- Пан Кобылкевич, - рассказывал директор, - по роду своих занятий - клиент нашего банка. Сейчас он директор фабрики по производству яхт и лодок, а также яхтенных мачт. Начал лет семь-восемь назад с маленькой мастерской по ремонту лодок. Мастерская быстро разрослась, и теперь это приличная фабрика, на которой работает человек тридцать. Кобылкевич выполняет исключительно заказы яхт-клубов и наших экспортных организаций. Денежный оборот полностью проходит через наш банк. К нам поступают все доходы от продажи фабричных изделий, мы выплачиваем деньги на нужды производства и самого хозяина, а также ведем расчеты с финансовыми органами. Фабрика находится на Злотой, а директор с семьей живет на Францисканской. Кобылкевич очень оборотистый и ловкий предприниматель. Ухитряется сохранять добрые отношения даже с финотделом. Сейчас он почти полностью переключился на экспортную продукцию, в связи с чем получил большие привилегии и налоговые льготы. Фабрика обеспечена заказами на два года вперед, продукция у них, кажется, очень высокого класса.
- Из этого следует, - заметил Маковский, - что Кобылкевича можно считать богатым человеком?
- В масштабе страны - конечно. Во всяком случае, я бы хотел иметь половину того, что он отчисляет на налоги, - рассмеялся директор банка.
Работники милиции пока тоже не теряли времени даром. Недалеко от здания банка расположено правление Союза студенческих спортивных обществ. Два его сотрудника входили туда около десяти утра, то есть за каких-то пятнадцать минут до нападения. Они не заметили перед банком белого "форда", хотя такой роскошный автомобиль не мог не броситься в глаза. Зато оба прекрасно запомнили, что немного дальше, по другой стороне улицы, в том месте, где стоянка дольше одной минуты запрещена, стоял "фиат-125", совсем новая машина вишневого цвета. На номер молодые люди внимания не обратили, но запомнили, что в "фиате" сидел один человек. Внешность его они описать не смогли.
Милиция обошла все организации и даже частные квартиры в соседних с банком домах, но никаких новых сведений не получила. Расспросы жителей Узкого Дуная также не дали результатов. Никто не видел бежавшего по улице мужчину с желтым портфелем в руке. Никто не заметил, чтобы такой человек сворачивал в одну из подворотен. Посоветовавшись с капитаном Галеком, подполковник Маковский прекратил поиски и отослал следственную группу во дворец Мостовских.
- Бандиты скатываются все ниже, - констатировал капитан, - не брезгуют уже какими-то шестьюдесятью пятью тысячами. Если бы не знакомый почерк и приметы преступника, я бы посчитал, что нападение - дело рук какой-то другой банды.
- Это исключено, - возразил подполковник. - Впрочем, вскоре все сомнения разрешит экспертиза. Даю голову на отсечение, что она подтвердит мое мнение.
Бандит пользовался пистолетом, принадлежавшим сержанту Стефану Калисяку. Не понимаю только одного: почему они соблазнились столь малой суммой? Ведь риск был совершенно несоизмерим с добычей. Еще немного, и патруль схватил бы их на месте преступления.
У богатого черт детей качает
Подполковник Маковский не смог в тот же день увидеться с раненым Эдмундом Кобылкевичем. Этого попросту не позволил врач на том основании, что, хотя жизнь больного вне опасности, он потерял много крови и как-никак пережил нервное потрясение. Поэтому Маковский договорился с капитаном Галеком вместе посетить жертву нападения на следующее утро.
На этот раз врачи не чинили никаких препятствий. Состояние раненого значительно улучшилось - через три-четыре дня он уже сможет покинуть больницу.
