- Не дрейфь! - говорю. - У нас с тобой теперь одна надежда - воры. Из гостиницы побазарю с ними и все убацаю…
- Так дэнэг же они не послали, - бормочет Леванчик.
- Теперь, если скажут без денег поступать, будем поступать, - отвечаю. - У меня сейчас вся надежда на них, а свинорылый - это наш с тобою билет в рай…
Сидит молчит. Ну что же, каждый до поры себя бессмертным да неуловимым считал, вот и Левашино время пришло обтесываться. Понимать надо: коли уж ты преступник - готовься ко всему…
Мне от его сомнений, честное слово, даже легче стало. Уловил я нашу с ним разницу. Я давно готов к подобному развитию событий, а вот паренек-то - нет…
Еду, решаю… Раз уж судьба так закручивается, что мы на опасный виток выходим, остановимся инкогнито в гостинице "Медведь". Еще задумал я спросить о шмотках свинорылого, которые бросил он там пару лет назад. Не дает, оказывается, покоя мне вентилятор тот, на котором он канскую братву развел, да и нас вместе с ними… Чего уж греха таить.
Загадал: если вещички на месте - пофартит во всем.
Трасса оттаяла окончательно. Ушли с асфальта промерзшие пятаки. Это хорошо - резина-то летняя. Фуры, фуры, грузовики всякие… Леваша раньше голову себе свернул бы - дармовая добыча, а тут сидит и нишкнул совсем.
"Правильно, - думаю. - Нам сейчас тихо жить надо. Без лишнего шума…"
До Канска добрались быстро. Трасса отличная. Рулим к гостинице "Медведь". Еду, а сам думаю, что не дал бы Господь с пацанами знакомыми встретиться. Ни к чему нам свое местонахождение раньше времени обозначать.
"Новости надо смотреть, - тюкает в башке. - Сначала новости…"
Когда в номер ввалились, отлегло немного. Даже Леваша повеселел. До того разухабистого абрека, который сегодня на дело шел, ему далеко пока, но и смурь дорожная, гляжу, понемногу отлетает.
Усадил я парнишку в кресло, телик включил и задачу поставил: отсматривать все новости - местные и федеральные. Сам на вахту пошел. Тетка на тумбочке, сразу видно, бой-баба.
Поинтересовался я оставленными вещичками и долго ли они их хранят.
- Если клиент не хватился, так месяц-другой, - отвечает, - а если перезвонят, то пока не заберут…
Тут я историю сочинил о том, что товарищ оставил пару лет назад вентилятор и еще кое-какую мелочь и забрать просил, если сохранилось.
Та фамилию спрашивает.
- Птахин, - говорю, - Мишка Птахин. Сослуживец мой…
Полезла в журнал. Есть, говорит, такой, и вещички, похоже, в целости, сейчас принесу.
Минут пять ходила, но пустая вернулась. Смотрю, взгляд у нее поменялся. Нехорошо смотрит. Подозрительно…
- Не нашла я вещей, - говорит. - Все пересмотрела, может, другой кто забрал без отметки в журнале…
Чую, не так что-то, а понять не могу… Купил с прилавка пару шоколадок. Одну ей подарил за беспокойство, а вторую давай сам жевать. "Заедаю стресс", - мелькнула мыслишка. Тетка оттаяла, разулыбалась. Конечно, халява каждому приятна. Рукой поманила меня и шепчет, что цел вентилятор, только записка лежит там директорская - отдать хозяину лично…
Тут уж и я отходить стал. Успокоился. Целы вещички-то, так что примета в нашу сторону вышла.
Леваша в номере расстроенный совсем.
- Умэр Трыстан, - говорит. - Умэр по дороге в балныцу. Мага задержан. Я в розыске…
- Ты?
- Фотку показалы, гдэ я вмэсте с Магой.
- Про меня есть что?
- Про тэбя, Роин, нэту.
"Ясно, - думаю. - Значит, молчит пока Магомед, и теперь прямая моя обязанность - дачками ему помочь. Дачками и адвокатами".
