- Кто? - очень громко, как имеют обыкновение разговаривать глухие люди, прокричали из-за двери.
- С телефонной станции, - негромко ответил Альгерис, глядя в спину стоявшей у двери старухи. Она наконец открыла дверь, сказав напоследок с удовлетворением:
- Вот видишь, я же говорила тебе, глухая она.
- Кто там? Кто там? - кричала из-за двери квартиры другая старушка.
- Спасибо, бабушка, - ласково улыбнулся Альгерис уже выходившей на улицу первой старушке.
- Кто там? - продолжала вопрошать вторая старушка.
- Это я, почтальон Печкин, - процедил сквозь зубы Альгерис, поднимаясь к окну.
"Прав был Федор Михайлович, зарубив старушку руками Раскольникова, - думал он, закуривая, - эти старушки кого хочешь доведут!"
Прошло еще сорок минут. Еще несколько автомобилей остановились около дома на Литейном. Но среди выходивших мужчин Турецкого не было.
Двери парадного открылись, и в проеме возникла все та же давешняя старуха с полной сумкой в руках. Альгерис, чертыхнувшись, резво спустился с лестницы и, не дав старухе опомниться, вышел на улицу, захлопнув за собой дверь.
- Это ты, что ли, опять? - изумилась уже за закрытой дверью старуха.
"Нет, это не вариант, - думал он, встав на троллейбусной остановке. - Подъездов масса, есть и со стороны улицы Каляева, и со стороны Шпалерной. Куда он подъедет, не угадаешь. А в каждом парадняке своя старуха имеется". - Альгерис опять вспомнил Достоевского.
Тут он почувствовал на себе чей-то взгляд. Уже несколько секунд его пристально рассматривал молоденький сержант милиции. Он словно сравнивал Альгериса с неким изображением. Муки сопоставления отчетливо отражались на молодом лице, еще не научившемся скрывать свои чувства. Альгерис достал из кармана газету и углубился в чтение. Темные очки позволяли незаметно наблюдать за сержантом. Тот все продолжал рассматривать его. Подошел троллейбус. Альгерис глянул на номер и сделал шаг назад, указывая тем самым, что ему нужен другой маршрут. Сержант все продолжал разглядывать его. Двери троллейбуса распахнулись, выходящие и входящие люди тут же смешались в злобно переругивающееся броуновское движение. Сержант набрал полную грудь воздуха и шагнул к Альгерису.
- Сержант Макаров, - козырнул он. - Предъявите документы, пожалуйста!
Альгерис, очень удивившись, посмотрел на сержанта, пожал плечами. Затем сунул руку во внутренний карман куртки, задержал там ее на несколько секунд и резко впрыгнул в уже закрывавший двери троллейбус.
- Извини, старик, - через спину бросил он, - к жене в роддом спешу! Троллейбус тронулся.
"Не быть тебе генералом, сержант, ох не быть", - усмехнулся Альгерис, глядя, как уплывает назад растерянное лицо сержанта. Он отвернулся. Серое здание на Литейном отдалялось. Около него резко затормозил милицейский "мерседес". Из машины вышли двое мужчин. Один из них был Турецкий.
Наташа заканчивала обход своих больных. Подошла к последней, стоящей в углу палаты кровати.
- Как дела, Лена? - ласково спросила она молодую женщину с исхудавшим желтым лицом, неподвижно лежавшую на постели. Взор ее был устремлен в потолок. Собственно, это Наташа знала, что женщина молодая, двадцати лет. Сторонний наблюдатель дал бы ей все сорок. Лена перевела на Наталью Николаевну отсутствующий взгляд, монотонно повторяя:
- Как дела, Лена… Как дела, Лена…
Все ясно - уже приняла дозу, вздохнула Наташа. Бороться с этим было бессмысленно, безнадежно. Процентов восемьдесят поступавших в их отделение больных были наркоманами с тем или иным стажем. Удержать их от употребления наркотиков в отделении не было возможности. Они варили наркоту ночью, на добытой любыми путями электроплитке, заперев дверь в палату шваброй. Они шантажировали родных угрозой самоубийства, и родственники сами приносили в больницу зелье. Они отказывались от капельниц, от пищи, выпрашивая у врачей таблетки снотворного. Выписать за нарушение режима? Завтра они снова поступят в отделение. Кто из участковых врачей будет лечить больного с гепатитом Б? Никто. Устроить обыск, отобрать наркотики? Завтра они найдут их снова. К тому же был случай, когда в состоянии абстиненции одна из пациенток выбросилась из окна. Разбилась насмерть. Поэтому установка для врачей была следующей: у нас лежат больные с гепатитом. Мы лечим их от гепатита. Остальное не наше дело. Так постановила Эра Газмановна. И это было правильно. За месяц пребывания в стационаре человека не вылечишь от наркомании. Значит, надо вылечить его хотя бы от гепатита.