- Ему неслыханно повезло, - сказал дежурный хирург. - Он получил пулю в спину, на уровне сердца, но с правой стороны. Как я понимаю, бандит стрелял в человека, стоявшего к нему боком, так что на пути пули вполне могли оказаться и жизненно важные органы. Например, аорта, крупные вены, пищевод, не говоря уже о легких. А пуля ударилась в металлическую пряжку от подтяжек. Правда, сила удара была так велика, что пряжка буквально впилась в тело, но именно благодаря ей пуля рикошетом отскочила вправо. Разорвала кожу и слой подкожной клетчатки на протяжении по крайней мере двадцати пяти сантиметров, не повредив ни легких, ни даже плевры. Фантастический случай.
- Что произошло с пулей?
- При ударе она деформировалась и застряла неглубоко под кожей. Мы ее извлекли, очистили рану и наложили швы. Думаю, заживет без всяких осложнений. Правда, больной потерял много крови, но организм у него крепкий. Быстро поправится.
- Вы делали переливание крови?
- Этого не потребовалось. Рана причиняет больному некоторые неудобства, поскольку он может только лежать на животе или сидеть, но она не опасна, хотя наверняка очень болезненна. Идите за мной, я вас провожу.
У кровати больного сидела красивая рыжеволосая женщина. Офицеры догадались, что это жена Кобылкевича. Рядом с кроватью стояли две корзины цветов. Кроме того, цветы стояли еще и в банках, выполнявших роль ваз. Пока подполковник и капитан, представившись, объясняли цель своего посещения, медсестра принесла еще одну корзину с цветами. К ней была приложена записка в голубом конверте. Кобылкевич быстро схватил записку, бросил на нее взгляд и, смяв, спрятал под одеяло.
- А эти цветы от кого? - спросила супруга.
- Эти? От старика Корыткевича. Помнишь, мой приятель по яхт-клубу, еще с довоенных времен, - объяснил директор.
- Гм… - кашлянула пани Кобылкевич, не особенно убежденная его словами.
- Геленка, - попросил директор, обращаясь к жене, - оставь нас на минутку одних. Ко мне пришли по делу.
Пани Гелена довольно неохотно покинула палату.
- Пан подполковник, - сказал Кобылкевич, как только дверь за женой закрылась, - умоляю, прикажите внизу, чтобы не принимали никаких писем и цветов. Пусть их выбрасывают или отсылают в другие отделения, лучше всего в гинекологию. А то я еще схлопочу по физиономии от собственной жены, она ведь и не посмотрит, что я раненый. Прошу вас - во имя мужской солидарности.
- Хорошо, - рассмеялся капитан, - примем меры.
- Что вы можете рассказать о нападении? - спросил подполковник.
- Я все время об этом думаю. У меня нет врагов, которые хотели бы меня отправить на тот свет при помощи пистолета. Уж скорее бы постарались утопить в ложке воды. Понятия не имею, кто стрелял и зачем.
- Стреляли, чтобы ограбить, - объяснил капитан.
- Ограбить? - удивился Кобылкевич. - Да ведь у меня ничего не взяли.
Офицеры недоуменно переглянулись.
- Как? А желтый портфель?
- А… В самом деле, - припомнил директор. - У меня был с собой портфель. Он исчез? Я держал его в руке, когда выходил из банка.
- Падая после выстрела на землю, вы уронили портфель. Бандит схватил его и убежал, - сказал капитан.
- Странно… что за ценность - кожаный портфель? Признаться, я даже рад, что от него избавился. Мне подарили его в день именин работники фабрики, и волей-неволей пришлось изобразить радость и постоянно носить его с собой. А он такой тяжелый и безобразный.
- А деньги? Вы ведь их спрятали в портфель.
- В портфель? - Кобылкевич удивился еще больше. - Я получил в банке шестьдесят пять тысяч в купюрах по пятьсот злотых. И положил в карман.
- В портфеле не было денег? - расхохотались офицеры. - Великолепная шутка. Представляю, какие физиономии были у бандитов, когда они рассмотрели свою добычу.
- Как только меня привезли в больницу, - продолжал Кобылкевич, - я позвонил домой и рассказал жене, что случилось. И попросил, чтобы кто-нибудь из домашних приехал и забрал деньги. Они предназначались для выдачи зарплаты. Приехал сын, взял деньги и отвез на фабрику. Там мой заместитель выдал зарплату, а то, что осталось, около пяти тысяч, передал жене.
