- Вчера ночью я возвращался домой с фермы Пинтеров, что за горой; это арендаторы Холдейна; их маленькая дочка в очень тяжелом состоянии, и я должен был там оставаться до тех пор, пока не подействует болеутоляющее. Было около двух часов ночи. Хикем валялся посреди дороги. Потерял сознание. Черт, сказать по правде, я чуть не переехал его. Я не видел его до последнего момента, так как он был в тени деревьев, а у меня не горели фары - что-то было не в порядке с этими дурацкими штуками. Я так устал, что подумал, будто это спящая собака. Я свернул в сторону, чтобы ее объехать, и, дьявол, чуть не протаранил кормушку для лошадей рядом с магазином одежды мисс Милард. Потом до меня дошло, что это Хикем. Эка невидаль, подумал я, лучше, наверное, оставить его на дороге, пока не проспится. И все-таки я кое-как втащил его в машину и привез сюда. Что хорошо, иначе мы наверняка потеряли бы его.
Ратлидж заметил, как слабо дышит мужчина, как неритмично поднимается и опускается на нем простыня, и спросил:
- Вы уверены, что он выживет?
Его раздирали два противоположных чувства - желание, чтобы Хикем умер, и желание, чтобы он остался жив. Но если бы Хикем умер, Ратлидж жестоко проклинал бы себя.
Уоррен пожал плечами:
- В медицине нельзя быть ни в чем уверенным. Но теперь у него есть шансы выжить. Бог знает, должно быть, в его животе еще оставалась пинта джина, когда я его откачивал. И она наверняка прикончила бы его еще до наступления утра.
- Откуда у него деньги, чтобы столько выпить? - воскликнул Дейвис, наклоняясь через плечо Ратлиджа, чтобы получше рассмотреть запавшие глаза, тощую бороду, вялый рот.
Не ответив ему, Ратлидж взглянул на Уоррена:
- Вы знали, что я искал его? Все утро?
- Форрест сказал, когда я разговаривал с ним о Хикеме. Поэтому я оставил для вас записку. Но, если вы думаете, что сейчас его можно о чем-то расспрашивать, вы сошли с ума. Он слишком слаб, чтобы понимать, даже если бы смог говорить.
Ратлидж кивнул. Он и сам это видел.
- Тогда я попрошу вас оставить его здесь до тех пор, пока я смогу с ним поговорить, - попросил он. - Делайте что хотите: привяжите его к постели, если будет нужно, но не отпускайте, чтобы никто не причинил ему вреда. И чтобы никто к нему не подходил, абсолютно никто.
- Но не думаете же вы в самом деле, что он может сообщить что-то полезное! - усмехнулся Уоррен. - Такой тип, как Хикем? Чушь!
Глаза Ратлиджа потемнели от гнева.
- Почему? - воскликнул он. - Потому что этот человек пьяница? Трус? Ненормальный? Вы могли бы быть таким же, будь вы на его месте. Я видел больше контуженных, доктор, чем вы, контузия мучает людей, не давая им выхода из тюрьмы, которой стала их собственная голова. Вы не были ни во Франции, ни в Галлиполи, ни в Палестине, и ничто в вашей врачебной практике не поможет вам узнать, на что это похоже.
- А вы, полагаю, знаете? - хмыкнул Уоррен.
Ратлидж едва сдержался, вовремя поняв, куда может привести его вспышка гнева, и сказал только:
- Я был там.
Добравшись до машины и все еще кипя от гнева, Ратлидж обратился к Дейвису:
- Скажите Форресту, что доктор Уоррен отвечает за Хикема, и, если по какой-то причине тот вырвется из-под его опеки, он должен быть арестован, как только попадется на глаза. Ясно?
- А где же вы будете? - осторожно спросил Дейвис.
- Я возвращаюсь в "Мальвы". Послушать, что расскажет Леттис Вуд с глазу на глаз и без протокола.
Обрадованный неожиданной передышкой, Дейвис поспешил на поиски Форреста. А Ратлидж уехал в компании с Хэмишем в дом полковника.