Наташа подняла белую больничную рубаху Лены. Желтое высохшее тело даже с большой натяжкой нельзя было назвать женским. Торчали ребра, все наперечет, бери и изучай анатомию. На ребрах лежали сморщенные пустые мешочки. Человек с самым богатым воображением не назвал бы их женской грудью. Кривые от худобы, обтянутые желтой кожей кости ног. И выпирающий вперед живот. Лена была беременна. Если задуматься над тем, что эта наркоманка с трехлетним стажем зачала ребенка и собирается его рожать, наградив попутно гепатитом, поскольку это заболевание передается и плоду, если задуматься над всем этим, то Лену следовало просто убить. Задушить своими руками в резиновых перчатках. Но думать об этом было нельзя. Лену надо было лечить. И Наталья Николаевна осторожно, чтобы не повредить ребенку, начала прощупывать громадную Ленину печень.
Наташа уже вернулась в ординаторскую, когда дверь приоткрылась и веселая медсестричка Маша звонко оповестила всех присутствующих:
- Наталья Николаевна! Вас мужчина на лестнице спрашивает!
Наташа, стараясь, чтобы никто из коллег не заметил, бросила взгляд в висевшее на стене зеркало и, придав лицу самое строгое выражение, вышла из ординаторской. На лестнице стоял Турецкий.
- Здравствуйте, Наташа! - Александр шагнул вперед, сжал ее прохладные пальцы.
- Здравствуйте, Саша, - в тон ему ответила она и тут же попыталась высвободить руку из его крепкой ладони. При этом она смотрела куда-то за его спину. По лестнице поднималась Эра Газмановна.
- С кем это вы, Наталья Николаевна? - строгим голосом спросила заведующая. - Беседы с родственниками больных в вестибюле. Почему посторонние на этаже?
- Это не родственник, - нисколько не испугавшись, ответила Наташа и вопросительно посмотрела на Александра.
- Я следователь, - постарался исправить положение Турецкий.
- Следователь? К кому? - деловито спросила Эра Газмановна.
- Я ни к кому конкретно, - неожиданно смешался Турецкий. - Мне хотелось бы просто посмотреть на больных, опросить их. Вот мое удостоверение. - Он потянулся за документами.
- А чего на них смотреть? - грозно вперилась в него взглядом заведующая, не обращая внимания на документ. - Что они, обезьяны в клетках? У нас не зоопарк. И поговорить с ними сейчас не получится. Они еще после ночи не того… - она не договорила. - Когда будете знать, кто вам конкретно нужен, тогда пожалуйста. И лучше после двенадцати. Эра Газмановна внимательно посмотрела на молодых людей.
- А если вам с Натальей Николаевной поговорить надо, идите на территорию, посидите на скамеечке. Наталья, пойди в кафе с гостем, кофейку попейте. А тут, возле заразы нашей, нечего околачиваться!
Наташа с улыбкой смотрела на шефиню. Было видно, что она ничуть не боится суровой начальницы.
- Хорошо, Эра Газмановна, я на полчасика. И, тронув Александра за рукав, она начала спускаться вниз.
Они вышли в освещенный солнцем больничный двор. По территории сновали люди - медперсонал в белых халатах, рабочие в спецовках (в больнице вечно что-то ремонтировали), посетители, спешащие к больным родственникам.
- Строгая она у вас, - рассмеялся Александр.
- Но справедливая, - продолжила Наташа. - Знаете, у нас нельзя иначе…
Саша не слышал, что она говорила. Он смотрел на нее, и сердце его снова гулко застучало. В белом халате она казалась еще красивее, но строже и как-то значительнее. И он опять оробел и чувствовал себя мальчишкой, и ему это очень нравилось.