- Вы всегда получаете деньги шестого числа каждого месяца?
- Да, я выдаю зарплату шестого и двадцать шестого. Но, разумеется, и в другие дни реализую чеки на свои личные нужды и на закупку сырья.
- Сколько составляет средняя зарплата?
- По-разному бывает. Смотря какая продукция. Если технология простая, и рабочие, и я зарабатываем меньше. При выпуске трудоемкой продукции, требующей высокой точности, картина иная. Все это сказывается на размерах двухнедельной зарплаты. Общая сумма колеблется от шестидесяти до восьмидесяти тысяч злотых.
- И никогда не бывает больше?
- Нет.
- А более крупных сумм на иные цели вы не берете?
- Нет. Все финансовые операции я стараюсь проводить путем перечислений.
- Странно, - сказал подполковник. - Мы совершенно уверены, что нападение совершено с целью ограбления. Удивительно только, что бандиты пошли на такой риск ради сравнительно небольшой суммы.
- А… совсем забыл, - добавил Кобылкевич. - Я собирался ехать в горы и в связи с этим намеревался получить не шестьдесят пять, а целых семьсот тысяч злотых. Но в понедельник вечером мне позвонили и сказали, что поездку следует отложить.
- Простите, - сказал капитан, - выезжая в Закопане, вы всегда берете с собой такую сумму на мелкие расходы?
Кобылкевич рассмеялся.
- Вы меня не так поняли, очевидно, я недостаточно ясно выразился. Как вы, вероятно, знаете, моя фабрика производит парусники, но прежде всего мачты для яхт. Мачты клеятся из сосны, но не из обычной, а горной.
- Той, что растет в горах?
- Да. Сосна - дерево довольно хрупкое, ломкое… Обычная сосна, независимо от того, где произрастает, легко дает трещины. А горная растет на открытых пространствах и подвергается постоянному действию ветров. Специалисты говорят, что благодаря этому она хорошо "изгибаема". Древесина приобретает особую эластичность, гнется, но не деформируется и всегда возвращается в прежнее состояние. Для изготовления мачт мы используем исключительно такие сосны. Хотя лесов в Польше достаточно, горная сосна у нас - редкость. Даже на больших лесопилках на тысячу метров перерабатываемой древесины приходится едва лишь несколько метров горной сосны. Это очень дорогое сырье, пользующееся огромным спросом.
- Понимаю, - согласился подполковник, - но какое это имеет отношение к вашей поездке в Закопане?
- Да я вовсе не собирался в Закопане! Каждую весну я езжу в горы, но не в Татры, а в Силезские Бескиды в район Жизеца. Пожалуй, во всей Польше нет лучше условий для горной сосны. Вместе с браковщиком одной из местных лесопилок мы ходим по деревням и ищем подходящие экземпляры. Покупаем у владельца дерево, расплачиваемся наличными. Дерево помечаем. Позднее, после оформления документов, владелец рубит дерево и привозит на лесопилку, где оно обрабатывается и сохнет до зимы. Зимой я перевожу материал в Варшаву. Поскольку я стараюсь сразу запастись материалом на целый год, то обычно провожу в Бескидах дней десять, а сырья покупаю на шестьсот тысяч злотых.
- Вы покупаете сосну еще на корню, в лесу, и не боитесь, что вас обманут?
- Иногда и такое бывает. Я куплю сосну, а владелец потом продаст ее кому-нибудь другому. Однако ради такого редкого и ценного материала приходится идти на риск. Кроме того, я туда езжу не первый год, знаком со многими местными жителями и знаю, кому можно верить, а кому нельзя.
- Кто-нибудь знал, что вы собираетесь ехать в горы?
- Многие. Прежде всего мои рабочие, ну и знакомые, друзья. Я своих планов не скрывал. Да и с какой бы стати?
