Нечего было надеяться, что на снимках останутся отпечатки чьих-то пальцев. Ошибка красотки с гладкими волосами была подарком судьбы, а таких подарков не бывает много. Человек в резиновых перчатках, видимо, тоже так считал. И тем не менее на всякий случай Гуров орудовал пинцетом и брал фотографии строго за краешек.
Их было всего четыре. Портрет в три четверти – явно увеличенный фрагмент другой фотографии, на которой то же самое лицо окружено лицами менее значительными. Впрочем, качество в обоих случаях оставалось отменным – работал профессионал и на профессиональной аппаратуре.
Еще две фотографии – то же лицо в рамке автомобильного окна разговаривает по мобильному телефону. И, наконец, профиль – судя по воротничку куртки и специфической позе, дело происходит на теннисном корте.
Гуров внимательно и подолгу рассматривал каждую фотографию и откладывал в сторону. Просмотрев последнюю, откинулся на спинку стула и, скрестив руки на затылке, глубоко задумался.
Итак, все-таки Горюнов. Это полноватое самоуверенное лицо невозможно было спутать с каким-то другим. Лицо человека, привыкшего властвовать и принимать решения. Оставалось два вопроса – какого рода решения нужно принять, чтобы стать мишенью профессионального киллера, и кому эти решения встали как кость в горле. Собственно, это был один и тот же вопрос. Но почему ответ на этот вопрос должен искать Гуров?
Если господин Горюнов является какой-то важной шишкой, то почему именно о его безопасности не подумали в первую очередь в Москве? Почему его личность до сих пор является загадкой для сотрудника Интерпола? Тут явно что-то не так.
Проще всего было бы пойти прямо к самому Горюнову и спросить его обо всем начистоту. Показать фотографии, половинку купюры… И что дальше? Кроме подозрений и косвенных улик, у Гурова ничего нет. Кем бы он там ни был, этот Горюнов, но подозрений у него наверняка и своих хватает. Сказать, что у него есть враги? Так он, скорее всего, только рассмеется в ответ. Скажет – вот поймаете за руку, тогда приходите! Нет, конечно, он может усилить охрану, прервать путешествие – только что это даст? Недоброжелатели уйдут в тень и будут ждать более удобного момента. По сути дела, Гурову некого сдавать, кроме самого себя.
Конечно, есть женщина. Точнее, уже нет. Она очень предусмотрительно прервала круиз. Если бы можно было выяснить, какую роль она играла на теплоходе до своего исчезновения… Но, судя по всему, отъезд ее был запланирован. В противном случае он выглядел бы странно. А при ее нервозности лезть на рожон было крайне неосторожно. И неумно.
Но о ней Гуров хотя бы кое-что знал точно – женщина была на "Гермесе" среди пассажиров класса "люкс", – а вот где искать человека, передавшего ему конверт? Следуя логике событий, можно было предположить, что он тоже присутствует среди пассажиров, только как это проверить? И было бы неплохо выяснить, есть ли на корабле его сообщники.
Гуров рассудил, что сообщники должны иметь место. Хотя, судя по всему, заговорщики рассматривали импортного киллера в качестве некоего волшебника, умеющего все, в том числе и проникать сквозь стены, но в глубине души они ему, скорее всего, не доверяли и предпочитали контролировать каждый шаг. Отсюда и недовольство его поведением на корабле, и многоступенчатая конспирация, и отчаянная боязнь за собственную шкуру. Если задуманное сорвется, заказчики просто залягут на дно и до них не доберешься.
"Пожалуй, они все-таки на "Гермесе", – решил Гуров. – Именно потому человек в резиновых перчатках так старательно скрывал свое лицо. И, наверное, он здесь не один – им ведь нужно контролировать меня и одновременно результат моих действий, то есть состояние здоровья Горюнова. Скорее всего, кто-то из них непосредственно входит в команду Горюнова, а прочие присутствуют где-то рядом со мной… Скажем, в той же тридцатой каюте…"
Его размышления прервал негромкий стук. Кто-то, похоже, уже соскучился по Гурову. Он поднял брови и с сомнением посмотрел на дверь. "На ловца и зверь бежит?" – с любопытством подумал Гуров.
