Поручик усмехнулся. Он знал, что слух о знаменитой "трапеции" докатился уже до парикмахерских не только Плонска, но и Дзялдова и Пултуска. Не далее как вчера он слышал разговор секретарши Эли с ее подругой из соседнего отделения милиции. Обсуждалась в основном прическа "трапеция" и как ее соорудить без помощи парикмахера.
- Беда не в этих шрамах, - признался капитан, - а в том, что после аварии у меня нарушилась пигментация кожи. На правой щеке выступило пятно размером с десятизлотовую монету, совершенно лишенное пигментации. Оно пепельного цвета и не поддается загару. Я боялся, что это безобразное пятно отпугнет мою девушку и она найдет себе другого. Но теперь эти опасения отпали. Она знает. Я уверен в ее чувствах. Но прежде сомнения не оставляли меня. Мужское тщеславие! Я прибегал к гриму и пудре. Прекратить все это сразу и появиться с иной физиономией было трудно. Сейчас я, правда, пробую кварцевые лампы и кое-что еще, и мне кажется, что пятно стало меньше… Возможно, я вообще перестану его скрывать, да и сейчас не держу все это в глубокой тайне. Мой внешний вид мало меня заботит, просто я боюсь отпугнуть ближних.
- Звучит убедительно.
- Если бы я рассказал все это в вашем служебном кабинете дней десять-пятнадцать назад, мы бы не оказались сейчас в столь нелепой ситуации. Но я вел себя как идиот. Не сердитесь на меня, поручик.
- Да что вы! Это я должен извиниться перед вами.
- Не стоит об этом говорить. Однако, возвращаясь к делу "человека со шрамом", не могу не признать, поручик, что расследование вы ведете великолепно и намного превзошли моего друга Жвирского. Вот и до моей особы добрались, потому что не оставляете без внимания ни одной улики. А разоблачение черного, мысль о том, что здесь скрывается женщина, просто превосходна. Не бойтесь, никто в уездном отделении об этом не проболтался. И вообще тайна следственной работы в Цеханове сейчас строго соблюдается. Я же знаю об этом потому, что по поручению Главного управления милиции контролировал вашу работу. Теперь я могу вам в этом признаться, а также сказать, что там хорошо относятся к вашим начинаниям.
- Я боялся, что мне не простят многодневной блокады шоссейных дорог.
- Наоборот. Это ставили в пример другим. Проводилось даже специальное расследование, чтобы выяснить: почему все же замысел не принес успеха?
- Вот именно, мы и сами ломаем над этим голову.
- Отчасти дело испортило воеводское управление милиции. Людей не предупредили, чтобы те держались подальше от города. Пока один из дежурных оставался на шоссе с фотоаппаратом, сменщик его разгуливал по улицам, заглядывая в кафе, рестораны, слоняясь по магазинам, чтобы как-то убить время. Кроме того, нельзя было назначать на эту операцию сотрудников, которые уже не раз бывали по делам службы в Цеханове. Они знали многих сотрудников вашего отделения, а тем, в свою очередь, был известен характер их работы. Бандит без особого труда мог заметить, что в городе вертится много варшавских оперативников. Достаточно понаблюдать за одним, чтобы догадаться, чем заняты остальные. На шоссе они скрывали фотокамеры от водителей, но если стоять в стороне, то легко можно догадаться, чем они занимаются. Преступник достаточно умен, чтобы сообразить, какие раскинуты сети.
- Да, нанесен большой урон делу. Если бы не это, преступники могли быть пойманы, а мы располагаем лишь фотографиями их спин. Так никого не опознаешь.
- Да, - согласился капитан. - Идея была великолепной.
- Должен сознаться, что не я ее автор.
- А кто же? Неужели тот сержант, которого вам дали в помощь?
- Вот именно. Только он не помощник мой, а коллега. Расследование мы ведем совместно. Когда начальник прикомандировал его к делу, я, честно говоря, боялся, что этот деревенский милиционер будет для меня помехой. Но должен заметить, что он оказался на высоте.