- Знаете, она мне напомнила нашу мать-командиршу, - сказал Саша, чтобы что-то говорить. - Помните, я вам в поезде рассказывал?
Саша не спускал глаз с идущей рядом женщины и не заметил, что уже пару секунд на них смотрит шедший навстречу и остановившийся на полном ходу высокий мужчина в кожаной куртке и кепке. Наташа первая заметила его. Она привыкла, что мужчины заглядываются на нее, но не так же бесцеремонно! Глаза мужчины были закрыты темными очками, но Наталья чувствовала, что смотрит он именно на них, и удивленно подняла бровь. Мужчина тут же отвернулся, сунул в рот сигарету и, прикрыв лицо рукой, щелкнул зажигалкой.
- Наталья Николаевна! - звонко, на весь двор прокричала медсестра Маша. Наташа и Александр обернулись. Маша подбежала к ним.
- Эра Газмановна попросила, чтобы вы ее докладную главврачу занесли в приемную.
Она протянула Наташе пластиковую папку. Мужчина в кепке наконец прикурил и ушел в боковую аллею.
- Вот наш главный корпус, - указала Наташа на четырехэтажное здание. - Вы меня в вестибюле подождите. Я докладную занесу, и пойдем в кафе. Хорошо?
- Хорошо, - улыбаясь, как последний дурак, ответил Турецкий. - Сколько у вас корпусов! - заметил он наконец окружающее пространство.
- Да, больше двадцати. Наша больница - старейшая в городе инфекционная больница. А их так и положено строить, чтобы избежать внутрибольничных заражений. Для каждой инфекции - свой корпус.
Турецкий распахнул перед Наташей дверь, пропуская ее вперед, и сердце опять ухнуло от прикосновения к ее стройной прямой спине.
- Вы здесь посидите, - Наташа указала на два кресла в центре холла, - здесь курить можно. Я быстро.
И, улыбнувшись ему, она исчезла в одном из коридоров. Турецкий сел в кресло, закурил. Что было очень кстати, учитывая непомерное волнение.
- Ну хватит, хватит! - приказал он себе. Но сердце продолжало гулко бухать. Саша встал и принялся прохаживаться по холлу, стараясь отвлечься. Его внимание привлек большой гобелен, висевший прямо над креслом, где он сидел. На гобелене была выткана следующая картина: в центре полотна сидел почтенный старец. В руке старец держал птиц. Рядом с ним стоял мальчик. Около мальчика сидела собака, высунув ярко-красный язык. С другой стороны от старца стоял мужчина с бородой. Он держал на руках кролика. Турецкий внимательно рассматривал полотно, когда сзади раздался звучный Наташин голос.
- Это Луи Пастер, - указала она на старца. - Он делает прививку мальчику. Прививку от бешенства.
- А это бешеная собака? - удивился Турецкий, глядя на добродушного пса.
- Да, - рассмеялась Наталья. - Хотя для бешеной собаки пес слишком симпатичен. - Она опять читала его мысли!
- А кролик тоже бешеный?
- Нет. Заражая кроликов, Пастер получил ослабленный вирус бешенства. Это называется аттенуацией. Да вы совсем темный!
- Это я прикидываюсь, чтобы дать вам возможность продемонстрировать свою образованность, - легко отбил удар Турецкий. - А откуда у вас это произведение искусства? Благодарные больные выткали?
- Нет, это нам французы подарили. Мы дружим с одним парижским госпиталем. Вот они и подарили. Лучше бы лекарств привезли. Но дареному коню в зубы… А что, вам не нравится?
- Почему же, - Турецкий с видом знатока склонил голову набок. - Особенно удался, на мой взгляд, образ собаки. В ее умных глазах мы видим готовность жертвовать собой, прикинувшись бешеной. В то же время открытая, словно в улыбке, пасть показывает нам, что животное просто дурит публику, причем с удовольствием. Ярко-красный язык символизирует собой революционность сделанного открытия…
- Ну хватит, - рассмеялась Наташа, легонько хлопнув его по руке. - Пойдемте пить кофе, а то мне скоро возвращаться. В кафетерии было довольно людно. Наташа указала Александру на свободный столик.