- А о том, что вы берете с собой большую сумму Денег, тоже было известно?
- Работники фабрики прекрасно знают цены на горную сосну и знают также, что я ее покупаю у крестьян. Делаю я это, как уже говорил, каждый год. Многие могли даже слышать, как в пятницу то ли в субботу я звонил в банк и предупреждал, что во вторник возьму крупную сумму. Правда, это было вовсе не обязательно делать, но я не хотел без предупреждения предъявлять чек на сумму большую, чем обычно. А вдруг в тот день у банка оказались бы еще другие крупные выплаты - зачем доставлять людям излишние хлопоты?
- Откуда вы звонили?
- От себя, с фабрики.
- Где стоит телефон?
- Моя фабрика состоит из двух цехов: столярного и лакировочного, там же - склад готовой продукции. Однако, как правило, готовые яхты мы или держим во дворе под брезентом, или сразу же отправляем заказчикам. Мачты и оснащение для яхт, которое мы производим, хранятся на складе, откуда клиенты их и забирают. В этом же помещении фанерой отгорожена небольшая комнатка - моя контора. Там и стоит телефон.
- Если вы с кем-нибудь разговариваете, те, кто находится поблизости, могут слышать? Полагаю, вы не пользуетесь во время разговора особым кодом?
- Конечно, нет. Но и подслушать разговор не так-то легко. Не забывайте, что, хотя у меня работает только двадцать девять человек, все производство механизировано. Строгальные станки, механические рубанки, механические пилы, токарные станки и тому подобные машины производят такой шум, что часто я и сам не слышу своих собеседников.
- А ваши знакомые, кроме работников фабрики, могли знать, что вы едете в горы с такой большой суммой денег?
- Трудно сказать. Они могли догадаться, хотя я никому не говорил, что беру в банке семьсот тысяч. Но что с собой я возьму большую сумму, это было совершенно ясно. Все знали, что я еду покупать древесину.
- Да, но при этом могли полагать, что необходимую сумму вы перечислите через банк.
- Многие из моих знакомых, особенно те, с которыми меня связывают коммерческие и спортивные интересы, прекрасно знают, что я покупаю сосну у крестьян. Я ведь не монополист. Есть и другие фабрички, поменьше. Кроме того, при спортклубах имеются собственные мастерские, которые изготовляют оснащение для парусников. Все приобретают сосну так же и там же, где и я. С той лишь разницей, что у каждого свои способы.
- Как вы провели день накануне нападения? Или давайте копнем еще поглубже. Нападение произошло во вторник. Что вы делали в воскресенье и понедельник?
- В воскресенье утром мы с женой и сыновьями поехали на машине за город, по дороге посидели в кафе. Я только недавно купил этот "форд" и еще не успел им натешиться. Пообедали дома, а потом поехали к друзьям на улицу Тамка на партию бриджа.
- На машине?
- Нет. За картами случается и пропустить рюмочку. Мне не хотелось рисковать, чтобы потом дышать в трубочку.
- У друзей вы говорили о предстоящей поездке?
- Конечно. Но там были все свои. А о деньгах или о том, что я беру с собой такую сумму, вообще разговору не было. Домой мы вернулись после одиннадцати.
- А в понедельник?
- В понедельник я был на фабрике, потом у меня были дела в городе.
- А после обеда и вечером?
- Я ужинал в "Гранд-отеле".
- С кем?
- Разве это важно?
- Понимаю, - усмехнулся подполковник, - может быть, это и неважно, но мы ищем бандитов, которые чуть вас не убили, и, кроме того, у них на совести жизнь четырех человек. Установив ваши связи, мы, возможно, сумеем напасть на след банды. Бандиты, пытавшиеся вас ограбить, знали, что в желтом портфеле должны лежать семьсот тысяч.
- А там, - обрадовался Кобылкевич, - были только мои перчатки и немного чистой бумаги.
- Вам повезло. Тем не менее необходимо выяснить, каким путем бандиты узнали о вашем намерении взять в банке крупную сумму.
