- А что я, просто так тут экскурсоводом в шахтах работаю? Косяк за мной по лагерной жизни перед братьями. Не думал даже, что вспомнят они про меня. Когда искать меня через армян стали, понял я: вот она, моя индульгенция и новая путевка в жизнь. Хоть и поменялось сейчас немало, но наше - всегда наше, и, пока жив старый, надо позиции свои устаканить…
"Вот это да, - думаю. - Я его в свою дружину звать собираюсь, а он вон куда замахнулся. Как бы еще Замора нас с собою не позвал…"
Юрка тем временем продолжает:
- Сейчас они спать наладились. Петруха говорит: режим жизни не меняем и работаем только ночью.
- Матерый, - шепчу.
- Не то слово, - Заморенок базарит. - Матерый и фартовый. Почти всех пережил, только я да Вовка остались, ну и еще парочка чертей, но те не в счет.
Оказывается, наблюдать за другой стороной теперь будем.
- Штрек сероводородный там, - показывает в темноту Юрка. - Шли они по незаряженному переходу, оттуда и глядеть станем. Для начала - направление. Потом детали. Кстати, пацаны, а кто из вас "Барбариски" жрет?
- Я, - Леваша гудит.
- Дай-ка и мне парочку.
- Откуда про конфеты знаешь? - интересуюсь.
- А вот, - вытащил из кармана пару фантиков Юрка. - Не бросайте больше ничего. Это как след на песке. Гуляет, значит, кто-то…
31. М. Птахин
Пока спать укладывался, никак из головы моей не шла серая туша с глазами за скалой. Анечка тоже блеск какой-то видела. "Ну не массовая же галлюцинация? - сержусь. - Была и нету - будто через стену прошла". Следов тоже не нашли - камушки под ногами да скала. Петр этот фокус на Козлякина списал. Мол, тот мастер на эдакие шутки.
Козлякин, конечно, Козлякиным, а вот покоя теперь нет.
Обсудили поход. Немало неприятных мгновений пришлось пережить нам, когда я в штреке от лучей фонариков прятался, а Петр в вагонетке лежал. Распластался я там по стеночке с веревкой в руках и жду. Решил твердо: "Зайдут в штрек - валю на голову крепь".
Сразу спокойнее стало, и почувствовал, что задумка моя верная.
Разговора почти не слышал. Тихо шептались. Показалось лишь, что один из них с акцентом кавказским говорил, и больше ничего. Минуты через две потопали они дальше. Сразу свободнее задышалось. "Буду сидеть, пока Петруха не позовет", - думаю, а сам к выходу тянусь. Фонариков вражеских не видно. Нырнули куда-то или за поворот ушли.
Присел на корточки и Петровых движений жду.
Заворочался.
- Миха, - шепчет. - Где ты?
- Тут, - отвечаю. - Свет включим?
- Вали на голос, - говорит. - По вагонеткам метров сорок еще вслепую прогуляемся.
Сделал я пару шагов - и вот он, состав, навечно остановивший бег свой под землей.
Через пару вагончиков в Петра уткнулся.
- Пошли, - шепчет мне проводник. - За ремень от ружья держись.
Ногами, будто слепые, перебираем. Правой рукой железо вагонеток щупаю, а левой намертво в поводыря вцепился. Со стороны наверняка та еще картинка.
Топали минут пять-семь.
- Обходим, - Петр шепчет. - Ремень не отпускай.
Шаг, еще один. Слышу, как-то по-другому пространство шуршит. Коридор, что ли.
- Включаюсь, - Петр говорит.
Лучик света - пых. Смотрю, а мы действительно от вагонеток в сторону ушли и стоим в каком-то штреке.
На стене жила слюдяная блещет и даже бирка фанерная висит, как в магазине хозяйственном.
- Обратно по-другому пойдем, - говорит, - у них где-то в этой стороне лежка.
- А кто это?
- Проводником Заморенок. Здесь его территория, вот и ходит, не сторожась. Сегодня на руку вышло.
- А может быть, они случайно здесь?
- Не думаю. Если в одно время столько народу в шахты спускается - жди беды, и повод для такой суеты, как правило, один.