На этот раз Ратлиджа проводили прямо в гостиную мисс Вуд, которая оказалась пустой. Леттис пришла туда через несколько минут, все еще в черном, но теперь он видел ее лицо. Шторы были подняты, и солнце заполнило комнату теплым и мягким светом, целительным для ее глаз, затуманенных горем.
Она предложила ему занять стул напротив кушетки, на которую села сама, спиной к свету, льющемуся из окон. Он подумал, что это скорее ради ее собственного удобства, нежели от желания затруднить разговор. Ей нужно было к чему-то прислониться - он видел, как напряжено ее тело, как сжаты губы.
- У вас есть для меня новости? - спросила она все еще хриплым голосом. Поскольку она прямо глядела на него, он заметил, что глаза у нее разные: один - зелено-дымчатый с коричневыми и серыми крапинками, а другой - теплого зелено-золотистого оттенка. Разные и удивительно прекрасные.
- Пока нет. Мы все еще исследуем разные варианты. Я пытаюсь выстроить в моем сознании образ полковника Харриса. Каким человеком он был, какую жизнь вел.
Она отмахнулась с раздражением:
- Я говорила вам. Врагов у него не было.
- Но кто-то же убил его, - напомнил он ей. - Кто-то хотел, чтобы он был мертв. Он, должно быть, совершил что-то, хоть раз, чтобы пробудить такую сильную ненависть.
Она вздрогнула, будто он ее ударил.
- Но вы же наверняка чего-то добились? - спросила она спустя мгновение. - Вы должны были разговаривать с разными людьми. Лоренс Ройстон? Марк? Инспектор Форрест?
Леттис Вуд выпытывала, вдруг понял Ратлидж. Она хотела знать, что происходит, кто что сказал…
- На самом деле они сообщили очень мало. Все говорят, что ваш опекун был очень хорошим человеком. Все, кроме Мейверса.
Он ничего не сказал о Карфилде.
Леттис слегка улыбнулась, скорее иронически, нежели весело:
- Я была бы очень удивлена, если бы он сказал о нем что-то хорошее. Но Чарлз был хорошим человеком. Вы знаете, ему не с руки было оказаться моим опекуном. Он сам едва повзрослел, и, наверное, для него было обузой брать на себя ответственность за сироту - маленькую девочку! - как раз тогда, когда ему нужно было идти на войну. Мне он казался таким же старым, как мой отец. Я даже немного его боялась, держалась за юбку няни и хотела, чтобы он ушел. А потом он опустился на колено, обнял меня, и я заплакала. Он заказал мне чаю и всяких моих самых любимых сладостей, а потом мы поехали кататься на лошадях. Хочу вам сказать, это вызвало скандал в доме, поскольку предполагалось, что я, находясь в трауре, не должна веселиться. Вместо этого я скакала за ним по полям на моем пони, смеялась и… - Ее голос дрогнул, и она поспешно отвернулась.
Ратлидж дал ей время прийти в себя, потом спросил:
- В каком настроении пребывал полковник за несколько дней до смерти?
- Настроении? - переспросила она быстро. - Что вы имеете в виду?
- Был ли он счастлив? Был ли он усталым? Обеспокоенным? Раздраженным? Рассеянным?
- Он был счастлив, - сказала Леттис, ее мысли были далеко, и Ратлидж не мог следовать за ними. - Очень-очень счастлив.
- Почему?
Смутившись, она спросила:
- Что значит "почему"?
- Я имею в виду, что именно делало его таким счастливым?
Леттис покачала головой:
- Он просто был счастлив.
- Тогда почему он поссорился с Марком Уилтоном?
Леттис встала и прошлась по комнате. На мгновение Ратлидж подумал, что она уйдет, скроется в своей спальне, захлопнув за собой дверь. Но вместо этого, она подошла к окнам и стала смотреть на дорогу невидящим взглядом.
- Откуда мне знать? Вы опять тянете эту волынку, как будто это так важно.
- Возможно, это важно. Возможно, от этого зависит, арестуем мы капитана Уилтона или нет.
Она повернулась к нему, ее черный силуэт был резко очерчен в контровом свете. Спустя мгновение она сказала:
- Из-за одной ссоры? И вы даже не знаете, о чем шла речь?
Было ли это заявление? Или вопрос? Ратлидж не был уверен.