- Вы садитесь, а я возьму кофе.
- Ни в коем случае! - воспротивился Саша. - Вы что же, совсем меня за мужчину не считаете?
- Здесь я хозяйка. А вы гость. Вы в очереди полчаса простоите. Так что сядьте и ждите! - строгим голосом сказала она.
У самой кассы стоял крупный мужчина с намечающимся животиком. Поднос его был заставлен множеством блюд. Наташа подошла к нему, ласково тронула за плечо, шепнула что-то на ухо и вернулась к Турецкому. Через минуту толстяк сгрузил со своего подноса две чашки кофе на их столик, спросил Наташу:
- Ты дежуришь сегодня? - Она кивнула. - Значит, еще увидимся!
И, бросив на Турецкого мимолетный, но внимательный взгляд, отошел к другому столу.
- Это заведующий реанимационным отделением, - пояснила Наташа. - Гениальный врач! Турецкий почувствовал легкий укол ревности.
- А где это вы с ним сегодня дежурите?
- Дежурство по больнице. Сутки.
- Значит, вы сегодня вечером заняты? - расстроился Александр.
- Выходит, так, - улыбнулась Наташа. - Вплоть до завтрашнего утра.
- Ну вот… - вздохнул Турецкий. Но, вспомнив, что он этой ночью тоже занят на "малине", обещанной Гоголевым, приободрился. - Может, это и к лучшему, - не подумав, сказал он.
- Вот как? - прищурилась Наталья Николаевна.
- То есть вы завтра свободны, так я понимаю? После ночного дежурства.
- Завтра у меня выходной, - уклончиво ответила она.
- Вот и замечательно! Я приглашаю вас в ресторан. Наташа насмешливо улыбалась, подняв бровь.
- Господа офицеры гуляют?
- Но не могу же я уехать в Москву, не угостив вас кофе. Не отдать, так сказать, долг вежливости! Наташа, соглашайтесь, - как-то уж совсем жалобно сказал Саша.
- Ну хорошо, - вздохнула женщина.
- Вы, наверное, после дежурства спать ляжете, да? Я, чтобы вас не будить, звонить не буду. А вы, как проснетесь, сразу позвоните мне на сотовый. Я вам номер дам, - торопливо говорил Александр, чтобы она не успела передумать. - А если вы мне не пообещаете позвонить, я буду трезвонить каждый час, так и знайте. Месть моя будет ужасна - я не дам вам выспаться! Турецкий протянул Наташе карточку с телефонным номером.
- Обещаете? - Александр заглянул в ее глаза.
- Какой простой номер: один, семь, три, три ноля, три - вслух прочитала Наталья Николаевна. - Хорошо, позвоню, - подняла она наконец ресницы.
- Если бы вы еще минуту молчали, я бы умер. И даже ваш гениальный реаниматор меня бы не спас, - серьезно проговорил Турецкий.
- Мне пора, - мягко улыбнулась Наташа.
…Около трех часов дня в вестибюль гепатитного отделения вошел мужчина. Кожаная куртка, светлые волосы, открытое лицо.
- Девушка, - окликнул он пробегавшую мимо молоденькую сестричку, - могу я видеть Наталью Николаевну…
- Денисову? - уточнила девушка, невольно останавливаясь около мужчины. "Ой, как на актера какого-то похож!" - пронеслось в ее головке.
- Да-да, Денисову, - обаятельно улыбнулся мужчина.
- А она сегодня дежурит по больнице. Ее в отделении нет, она в приемном покое, - все объясняла девушка, пытаясь вспомнить, на кого он похож. - А вы родственник? Подождите, она скоро придет.
- Нет-нет, - отверг мужчина это предложение. - Она будет спешить, а мне хотелось поговорить обстоятельно. А когда у нее дежурство кончается?
"Ой, да на Збруева! Только этот моложе и выше", - установила с облегчением девушка.
- Завтра в десять. Только она завтра сразу домой уйдет. После ночи ведь.
- Конечно, - понимающе кивнул мужчина. - Я лучше послезавтра подойду. Главное, чтобы она смогла уделить мне достаточно времени. Благодарю вас, девушка! - Мужчина опять улыбнулся.
