Гуров заметил, что Крячко, явившийся непосредственным свидетелем происшествия, как ни в чем не бывало продолжал балагурить со своей новой знакомой, но по его напрягшейся шее, по сделавшемуся холодным взгляду Гуров понял, что Стас, образно говоря, "сделал стойку". Теперь-то Гуров точно был здесь лишним. Он поскорее ушел.
Во время завтрака Гуров обзавелся новыми знакомствами. Он не успел сориентироваться, и к нему за столик подсела пышная блондинка, которую он приметил еще во время посадки на "Гермес". Она опять была с подругой, скептически настроенной темноволосой дурнушкой неопределенного возраста, которая, видимо, давно привыкнув к невниманию мужчин, отвечала им глубочайшим презрением. Кое-что перепало и Гурову, хотя он старался вести себя предельно дипломатично и делил свое внимание между подругами строго поровну.
Это не понравилось ни той, ни другой. Темноволосой – потому что ее вообще нельзя было провести никакими мужскими штучками, а блондинке – потому что она явно имела на Гурова определенные виды, и его дипломатия только подзадоривала ее.
Вскоре выяснилось, что блондинку зовут Валерией, а ее подругу Ксенией. Последняя, кажется, имела какое-то отношение к творческому миру Москвы – какое именно, Гуров не очень понял, – а блондинка была просто чьей-то женой. Ее муж имел достаточно денег, чтобы обеспечивать супруге такие поездки, но, зарабатывая их, не имел времени сопровождать ее в этих поездках. Поэтому Валерия постоянно чувствовала себя одинокой и тянулась к одиноким мужчинам. В ее разговорах тема воссоединения двух одиночеств проскальзывала постоянно. Слушая ее лепет, некрасивая Ксения только скептически улыбалась. Она точно знала, что у одиночества нет никаких шансов.
Впрочем, Валерия была не из тех, кого можно было легко расстроить. Несмотря на постоянное одиночество, она казалась неисправимой оптимисткой и старалась извлекать радость везде, где только возможно. Например, в придачу к чашке утреннего кофе она поглощала такое невероятное количество сдобных булочек и делала это с таким бесстрашием и вдохновением, что Гуров испытал к ней невольное уважение. На фоне бесчисленных поклонниц изнурительных диет естественные склонности этой женщины смотрелись очень симпатично.
Однако, несмотря на симпатию, Гуров довольно быстро устал от внимания, которое обрушивала на него Валерия. Он весьма галантно, но предельно уклончиво ответил на многочисленные ее вопросы – например, где он работает, женат ли он и почему он не купался утром – оказывается, она приметила Гурова уже у бассейна.
Поняв, что с этой дамочкой следует быть осторожнее, Гуров быстро покончил с завтраком и, сославшись на неотложные дела, покинул подружек. Правда, ему пришлось дать неопределенное обещание поддерживать дальнейшее знакомство, но это была минимальная плата за свободу. Уходя из ресторана, Гуров испытал огромное облегчение.
К счастью, другой его знакомой, Арины, здесь тоже не было. Видимо, она-то как раз, заботясь о фигуре, сидела на диете. Пышные формы ее не прельщали. Только теперь Гуров оценил это по достоинству. Если все женщины на судне будут столь же активны, как Арина с Валерией, и при этом махнут рукой на диету, Гурову скоро нельзя будет в ресторан зайти.
Подумав об этом, он смущенно подумал, как бы отнеслась к его здешней популярности Мария. Известная всей Москве актриса, красавица, Мария сама имела массу поклонников, но, честно говоря, Гуров сомневался, что существует на свете женщина, которая может спокойно относиться к своим соперницам, пусть даже всего лишь потенциальным. Он, впрочем, не считал себя ни в чем виноватым: скорее всего, дело в морском воздухе и в атмосфере тайны, которая невольно окружает его персону, – женщины очень тонко это чувствуют. Когда путешествие закончится, а тайна раскроется, Гуров станет одним из многих, и вся его популярность развеется, как дымка над морем. А до тех пор, похоже, остается только одно – по возможности держаться в тени и самому никуда не соваться, по крайней мере в те места, где бывает слегка выпивший Великанов.