- А Козлякин?
- Сто процентов - здесь, и это хорошо.
- ??
- Палки в колеса всем будет вставлять. Парням этим тоже мешать будет. Особенно когда они на его сторону явятся. Нам же с тобой, пока оторвались, поработать надо. Пошли.
Двинулись мы ходко так. Петр фонарик мне включать запретил. На одном идем.
На повороте фантик от "Барбариски" нашли.
- Там их лежбище, скорее всего, - говорит Петруха и в темноту рукой машет.
Я не уточняю. Иду за ним, а самого азарт берет. Повороты. Переходы. Один раз пришлось под заваленными крепями ползти.
Петр чертыхается.
- Изменились шахты, - шепчет. - Пройти бы…
Как думал, так и вышло. Купол какой-то, с его слов, осел окончательно, и придется нам еще большего кругаля давать. Поднялись по старым лестницам метров на десять и закружили по коридорам. Чувствую по суете партнера - подходим, и тут раз… и стоим на краю.
Под ногами зал здоровенный.
- Рудничный двор номер пять, - рассказывает Петруха. - Лестницам, как и думал, - хана. Придется по веревочной спускаться. Лазал когда по такой?
Тащит из сидора своего тюк, а оттуда перекладинки деревянные торчат.
- Смотри, как ловко выходит, - говорит и вниз показывает, - даже вязать не надо - крючьями зацепим.
Давай он ее под ногами прилаживать. Присмотрелся я, а там как специально арматурина приделана на забитых в скалу костылях.
- Крепеж старой лестницы, - говорит проводник мой. - Похоже, получится даже вниз ее сдернуть.
Не стал я его ни о чем расспрашивать и поинтересовался только:
- Кто первый пойдет?
- Давай я, - удивляется Петруха. - Нет разницы.
Я рукой машу: мол, сам решай. Полез он через край, а я втихаря смотрю, как это правильно делается. Ловко Петр ползет - как в цирке или фильме каком.
Когда внизу оказался, фонарем моргнул: мол, делай, как я.
Включаю свет и давай корячиться, а лестница уворачивается, будто живая, и никак не удается ногу на ступеньку красиво поставить. Решаю: "Лезу как попало", - и в это время Петр снизу лестницу натянул. Заперебирал я ручками-ножками, а у самого мандраж. Скала-то мокрая, и мысли мои наверху, около арматурины, за которую Петр крючьями уцепился.
Показалась мне эта дорожка неблизкой. Когда камень под ногами нащупал, то взмок, будто машину угля перекидал.
- Теперь сдернуть пробуем, - Петр говорит и лестницу трясет, волны по ней пускает.
Отцепились крючья лишь с пятой попытки. Я уж переживать стал.
- Ну все, - Петруха выдохнул. - Там наш штрек.
И рукой в темноту машет. Гляжу - рельсы, по которым вагонетки идти должны, над пустотой висят.
Поясняет:
- Давно все рухнуло, лет пять как. Будем надеяться, что нужный нам угол не завален.
- А вниз как?
- Я же говорю, лестницу поставил.
Подходим к краю. Смотрю, не так уж и высоко здесь - метра три-четыре. Вагонетки, что с путей съехали, внизу валяются, а сверху вода бежит. Много воды.
Петр рассказывает:
- Там еще водопад за поворотом должен быть. Приток речки Слюдянки сюда ушел.
Полезли. Я первый. "Надо, - думаю, - труса в себе придавить". Ступени мокрые, а деревяшка будто каменная. Один ручеек противный сверху течет - то в лицо мне попадет, то за шиворот.
Гадко, мокро, но терплю.
Когда вниз спустился, радость появилась непонятная, будто штрек заветный нашли уже. Чуть не заплясал, но сдержался.
Петруха сопит следом. Секунда - и рядом, лишь зловредный ручеек в одиночестве лестницу поливает.
- Водопад смотрим? - спрашиваю.
- Потом. Нам в другую сторону. Пристреляемся, пока все спокойно.
Захотелось повредничать, но понимаю, что прав Петруха: пока никто не мешает, надо работать.
Развернули план.