Однако он не торопился открывать – сложил фотографии в конверт, спрятал на дно чемодана, в несколько движений разобрал постель, придав ей такой вид, словно на ней только что лежали, и уже тогда направился к двери.
Снаружи постучали еще настойчивее. Гуров отпер замок и увидел Арину. Наверное, на этот раз он не сумел замаскировать своих чувств, потому что она криво усмехнулась и сказала со странной интонацией:
– Я хочу извиниться перед вами… Наверное, я показалась вам настырной и противной, да? Но я на самом деле не такая. На самом деле я белая и пушистая.
Она действительно была на этот раз вся в белом – короткий жакет, брючки – и выглядела гораздо привлекательнее. Даже вихры на голове были сегодня тщательно уложены. Однако пушистой ее даже сейчас назвать было трудно – и в фигуре, и в манере держаться то и дело проскальзывала уже знакомая Гурову вызывающая угловатость.
Глаза ее нетерпеливо обшарили пространство за спиной у Гурова – кажется, она хотела убедиться, что в каюте больше никого нет.
Гуров не двинулся с места. "Неужели она одна из них? – напряженно размышлял он, разглядывая свою гостью. – Маловероятно, конечно… Но, может быть, именно на это и был расчет…"
А вслух он сказал:
– Простите, я не понял, что вы сказали… Видите ли, я неважно себя чувствую – пришлось выпить лекарство и лечь. Вы меня разбудили.
– Вот черт! – с досадой произнесла Арина. – Вы что, хотите, чтобы у меня развился комплекс вины на вашей почве? Не успела я попросить прощения за прежний проступок, а тут уже хоть снова бухайся на колени!
– Вообще-то у вас оригинальный способ просить прощения, – заметил Гуров.
– Какой уж есть, – буркнула Арина и неожиданно помахала перед носом Гурова какой-то темной бутылкой. – Может, все-таки впустите меня в каюту, инвалид? У меня с собой есть лекарство, которое мигом поставит вас на ноги! Я нашла его в грязной стамбульской лавчонке в самом жутком квартале. Это старинное турецкое вино – заговоренное, между прочим. Говорят, оно просто творит чудеса с мужской потенцией… Вы вообще-то припоминаете, что это такое?
Гуров посмотрел в ее нахальные, с рыжеватым оттенком глаза и невольно рассмеялся.
– Вы опять грубите, – заметил он. – И потом, вы врете. Это самое обыкновенное вино. Скорее всего, алжирское и наверняка паршивое. Вы не заставите меня пить его даже под дулом пистолета.
Арина с недоверием уставилась на причудливую этикетку, а потом сказала:
– Ну и что? Подумаешь, алжирское! Между прочим, вы мне тоже соврали – вовсе вы не спали. Я видела, когда вы вернулись. И на больного вы ни капельки не были похожи!
– Вы опять лезете не в свое дело, Арина! – негромко сказал Гуров.
– А разве я вас не предупредила, что всегда так делаю? – дерзко спросила она. – По крайней мере, я с вами откровенна. А вот вы…
– Не понимаю, чего вы добиваетесь, – в отчаянии сказал Гуров, не в силах придумать, как поэлегантнее избавиться от докучливой журналистки. – По-моему, вам стоило бы обратить внимание на разницу в нашем возрасте и темпераменте, дорогая Арина!
– Да я и рада бы не обращать внимания, но ничего не получается! – с досадой ответила она. – Вы демонстрируете эту разницу довольно регулярно и с усердием, достойным лучшего применения! Нашли чем гордиться!
– Вы как-то странно все поворачиваете, Арина! Я никому ничего не собираюсь доказывать. И я в самом деле неважно себя чувствую. Поэтому прошу оставить меня сейчас в покое. Я просто настаиваю на этом! Если не хотите со мной окончательно поссориться…
– А вы, оказывается, еще зануднее, чем я думала, – с презрительной миной заключила Арина. – Ну и черт с вами! Невелика потеря… Держите на память! – Она неожиданно сунула в руки Гурову пузатую бутылку и с независимым видом зашагала прочь.