- У нас есть свидетель, который говорит, что они еще раз ссорились. На следующее утро. Недалеко от того места, где ваш опекун был убит.
Несмотря на то что Леттис стояла спиной к окну, Ратлидж мог видеть, как ее затрясло, плечи опустились, руки повисли вдоль тела. Он подождал, но она ничего не сказала, словно онемела.
И по-прежнему ни слова в защиту человека, которого любила.
- Если капитан Уилтон виноват, вы бы хотели, чтобы его повесили, так ведь? - резко спросил Ратлидж. - Вы говорили мне прежде, что хотели бы видеть убийцу повешенным.
- Тогда почему вы не арестовали его? - хрипло потребовала она. - Почему, вместо этого, приходите сюда, рассказывая все это, приумножая мое горе… - Она остановилась, ища в себе силы продолжать, заставляя голос подчиняться разуму. - Что вы от меня хотите, инспектор? Почему вы здесь? Конечно, не для того, чтобы спрашивать мое мнение по поводу ссор, свидетелем которых я не являлась, или спекулировать на том, будет ли Марк повешен или нет, будто речь идет о ком-то, кого я никогда не видела. У вас должны быть более веские причины! - Она пошла в наступление.
- Тогда скажите, в чем дело. - Ратлидж был зол и не понимал почему.
"Потому что, - прошептал Хэмиш, - она мужественная, разве не так? А твоя Джин никогда такой не была…"
Леттис подошла к камину, пытаясь справиться с эмоциями, и принялась механически переставлять цветы, как будто это имело какое-то значение, но он понимал, что вряд ли она осознает, что делает.
- Вы человек из Лондона, вас прислали найти убийцу моего опекуна. Чем вы занимаетесь с тех пор, как оказались в Аппер-Стритеме? Ищете козлов отпущения?
- Странно, - ответил Ратлидж спокойно. - Кэтрин Тэррант сказала примерно то же самое. О том, что мы делаем из капитана козла отпущения, отвечающего за чье-то преступление.
В зеркале над камином он видел, как вспыхнуло лицо Леттис, как прилила кровь к бледной коже, как бывает в лихорадке, ее глаза сверкнули, встретившись с его взглядом в зеркале.
- Кэтрин? Что ей за дело до всего этого?
- Она пришла ко мне, просто чтобы сказать о своей уверенности в том, что капитан Уилтон невиновен. - Ратлидж с интересом заметил, как глаза девушки потемнели настолько, что разницы между ними не стало. - Хотя для чего она это сделала, загадка, ведь никто еще фактически не обвинил его в совершении преступления.
Леттис Вуд закусила губу.
- Для того, чтобы досадить мне, - сказала она, глядя в сторону. - Простите.
- Почему Кэтрин Тэррант хочет досадить вам? Используя Уилтона?
- Потому что она думает, что я толкаю человека, которого она любила, на гибель. Или, по крайней мере, являюсь в каком-то смысле ответственной за его возможную смерть. Полагаю, что таким образом она наносит мне ответный удар. Используя Марка. - Леттис покачала головой, не в состоянии больше говорить. Потом собралась: - Это просто ужасно, имея в виду… - Она вновь замолчала.
- Расскажите мне об этом. - Поскольку она колебалась, Ратлидж добавил: - Мне придется спросить кого-то еще. Саму мисс Тэррант, капитана Уилтона…
- Сомневаюсь, что Марк вообще знает эту историю.
- Тогда расскажите мне о ее отношениях с Уилтоном.
- Она встретила его перед войной, когда он приехал в Аппер-Стритем после смерти Хью Давенанта. Я полагаю, это было взаимное увлечение. Но ничего не вышло, они оба не были готовы к браку. Он ни о чем другом, кроме самолетов, не мог думать, а она неплохая художница, вы знаете об этом? Хотя до сих пор ничего не продала, но я думаю, что она и не пыталась это сделать. Когда одна из ее картин привлекла огромное внимание на показе в Лондоне, она уехала туда.