- Половины примет нет уже, - Петр шепчет. - По всему получается, на той стенке штрек этот замурован. За поворотом.
Идем. Воды здесь в разы больше.
Когда базовый лагерь ставили, все хотел предложить прямо к месту работы переехать, но жить здесь невозможно - сейчас вижу. Воздух влагой насыщен, и сырость во все щели лезет-щекочется. Если не двигаться - не согреешься, не говоря уже о сне.
Петр по стене шарит. Шепчет чего-то. Потом рукой манит.
- Иди, - говорит, - по той стороне, на высоту своего роста скалу осмотри. Прав Быков, похоже, батя замаскировал все от греха.
Давай мы скалу вылизывать. Я чуть носом по ней не ползаю, но никаких признаков. Отвлекаюсь еще постоянно. Когда к самому краю подошел, громкоговоритель увидел. "Колокольчик". Висит так сиротливо, и обрывки проводов грустно вьются. Недолго глядел, а вот мысли все к нему возвращаются. До половины дошел и решил сначала начать. Думаю: "Может, пропустил чего?"
Сосредоточился, и… нет результата.
Петр свою часть скалы досмотрел и над планом колдует.
- Здесь должен быть, - шепчет. - По всему, здесь…
- Давай осмотрим еще раз, - предлагаю. - Ты - мою сторону, я - твою. Вдруг зевнули?
Полчаса прокопались - ничего.
- Порода осела метра на три, - говорю ему. - Может, там она.
И наверх показываю.
- Не должно. Все, как на плане, и по расстоянию подходит.
- Ну что, еще пошаримся или обратно? - спрашиваю.
- Уходим, - безнадежно рукою Петр махнул. - В лагере будем голову ломать.
Вернулись быстро. Фонарики не выключали и не прятались. На козлякинскую сторону сразу не пошли. Петр захотел ловушку посмотреть, что я нащупал. Когда за вагонетками в штрек завернули, почувствовал, что злится товарищ мой. Стал успокаивать. Сейчас, мол, в лагере еще раз план поглядим-посоображаем. Надежда умирает последней…
Но Петруха вовсе не на это сердился, а на то, что кто-то опять войну под землей начинает.
- Свежая, - говорит он и веревку от ловушки трясет. - Всего за год должна раскиснуть-сгнить, а эта новая.
- Козлякин? - спрашиваю.
- Юрка не лучше, а может, и хуже еще. Вовка многое в истерике делает, а Заморенок - парень расчетливый. Все спланирует и хладнокровно исполнит.
- Почему же он до сих пор Вовчика не прибрал? - интересуюсь.
- Ну есть, наверное, интерес какой. Если бы тот мешался сильно, так давно бы его не стало…
Показал еще мне Петр отметину меловую над штреком.
- Запомни, и, если придется здесь идти, о ловушке не забывай.
В лагере нас Анечка новостями встретила. Оказывается, они с Лысым воду хорошую искали. Те ручьи, что возле лагеря, известковый налет дали на котелке. Пока ходили, все казалось им, что следят за ними. Как раз после этой истории и высветила она на стене непонятное что-то. Я только краем глаза увидел эту массу и блики от глаз. Петр тоже.
Пока разворачивались, исчезло все куда-то.
Жутковато мне после стало. Лежу в спальнике, и так хочется к Анечке перебраться, но девчонка наших отношений, похоже, при всех выказывать не хочет. Не подает виду.
- Спать будем теперь по очереди, - Петр вещает. - Мы с Михаилом отдыхаем четыре часа, и по новой на поиски.
Тут защелкали у меня в голове буковки, как на пишущей машинке, и письмо Главного Геолога перед глазами встало.
Говорю:
- Помню, Быков про укромное место писал, а там, где мы искали, - как на выставке. Значит, говоришь, батя не собирался эту историю рассказывать?
- Судя по тому, что мои походы вниз ему поперек горла были, точно не собирался!
- А не мог ли он зашифровать там что-нибудь еще?
- Посмотреть хочешь? Сейчас?
- Ну да. Иначе не усну.
Быковское письмо вспомнилось: "Надеюсь незримо пройтись с тобою по шахтам". Вспоминаю и чувствую, что не один я сейчас.