Кстати, на завтраке его тоже не было. Хотя парочку длинноногих девиц, которые сопровождали Велика в бассейн, и его лысого приятеля Гуров мельком углядел в дальнем конце ресторанного зала. Великанова с ними не было точно. Оставалось предполагать, что старый знакомец или тоже всерьез занялся фигурой, или его взял в оборот Крячко – последнее почему-то казалось Гурову более вероятным. Стаса он тоже пока не приметил.
Гуров поднялся на палубу, остановился у борта и снял черные очки. Море горело золотым огнем. Вокруг была только вода, переливающаяся тысячей оттенков – от изумрудного до светло-голубого. Никакого намека на сушу. Они были одни среди бесконечного водного пространства.
"Интересно, что сейчас поделывают обитатели класса "люкс"? – подумал Гуров. – Торчат в своих комфортабельных каютах? Любуются морем? Или у них какие-то свои, особенные дела, которые не позволяют им расслабиться ни на минуту даже в круизе? Но тогда зачем им это путешествие? Может, стоит попробовать наведаться туда – посмотреть собственными глазами?"
После недолгих раздумий Гуров решил, что он ничего не теряет, проведя небольшую разведку. Он опять натянул на нос очки и отправился в класс "люкс". Если возникнут претензии, он всегда можно сослаться на то, что заблудился.
Сложности начались, едва Гуров попытался проникнуть за стеклянное ограждение. Он только успел увидеть отделанный сверкающим янтарным деревом коридор и пышную декоративную зелень у входа, как тут же навстречу ему из-за вечнозеленых листьев выдвинулась фигура в белой морской форме, и саженного роста матрос предупредительно, но непреклонно заметил:
– Простите, вы путешествуете этим классом? Если нет, то вам сюда нельзя.
– Нет, у меня класс пониже, – добродушно ответил Гуров. – Но здесь у меня приятель – хотелось с ним поболтать. Это запрещено?
Матрос недоверчиво посмотрел на него, но ответить ничего не успел. Откуда ни возьмись, за его спиной вдруг возник мрачноватый тип в костюме и галстуке. Заложив руки за спину, он проницательно уставился на Гурова недобрыми серыми глазами. По выражению этих глаз Гуров понял, что его разведка уже закончилась.
– Здесь у вас не может быть никаких приятелей, – уверенно заявил мрачный тип. – Вы ошиблись. Посмотрите на нижней палубе.
Гуров улыбнулся.
– Приятно, когда о тебе так заботятся, – сказал он. – Указывают на ошибки. Советуют проваливать к чертовой матери…
Тип в пиджаке нисколько не удивился.
– Ну вот видишь, ты сам все, оказывается, отлично понимаешь, – удовлетворенно заметил он. – А раз понимаешь, вали отсюда, пока неприятностей на свою шею не нажил. Матрос, проводите товарища!
– Ты хоть бы имя свое сказал, – с сожалением произнес Гуров. – А то вроде товарищи, а имен друг друга не знаем. Нехорошо получается!
Тип даже не улыбнулся. Он с глубочайшим презрением посмотрел на Гурова и отвернулся. Матрос в белой форме решительно шагнул вперед и, если можно так выразиться, деликатно выдавил Гурова на палубу.
– Вы простите, – извиняющимся тоном сказал он, когда они остались вдвоем. – У меня приказ. Да и, честно вам скажу, ничего хорошего там нет. Народ там капризный и слишком, как бы сказать, выпендрежный… Большие шишки. Я лично от таких за километр бы держался!
– Сильно большие? – с интересом спросил Гуров. – В смысле шишки? Я вот видел – в Новороссийске какой-то шеф садился, в компании мужиков… Это кто?
Матрос индифферентно пожал плечами.
– Не могу знать, – дипломатично сказал он, но все-таки, не утерпев, добавил: – Слышал только, вроде Горюнов его фамилия. Тут все вокруг него стелются. По-моему, он оттуда. С самого верху… Но вы, пожалуйста, идите, а то мне помощник капитана вставит!
