Глава четвертая
Склонив голову на письменный стол, он дремал. До его сознания едва доходило то, о чем говорил Бришо: приехал Корентэн, будет проводить совещание. Все прочие гадали, почему шеф вернулся с лыжных катаний на неделю раньше. Это был успокоительный, привычный гул голосов. Ему казалось, он слышит шипение кофеварки, капанье кофе, но Лелак знал, что этого быть не может. Они обычно не варили кофе, да и кофеварки у них не было. Ночь прошла кошмарно: он засыпал на короткие минуты лишь затем, чтобы во сне перед его глазами появилась приближающаяся с быстротой молнии нога. Во сне в него всаживали нож; его пинали ногами, во сне он застрелил какого-то человека, и тот умер. Во сне он вновь видел обнаженную женщину с круглой попкой и сообщническую улыбку тоненькой девушки. Во сне он снова смотрел лучшие сцены двухчасового американского фильма, заглядывал в комнаты, где совокуплялись сплетающиеся между собой группы, потом внезапно, все собой закрывая, появлялась огромная, твердая подошва. Его преследовали на улицах, и иногда застегивающая на блузке пуговицы девушка рукой показывала ему, куда нужно идти. Во сне он снова увидел Марианну Фонтан, которая с тех пор, несомненно, кого-нибудь себе нашла. Тут Альбер сразу проснулся. Он лежал на спине, чувствуя как замедляется биение сердца, и медленно, очень медленно его одолевал сон. Во сне в него снова всаживали нож, пинали ногами, он убивал человека, и вокруг него витали обнаженные женщины и совокупляющиеся парочки.
Тоненькая девушка знала английский. Насколько сумела нахвататься за те недолгие годы, что прожила с американским бизнесменом. Достаточно хорошо для того, чтобы Лелак мог спросить, помнят ли они Дюамеля. Нет, мосье, отвечали они вежливо. К сожалению, не помнят. Лимас был услужлив. Он просмотрел список тех, кому полагался бесплатный билет, и почти тотчас нашел имя Дюамеля. Журналист пришел один, и его пригласили на прием, последовавший за премьерой. Бразильцы сказали, что не припоминают его.
Он думал на этом покончить с делом. Надеялся, что шеф передаст его сыщику, который говорит по-португальски. Лелак удовлетворенно пробормотал что-то и еще глубже зарыл голову в сложенные руки. И откуда, черт побери, доносится запах кофе? Вчера, когда он вышел из театра, у него попросту не хватило душевных сил вернуться в Главное управление. Хотелось только сесть в кресло и - сидеть, словно нет никаких дел, и цветными кадрами отгонять мысли.
Он посмотрел двухчасовой фильм. Коротковолосая девушка была просто фантастична. В одной сцене она подцепила мужчину в подземке. По дороге домой Альбер внимательно оглядывался в метро. Увидел одну коротковолосую девушку, но она ему не понравилась. Была еще одна с длинными каштановыми волосами, в огромном толстом пуловере вместо пальто; эта сделала гримаску, когда он окинул ее взглядом с головы до ног, и отвернулась. Да, в том фильме местом действия было нью-йоркское метро!
Он готов был поклясться, что слышит звяканье чашек. Кто-то спросил: "А Лелак не хочет?" "Нет, - услышал он голос Буасси. - Видишь, он спит".
- Тетушка твоя спит, - пробурчал Лелак и приподнялся.
На другом столе стояла большая кофеварка на восемь персон.
- Кто из вас сдурел?
- Я пожаловался своей подруге, что кофе из термоса невкусный. И вот, пожалуйте!
- Тогда она сказала: вари сам!
- Нет. Она купила мне кофеварку, - оскорбленно ответил Буасси. Он всегда гордился тем, как женщины его обслуживают.
- Один черт, - проворчал Альбер. - Все равно как если бы кто-то вместо вежливой просьбы вылизать ему зад, просто-напросто спустил бы штаны. Сахара нет?
- Нет. И знаешь что? Сделай одолжение - вылижи мне!..
Лелак налил себе кофе в стоящую рядом с кофеваркой чашку с цветочками, покопался в столе, потом сообразил, что Буасси не солгал, сахара в самом деле нет.