Петруха планом шуршит и в свете фонарика его рассматривает.
- Давай гляди, - говорит.
Обреченно так это прозвучало: мол, хрена ли смотреть?
Беру планчик. Изучаю. С местом Петр, конечно, не ошибся, а вот нет ли камней подводных?
Лысый проснулся:
- Отдыхайте давайте, - шепчет, а сам планчик как увидел, так и потянулся: мол, дайте-ка и мне поглядеть.
- Аккуратней, - говорю, - здесь тушью нарисовано. Смыться может.
- Ксерокопия, - неожиданно Петр говорит. - Просто бумага на кальку похожа.
И тут осенило меня, что, может, и не переснялось что-нибудь на ксероксе.
- А первый экземпляр где? - спрашиваю.
Засопел Петруха по-кулацки так жадненько и хрустит бумажками.
- Все точно должно быть, - говорит.
- Калька-то отцовская не сильно прозрачная, - отвечаю. - Я же помню. Ты с одной стороны копию снимал?
- Ну.
- А теперь давай фонариком просветим и сравним, - отвечаю ему, а сам листок переворачиваю.
32. В. Козлякин
Сомнения Козлякина берут. Сомнения напополам со злостью. Надо же было так упустить Петра с напарником. Когда понял, что в насосной их нет, подался за Лысым и девчонкой. Те неплохо прошлись. По ухваткам видно, что под землей не впервые. Спокойно разгуливают - как дома. "Ничего, почудим сегодня. Жалко, мало приспособок с собою захватил…" Ухваток и пугалок у него хватает, вот только не каждую экспромтом исполнишь - подготовка нужна.
Решил не торопиться и подождать, когда они вместе соберутся, - для массовости эффекта. А пока этих надо выследить, а получится - и послушать.
Когда территорию накануне осматривал, ничего подозрительного не нашел. Конфетку лишь подобрал под стволом четвертой шахты. Может, кто из этих обронил? Сласти из воздуха нигде не падают. Оглядел ее, ароматный запах ноздрями втянул, да и сунул в карман.
Плохо, когда несколько команд в шахтах, никак не получается уловить, есть ли кто рядом. "Заморенок сейчас где?" - спрашивает себя Козлякин, но нет ответа. Решил сначала этих спать уложить, а потом уж охотиться на вражеской территории. "Если там они, покажу и для них концерт небольшой. Только надо, чтоб Юрки в зрителях не было, - рассуждает Козлякин. - Прочувствовать должны парни прелесть мест здешних до самых печенок".
Нервы на пределе. Мрак шахтный трепещет, и появляется чувство, что повернется сейчас девчонка в очередной раз и за спину себе посветит. Шагнул за скалу.
Так и есть, лучик опять мимо угодил, и увидела она лишь камни да капли.
Больше часа ходили, воду пробовали, а когда вернулись, стал Володька к концерту готовиться. Нужен ему был сейчас уступ на верхотуре, чтобы с порога обиталища ихнего виден был. Если бы не подсказки от темноты, в жизни бы не нашел он эту площадочку. А тут руки сами в скалу вцепились, и в сером свете полез Козлякин наверх, каждую выемку угадывая.
Когда забрался, то понял, что не обманули его голоса подземные. На площадке и лечь можно - никто не высветит. Тем более Петрова команда нападать уж точно не станет. Видно, какого склада ребята.
А пока Володя готовится. Приспособление свое размотал. Помахал им в темноте. Похоже, представление получится как надо.
Снова Заморенок в голову пришел. Скорее всего, здесь они, иначе как этот колокол понимать. Раньше тоже звучал, но никак не получалось у Козлякина разгадать его природу. Когда сегодня услышал, понял: оживают шахты, и старые времена возвращаются.
В те годы он по-разному звонил, но так и не смог Володя выведать, откуда звук берется. Когда с Петром соревновался, почти не гудел он. Если и сигналил иной раз, то смысла это не имело. Не самому же себе Заморенок рулады тогда выстукивал? А может, и специально карты путал.
