* * *
- Куда двинем? - поинтересовался Альбер после того, как машина задним ходом вырулила на набережную.
- На фармацевтический завод. Мне не терпится повидать этих мерзавцев…
Альбер пожал плечами.
- По дороге заскочим кой-куда. - Он вытащил блокнот и, наморщив лоб, попытался разобрать свои отрывочные записи. - Не нравится мне, как они всем скопом на тебя набросились.
- Мне тоже.
- Ясно, что чужаков они и близко не подпускают. Запугивают бранью, угрозами. - Альбер умолк, собираясь с мыслями. - Но тут что-то неладно. Отпор, какой тебе дали, непропорционально велик.
- Эти типы в пропорциях не разбираются. Заявился чужак, а им это не по нраву пришлось, вот и всыпали по первое число.
Лелак покачал головой.
- Но ведь прежде они спросили, кто тебя прислал, верно?
- Совершенно верно.
- Ты случаем не проговорился? Уверен, что не упомянул Риве или еще кого-нибудь из этой братии?
- Абсолютно уверен! - раздраженно оборвал его Буасси. - Что ты меня за идиота принимаешь?
- Нашел! - воскликнул Альбер, удовлетворенно разглаживая страничку блокнота. - Вот они, голубчики, все четверо, кто подкарауливал тебя у проходной. И фамилии, и адреса - все полностью записано.
- К кому из них поедем?
- К тому, которого окончательно выставили из лаборатории. Ему терять нечего, он нам все выложит как на духу.
Буасси был другого мнения на этот счет, но спорить ему не хотелось.
- Это который из четверых?
- Жан Делькур, - уверенно ответил Альбер. - Вот его адрес.
Откинув спинку сиденья, Лелак блаженно вытянулся и закрыл глаза. Они условились с Луизой, что наутро он позвонит ей. Интересно, в котором часу, по ее понятиям начинается утро? И надо выудить у Марты, кто донес ей, что ее муж прогуливался под руку с чужой дамой, а после он позаботится, чтобы этот неизвестный доброжелатель хлебнул горя по милости полиции. Надо придумать, куда пойти с Луизой. Еще на один обед у него нет денег. Даже если ему и оплатят вчерашний счет, то это произойдет не раньше чем через две недели. Каким образом, черт его дери, ухитрялся Дюамель ублажать такую прорву баб и не разориться? Кого же он все-таки ждал в час ночи? Риве? Очередную бабенку? Одного из информаторов, который должен был сообщить ему подробности какой-то скандальной истории, до которой они, полицейские, еще не докопались?
- Подъем!
Я вовсе не сплю, а размышляю, - удовлетворенно подумал Альбер и повернулся на бок. Если выдастся хорошая погода, можно будет просто погулять с Луизой.
- Подъем!! - Буасси безжалостно тряс его за плечо своей огромной лапищей, и Лелак недовольно открыл глаза. Они находились, должно быть, где-то в районе Монмартра. Узкая, мощенная булыжником улочка полого спускалась вниз. Машина остановилась возле сувенирного киоска, за прилавком со скучающим видом восседала старуха. Ниже, на углу, виднелся магазин подержанных вещей, на тротуаре толпились арабы - казалось, здесь их больше, чем в Мекке. - Он здесь живет…
- Вон в том доме, - сказал Альбер. Он выбрался из машины, стараясь не ступить в журчащую вдоль тротуара мутную жижу. - Пойдем вместе!
- Он узнает меня.
- Ну и пусть.
Тщательно заперев дверцы "пежо", они нырнули в подворотню. Дом знавал лучшие времена, старинные своды некогда были украшены тонкой резьбой. Полицейские шли в метре друг от друга, сунув правую руку в карман. Списка жильцов, как и следовало ожидать, не было, но ход к квартире консьержки был обозначен стрелкой. Буасси двинулся в том направлении, а Лелак остановился, чтобы сориентироваться.
Черного хода нет. Подъезд открывался слева: щербатые ступеньки, голые, без абажуров, лампочки, на стенах похабные надписи. Лелак видел, как Буасси не спускает палец с кнопки звонка у выкрашенной в зеленый цвет двери на другом конце двора. Вот он снял шапку и нерешительно почесал в затылке; лицо его исказила болезненная гримаса: должно быть, он нечаянно задел рану на голове.