Имя вдруг всплыло в памяти. Ратлидж видел работы, подписанные "К. Тэррант", мощные, запоминающиеся, с тщательно проработанной светотенью, с лицами, исполненными силы и страдания. Они были точны в каждой линии, богатая палитра красок смело обогащала пейзаж, напоминая живопись Тернера. Сестра Франс восхищалась ее живописью, но почему-то он представлял себе эту художницу как немолодую женщину, опытную, стильную, а вовсе не как серьезную девушку, с которой разговаривал в холле гостиной.
Леттис Вуд продолжала:
- Когда ее отец умер в начале 1915 года, она вернулась, чтобы заняться хозяйством.
- Наверное, это немалая ответственность.
- Да. Но больше некому было. Из работников остались либо слишком старые, либо слишком молодые.
Она посмотрела на свои руки, лежащие на коленях, тонкие и бледные.
- Я ей восхищалась. Я была в то время всего лишь школьницей и думала, что она настоящая героиня. Часть нашей военной мощи, выполняющая мужскую работу вместо того, чтобы быть в столице, рисовать, ходить на приемы и выставки.
- Остался ли у нее в Лондоне любовник?
Леттис покачала головой:
- Об этом вы должны спросить Кэтрин.
Ратлидж внимательно наблюдал за ней. Она перестала принимать успокоительные лекарства, в чем он не сомневался. Но все еще была не уверена в себе, будто удар от смерти опекуна лишил ее жизненных сил. Будто что-то раздирало ее изнутри на части, заглушая все эмоции, кроме печали, и она боролась сама с собой в попытке с этим справиться.
- Вы придаете этому важное значение. Почему же не хотите рассказать остальное?
- Я просто старалась объяснить, что она как бы повернулась другой стороной, демонстрируя великодушие. Она делает для меня то, что я не сделала для нее. - Леттис тяжело вздохнула. - Или посыпает соль на раны, за прошлое.
Ратлидж продолжал смотреть на нее, размышляя. Леттис вскинула подбородок, глаза ее вновь изменили цвет. Она не хотела казаться испуганной.
- Это не имеет отношения к Чарлзу. И разумеется, к капитану Уилтону тоже, - сказала она твердо. - Все это между мной и Кэтрин. Вроде… долга.
- Кажется, что ничего не имеет отношения к Чарлзу Харрису, не так ли? - Ратлидж поднялся. - Тогда почему вы не поехали тем утром кататься с вашим опекуном?
Леттис открыла рот, глотая воздух так, будто он ударил ее кулаком в живот. Но ничего не ответила. Потом, взяв себя в руки, спросила в свою очередь:
- Вы говорите мне, что он мог бы быть жив, если бы я поехала? Это слишком жестоко, инспектор, даже для полицейского из Лондона!
- У меня не было никакого намерения быть жестоким, мисс Вуд, - сказал Ратлидж мягко. - Во время нашего первого разговора вы сами, кажется, подчеркивали тот факт, что не поехали на прогулку в то утро. Я поинтересовался почему, вот и все.
- Я? - Ее черные брови нахмурились, и она покачала головой. - Я не помню, не знаю, в каком контексте могло сложиться такое впечатление…
- Когда я спросил вас, виделись ли вы с полковником после их ссоры с капитаном, вы ответили: "Я не ездила верхом в то утро", будто это было чем-то важным.
- Важным! Если бы он попросил меня, я бы поехала! Но я знаю… знала, как много значат для него эти утренние прогулки в одиночку, и думала, что все время… - Она замолчала, покачала головой, а потом, через минуту, воскликнула раздраженно: - Да сядьте же вы! Мы не можем ходить по комнате, как тигры в клетке!
- Я бы хотел поговорить с Мэри Саттертуэйт, перед тем как уйти, если позволите.
- Конечно, - холодно сказала Леттис, словно ей было все равно, и позвонила в колокольчик, молча наблюдая за ним, пока они ждали.
Хэмишу, ворчащему что-то в глубине сознания Ратлиджа, было нелегко с Леттис Вуд, его шотландскую душу беспокоили ее странные глаза и сила, которая исходила от них. Ратлидж обнаружил, что его тянет к ней против воли. Чувства, которые кипели внутри ее, каким-то образом совпадали с его собственными. Страстная женщина…
Когда Джонстон отозвался на звонок, она сказала:
- Инспектор хочет поговорить с Мэри. Пожалуйста, проведите его в кабинет.