- За двадцатидвухлетнюю службу в милиции можно кое-чему научиться. Опыт стоит многого.
- Дело тут не только в опыте. Этот человек находчив и инициативен. Он утверждает, например, что в материалах следствия содержатся данные, которые явятся ключом к раскрытию преступника, и беспрерывно штудирует дела, связанные с этими налетами. Закончит и снова за них принимается.
- Но ведь это пустая трата времени!
- Я тоже так считал. Однако Хшановский по этим документам сумел безошибочно предсказать, что со второй половины ноября налеты прекратятся до самой весны. И что низенький бандит - женщина. Он и это установил, изучая материалы следствия. Многие из наших офицеров имели доступ к этим материалам. Мне самому казалось, что я знаю их наизусть. До меня их тщательно изучал капитан Жвирский, а до него и другие. Но никто из нас не подметил этого, теперь уже совершенно очевидного факта. Поэтому утверждение сержанта, что он отыщет преступника на основании имеющихся у нас сведений, не кажется мне пустым бахвальством.
- Дай бог, - улыбнулся капитан. - Я желаю сержанту всяческих успехов, а также присвоения звания младшего лейтенанта.
- Он, кажется, метит выше. Мечтает о трехлетних офицерских курсах.
- Если он успешно справится с этим делом, я думаю, его мечта исполнится.
Поезд наконец прибыл в Варшаву, и офицеры покинули вагон. Прощаясь, поручик еще раз извинился перед Венецким. В столице у него не было никаких дел, и он решил тотчас же возвратиться в Цеханов. До отхода поезда оставалось двадцать минут. Поручик направился в буфет, чтобы наконец позавтракать.
Выходя оттуда, он заметил возле билетной кассы хорошенькую парикмахершу панну Галинку. На этот раз поручику не нужно было притворяться, что он обрадован встречей. Когда-то и он принадлежал к числу поклонников разведенной красавицы, но ее больше интересовал некий владелец загородной виллы.
Галинка, казалось, тоже обрадовалась.
- Вот уж не надеялась встретить знакомых! Шеф вчера послал меня на склад оптовой продукции закупить косметику, - парикмахерша указала на два весьма солидных свертка. - Я воспользовалась случаем и заночевала у родных. Но ехать чуть свет тоже не хотелось. Придется соврать пану Каролю, что не смогла купить все сразу и мне велели зайти на следующий день. Вы меня не выдадите, правда?
- Буду нем как могила. Впрочем, я не так часто заглядываю в ваше заведение. Бреюсь электробритвой.
- Жаль, - вздохнула Галинка.
- Неужели? - улыбнулся поручик.
- Конечно, жаль. Ведь брею-то я. И лишаюсь такого приятного и красивого клиента.
- Ну у вас есть много других, и получше. Все спешат в ваш салон побриться у очаровательной Галинки.
- Иногда хочется, чтобы это были не все, а один-единственный, - вздохнув, проговорила парикмахерша и метнула на молодого офицера взгляд, повергший его сначала в дрожь, потом в жар.
- Этот единственный, очевидно, не я. Хотелось бы мне узнать, кто он.
- Мужчины не слишком догадливы, - она наградила собеседника еще более выразительным взглядом. - Поручик ни разу не пригласил меня ни в кафе, ни на танцы. Не говоря уже о том, чтобы в воскресенье прокатить за город на мотоцикле. Я знаю, вас околдовала эта черноволосая Ирэнка. И что вы в ней только нашли?
Левандовский мог только удивляться. Прелестная парикмахерша давала ему понять, что у него есть шансы. Неужели хозяин загородной виллы получил отставку?
- Для прогулок на мотоцикле сейчас несколько холодновато, - рассмеялся он в ответ. - Даже "человек со шрамом" больше не разъезжает, куда уж мне.
Галинка вздрогнула.
- Не говорите ради бога об этом ужасном бандите. Когда начались эти налеты, я сделала к дверям второй замок. Ужасно его боюсь.
- Почему? Ведь он нападает только на богатых людей. Неужели вы принадлежите к их числу? Вот уж не предполагал!