– Еще вопрос, – быстро сказал Гуров. – Этот верзила, который на меня так грозно наехал, – не знаешь случайно, как его зовут? Не люблю, понимаешь, когда так лихо наезжают.
– Это я понимаю, – серьезно отозвался матрос. – Только зачем вам? До этого вам не добраться – верно говорю! Он как раз из команды Горюнова, а тот, похоже, птица высокого полета! А этого цербера Шильцов фамилия, если вам так уж интересно. Они тут все друг друга по фамилиям кличут. Как на службе. Да, если разобраться, они и есть на службе, верно?
– Хорошая у них служба, – заметил Гуров. – Всегда о такой мечтал. Ну, спасибо тебе, друг, за информацию. Пойду я, наверное.
– Да уж, вы идите, – кивнул матрос. – А то мне за вас точно вставят. А там, будьте уверены, ни хрена интересного нет! У вас-то куда веселее!
Гуров не стал спорить, хотя в душе был с матросом не согласен. В классе "люкс" была масса интересного, просто не всякий мог это оценить. Например, Гуров считал большой удачей, что ему удалось хотя бы узнать парочку фамилий участников загадочной "компании". Сами по себе они ему ничего пока не говорили, но, возможно, уже в них заключался ключ к разгадке. Любопытно выглядела, по мнению Гурова, и сама система безопасности – охрана из корабельной обслуги, усиленная явными профессионалами, вышколенными до предела. Он склонялся к мысли, что человек по фамилии Горюнов занимает в обычной жизни довольно влиятельный пост, и люди, которые сейчас окружают его, исполняют большей частью именно функцию защитного щита.
И еще одно обстоятельство заинтриговало Гурова. В тот момент, когда самоуверенный Шильцов изгонял его с подведомственной территории, Гуров успел заметить, как в глубине сверкающего коридора откуда-то появилась женщина, которой он никогда прежде не видел.
Эта женщина произвела на Гурова большое впечатление. Она показалась ему и очень эффектной, и в то же время чересчур официальной, совершенно не гармонирующей с общей легкомысленной атмосферой на корабле. Высокая, гибкая как змея, с гладко зачесанными назад черными волосами и с холодно-красивым лицом, на котором, казалось, не отражаются никакие чувства. Она была вся в черном – костюм деловой женщины, казавшийся в то же время удивительно изящным и броским – несомненно, плод работы элитного портного.
Впрочем, Гуров допускал, что мог в чем-то и ошибаться – он видел эту женщину совсем недолго. Однако обратил внимание, что она, в свою очередь, наблюдает за сценой у входа с неподдельным интересом.
Кто она – жена пиарщика Стоковского или любовница нефтяника Выхина? Гурову почему-то казалось, что эта женщина не должна иметь отношения ни к тому, ни к другому. Он не знал, откуда у него такая уверенность – ведь он своими глазами видел, что в компании господина Горюнова женщин не было. Но по каким-то неуловимым признакам, по тому тревожному ожиданию, которое ощущалось во всей фигуре незнакомки, Гуров сделал для себя заключение, что женщина должна иметь отношение именно к горюновской команде. Но откуда эта тревога? Гуров подумал, что пора разыскать подполковника Баранова и поделиться с ним полученной информацией – может быть, ему давно известно, что представляет собой господин Горюнов.
Гуров отправился на поиски сто пятнадцатой каюты, в которой обосновался Баранов. Он не боялся попасться кому-то на глаза – основная масса пассажиров находилась на палубах, а в узких коридорах судна вести слежку было практически невозможно. Да и не замечал он пока к своей особе пристального интереса – разве что со стороны одиноких женщин.
Поговорив с попавшимся ему навстречу матросом, Гуров неожиданно для себя выяснил, что сто пятнадцатая каюта находится внизу – там, где размещены пассажиры, не имеющие отношения к круизу, – грубо говоря, черная кость. Такая скромность интерполовцев удивила его. То ли их тоже прижимали с командировочными, то ли они просто не успели заполучить себе хорошие места – ведь упоминал же Стас Крячко, что на теплоходе их четверо.