Спустя пять минут Ратлидж оказался в милой комнате с видом на сад, лицом к лицу с женщиной лет тридцати, аккуратно одетой, чопорной и корректной. У нее были светлые волосы и бледно-голубые глаза, щеки розовели от волнения.
Ратлидж попросил ее рассказать о том, что она видела и слышала в момент ссоры, спускаясь вниз по лестнице, и Мэри с готовностью повторила почти дословно все то, что он уже слышал от Джонстона. Но ему нужно было больше.
- Вы не поняли, что было предметом ссоры?
- Нет, сэр. Не поняла.
- Было ли это похоже на ссору, которая могла привести к драке? Или к тяжелой обиде?
Мэри нахмурилась, пытаясь восстановить сцену в памяти.
- Они были очень рассержены, сэр. Их голоса были низкими, грубыми, понимаете, что я имею в виду? Я бы не узнала голоса капитана, если бы не видела его своими собственными глазами. Предмет ссоры не был пустяком - я никогда не видела их такими расстроенными. Но они ведь оба джентльмены, и дело никогда бы не дошло до драки, как бы далеко они ни зашли! - В ее словах была наивная уверенность, и Ратлидж поймал себя на том, что едва сдерживает улыбку.
- По какой причине мисс Вуд попросила вас спуститься вниз?
- Она не просила, сэр, просто, когда я расчесывала ей волосы, она сказала, что оставила джентльменов одних обсудить свадьбу, и я спросила ее, скоро ли она собирается в Лондон. Она ответила, что не в настроении сейчас об этом думать. Поэтому я и решила, что, возможно, у нее начинается приступ головной боли, тем более что она захотела салфетку, чтобы остудить лицо. Она нервничала, словно что-то ее беспокоит, поэтому я помогла ей приготовиться ко сну и ушла.
- Странно, что она не захотела присутствовать при столь важном разговоре, правда? Даже если у нее болела голова.
- Вы должны спросить об этом саму мисс Вуд, сэр. Но если джентльменам нужно было обсуждать дела, урегулировать какие-то вопросы, разве это было бы правильным? К тому же она весь вечер чувствовала себя плохо. Примерка платья должна была состояться на следующей неделе, а говорят, что невесты часто раздражаются из-за этого.
- Сама мисс Вуд говорила что-то по поводу головной боли? Или плохого самочувствия?
- Нет, сэр. Но я всегда вижу, когда ее что-то беспокоит. Ей не нужно ничего говорить.
- Как давно вы работаете в "Мальвах"?
Глаза Мэри удивленно сверкнули, и она с готовностью ответила:
- С тех пор, как мне исполнилось двенадцать лет, сэр.
- Был ли полковник хорошим хозяином?
- Он был самым лучшим. Всегда тактичный, всегда вежливый, говорил "пожалуйста", даже если в том нет необходимости. - Девушка закусила губу. - Мы все очень расстроены…
- Понимаю. Я слышал, что ваша родственница работает экономкой у мисс Тэррант?
- Да, сэр. Моя сестра.
- Давно ли она у нее работает?
Светлые глаза настороженно сузились.
- С 1910 года, сэр. Вернее, тогда она была экономкой мистера Тэрранта.
- Ей там нравится?
- Похоже, что да.
- А она встречала капитана Уилтона, когда он бывал в Аппер-Стритеме перед войной?
Настороженность исчезла.
- О да, сэр. Вивьен отзывалась о нем очень хорошо.
- Он уже тогда интересовался полетами, насколько я понимаю?
- Это так, сэр. С ума по ним сходил. Дразнил мисс Кэтрин, что заберет ее с собой, она смеялась и умоляла его и не мечтать об этом.
- Приятный человек, да? С хорошим характером, с хорошими манерами?
- Да, сэр. Джентльмен. Не то что… - Она осеклась.
- Да? Не то что Чарлз Харрис?
Мэри густо покраснела, и Ратлидж понял, что от гнева, а не от смущения.
- О нет, сэр. Немец, а не полковник! - воскликнула горничная и важно добавила: - Я больше ничего не скажу, сэр, с вашего позволения.
И хотя он продолжал настаивать, она была верна своему слову.