- Ну, не такая уж я бедная, - призналась она. - В общем, зарабатываю неплохо. Нечего скрывать, наш салон - самый процветающий в Цеханове.
- Знаю, знаю. Получил точную информацию от сержанта Хшановского.
Галинка улыбнулась:
- Будь ваш сержант ловким человеком, он мог бы в одном Цеханове отхватить крупную сумму денег от парикмахеров за свою новую прическу. Пан Кароль охотно заплатил бы ему, он и так старается хоть как-то его отблагодарить, стрижет и бреет бесплатно. Уговорите пана Хшановского, чтобы он еще что-нибудь придумал. Человек с таким талантом прозябает в милиции! Он мог бы сделать такую же карьеру, как наш соотечественник Антуан в Париже.
- Ну, у сержанта сейчас не прически на уме. Он задался целью поймать "человека со шрамом". Только об этом и мечтает.
Хорошенькая пани молитвенно сложила руки:
- Умоляю вас, арестуйте его как можно скорее, - слова эти сопровождались еще одним кокетливым взглядом. - Я до смерти боюсь этих бандитов.
"Она явно неравнодушна ко мне", - самодовольно констатировал молодой офицер. Он быстро пригладил волосы и выпрямился.
- Сделаем, - небрежно бросил он. - Хшановский считает, что он уже напал на след. Правда, он еще не открыл мне, кого подозревает. Но я ему верю, потому что одну важную вещь в этом деле он уже разгадал.
- Какую?
- Не могу сказать, служебная тайна.
- Даже на ушко?
Галинка придвинулась к офицеру так близко, что он не только почувствовал запах ее волос, но и мог заглянуть за вырез пуловера. А туда, несомненно, стоило посмотреть.
- Даже на ушко, - рассмеялся поручик. - Могу только сказать, что выводы, к которым пришел старший сержант, очень любопытны, прямо-таки сенсационны.
- Они касаются бандита со шрамом над левым глазом?
Парикмахерша казалась все более и более заинтригованной. Она с жадностью ловила каждое слово поручика.
- Нет, не его. Того второго, черного.
- А-а, - интерес Галинки сразу угас. - Я заинтригована тем, высоким. Он, по-видимому, красивый мужчина. Почти такой же, как вы. Я слышала о нем от сестры ксендза Ланга. Она как-то зашла к нам и, пока ее причесывали, подробно рассказала о том налете. Он как будто собирался застрелить ее дочь, студентку Варшавского университета… Мы уже проехали Насельск? Я так заболталась с вами, поручик, что и не замечаю, где мы едем. Хорошо еще, что поезд идет только до Цеханова. Иначе вы могли бы увезти меня очень далеко.
- Не верю.
- Это потому что вы непохожи на других. Вы не говорите комплиментов и не бросаете нежных взглядов. Вы холодны как лед. А как раз это и привлекает женщин больше всего. Наверное, вы пользуетесь бешеным успехом. Я угадала?
В ответ Левандовский пробормотал что-то невнятное. С каждой минутой он все больше убеждался, что Галинка - необыкновенно интересная женщина.
- Раз уж мы подружились, - парикмахерша еще раз выразительно взглянула на своего попутчика, - я надеюсь, что вы чаще станете посещать наш салон. Только, пожалуйста, не садитесь в кресло к Зыгмунду или к нашей крошке Магде, только ко мне. Если я буду занята, немного подождите. Очень прошу вас. А в дансинг на танцы вы меня пригласите? А может быть, мы как-нибудь выберемся в Варшаву? Там уж не будет соглядатаев и не надо будет опасаться любопытных. Если нас увидят вместе в Цеханове - потом такие сплетни пойдут! Представляете, ведь эти старые ханжи сразу скажут, что вы меня обольстили и я стала вашей любовницей…
Мысленно Левандовский опроверг выводы "старых ханжей". Если говорить о том, кто кого обольщал, то надо заметить, что не он был активной стороной. Однако как знать? Если б не Ирэнка, он, наверное, не остался бы "холодным как лед", как утверждала очаровательная парикмахерша. Вслух же поручик заверил пани Галинку, что он в ближайшие дни посетит их. А относительно совместной поездки в Варшаву сказал, что даже и мечтать не смеет о подобном счастье.