В тот момент, когда Гуров уже собирался нырнуть в чрево корабля, произошло еще одно небольшое происшествие, которое можно было отнести к разряду удивительных, – неожиданно совсем рядом с Гуровым раздался грохот, и с ближайшего трапа почти скатился до предела взволнованный Великанов. Он ничего не видел вокруг, был необычно бледен и почему-то бос. На нем по-прежнему был надет один купальный халат, который в мокром виде выглядел совершенно неприлично.
Великанову, однако, не было до этого никакого дела. Чем-то необычайно озабоченный, он вихрем пронесся мимо Гурова и исчез в одной из дверей. Это явление чрезвычайно поразило Гурова. Судя по всему, Стас провел с бизнесменом обещанную беседу, но она, похоже, произвела на того неизгладимое впечатление. "Как бы он теперь не наделал еще больших глупостей, – с досадой подумал Гуров. – Нет, все-таки, когда ловят щуку, не бросают в заводь камни. Тем более целой толпой. А у нас сейчас получается именно такая картина".
Он вздохнул, подумал немного и, махнув рукой, повернул совсем в другую сторону. "Пока не узнаю, чего наговорил Великанову Стас, ничего предпринимать не буду, – решил он. – Даже пальцем не шевельну. Пусть идет, как идет, а жизнь покажет…"
Глава 8
А в это же самое время Стас Крячко сам пребывал в несколько сконфуженном состоянии и предавался нелегким раздумьям. Пообещав Гурову объясниться с Великановым, он ни секунды не сомневался, что результат беседы будет самым обнадеживающим. Стас хорошо помнил этого человека – тот не был, конечно, образцом законопослушного гражданина, но зато был совсем не глуп и очень далеко не храбр. Эти три качества, соединенные в одном человеке, считал Крячко, должны были с успехом заменить порядочность и интеллигентность.
Крячко рассуждал просто – за Великановым наверняка и сегодня числятся какие-то грешки, и он до смерти боится, как бы о них не пронюхала милиция. Если милиция появится в его поле зрения и намекнет, что ей что-то известно, Великанов просто умрет со страху. А если ему в этот момент намекнуть, что от него требуется только пореже раскрывать рот, его острый ум тут же оценит всю выгоду этого предложения. Так рисовал себе это Стас.
На деле же вышло что-то странное. Сначала Великанова спихнули в бассейн. Вместе с халатом и банкой пива. Он долго плавал и остервенело ругался, но почему-то никак не мог выбраться из бассейна – то ли не мог справиться с халатом, то ли обессилел после выпитого накануне. Его спутники сначала подшучивали над ним и давали дурацкие советы – потом это им надоело, и они стали пить пиво, уютно устроившись на солнышке. А в конце концов вообще бросили компаньона, выразив надежду, что, когда Великанову надоест валять дурака, он догонит их в ресторане – место они ему займут обязательно. После этого все трое ушли завтракать.
Остальные пассажиры тоже потянулись в ресторан. Возле бассейна почти никого не осталось. На Великанова уже никто не обращал внимания. Он уныло плавал от одной лесенки к другой, похожий на самоубийцу-неудачника, и с непонятной тоской посматривал на группку лежащих на краю бассейна загорелых девчонок, которые, судя по их фигурам, вообще еще ни разу в жизни не завтракали и не собирались этого делать и впредь.
Крячко понял, что для разговора удачнее момента не придумаешь, и тут же нырнул в бассейн. Он подплыл к висящему на поручне лестницы Великанову и услышал его умоляющий шепот:
– Слышь, мужик, выручи, а? Я в таком залете… Я, понимаешь, трусы потерял – теперь как вылезать, не знаю. В этот халат все видно. Неудобно все-таки – бабы кругом. Может, сгоняешь ко мне в каюту?