Остальные смотрели на него с интересом, он не знал, любуются ли они его распухшей физиономией или надеются, что он найдет где-нибудь сахар. На левой щеке его красовался синяк размером с пятифранковик, края его видимо приобрели лиловый оттенок. Болеть не болело, разве что если дотронешься. Ему и в голову никогда не приходило, как часто он хватается за лицо. Менее бросающейся в глаза, но более болезненной была рана на губе. Губа треснула, а сегодня еще и раздулась слева, сделалась как у негра, а справа осталась такой, какой была, раньше, - решительной прямой чертой. Дотронуться до нее языком больно так же, как есть, пить или даже просто думать о ней.
- Пошли, - сказал он и взял чашку. - У шефа есть сахарин.
У руководителя отдела по расследованию убийств комиссара Корентэна был сахарин. Комиссар, высокий стройный мужчина, форму свою желал сохранить и после пятидесяти лет. Он играл в теннис, ел мало хлеба и употреблял вместо сахара сахарин. Альбер не понимал, почему шеф не толстеет. Он по опыту знал, что чем больше соблюдаешь диету от ожирения, тем скорее толстеешь. У Корентэна был сахарин, и он явно неохотно им делился.
Комиссар был в плохом настроении. Когда они промаршировали в его кабинет, держа в руках чашки с кофе, он так оглядел их, словно они были преступниками, которых следует допросить. Он казался невыспавшимся, под глазами у него были круги, в двух местах красовались порезы от бритвы. Альбер не понимал, что случилось. Всем было известно, что шеф употребляет электрическую бритву. Он решил немного развеселить начальство.
- У нас в регистратуре есть славненькая блондиночка, - начал он. - Она стажер, знаете, такая с заячьими зубками. Так вот, она тоже приехала из отпуска на неделю раньше. Я встретился сегодня с ней в коридоре. - Он сделал глоток и зашипел от боли - раненая губа отреагировала на горячий кофе. Лишь после этого ему почудилась странной наступившая неловкая тишина. - Только потому, что… - пробормотал он и смолк. Какой идиот! Ведь ему же еще в прошлый раз бросилось в глаза, что Корентэн стал носить более яркие галстуки и сменил туалетную воду.
- Где тебя побили? - спросил комиссар.
- В театре.
Ему тоже нравилась блондиночка с заячьими зубками, и он слегка завидовал Корентэну. Хотя, кто знает, что там случилось и почему они вернулись на неделю раньше!
- Кто тебя побил?
- Бразильский ансамбль "Кариока", - объяснил Лелак. - Сначала один из парней ударил меня, потом я сбил его, - тогда они вынули нож, а я пистолет…
- Что? - взвыл Корентэн. Это было серьезно. Альберу он сам с удовольствием разбил бы голову и не раз, но не мог же он позволить, чтобы нападали на детективов отдела по расследованию убийств. Чтобы их били ногами, замахивались на них ножом! Хороши они будут! - Кто на тебя напал и почему?
- Да ничего страшного, - испуганно объяснял Альбер. - Они плохого не хотели, просто неправильно поняли ситуацию, когда я вышел из раздевалки.
- Какой раздевалки?
- Из женской. Там в то время переодевалась та толстозадая, а они подумали, что и тогда…
- Какая? Та, которая на афише? - с завистью спросил Буасси. Лелак только кивнул. - Скажи, она и в жизни так же хороша? - Он давно не видел такого напряженного внимания на обычном утреннем совещании отдела по расследованию убийств.
- Еще лучше.
- Что ты забыл в той раздевалке?
Альбер про себя выругался. Он не любил обсуждать с шефом дела, находившиеся в начальной стадии. К тому же сегодня утром главной темой будет он сам.
- Я подумал, что этот Дюамель, возможно, ходил в театр в субботу вечером. Посмотрел программку и увидел, что в субботу была премьера у ансамбля "Кариока".
Если Лелак ожидал, что комиссар похвалит его за блестящие умозаключения, то очень ошибался. Корентэн только что-то проворчал, достал трубку и принялся набивать табаком.