Альбер перевел взгляд, настороженно всматриваясь в царивший на лестнице полумрак. Если Делькур вздумает улизнуть, то попытается сделать это именно сейчас. Он и попытался: несся вдоль перил, хватаясь за литые шары у лестничных поворотов, как делают это мальчишки-подростки. Вот только не слышно было топота ног. Делькур бежал, стараясь ступать бесшумно. Альбер не стал рисковать. Он двинул Делькура плечом, и тот отлетел, ударившись о стену.
Рефлексы бандита действовали безотказно. Нападение в полумраке подъезда застало Делькура врасплох, но тем не менее среагировал он мгновенно: развернулся корпусом к нападавшему, и рука его нырнула за пазуху. И все же реакция запоздала. Лелаку при его опыте оказалось достаточно момента, когда Делькур отлетел к стене. Ожидая столкновения, Альбер напряг мышцы и благодаря этому не потерял равновесия. Сделав шаг, он вновь очутился возле Делькура и заехал ему кулаком в висок. Затем стиснул скользнувшую за пазуху руку, но не пытался ее вывернуть. Делькур, несмотря на щуплое с виду телосложение, оказался жилистым и мускулистым, и рискованно было затевать с ним борьбу, когда тот держал наготове нож. Альбер всей тяжестью навалился бандиту на руку, чтобы не дать вытащить ее из пальто, и рявкнул противнику в самое ухо:
- Полиция! Не двигаться, если жизнь дорога!
Мужчина замер.
- Выпусти нож! - Альбер почувствовал, как мышцы Делькура расслабились. Правой рукой он тотчас рванул к себе запястье противника, крутанул его и, перехватив левой, завел за спину, - все, как предписано правилами единоборства. Делькур с заломленной за спину рукой уткнулся лицом в пол. Коленями Альбер уперся в спину бандита, чтобы освободить свою правую руку и сунуть ее в карман за наручниками.
- Что тебе от меня нужно?
Альбер молча защелкнул железный браслет на запястье Делькура.
- Ну погоди, фараон вонючий, ты еще об этом пожалеешь!
- Давай другую руку! Да поживей! - Подоспевший Буасси, оттеснив Альбера, сам защелкнул второй наручник и подтолкнул Делькура к парадной двери.
В машине его запихнули на заднее сиденье, Альбер сел рядом. Старуха-продавщица из лавчонки с сувенирами, не меняя скучающего выражения лица, наблюдала за этой сценой. Двое мальчишек лет десяти, поблизости катавшиеся на скейтах, восхищенно присвистнули.
Буасси включил мотор.
- Как скоро мы доберемся до набережной Орфевр? - поинтересовался Альбер.
- Минут за двадцать-двадцать пять.
Лелак повернулся к задержанному:
- Столько времени тебе дается на размышление.
Делькур оказался более крепким орешком, чем они ожидали. Не задавая вопроса, над чем ему, по мнению полицейских, нужно размышлять, он уставился в пол и угрюмо молчал.
- Годков пять, пожалуй, схлопочешь. Сперва полез с кулаками на полицейского сыщика, сегодня оказал сопротивление при аресте. - Машина свернула влево, Буасси дал резкий сигнал и обошел темно-синий "фиат-ритмо". - Это еще цветочки. Вздумай мы подстроить тебе подлянку, могли бы навесить и убийство…
Мужчина в наручниках с шумом втянул воздух носом и отвернулся. Теперь он уперся взглядом в облепленный рекламными плакатами желтый автобус, словно желая запечатлеть его в памяти.
- В твоих же интересах отвечать на вопросы, - нехотя был вынужден продолжить Альбер. - Откуда вы узнали, что мой друг - сыщик? - Не дождавшись ответа, Альбер зевнул.
- Сдадим этого молчальника и сходим перекусить. Я должен съесть бутерброды, иначе подруга жизни закатит истерику.
- Да брось ты к чертям!
- Ты что, сдурел? Бросить такую женщину! Да она каждый вечер встречает меня ужином из пяти блюд, выставляет бутылку вина и надевает самое нарядное платье. И знаешь, что в ней особенно трогательно? Она краснеет от смущения. Разведенная женщина, мать двоих детей, а краснеет как девчонка.