- Нельзя колебаться на пути к счастью, пан Анджей, запомните мои слова, - лукаво усмехалась Галинка, когда они прощались у здания милиции. - Благодарю вас за то, что донесли мои свертки. Что бы делала слабая женщина, если бы не рыцарственные офицеры нашей дорогой милиции. До свидания! Но только до скорого, - добавила она вполголоса и направилась на другую сторону улицы к салону пана Кароля.
* * *
- У меня был вид побитой собаки…
Поручик рассказал сержанту Хшановскому, как бесславно завершилась столь хитроумно задуманная операция.
- Я готов был провалиться сквозь землю.
- По-моему, капитан Венецкий не будет на вас в претензии. Ведь вы выполняли свои обязанности.
- Капитан говорил мне то же самое. Но насколько искренне? Ничего другого он и не мог сказать, но неприятный осадок у него, наверное, остался.
- Скорее всего он никому об этом и слова не скажет.
- Ах на этот счет я спокоен! Но люди мстительны. Есть и такие, что несколько лет ожидают случая отомстить за действительную или мнимую обиду. Я ведь не знаю - злопамятный Венецкий или, наоборот, отходчивый. Не подложит ли он мне свинью при первой возможности? Это нетрудно. В Главном управлении ему часто поручают дела по нашему уезду.
- Нет, капитан не способен на такое свинство, - успокаивал сержант офицера. - Он должен оценить тот факт, что никто не знал о наших подозрениях. Даже начальник уездного отделения.
- Он сам признался, что, будь у него шрам на лбу, ему нелегко было бы доказать свое алиби, так как все прочие внешние данные свидетельствуют против него. Впрочем, не только нам капитан показался подозрительным. Лучший друг капитана Жвирский также мог бы заподозрить его, если бы не знал, что шрамы у него только на подбородке и возле уха.
- У меня камень с души свалился, - признался старший сержант, - когда я узнал, что на лбу Венецкого нет никаких шрамов.
- У меня тоже, - отозвался поручик.
Глава 10. Дичь и охотник
Шоссе было очищено от снега, транспорт мог двигаться без задержки. Главная уездная магистраль была предметом особых забот: ежедневно с утра тут работали снегоуборочные машины. Но, когда сержант Хшановский свернул с шоссе на проселочную дорогу, ведущую к Домброве Закостельной, ему пришлось сбавить скорость. Здесь можно было проехать только по колеям прошедших машин.
Сержант двигался с большой осторожностью, не превышая двадцати километров. В довершение ко всему уже стемнело и дорогу указывал лишь лежащий на ней снег. Здесь, в лесу, царила полная тишина, не было того пронизывающего ветра, который хлестал в лицо, пока он ехал по шоссе.
Неожиданно в свете фар перед Хшановским мелькнула черная полоса, пересекавшая белую поверхность дороги. Он резко затормозил. Машина заплясала на обледенелых колеях, и сержант с трудом удержал равновесие. Он с удивлением разглядывал возникшее перед ним препятствие.
Через дорогу, от дерева к дереву была натянута толстая проволока. Если бы он ехал с большей скоростью, не миновать беды.
- Что за хулиганские шутки, - буркнул Хшановский и ^едленно подъехал вплотную к проволоке.
В тот момент, когда он слезал с машины, с правой стороны сверкнула огненная вспышка и одновременно грянул выстрел. Вслед за ним второй и третий.
Старший сержант пронзительно крикнул и мешком свалился в кювет. Мотоцикл, перевернувшись, упал на дорогу. От удара отключилась система электропитания, фара погасла. Из придорожного рва послышался слабый стон умирающего, затем наступила полная тишина.
Однако если бы кто-нибудь заглянул в кювет, он увидел бы, что "умирающий" быстро ползет по дну рва, расстегивая короткий полушубок и нащупывая рукоятку револьвера. Хшановский - он отполз от мотоцикла метров на семь - взвел курок. Он ждал, когда преследователь подойдет проверить, попал ли он в цель. И, если понадобится, - добить свою жертву.