Прервал мои рассуждения Леванчик.
- Я нэызвестный, - говорит.
- Чего?
- Нэызвестный, гавару…
- Ты?
- Да.
- Уже лучше.
- Чэм?
- Рожу тебе менять будем. Бороду с сегодняшнего дня расти. На улицу не суйся. Я жратвы притащу. Номер оплачу…
- А сам чэго?
- Попру в Красноярск. Маге дорогу надо организовать. Отпишу ему, чтобы молчал. Он же на нас рассчитывает, ну и бабки ихние у нас…
- А я?
- Спишь. Бороду растишь, и без глупостей…
Замолчал мой абрек. Не по нутру пареньку бездействие. Ему экшен подавай, движуху.
- Не парься, - говорю. - Три, максимум пять дней, организую дела и обратно. Выдержишь?
- Сэгодня рванешь?
- Завтра. Новости смотри, не переставая. Если про меня что мелькнет, сразу на сотик, а так нишкни и без всяких контактов. Может, тебе книжек купить?
- Ты же знаешь, я чытать не люблю.
- Самое время начинать тренироваться, - говорю. - На каторге - лучшее занятие.
- Каркаэшь?
- Да началась уже каторга! - поучаю. - Привыкай! В Иркутске погуляем…
Сам думаю: "Сначала новости еще раз гляну и ворам звоню с поклоном…"
Передачу повторили через пару часов по Красноярскому телеканалу. Неплохая съемка. Грузовик наш крупным планом. Мешки затаренные стоят. Мент, который ссать выходил, интервью дает, как они разбойников заметили и приняли меры к задержанию. Неплохо, что хвастается, и так перевернул все. По крайней мере особой дерзости, может, суд и не усмотрит, хотя как знать…
Гаишника показывают с забинтованным плечом.
- Преступники отстреливались до последнего, - рассказывает ментяра и рукой перед камерой шевелит. Морщится.
Корреспонденточка над ним чуть не порхает:
- Ранение серьезное?
- Навылет…
"Достал-таки его, козла", - думаю.
Ножик Левашин крупным планом в дверце. Так и торчит, как сунул.
- Преступники оказали упорное сопротивление, - щебечет деваха в микрофон. - Один из них убит, один задержан. Трое сотрудников получили ранения.
Снова ножик показывают, только из салона.
Лезвие торчит, все в кровище, а с улицы ментяра его вытянуть пытается.
- Обнаружены отпечатки пальцев, - появился на экране полковник. - Предположительно, преступников было четверо. Двоим удалось уйти.
Съемка с камеры видеонаблюдения: я в маске шмаляю от борта уазика по гайцам. Водила растоптанный под ногами валяется. Потом отступаю, спиной вперед. Пячусь, и, когда ментяра вокруг машины бежит, мы с Левашей рвем в кусты…
Фотография.
- Разыскивается неизвестный кавказской национальности…
Мага с Левашей. В кабаке сидят в обнимку. Рожа партнера моего фломастером обведена. Довольный… Чистый грузинский князь.
"Хреново, - думаю. - От него до меня один шаг. Надо алиби готовить, хотя, если Мага не разговорится, устанут менты привязывать нас по этому делу…"
- Выдышь, нэызвестный я, - заговорил Леваша.
- Выжу, выжу, - передразниваю. - Меньше по кабакам шарахаться надо. Короче, пока я в Красноярске кантуюсь, не бреешься. Из номера не выходишь. Оплачу за неделю вперед. Привезу тебе жратвы, газет, книги. Будешь читать учиться, а бороду вырастить - основная задача.
Сам думаю: "Пора ворам звонить и обозначаться". Набрал ихнего связного и сказал, что нужен "Сам". Дал телефон гостиницы и цифры добавочные.
Прождал почти час.
Звонок.
- Барев, Роин-джан. Лав ес?
