ли?.. Ты сам-то понимаешь, что у меня нет ни единой возможности выйти из этой ситуации, сохранив при этом лицо? Если я выступлю в этом деле против Тейлор, то каждый коп и каждый обыватель смертельно возненавидят меня. А в противном случае невероятный шум поднимет пресса.
- Ну уж нет, тут ты неправа. Ты хоть представляешь себе, что за чудовище этот Теренс Пэйн? Да газетчики захлебнутся от радости, что восторжествовало если не правосудие, то справедливость.
- Возможно, некоторые журналисты именно так и прореагируют, но не из тех газет, которые я читаю. Или ты, если уж на то пошло.
- Энни, не нужно усматривать в этом деле какую-то ловушку. Ты же не судья, не жюри присяжных и не палач. Ты просто скромный следователь, задача которого состоит в том, чтобы представить факты в надлежащем виде. Ну как это может повредить тебе?
- Скажи, Алан, ты сам предложил Хартнеллу передать это дело мне? Сообщил ему мое имя, сказал, что я наиболее подходящая кандидатура… Неужели это дело твоих рук? Поверить не могу! А я-то думала, что нравлюсь тебе.
- Конечно, нравишься. Но я не делал ничего, в чем ты меня подозреваешь. Это идея самого Хартнелла. И ты, и я отлично знаем, что произойдет, когда это дело попадет в руки старшего инспектора Чамберса.
- Да… по крайней мере в этом вопросе наше мнение едино. Ты знаешь, этот жирный недоносок всю неделю буквально места себе не находил, поскольку ему не подворачивалось никакого по-настоящему грязного дела, чтобы немедленно поручить его мне. Ради бога, Алан, сделай то, о чем я тебя попрошу.
- И что же?
- Предложи передать это дело в Ланкашир или Дербишир. Куда угодно!
- Я пытался, но Хартнелл уже принял решение. Он знаком с заместителем главного констебля Маклафлином и рассчитывает на то, что я смогу держать расследование под наблюдением.
- Вот это надо особенно тщательно обдумать.
- Энни, оставь ты свой сарказм! Ты можешь сделать доброе дело. И в своих интересах, и в общественных.
- Не стоит обращаться к лучшей части моей натуры. У меня таковой не имеется.
- Ну почему ты так противишься?
- Да потому, что это дерьмовая работа и тебе это известно. Прекрати меня улещивать и признай это честно.
Бэнкс вздохнул:
- Я всего лишь принес тебе известие. Не убивай посланника.
- Посланник с такой вестью иного и недостоин. Так значит, выбора у меня нет?
- Выбор есть всегда.
- Да, один правильный, другой неправильный. Не волнуйся, я не собираюсь поднимать шум. Но тебе следует получше обдумать последствия.
- Верь мне. Я говорю правду.
- И утром ты меня обязательно поблагодаришь. Понимаю.