"Вот черт! – подумал озадаченно Гуров. – Нет, не похожа она на заговорщицу. Кажется, у нее ко мне и в самом деле какие-то чувства… Господи, какое счастье, что меня не видит сейчас Мария! Этот дурацкий "колдовской" напиток и это нахальное дитя, все состоящее из острых углов!.."
Гуров растерянно посмотрел на бутылку в своих руках и невольно констатировал, что насчет острых углов он все-таки переборщил – грудь у этой дерзкой девчонки была даже очень ничего.
"Ну вот, начинается, – с испугом подумал он. – Ты уже начинаешь задумываться об особенностях ее фигуры – вместо того чтобы думать, какой фигурой является здесь она сама. Это скверный симптом. А ведь тебя предупреждали, что морской круиз опасен – пьянящий воздух, свобода, авантюристки, изнывающие от одиночества… Нет, нужно немедленно заняться делом! Иначе все это черт знает чем может кончиться".
Арина уже исчезла. Кажется, она не вернулась к себе в каюту, а отправилась гулять по кораблю. Впрочем, сейчас это не имело особого значения. Гуров получил передышку и мог возвратиться к прерванным размышлениям.
Ситуация требовала действия – причем действия от него ждали обе заинтересованных стороны, – только Гуров никак не мог решить, с чего следует начать. В Москве ему было однозначно заявлено, что его задача проста – выйти на контакт с заказчиками, а далее передать эстафету тем, кто работает на Интерпол. Но контакт состоялся, а Гуров по-прежнему не мог указать на заказчика – за исключением, пожалуй, черноволосой женщины. Но и тут не все было гладко. Он не знал ни ее имени, ни профессии, ни даже рейса, на котором она улетела из Стамбула.
Однако, поразмыслив, Гуров все-таки решил, что придется ограничиться этим и довести информацию до сведения подполковника Баранова – вряд ли соратники незнакомки будут столь неосторожны, что заявят о себе еще раз. Пускай Баранов работает с тем, что есть. Во всяком случае, проблема требует совместного обсуждения.
"И вообще, это не моя, в сущности, грядка! – сердито подумал Гуров. – Интерполу интересно выяснить связи Кузмина, а через них попытаться выйти на Организацию. Министру интересно продемонстрировать широту души перед Интерполом, не прилагая для этого особенных усилий. Орлову интересно оправдать доверие министра. Ковальчуку вместе с Барановым интересно вытянуть всю цепочку заговорщиков, в принадлежности к которым они подозревают каждого, включая команду судна. А в качестве инструмента все они используют полковника Гурова – потому что он немного похож на наемного убийцу и не выдвигает никаких возражений. Пора с этим кончать!"
Гуров был готов немедленно отправиться в каюту к Баранову, но что-то удерживало его от этого поступка. Конечно, это была не его грядка, но он сам согласился возделывать ее и не имеет права заваливать работу. Он должен держать марку и не делать необдуманных движений. Заказчики – люди мнительные и пуганые. Одно неверное действие, и они попрячутся, как тараканы. А ловить спрятавшегося таракана – дело абсолютно безнадежное.
Сейчас они ждут от него решительных действий – по-видимому, подразумевается, что он исподволь начнет искать пути проникновения в класс "люкс", намыливать удавки и смазывать пистолеты с глушителем. Если он начнет вместо этого отираться в трюме, у заказчиков могут возникнуть сомнения. Наверное, теперь они ночей спать не будут, напряженно фиксируя каждый его шаг. Поэтому лучше всего немного подождать и сделать пока вид, что ничего, кроме класса "люкс", его не интересует.
Гуров переоделся и вышел на палубу. Навстречу ему лоб в лоб двигались двое крайне озабоченных толстяков. Это были Великанов и его лысый приятель. Похоже, они куда-то страшно спешили. Но, увидев перед собой Гурова, резко затормозили, круто развернулись и с еще большей стремительностью потопали обратно. Через несколько секунд они нырнули в какую-то дверь и пропали.