А звучит красиво, но всегда не вовремя. "Почему ночью поперлись?" - недоумевает Козлякин. Он и сам проснулся на лежке от звона и понял, что началось там, в стане противника, что-то. Добежал быстро, но, получается, опоздал.
Оставалась надежда, что ничего у очкастого с Петром с первого раза не выйдет, но искать их вслепую тоже не стоило. Слишком тесно может получиться.
"Если Юрка здесь, - соображает Козлякин, - то интерес у них только к этой команде. Где же наследили ребятки, кому проговорились, что столько конкурентов в шахтах? Вот незадача! А с другой стороны, нужно только подождать, - стал успокаивать себя Владимир, - ждать и смотреть. Глядишь, само и разрешится. Мне-то что надо? Место, где каверна находится. Не факт, что у Заморенка те же задачи, может, он их по другому поводу пасет? Обозначат парни мне каверну, а Юрка с бригадой их и приберет…"
Хотя ясно, что такого расклада не будет, а потому нужно, чтобы ни левые, ни правые не жили сегодня спокойно. "Вот и посмотрим", - увидел отблески фонарей на стенах Володя. Хорошую нычку он себе нашел. Скала его закрывает. Стоять можно в полный рост, и приспособой оперировать удобно. Всего лишь ткани кусок, а скольким он нервов стоил. Одна туристочка до самого выхода орала, когда Юрка год назад этот фокус показал. На поверхности тогда опять слухи о призраках поползли. Кое-кто догадался, конечно, чьих это рук дело, но крыть нечем. Шепотки за спиной пошли, но Вове только этого и надо - чем непонятней, тем страшней. Как раз перед туристочкой этой нашил он на полотнище черные пуговицы, несколько штук. Когда в темноте блеснут - что твои глаза.
"Готов ли ты, Петруха, посмотреть на тушу метра в четыре ростом?" - усмехнулся Козлякин и встал наизготовку.
Почти все прошло, как задумал. Девка, когда на пороге стояли, посветила неожиданно фонариком к ним за спины и попала точнехонько куда надо. Козлякин только поворочал немного полотно, чтобы глаза блеснули.
Пока суетились-разворачивались, пока фонари включали, Вова тряпочку по скале наверх и затащил. Будто и не было ничего.
Подбежали.
Девка кричит:
- Там площадка, я гляну.
Но не полезла почему-то, хотя сюда и первоклассник заскочит. Решил, что раз уж так повезло и есть у них в команде смельчаки, желающие чудище поймать, то без путей отходных больше фокусы показывать не стоит. Заморенок, тот вообще шутить не будет и враз укоротит, если что.
"С ними я в тени из стен поиграю, - решил Козлякин. - А этим на сегодня впечатлений хватит".
Пока лежал, ткань под себя затянул. Мыслишка, что и на этот раз они наверняка долго спать не будут, а значит, времени для похода на вражескую территорию не так уж и много. Приспособу с собой решил забрать. Может, подстелить где придется. Не обременит. Свернул-скатал ее да в чехол на поясе и засунул. Пару раз пружинисто прыгнул. Вроде не болтается.
Пополз вниз.
Серая мгла как река течет. Дар этот, под землей полученный, бережет Володя как может. Сначала переживал, что исчезнет, а потом заметил, что, чем больше он здесь вытворяет, тем лучше видит и больше может. Тени из стен получаются у него давно. Еще до окончания подземной войны сын Максимка первым заметил. Для того чтобы враги увидели, полумрак нужен. Или боковой свет фонарика. В прямом ничего не видно.
Больше никаких приспособлений - очередной мистический дар темноты.
Свернул Володя тогда штрек один посмотреть, а Максимку на выходе оставил. Штрек слепой оказался, а вот на стенке друза апатитовая нашлась. Стал ее откалывать понемногу. Разошелся, азарт забирает, а тут Максимка как ойкнет. Да громко так.
Бросил все и выскочил.
- Тени, батя, - говорит. - Тени из стены пошли.
- Какие тени?
Оказывается, серо-белого тона. Будто дымка какая.
Когда Максим показывать стал, что видел, сообразил Володя - вот они, новые способности для мира подземного. Слишком уж точно сын обрисовал, что отец делал, когда друзу обстукивал.