- Предчувствие?
- Ну, так… то есть…
- Ты кто, провидец?!
Альбер счел за лучшее промолчать.
- Он там был? - спросил Корентэн после полуминутной тягостной паузы.
- Был.
- С кем?
- Один.
- Тогда все летит к черту.
Шеф с удовольствием закурил. Казалось, ему доставляет радость портить настроение своим людям.
- Он остался у них и на приеме. Может, там подцепил кого-то.
- Почему ты начал не с этого? Кого?
- Не знаю. Надо сходить в, театр еще раз с фотографией Дюамеля. Конечно, должен пойти человек, который говорит по-португальски.
- Да? А что тем временем будешь делать ты? - спросил Корентэн тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Сначала Альбер хотел было сказать, что желает вообще отфутболить это дело. Но он знал, когда нельзя сцепляться с комиссаром.
- Хочу еще раз пойти на квартиру Дюамеля и посмотреть его картотеку. В ней есть тот велосипедист Гастон Параж, который умер во время тренировки. В его крови нашли амфетамин. Интересно, есть ли об этом случае какие-нибудь сведения у Дюамеля.
Корентэн молчал, и Лелак, ощущая неловкость, продолжил:
- И еще я сходил бы на тот химико-фармацевтический завод, посмотреть, что там делается. А потом в редакцию "Пари суар". Любопытно, что скажут о Дюамеле его коллеги, каким он был человеком. Надо потолковать кое с кем из тех, кто был на новогоднем вечере у главного редактора Лафронда. Бришо считает, что Дюамель там подцепил женщину, возможно жену главного редактора. В картотеке Дюамеля отсутствует его первая женщина за этот год, а Лафронд был с нами у него на квартире.
- Мнение Бришо мне известно. Сейчас я тебя спрашиваю.
- У меня нет мнения, - ответил Альбер и поглядел в глаза комиссару. Хватит с него допроса!
Вероятно, он ответил резче, чем следовало. В кабинете наступила тишина, лишь откуда-то издалека слышался быстрый, отрывистый стук машинки. Над головами колыхался трубочный и сигаретный дым. На столе - сдвинутые пустые чашки из-под кофе, в косо падающем свете видно, как обтрепаны обои.
- Ну, значит, пойдешь в театр, - заговорил наконец комиссар. - И на химико-фармацевтический завод, и к Дюамелю, и в редакцию, и всюду, куда нужно пойдешь ты.
- Понял.
Альбер встал. Он знал, что следовало дождаться конца совещания, но был не в состоянии держать себя в руках. Выходя, он чувствовал спиной взгляды коллег, сожалеющие, сочувственные взгляды.
- Погоди! - сказал ему вслед Шарль. От него он меньше всего ожидал поддержки, Бришо не выступал против шефа. - Пойдем вместе. Я ведь знаю испанский.
Буасси грузно поднялся, бросив на комиссара извиняющийся взгляд.
- Ну… по-моему, мне тоже лучше пойти. Вдруг его опять захотят побить… моя помощь не помешает.
- Спасибо, - сказал Альбер, когда они вышли на улицу.
- Не за что, - ответил Шарль. - Я тоже хочу посмотреть на бразильских женщин. - Кто знает, может, что и выйдет, - добавил Буасси.
- Треснут тебе ногой по башке. Вот что выйдет.
Буасси только плечами пожал. Уселся на водительское сиденье своего "пежо" и открыл дверцы приятелям.
- Куда поедем?
- К Дюамелю, - ответил Альбер. - В театре репетиции начинаются после полудня.
Откинувшись, на спинку, он следил, как проносится мимо него город. На секунду показалась женщина, тянувшая сумку на колесиках, она сошла с тротуара, затем поспешно шагнула обратно. Они проносились мимо автобусов, в опасной близости от них протарахтел мотоциклист. Какого черта ему нужно было сердить шефа? Выглянуло солнце, и от этого настроение у Альбера почему-то еще больше испортилось.
На террасе одного кафе вяло, лениво восседали какие-то мужчины в пальто. Машина остановилась у светофора, и Альбер некоторое время разглядывал спокойную скуку на лицах этих типов.