- Бутерброды выброси, балда! Женщина все равно заставит тебя на ней жениться. Сдадим этого придурка и угостимся пиццей.
- Пиццу я не люблю.
Город словно обезлюдел, движение замерло, и они без помех добрались до моста Сен-Мишель. Обычно переезд занимал несколько минут, но на сей раз машина проскочила на другой берег Сены мгновенно.
- Мы не знали, что он сыщик, - донесся тихий голос Делькура.
- Мне послышалось или ты правда что-то сказал?
- Мы не знали, что он сыщик. - Горький вздох сопровождал эту фразу. Вздох человека, которому слишком хорошо знакомы эти мелкие уловки полицейских: "повтори", "говори громче, разборчиво, ясно"…
- Так уж и не знали!
- Просто мы поняли, что он врет. Ему, мол, приятель посоветовал сюда толкнуться. - Делькур бросил одобрительный взгляд на сидевшего за рулем Буасси. - Кстати сказать, вы здорово держались. Мне бы ни в жизнь не догадаться, что вы фараон. А уж меня нелегко провести, можете быть уверены!
- Что же я должен был сказать?
- Что вас прислал Пепе. Таков порядок, и это все знают.
- Кто такой Пепе?
- Он у нас вроде как за старшого. Когда я пришел, он уже заправлял там всеми делами. Дружок мой с того и начал: пойдем, говорит, я тебя познакомлю с Пепе… Работенка у нас не пыльная. Делать тебе вообще ничего не придется, только иногда ширяют иглу или дадут "колеса" и велят полежать. И за это еще сотнягу на рыло. Даже если отстегнешь для Пепе двадцатку, все равно в накладе не останешься.
- А с какой стати надо отстегивать двадцатку этому Пепе?
- Чтобы попасть в лабораторию. Если бы ваш приятель сказал, что он от Пепе, мы бы его и пальцем не тронули. Понятно?
- Нет, - подумав, ответил Альбер. - Пепе платит вам, что ли, чтобы вы избивали посторонних?
- Ничего он нам не платит. Но ведь в наших интересах, чтобы посторонние не совались, разве не ясно!
- Послушай, парень! - взревел Буасси на переднем сиденье. - Если вы и без того лупцуете чужаков, то за что гребет деньги Пепе?
Делькур промолчал, и Альбер демонстративно вздохнул.
- Ну его к черту! Нам все равно друг друга не понять. Если они по доброй воле отдают свои кровные денежки какому-то негодяю, это их дело.
- Один не захотел платить, - Делькур снова перешел на шепот, но на сей раз они не стали придираться, оба молча ждали, когда он вновь заговорит. - Этого человека на заводе больше не видали.
- Ты не смог бы с ним справиться, что ли?
- Я не трусливого десятка, но с Пепе опасно связываться. Он глотку располосует и глазом не моргнет. И дружков у него хоть отбавляй. Проще заплатить. На вашем месте я бы все-таки его поостерегся.
- На заводе у него тоже есть дружки?
- Наверняка. У него везде свои люди.
- Врач или сестры?
- Нет. Но швейцара он подкармливает - готов голову дать на отсечение.
- Знаешь этого человека? - Альбер извлек из кармана фотокарточку Риве и поднес ее к глазам Делькура. Снимок был выполнен перед вскрытием, но фотограф превзошел самого себя. Покойник выглядел как живой.
- Тони. Когда-то был хорошим гонщиком.
- Он тоже платит?
- А-а… Это же дружок Пепе, их водой не разольешь.
- Где сейчас этот Пепе?
- Пропал. И Тони тоже куда-то провалился. Даже доктор его разыскивал. С ним начали проделывать какое-то исследование и не могли закончить. Сами понимаете.
- Ну, а про этого что скажешь? - На свет божий была извлечена фотография Дюамеля.
- Видел я его. На днях он разговаривал с Риве в пивной.
- Не слышал, о чем говорили?
- Нет. Но факт, что о деле, сразу видно было. Забились в угол, и Тони все зыркал по сторонам, не следят ли за ними. Я старался не смотреть в их сторону.