Я отвечаю: мол, да… все отлично, дорогие старшие братья, и все в моей жизни просто замечательно…
- Наверное, денег ждешь? - интересуется ворюга.
- Что я вам, киллер? - возмущенно спрашиваю. - Или в Италии где вырос? Дал ты мне, старый, набой на пацанчика, и слава богу. Счет-то по его душу и у меня есть. Мы с бригадой сейчас в Канске. Через неделю закончим кой-чего и прем на Иркутск, с негодяем разбираться.
Молчит старый. Какую думу думал, позже стало ясно. Говорил же - фраеру вора не понять.
- Ты не думай, Роин, - говорит урка, - не думай, что я деньги жму или даром тебя работать заставляю. Пойми правильно, меня всегда интересовало, насколько окружающая жизня людишек меняет и как они в ****во превращаются. То, что ты меня сегодня набрал, о многом говорит, я же паузу в базаре специально дал. Жду, попрешь ты в атаку или не попрешь. Прикинул, что, ежели будешь разговорами о деньгах донимать, значит, курвиться стал паренек мой, а людей в этой жизни я терять ой как не люблю. Сейчас вижу, что на поступок ты идешь осознанно, и радуюсь… Все мое и так твое, брат. Пока в Иркутск едешь, определюсь, где и у кого бабло забрать и волыны, если надо. Ты меня знаешь: в тебе без перемен, а я и подавно своего отношения не меняю.
Стыдно мне стало после этих слов, мочи нет, но виду не подаю. Хорошо хоть по телефону базарим. Глаза в глаза выкупил бы меня старый. Кстати, может и по трубке. Чую, прислушивается он и каждую интонацию ловит: не дрогнет ли голосок?
Ждал он звонка от меня, смотри-ка. Все правильно - вор есть вор! Они в простоте слов не говорят. Я тоже хорош - стыдно мне стало. Какой-такой стыдно?
Мысли эти за миг пролетели, и говорю я твердо:
- Да уж, дураку - наука. Не думал я, что проверять меня станете. Интересно только, из каких поступков моих исходили? Или нажевал кто стремного?
Сам думаю: "Подгружу его немного по-бродяжьи. Глянем, чего ответит?"
- Не дыми, Роин, - урка говорит. - То, что ты в Чарли не превратился, я и так вижу. Не понял ты, паренек, оказывается, что покаянна речь моя за мысли свои худые. В стойку зачем-то становишься… Или есть тебе в чем покаяться?
"Смотри, как перевернул", - думаю и отвечаю:
- Дымить кончаю, как сказал. Мне с вами в оборотах не тягаться, а слово мое верное. Сказал - буду делать, значит, буду…
- Вот и я так же, - смеется ворюга. - Нам же с тобою главное - дело, а не слова пустопорожние. Вижу, не меняют тебя годы и можно с тобой по-прежнему кашу варить.
Рассуждали еще минут тридцать. Рассказал мне урка про "Олимпстрой", при котором наш оппонент сухарится. Поведал, как закрышевали воры стройку в Сочи.
После эдакого размаха мне проблемы наши с овчинку показались.
Спрашиваю:
- Можно мне с товарищем документы чистые на другое имя выправить?
- Что так?
Набросал, что задумали мы дело немаленькое за рубежом, так что с настоящими данными там появляться не резон.
- Посмотрим, - говорит. - Сделать можно все, а вот ты меня, старика, сегодня порадовал несказанно, что бродяжную жилку свою не утерял, как многие, да не разменялся в целости своей. Когда до Иркутска доберешься и определишься с делами - звони…
12. М. Птахин
Утро постучалось в стекла моего пристанища рано. Вставать не хотелось. Полночи я упражнялся в соревновании с негодяем Козлякиным. Причем гонялись за мной по подземным лабиринтам почему-то и старший, и младший.
Спасало меня в этой погоне только одно - я был быстрее. Покойный папаша все время отвлекался и тыкал пальцем в белые пятна на стенах, а сынок оказался злобным карликом и никак не поспевал за мной на изогнутых ножках. В руках у каждого были какие-то штуковины, которые они называли забурниками и зловеще ими размахивали.