Журналист жил неподалеку. Все самые дорогие и лучшие районы города находятся поблизости от острова, на котором стоит огромное здание Главного, управления полиции. Везет сыщику, которому попадается, жертва из высших кругов! Вероятно Дюамель хорошо зарабатывал. Плата за роскошные современные квартиры с террасами, выстроенные среди дворцов в стиле сецессион на улице Русле, была почти такой же, как месячное жалованье Лелака. С террас свешивались вечнозеленые вьющиеся растения, за стеклами красовались яркие цветы. Здание было красивым, даже если и не сочеталось с мраморной роскошью соседних домов.
Конечно, места для парковки не нашлось. Буасси свернул к находящейся под домом стоянке. Нажал на клаксон, чтобы открыли ворота. Ждал. Неожиданно возник человек в форме швейцара. На лице его застыло выражение скуки. Он сделал им знак проезжать дальше. Буасси показал свое удостоверение, и швейцар, что-то буркнув, подошел к воротам.
- Когда-нибудь выбью зубы такому вот ворчуну, - сказал Буасси. - Он воображает, что мы развлекаться сюда приехали?
Ворота раскрылись, и они медленно вкатили в гараж. Машин в нем стояло мало. Мужчины уехали на работу, женщины отправились делать покупки, "ситроен-паллас СХ" Дюамеля был на месте. Автомобиль сине-стального цвета, как у Корентэна, но в отличие от машины комиссара, всегда блиставшей чистотой, эта стояла вся в грязи. Они знали, что техники обследовали машину, но все же подошли к ней, словно никогда не видали "строена". Им было известно, что пятна, обезобразившие сиденье, - следы совокуплений. Буасси покачал головой.
- Какого дьявола он трахался в машине, если у него была такая прекрасная квартира?
- Так ему нравилось, - пожал плечами Альбер. Его больше интересовало, как удавалось подцеплять женщин такому уроду.
- Как бы не так, - небрежным тоном знатока вмешался Шарль. - Женщина была замужняя, времени у нее в обрез. Не хватало даже для того, чтобы подняться в роскошную квартиру.
- Чепуха, - сказал Альбер. - Не могли же они заниматься этим в центре города. А если бы им пришлось ехать в какое-нибудь заброшенное место, то с тем же успехом они могли подняться в квартиру.
Бришо снисходительно улыбнулся такой наивности приятеля.
- Да брось, пожалуйста! Почему бы им не заняться этим в центре города? Скажем, в таком вот гараже. Он отвозит женщину домой, но, прежде чем та поднимется в свое теплое, уютное гнездышко, немного поразвлекается с ней в машине.
Альбер что-то буркнул, это можно было счесть и за согласие. Бришо в прошлом году ухаживал за замужней женщиной. Однако Шарль продолжал:
- Женщина явно не из бедных, если живет в таком роскошном доме. И явно эту женщину Дюамель мог отвезти домой, не возбудив подозрений.
- Как это понимать?
- Можно несколько раз подвезти домой коллегу, которая живет по пути. Можно подвезти жену коллеги или друга, если случайно с ней встретился. Более того, это чуть ли не обязанность джентльмена.
- Догадываюсь, куда ты гнешь, - сказал Альбер. - И в конце концов, можно отвезти домой жену шефа, все найдут это вполне естественным.
Они направились к лифту. Шум их, шагов заглушало гудение котельной, тени их бежали рядом по исцарапанным стенам. Насколько правдоподобнее все выглядело, если бы Дюамеля убили здесь.
- Что вы, на это скажете? Дюамель в ночь на Новый год спутался с женой Лафронда. Она первый номер этого года. Потом они порвали отношения. Надоели друг другу или главный редактор начал их подозревать. Дюамеля убили, а Лафронд украл у нас из-под носа запись, относящуюся к его жене.