И в этот момент он узнал Крячко. Выпустил из рук поручень и пошел на дно. Стас успел ухватить его за рукав халата и извлек на поверхность.
– Привет, Великанов! – весело сказал он.
– П-п-привет! – пробормотал тот, пуская пузыри и глядя на Крячко со священным ужасом. – Т-то ес-сь, з-з-дравств… – Появление в бассейне оперуполномоченного ввергло его в шок.
– Говорят, у тебя, Великанов, дела в гору пошли? – как ни в чем не бывало осведомился Крячко. – Рулетку завел, говорят – денег куры не клюют… А трусов не имеешь!
– Так я ж говорю, слетели! – плачущим голосом объяснил Великанов. – Резинка слабая оказалась…
– То-то, резинка! – назидательно заметил Крячко. – Бог шельму метит! Чего же ты от меня хочешь?
– Так, это… Может, дойдете до каюты, товарищ полковник? – захныкал Великанов. – Тысячу баксов даю, честное слово!
– Ага, купить меня хочешь! – обрадовался Крячко. – Так и запишем.
– Да я не в том смысле! – испугался Великанов. – Просто по-мужски… выручите, а?
– Так бы и говорил! – строго произнес Крячко. – А то баксы! Ты вообще-то чего на "Гермесе" делаешь, Великанов?
Бизнесмен почему-то после этого вопроса сник.
– Так я, это… отдыхаю, типа… – льстиво улыбаясь, пробормотал он.
– Перетрудился, значит! – констатировал Крячко. – Понятно. Ну и как отдыхается?
– Сами видите, – печально вздохнул Великанов. – А вы тут всем отделом, что ли? По профсоюзной линии? Я тут Гурова видал, Льва Ивановича.
Крячко наклонился к самому уху толстяка и внушительно сказал:
– Хочешь, чтобы я тебе белье принес? Тогда слушай меня внимательно! Никакого Гурова ты тут в глаза не видел! С пьяных глаз тебе привиделось, понял? И только попробуй со мной спорить – я тебе, Великанов, такую веселую жизнь устрою – ты меня до гроба запомнишь!
Великанов смотрел на него округлившимися глазами и едва дышал. Его круглое лицо наливалось бледностью.
– Я про тебя много чего знаю! – вдохновленный успешным началом, продолжал Крячко. – Стоит тебе пикнуть, и ты, считай, пропал!..
Великанов держался на поверхности воды, но все равно изо рта его вырвалось какое-то жалкое бульканье. С огромным трудом он сумел вымолвить:
– Товарищ полковник!.. Да я же… Да как же… Да я как могила!.. Ничего не видел, ничего не слышал – мамой клянусь!
– Смотри у меня! – грозно сказал Крячко. – Ты у меня на мушке! – И, посчитав свою миссию выполненной, добавил благодушно: – Ну, говори номер каюты – выручу тебя, что же делать!
– Не надо! – вдруг быстро сказал Великанов и с прытью, какой Крячко от него никак не мог ожидать, взлетел по лесенке на край бассейна. – Я уж сам! Не беспокойтесь, товарищ полковник! Все путем! А насчет прочего – Великанов могила, не сомневайтесь!
– Э, постой! – сказал озадаченный Крячко.
Но Великанов уже мчался прочь, махнув рукой на дефекты своего туалета, на юных прелестниц, греющихся под солнцем, на свои босые ноги и совершенно дикий вид – он только придерживал на бегу непослушные полы мокрого халата, чтобы не выглядеть совсем уж экзотически, и все прибавлял ходу. Потом он спустился по трапу и пропал из поля зрения. Крячко почесал затылок и произнес под нос классическую фразу:
– Е-мое, что же это я сделал-то?
В некоторой растерянности он сделал несколько кругов по пустому бассейну, пытаясь разглядеть, что покоится на его дне, но почему-то ничего не увидел и вылез наверх. Хотелось есть, и Крячко, растершись полотенцем, принялся одеваться. Одна мысль не давала ему сейчас покоя – чего так испугался Великанов? Было просто необходимо как можно скорее обсудить этот вопрос с Гуровым.