Девушка тоже улыбнулась и пошла по своим делам, довольная, что так толково объяснила все интересному мужчине.
Разговор с милой девушкой происходил уже на второй день пребывания Альгериса в Петербурге.
А накануне он вернулся в квартиру на Заневском около часу дня. Сварил кофе, сел у стола. Что ж, утреннее наблюдение возле дома по Литейному проспекту показало, что, во-первых, Турецкий действительно в Питере, а во-вторых, его, Альгериса, уже ищут. Он, разумеется, не знал о находке Димы Чирткова, посчитав, что поиски связаны с нарушением подписки о невыезде.
Что делать дальше? Караулить Турецкого у Большого дома? И безнадежно, и опасно. Теперь следует выяснить, где он остановился. Конечно, более вероятен вариант, что его поселили на какой-нибудь конспиративной квартире. Это было бы неплохо. Квартиру можно выследить, а взять следователя в подъезде - дело вполне реальное. Хуже, если он проживает где-нибудь в закрытой ментовской гостинице. Там охрана со всех сторон… Но необходимо обзвонить и все городские гостиницы, чем черт не шутит? И, взяв телефонный справочник, Альгерис принялся за дело. Он потратил часа два на звонки, следуя по алфавиту, прозваниваясь через бесконечное "занято".
На букве "о" лед тронулся. Дежурная гостиницы "Октябрьская" на его вопрос: "Не остановился ли у них Турецкий Александр Борисович" - на секунду смешалась и повторила его вопрос.
- Турецкий Александр Борисович? - Голос дежурной был напряженным. - Подождите минуточку.
Альгерис дал отбой. Номер его хотят вычислить, понял он. Нашли дурака! Он звонил по сотовому. Дорого, но безопасно. Итак, Турецкий в "Октябрьской". Альгерис глянул на часы. Семнадцать. Вряд ли господин следователь уже отдыхают в номере.
Через тридцать минут мимо "Октябрьской" на самом малом ходу проезжала темно-синяя "вольво". Сидевший за рулем мужчина внимательно смотрел на тротуар. Наконец он увидел то, что искал. Около гостиницы ошивалась дама с отчетливыми следами древнейшей профессии на лице. Машина притормозила, просигналила. Дама встрепенулась, кинула взгляд на автомобиль. Получив подтверждение в виде нового звукового сигнала, шустро направилась к машине, немыслимо виляя бедрами.
- Сколько берешь? - с места в карьер спросил ее сидящий за рулем мужчина.
- Сто баксов за два часа, красавчик, - не моргнув глазом, ответила торговка телом. На вид ей было лет под пятьдесят.
- Садись, - Альгерис открыл дверцу машины. Они отъехали от гостиницы.
- Ты как хочешь, красавчик? Я могу и на ходу тебя обслужить, - не веря своему счастью, ворковала женщина.
- Красная цена тебе - полтинник в базарный день. В отечественной валюте, - уточнил Альгерис. Лицо женщины вытянулось. Она ухватилась за ручку.
- На ходу прыгать будешь? - осведомился Альгерис.
- У меня "крыша" есть, - захныкала женщина.
- Наверное, такая же ветхая, как и ты, - отреагировал мужчина. И добавил: - Я заплачу тебе сто пятьдесят. Баксов. А теперь слушай.
Машина остановилась около концертного зала "Октябрьский". Женщина внимательно выслушала, что от нее требуется.
- А аванс? - набравшись смелости, спросила дама.
- Аванс на фабриках дают. Многостаночницам. А ты - бублик всепогодный.
Путана, отлично знавшая все нюансы многочисленных наименований женщин своей творческой профессии, обиделась было на крайне неприличное в их кругу слово "бублик", но, вспомнив об обещанной награде, решила не оскорбляться и открыла дверцу.
- Ну я пошла, - улыбнулась она.
- И без глупостей, - предупредил ее Альгерис таким голосом, что улыбка сползла с ярко накрашенных губ. - Хвост приведешь, достану и на куски порежу.
- Ага, - от страха согласилась женщина и шустро направилась к гостинице.
Альгерис ждал ее около получаса. Наконец пахнущее дешевыми духами тело плюхнулось рядом.