Злоумышленник не появлялся. Напряжение росло. Внезапно тишину разорвал рокот мотоциклетного мотора, запущенного где-то неподалеку. Старший сержант притаился в засаде. Он вылез из кювета лишь тогда, когда шум мотоцикла начал удаляться и наконец совсем затих.
Он отряхнул снег, спрятал оружие в карман полушубка, чтобы иметь его под рукой, подошел к своей машине и внимательно осмотрел ее. Попытался запустить мотор. После третьей попытки двигатель заработал. Убедившись, что мотор работает нормально, он выключил его.
Потом сержант подошел к дереву, на котором была укреплена проволока, открутил стальную нить и, сматывая ее, приблизился к сосне на другой стороне дороги. Здесь он отвязал другой конец проволоки и сунул ее в карман. После этого сержант принялся изучать следы. Следы уходили в лес, в сгущавшейся темноте различать их становилось все труднее.
Хшановский вернулся на дорогу. Он внимательно огляделся вокруг, стараясь получше запомнить это место. Потом отломил ветку и воткнул ее в снег на дне рва, там, где лежал, изображая умирающего.
- Однако же ловкий мерзавец! - бормотал он себе под нос. - Не попался на удочку, не подошел. А жаль. Видать, такого рода штучки ему знакомы.
Приехав домой, сержант с удивлением заметил темное пятно на левом рукаве своего мундира. Сержант снял его - рубашка оказалась в крови. Там, на дороге,-он от волнения даже не почувствовал, что одна из бандитских пуль, пробив полушубок и рукав мундира, задела мышцу над локтем. Рана была небольшой - словно по руке полоснули бритвой. Достаточно было ее промыть, смазать йодом и забинтовать.
Дома он не стал рассказывать о своем приключении, боясь, что жена поднимет шум на всю деревню. Сказал, что поранил руку о гвоздь в заборе, когда ставил мотоцикл во дворе. Жена не преминула упрекнуть его за неловкость. Хшановский переоделся и отправился в магазин. Правда, магазин был давно закрыт, однако с начальником местного милицейского участка приходилось считаться, и продавец, ни слова не говоря, отомкнул два массивных висячих замка и снял засов.
Сержант купил какую-то мелочь, чтобы оправдать свой поздний приход, и, уже прощаясь, как бы между прочим спросил:
- А гипс у вас есть?
- Есть еще немного.
- Прекрасно. Мне надо бы подлатать печь.
- Сколько вам?
- А его много?
- Килограмма три осталось.
- Тогда я возьму все.
- Зачем? Для печки многовато, его же надо замешать пополам с глиной.
- В хозяйстве гипс всегда пригодится. Возьмешь мало, а когда нужно будет - не купишь. Пусть себе лежит, есть не просит. И стоит недорого.
- Это верно, - продавец положил мешок с белым порошком на весы. - А здесь больше - пять с половиной.
- Пусть. Я возьму.
На следующее утро сержант поднялся на рассвете и сразу же занялся упаковкой объемистого вещмешка. На дно он положил пакет с гипсом, поставил на него несколько бутылок с водой и вместительную алюминиевую миску.
- Ты что это? На прогулку собрался?
Пани Хшановская заинтересовалась приготовлениями мужа.
- Захватил бы уж лучше термос с чаем или кофе. Зачем тебе гипс и эта миска?
- Хочу поставить один опыт, - отрезал сержант.
Когда он въехал на мотоцикле в лес, уже совсем рассвело. День был пасмурный, но без снегопада. Начиналась оттепель, наверное, градуса два выше нуля. Дул южный, теплый ветер.
Хшановский без труда отыскал место, где в него вчера стреляли. Выключил мотор, отвел машину на обочину и принялся внимательно изучать следы. Стрелок прятался за толстой сосной, той самой, к которой была прикручена проволока. Должно быть, он ждал довольно долго, потому что снег под сосной был основательно утоптан.