- Риве тоже опасен?
- Не слишком. Но зато уж дружок его…
- Я вот еще чего не понимаю, - сказал Альбер, задумчиво глядя на высокого, тощего, взлохмаченного мужчину. - Почему вы набросились на моего коллегу прямо сразу, в приемной? Разве нельзя было просто припугнуть или подстеречь на улице, когда он выйдет?
Видно было, что Делькур сделал бы досадливый жест, не будь у него руки схвачены за спиной наручниками.
- Нет, - решительно возразил он. - Бить надо прежде, чем человек попадет в лабораторию. Если с ним начали работать, от него уже не избавиться. Доктор осложнений не любит.
- А этого человека помнишь?
- Это Параж. Он работал на заводе… охранником или кем-то в этом роде. Но его тоже лечили.
- Что с ним делали?
- Ну, как это… работали с ним. Так у нас принято говорить.
- Он тоже был дружком Пепе?
- Нет. Вроде бы водил шашни с докторшей. С пучком, старая образина, а туда же… Черт бы ее побрал, курву драную!
- Что тебе известно о смерти Паража?
- Только то, что в газетах было.
- Вам никогда не приходило в голову, что он скапутился от того препарата, какой ему ввели в лаборатории?
- В лаборатории?.. Как это? Да что вы! Нас тут наблюдают: выслушивают-выстукивают, все честь по чести.
- Тебе ни разу не было дурно после того, как принимал какое-нибудь лекарство?
- Как же, бывало, когда и мутит. Но ведь за это и денежки платят, верно? И всегда заранее предупреждали. С нами тут обходятся по-хорошему. Вот только эта старая шлюха, что меня выставила…
- И что же ты теперь собираешься делать?
- Я-то? Думал потолковать с Пепе, попросить замолвить словечко. Но не застал его.
Альбер взглянул на Буасси, тот пожал плечами. Они припарковались на набережной Орфевр, у высокой коричневой ограды Дворца правосудия. Проходившие мимо туристы заглядывали в машину с таким видом, словно она тоже относилась к числу платных достопримечательностей Парижа.
- Ну вот что, парень! - сказал Альбер. - Не хочется мне, чтобы ты разгуливал на свободе: чего доброго начнешь еще языком трепать. Так что мы сейчас прихватим тебя с собой и оформим задержание, по твоей собственной просьбе, как свидетеля, нуждающегося в защите. Найдем тебе уютную камеру в следственном отделе. Не пожалеешь: пару недель проживешь без забот, крыша над головой и казенные харчи тебе обеспечены.
Он запустил руку под пальто Делькура и вмиг нащупал нож - весьма солидное оружие, переделанное из мясницкого тесака. Чехол под него был прикреплен к подкладке пальто с таким расчетом, чтобы нож можно было выхватить мгновенно и тотчас же пустить в ход. Альбер знал, что у бандита должен быть при себе еще один: ведь пальто человек вынужден иногда снимать. Он охлопал карманы, но безрезультатно. Выжидающе взглянул на Делькура, и тот послушно наклонился вперед.
Лелак удовлетворенно кивнул и провел рукой по шву возле пояса. Нож был спрятан внутри, чуть ниже правой почки: вороненой стали, с пружиной и небольшим, сантиметров в десять, лезвием.
- Надзирателю это вряд ли понравилось бы. Тебя могли неправильно понять. Еще есть?
- Нет.
Увидев, что один из туристов нацелился фотоаппаратом, намереваясь запечатлеть их шествие к зарешеченной дверце, все трое, не сговариваясь, отвернулись.
* * *
На сей раз они припарковались у завода. Буасси напялил свой баскский берет, переодел пальто, переобулся в другие ботинки и сунул за пояс широких брюк резиновую дубинку. Дубинка была не уставная полицейская, а укороченная, так сказать, для домашнего пользования и со свинцовой прокладкой. Приятели выждали, пока скроются случайные прохожие, и Буасси выбрался из машины.
Альбер достал сверток с бутербродами и, разворачивая его, следил, как Буасси вперевалку направился к проходной. Пока они сдали Делькура и выполнили все необходимые формальности, наступил полдень, и Альбер весьма не прочь был бы пообедать, но Буасси уперся - ни в какую. Он был упрямый, точно осел.