- Нет, нет… С той знакомой я о делах не говорил. Так, девица… в меру смазливая, в меру глупая. Я даже о поездке ей не сказал.
- И все же, может быть, вы нам дадите имя и адрес этой дамы?
- Это действительно необходимо?
- Мы гарантируем соблюдение тайны.
- Тогда другое дело. Пожалуйста…
Кобылкевич назвал фамилию и адрес, которые капитан записал в свой блокнот.
- Среди ваших знакомых есть владельцы машин?
- Конечно. Я сам член автоклуба.
- Нас главным образом интересует "вартбург", предположительно черный, довольно старый, выпуска до 1966 года. Затем светло-серая "шкода", выпуска 1968 года. Кроме того "варшава", год выпуска - до 1969-го. И "фиат-125" - новый, вишневого цвета. Да, забыл сказать, "варшава" - зеленая.
- Ну и задали вы мне задачу. Ведь это самые популярные марки и чаще всего встречающиеся цвета. Боюсь, что если я хорошенько подумаю, то припомню очень многих знакомых, у которых есть такие машины.
- Помните также о том, что они могли иметь их несколько лет назад: "вартбург" с 1966 года, "шкоду" с 1968-го и "варшаву" с 1969-го. Что же касается "фиата",-его владелец вам наверняка незнаком. Бандиты слишком осторожны, чтобы пользоваться машиной, которую вы видели. Зато, возможно, вы слышали от знакомых, что кто-то приобрел такой "фиат".
- Не могу назвать ни одной фамилии. Я не ожидал подобного вопроса.
- Ничего. Время у нас есть. Возьмите карандаш и лист бумаги и составьте список знакомых, с которыми вы встречались в течение последних двух месяцев, а также тех, у которых были машины указанных марок. Это поинтересней занятие, чем разгадывание кроссвордов.
- Хорошо. Попробую припомнить, хотя это работа нелегкая. А что мне потом делать с этим списком?
- Мы придем за ним через два дня. Ваши рабочие застрахованы?
- Конечно! У меня все легально. Можете проверить. Власти никогда не имели ко мне претензий.
- Я спрашиваю только затем, чтобы установить личности всех, кто у вас работает. Ими тоже придется заняться - конечно, очень деликатно.
- За этих людей я ручаюсь!
- Очень благородно с вашей стороны. Мы тоже не предполагаем, что среди них скрываются опасные бандиты. Но одно дело - нападение на людей, а совсем иное - невольно снабдить кого-то ценной информацией, даже не допуская мысли, что это преступник, которого разыскивает милиция. Сведения о том, что вы собираетесь получить большую сумму, могли поступить только от вас самого, работников вашей фабрики или ваших друзей. Иным путем бандиты не могли об этом узнать. Скажу больше: всю эту информацию преступники собрали заранее. Абсолютно исключено, что они совершили нападение без предварительной разведки, ознакомления с местностью и детальнейшей разработки всей операции, включая бегство. Такая подготовка, проведенная очень тщательно и незаметно для постороннего глаза, должна была занять не меньше двух недель. А это значит, что по крайней мере за месяц до нападения банда знала, что в начале апреля вы поедете в горы с крупной суммой денег.
- Это тоже ни для кого не было секретом. Я всегда езжу за древесиной в начале апреля.
- А почему на этот раз не поехали?
- В понедельник вечером мне позвонили из Живеца и сказали, что прошел сильный снегопад и дороги в горах почти непроходимы. Поздняя весна. Мой собеседник посоветовал приехать после пасхи, не раньше.
- После этого звонка вы говорили кому-нибудь, что отложили поездку?
- Только жене.
- А на фабрике?
- Кажется, нет. Во всяком случае, не припоминаю. Я пробыл там относительно недолго и все время был занят. А около девяти поехал домой. Обговорил дела с получателями, потом заехал в банк. Там сказал кассиру, что беру только шестьдесят пять тысяч на зарплату, поскольку в горы пока не еду.