- Если только не он убил Дюамеля, - вставил Буасси. Альбер с Шарлем переглянулись и закивали головами, как люди, которые не нуждаются в словах. Оба они понимают жизнь…
Сорвав пломбу, вошли в квартиру. Мебель уже покрылась пылью. Воздух был несвежим, предметы казались здесь чужими, словно в музее. Они прошли прямо к картотеке, находившейся в сейфе. "Пари суар" обратилась с письменной просьбой к префекту полиции о передаче им картотеки. Префект согласился и обещал отдать им все после окончания следствия.
Альбер вытащил ящик на букву "П" и пробежал карточки глазами. Фамилии Паража он не нашел и несколько секунд разочарованно горбился над картотекой. Не может быть…
- Посмотри в другом месте, - желая помочь, предложил Буасси.
- Где еще, к дьяволу, может лежать карточка? - сердито ответил Альбер. - Видишь, они в алфавитном порядке.
- Как тебе угодно. - Буасси отвернулся, подошел к окну и принялся насвистывать, словно превосходно себя чувствовал. Ужасно неприятная была у него привычка, он не свистел, а насвистывал, но после первых нескольких тактов начинал мотив заново. По прошествии. десяти минут это уже раздражало так же, как бормашина у зубного врача.
- Посмотри на букву "В" - "Велосипед" или на "Д" - "Допинг", - посоветовал Шарль. - Или проверь на химико-фармацевтические заводы.
- "Говорите мне о любви"… - насвистывал Буасси.
Они посмотрели на букву "Д", но "Допинга" там не оказалось. Однако Шарль не сдавался.
- Что нашли у того велосипедиста в крови?
- Амфетамин, - ответил Альбер. - "Производное от фенилалкимина, - прочел он. - Поднимает кровяное давление, учащает пульс, расширяет зрачки, ускоряет обмен веществ, поднимает температуру. Быстро всасывается, медленно выводится. Дозировка 0,005-0,01 грамма и 0,02-0,03 грамма. Снижает аппетит. Могут возникнуть побочные явления. Аэдаксин".
Он глянул на Шарля. Аэдаксин - известное лекарство, в каждой аптеке встречается его реклама.
- "Говорите мне о любви"… - продолжал насвистывать Буасси.
- Посмотри там, где завод "Фармацит", - посоветовал Шарль.
- Ничего тут нет.
Они в нерешительности стояли у шкафа. Чувствовали, что на все можно получить ответ, надо только суметь правильно задать вопрос.
- "Говорите мне"…
- У этого типа есть еще целая куча газетных вырезок.
Шарль вскочил, подтащил к шкафу маленькую складную лестницу. Взобрался по ней и снял кипу газет.
- Это все футбол, - разочарованно произнес он после короткой паузы. Вынул новую книгу. О заседаниях Международного олимпийского комитета. Положил и это обратно.
- Посмотри, нет ли досье на "Допинг"!
- Знаю. - Шарль покачнулся на лесенке, но восстановил равновесие.
- Возможно, и досье у него в алфавитном порядке.
- Знаю. - В голосе Бришо ощущалось нетерпение. - Сейчас посмотрю. Не можешь немного подождать? Вот оно! Прошу!
Он спустился с лесенки и положил на стол кипу газетных вырезок в папке со скоросшивателем. Все трое склонились над ними. Там находилась прошлогодняя статья из "Экспресс" - ее читали все трое. В свое время она стала темой для разговоров. Было там и сообщение об аннулировании результатов четырех легкоатлеток. Была вырезка из Журнала "Тайм". Шарль хотел ее отложить, но что-то приковало взгляд Альбера.
- Погоди-ка! - Он взял из рук Бришо вырезку, и начал читать статью. - Знаешь, о чем тут пишут?
- О том, как будет развиваться производство допингов и куда заведет их распространение, так? - Бришо несколько лет ходил на курсы английского языка. - Пишут о спортивной химии в двухтысячном году. - И Бришо гордо взглянул на Альбера.
- Не здесь, смотри! Второй абзац. - И, не ожидая, пока Шарль со своим английским школьного уровня переварит текст, прочел:
"Один французский завод несколько лет проводит опыты со стимулирующими средствами. По слухам, большую часть побочных явлений удалось устранить, и при анализе мочи новые средства обнаружить нельзя".
Он отложил газету.
- Ну, как ты думаешь, на каком заводе это делается?