Вторая половина ночи была поспокойнее. Видимо, посчитав, что с меня хватит на первый раз, Козлякины исчезли, а я бродил в одиночестве среди заброшенных вагонеток, осматриваясь и ожидая, пока проснусь.
"Можно считать, что первая экскурсия в "подземлю" удалась", - решил я, выбираясь на двор, где еще с лета у Марычей висел алюминиевый умывальник. Всего лишь ковшик воды, и я уже плескался, смывая с себя сонный налет. Никак из головы не шли слова Владимира Петровича, что теперь он - мой невидимый проводник.
После прочтения рабочих записей и прощального письма в голове сформировалась интересная картинка и наметились этапы. В первую очередь необходимо переговорить с Петром и дать прочитать письмо. Следом постараться найти в архиве его отца подсказку о штреке, заполненном сероводородом.
В случае удачи собираем экспедицию. Все, о чем писал Главный Геолог, не было проблемой, за исключением альпинистов.
Вытерся махровым полотенцем, приятно защекотавшим лицо, и понял, что это самая уязвимая часть плана. Человек нужен свой в доску - в такой поход втемную не пойдешь.
Про "подземлю" думать не хотелось, видимо, набегался достаточно и во сне.
Когда поднимался на крыльцо, в калитку постучали.
- Хозяев нет, - крикнул я. - Только гости.
- А хозяев и не надо, - ответили с той стороны. - Я к вам пришел.
Удивленный, я пошел было открывать, а потом решил вернуться в дом и уложить архив в сундучок.
Крикнул как можно доверительнее:
- Сейчас, оденусь. Подождите…
"Странно, - рассуждал я, собирая и укладывая журналы в пыльном пространстве вместилища секретов. - Какие такие гости? Ко мне? В Слюдянке? Может, Санька забыл чего и соседей отправил?"
Выскочил во двор и подошел к калитке.
- Вы к Маркиным? - поинтересовался я, изображая борьбу с заложкой.
- Нет, к вам, - настойчиво ответил вкрадчивый голос.
Отчаявшись прояснить ситуацию, я распахнул плотно сколоченную дверцу.
В проеме стоял худощавый мужчина чуть за пятьдесят.
- Здравствуйте, - шагнул он вперед, и я невольно потеснился, давая дорогу. - Меня зовут Володя. Мой покойный отец и Быков Владимир Петрович были приятелями.
С этими словами мужчина прошел во двор и уверенной походкой направился к дому.
- Секундочку, - разозлился я. - Вы куда, хозяев-то нет?
- В дом, - заулыбался собеседник. - Не на дворе же разговаривать?
Нехорошим чем-то вдруг повеяло от его улыбки. Мертвенным. Неожиданно я понял, что где-то видел его. Напрягся, вспоминая. Тщетно.
Отнес это к эффекту схожести жителей маленьких городов и ответил:
- Почему на дворе не пообщаться? Слушаю вас.
- Неласково говорите. Я полагал, знакомство с Владимиром Петровичем как-то объединяет…
- Я что-то вас ни на похоронах не помню, ни на поминках, - подозрительно прищурился я, лихорадочно пытаясь сообразить, кто это.
- Не было, - подтвердил тот. - У меня давний конфликт с Лидией Иннокентьевной, зато дружеские отношения с Сергеем.
- Так это он вас сюда направил? - поинтересовался я.
- Конечно. Он еще сказал, что архив Петровича у вас.
На размышления и ответ мне оставалась какая-то доля секунды.
- Ну, раз такое дело, - разулыбался я, - идемте в дом.
Врать, что архива нет, слишком подозрительно, так что придется ознакомить. Поверхностно. "Вот Серега тюфяк, - сердился я, стуча ботинками по доскам крыльца. - Его спросили, а он и ответил, чтоб отвязаться… Прав был Петрович, мягковат сынок для серьезных дел… В принципе ничего там сразу и не найти". Я покосился на идущего позади гостя.