На палубе в этот момент были еще люди, и, как заметил Гуров, эта забавная сценка не осталась незамеченной. Он мысленно выругался и, досадуя на судьбу, которая послала на его бедную голову еще и эту чокнутую парочку, отправился дальше.
Глава 12
После того, как "Гермес" сделал первую остановку в иноземном порту, а потом, миновав бесконечные проливы, вышел на просторы Средиземного моря, на его борту что-то неуловимо изменилось. Все будто почувствовали недостижимую доселе свободу и заметно раскрепостились. На палубах появилось больше шумных компаний, а в барах рекой лились дорогие напитки. Все чаще пассажиры разгуливали по теплоходу, не надевая на себя ничего строже купальника – особенно это относилось к прекрасному полу. По вечерам по всем укромным углам прятались парочки, а над водой то и дело несся манящий женский смех.
Гуров старался держаться особняком и вовсю изображал из себя человека, целиком погруженного в самые зловещие планы. Он перемещался по кораблю, обозревал в бинокль надстройки и палубы, но большую часть времени все-таки проводил в каюте. Он был вынужден пойти на это после того, как во время купания в бассейне его неожиданно познакомили с неким Станиславом Крячко.
Произошло это на четвертые сутки плавания в полдень, когда штиль и жара вынудили Гурова рискнуть и перебраться к бассейну. Солнце палило нещадно, над морем висело знойное марево, и даже вода за бортом напоминала Гурову густую теплую кашу.
Он только один раз успел окунуться, а когда вынырнул, то буквально перед своим носом увидел чьи-то роскошные, покрытые первым загаром формы. Они показались ему странно знакомыми, но, прежде чем он успел сообразить, кому они могут принадлежать, еще более знакомый голос с укоризной осведомился:
– Антон Сергеевич, куда же вы пропали? Я уж подумала, что вы, не дай бог, заболели. Даже в бассейн не ходите! И в ресторане я вас не вижу.
Ну конечно, это была Валерия, любительница одиноких мужчин и булочек! На фоне других проблем Гуров совсем позабыл о ней.
– О, какая встреча! – с фальшивым воодушевлением выдавил он. – Рад вас видеть. А я и в самом деле слегка приболел. Возраст, знаете…
– Ну, это вы кокетничаете! – лукаво погрозила ему пальчиком белокурая русалка, покачиваясь на волнах. – Вы еще хоть куда! Посмотрите, какие у вас мускулы! – и она игриво царапнула его мокрую грудь.
Гурову стоило большого труда изобразить на лице улыбку.
– Одна видимость! Одна видимость! – вздохнул он. – Видели бы вы мою историю болезни – она толще "Войны и мира"!
– Бедненький! – На лице Виктории появилась жалостливая гримаска. – Вот к чему приводит одиночество! Послушайтесь меня – вам нужно хорошенько встряхнуться, дорогой Антон Сергеевич!
– Ну что вы, – застенчиво возразил Гуров. – Это не про меня. Врач советовал мне быть крайне осторожным.
– Пока вы осторожничаете, – с хитрой улыбкой сказала Валерия, – другие займут ваше место, Антон Сергеевич!
– Я не совсем понимаю, – пробормотал Гуров. – Какое место?
– Которое могли бы занять вы, – с намеком сказала Виктория и вдруг махнула кому-то рукой. – Стасик, плыви к нам! Я познакомлю тебя с хорошим человеком!
Из-за ее спины вынырнул плотный загорелый мужчина с невозмутимой физиономией и совершенно индифферентно посмотрел на Гурова. Тот едва не застонал – перед ним барахтался Стас Крячко.
– Вот, знакомьтесь! Это Стас, он художник. А это Антон… Хороший человек, но ужасно больной. Мне кажется, ему просто не хватает общения. Поэтому вы обязательно должны подружиться!
– Мы подружимся, – сурово пообещал Крячко, не моргнув даже глазом, и сунул Гурову мокрую ладонь. – Стас. Художник. А вы, не понял, кем работаете?
– Я укротитель, – морщась от отвращения, сказал Гуров. – Нет, никаких не тигров. Дрессирую тараканов.
– Тараканов?! – в ужасе округлила глаза Валерия. – Какая гадость! Но зачем вы это делаете?