К тому времени, как приятели добрались до фармацевтического завода, у Альбера окончательно окрепло убеждение, что глупо так лезть на рожон. Вчера идея внедрить Буасси в группу подопытных казалась вполне стоящей. Сегодня это выглядело ненужным риском. Однако достаточно было взглянуть на Буасси, чтобы попридержать свое мнение при себе. После того как Альбер сам же втравил беднягу в историю, Буасси в жизни не простил бы ему такого отступничества.
Безо всякого удовольствия Альбер жевал бутерброд, с такой любовью приготовленный очередной пассией приятеля. Сиди тут и жди, довольствуйся ролью пассивного наблюдателя! Швейцар пропустил Буасси без звука, и тот на правах своего человека уверенно направился к зеленой дверце в конце двора. Он не смотрел на проходивших мимо рабочих завода, облаченных в белые халаты, так же, как и те не смотрели на него. Они словно бы не замечали друг друга. Наверняка здесь любому известно, зачем приходят в лабораторию эти плохо одетые, с небритой щетиной мужчины, и наверняка каждый считает за благо делать вид, будто не знает об этом.
Буасси проверил, под рукой ли резиновая дубинка и шагнул внутрь. Там сидели те же мрачные типы, что и вчера. Удивленные, неприязненные взгляды встретили Буасси.
- Меня прислал Пепе, - опережая их намерения, сообщил Буасси.
- Вот как?! - один из ожидающих поднялся с места.
Роста он был невысокого, но весь словно вылеплен из мускулов. Голова квадратная, черные вьющиеся волосы, свитер едва не лопался на вздутых бицепсах. "Тюремный силач", - подумал Буасси. У этого типа было время нарастить мускулы.
Буасси не помнил его по вчерашнему визиту, и это обстоятельство беспокоило его. Он прислонился к стене и сунул руку под пальто, нащупывая резиновую дубинку.
- И когда же ты видел Пепе?
- Вчера вечером.
- Где?
- Не твое дело! Если Пепе не понравится, что я здесь, он сам мне об этом скажет.
- Пока что это мне не нравится, приятель. Пепе пропал, его вот уже несколько дней никто не видел, а ему самое время бы здесь появиться. Ясно тебе, умник, что к чему?
Теперь и остальные мужчины, встав со своих мест, подступили ближе.
- Если он не желает с вами встречаться, это его дело.
Коротышка притопнул ногой и чуть присел, как бы готовый броситься на нахального чужака. Буасси отскочил в сторону и выхватил дубинку.
- Смотрите, какие занятные игрушки у этого малыша. Ай-яй-яй!
- Жан! Только не здесь! Вчера тут уже была заваруха. Нас всех выгонят.
Буасси никогда в жизни не испытывал такого чувства признательности, как сейчас, за это невольное заступничество незнакомого бродяги. Направляясь сюда, он делал ставку на то, что к нему привяжутся. Не был уверен, но очень надеялся. Вот только на присутствие этого орангутанга он никак не рассчитывал.
Буасси был не робкого десятка. Еще в детстве ладонь у него была вдвое шире, чем у сверстников, и оплеухи тоже выходили раза в два увесистее. А став полицейским, он и подавно лишь раздавал другим оплеухи, но никогда не получал их сам. Ему доводилось в одиночку обезоруживать опасных преступников, и при этом у него даже мысли не возникало, что он и сам может попасть в беду. Эта слепая, бездумная уверенность в себе защищала его подобно панцирю. И вот теперь панциря вдруг не стало.
Буасси достаточно насмотрелся драк, чтобы трезво оценить соотношение сил. У него против этой горы мускулов шансов никаких. Такого затрещинами не напугаешь, дубинкой по голове не врежешь, а если и врежешь, то только еще больше обозлишь. Впервые в жизни он заранее представил себе, что ожидает его в предстоящей драке. Он явственно видел, как этот квадратноголовый сметает его вместе с дубинкой. Противник слишком решителен и проворен, чтобы удалось удержать его на расстоянии, а если дело дойдет до рукопашной, то, считай, тебе конец.