– В Европе – последний писк моды, – пожал плечами Гуров. – Мы не должны отставать.
Таким образом он второй раз в жизни познакомился с Крячко и даже скрепил это знакомство стопочкой "Смирновской" в баре, куда они все отправились после купания. Крячко вел свою роль безупречно, ничем себя не выдавая. Уверенно нес какую-то чушь об искусстве, которым якобы занимался, и без единой улыбки выслушивал уклончивые ответы Гурова о тайнах дрессуры. Гуров при этом испытывал огромное желание выбросить Стаса за борт и мысленно даже пообещал исполнить это желание, как только обстоятельства предоставят такую возможность. В действительности же он постарался побыстрее покинуть компанию, сославшись на неотложные дела.
После этого Гуров предпочел сидеть в каюте со включенным кондиционером, тем более что реально заниматься ему было пока нечем. Подполковник Баранов, с которым он все-таки нашел возможность встретиться без свидетелей, с большим интересом и удовлетворением забрал у Гурова его трофеи и пообещал все хорошенько обдумать.
– Черт возьми! – прибавил он тогда с огромной досадой. – Что бы вам не передать мне все это пораньше! Теперь придется ждать до самых Афин – там я смогу переслать через местное отделение информацию в Москву. Но ведь когда поступит ответ!
– Интересно вы рассуждаете! – сердито ответил ему Гуров. – Сами трясетесь насчет утечки информации и сами хотите, чтобы я сразу после встречи с заказчиком бежал к вам! Я же объяснил вам, как они осторожны.
– Да к вам у меня претензий нет! – мечтательно проговорил Баранов. – Скверно сработали мы сами – до сих пор практически неизвестно, кто находится на теплоходе под именем Горюнова. Уверен, никто из командования корабля тоже об этом не знает. Наверняка их поставили перед фактом – возможно, даже простым звонком из Кремля.
– Вы полагаете… – недоверчиво начал Гуров.
– А чего же вы думали? – усмехнулся Баранов. – Наверняка это кто-то из той команды. Не исключено, что у них там наверху проводятся какие-то переговоры, строятся какие-то далеко идущие планы – под тихий плеск волн… Ведь бывает же и у этих людей отпуск. Но так как они ни на секунду не могут выключиться из дел, вот и получилась эта поездка.
– Но если это так, почему бы нам напрямую не обратиться к этому Горюнову и не объяснить, в чем дело?
– Легко сказать! – Баранов дернул выбритым до синевы подбородком. – Я даже не представляю себе, что за уровень у этого человека. Вы думаете, так просто подвалить к нему – послушайте, мол, у меня тут появились кое-какие соображения насчет вашей безопасности?.. Да охрана вас на пушечный выстрел не подпустит! Скорее уж вас самого арестуют как потенциального террориста. Видели, сколько при нем народа? Уверен, основная масса – это телохранители.
– Ну, допустим, – сказал Гуров, – меня действительно не подпустят. Имел уже печальный опыт. И документов у меня нет. Но вы-то! Мне кажется, вы даже обязаны это сделать!
– Во-первых, такую мелкую сошку, как мы с вами, никто всерьез не воспримет, – снисходительно заметил Баранов. – Любое наше заявление будет рассматриваться как звено возможной политической интриги. Будут наверняка запрашивать Москву – выяснять обстоятельства дела и наши послужные списки… И все это почти наверняка на глазах тех же самых заказчиков. Вы же не будете отрицать, что заговорщики находятся в окружении Горюнова?
– Не буду, – сказал Гуров. – Потому что это наиболее вероятный вариант.
– Ну, вот видите! Поэтому нам с вами важно совсем другое – раздобыть веские доказательства. Хотя бы конкретно выяснить – кто. Чтобы мы могли прийти и указать пальцем, понимаете? А больше беспокоиться нам с вами не о чем – ведь на самом деле жизни Горюнова ничего не угрожает. Вы же, надеюсь, не настоящий киллер? – Баранов удовлетворенно засмеялся.
– И что же вы предлагаете для исполнения вашего плана? – спросил Гуров. Ему почему-то было не смешно.