Был он какой-то напряженный, и неожиданно я почувствовал его желание хватить меня чем-нибудь по башке.
Мысли моего утреннего посетителя лежали как на ладони. Сильно напоминал он меня вчерашнего, даже пиратский азарт тот же - ступил на берег, и клад найден.
"Ни хрена не найден", - ответил я ему мысленно, а вслух:
- Вот он, архив.
И на сундучок указал. Мужчина, не задавая лишних вопросов, откинул крышку. Стало ясно, что напряжение его на пределе и может получиться что угодно, если попытаюсь его остановить. Прикинул шансы. Начинать драку - это всегда ответственно. Победители там бывают редко - морды разбиты у всех.
А незваный гость уже листал первый журнал.
- Как ваша фамилия? - наконец сообразил я. - Я почти всех знакомцев Петровича знаю, правда кого-то заочно.
- Фамилия, говоришь, - поднял голову мужчина. - А зачем тебе моя фамилия?
Нехороший у него был все-таки взгляд. Повидал я таких пареньков, работая в уголовном розыске. Для них человеческая жизнь - мусор… Так смотрят люди, у которых убийство в крови, причем не нечаянные душегубы, а имеющие к этому привычку и рассматривающие окружающих как скот для забоя.
- А я знаю тебя, - вспомнил я сегодняшний сон. - Ты Володя Козлякин.
В глазах у гостя что-то мелькнуло, и взгляд угас. Первый запал золотой лихорадки проходил.
- Точно, - выдавил он, приводя в порядок мысли. - А как догадался?
- Лидия Иннокентьевна про тебя рассказала. Посоветовала на порог не пускать, если появишься.
- А чего же пустил?
- Ну, во-первых, ты пер как паровоз, - засмеялся я примирительно. - Сам-то не заметил?
Мужчина молчал.
- А во-вторых, ты уже не первый гость сегодня по части архива, - закончил я свое сочинительство.
- Был уже кто? - снова напрягся Козлякин. - Петр?
- Он, - притворно удивился я догадливости гостя. Именно о Петре я и собирался говорить.
- Архив смотрел?
- А чего жадничать-то? И ты гляди, только времени у меня мало.
- Может, покопаться оставишь?
- Давай так, - принял я решение. - Приходи вечером и вместе спокойно посмотрим.
Врал, но знал, что поверит. У него чувства тоже обострены. Начни я его гнать, неизвестно, что выйдет. Я таких повидал - убийца в золотой лихорадке. Прямо чувствовал, как шарится он сейчас в моей голове. Думает. Рефлексирует.
Хорошая у меня школа. Опять я на шаг впереди. Запал тоже удачно сбил, а теперь - сама благожелательность: "Приходите вечером".
"Пожалуй, кончился завод у парня", - глянул я ему в глаза и поинтересовался:
- Чаю будете?
Козлякин ушел, а я остался среди взбаламученного водоворота ощущений.
"Опасный парень, прав покойничек, - щупал я письмо, лежащее в кармане. - Такой способен на все…"
За столом Володю снова понесло. Пару раз поймал на себе его взгляд, когда он мазал ножичком масло на хлеб, и понял, что, знай он весь расклад, пустил бы его в ход, не задумываясь.
Вопросики тоже сыпал в одну сторону. Какие отношения с Маркиными, да где они сейчас. А я ответики ему выдавал: мол, хорошо, что Серега дал мои координаты. Потом про то, что в жизни бывает по-разному: мол, я тоже в иных семьях не ко двору. И снова про Серегу, чтобы понял этот дядька - начни он сейчас возню, так придется и того прибирать. Потом про архивы, как их Петр листал и как он расстроенный ушел.
Володя поинтересовался еще: не просил ли чего с собой забрать?
Сказал, что спрашивал про сундучок на недельку, но я ответил, что и самому интересно почитать. Вот, к примеру, вы, Володя, хоть и ворвались без спроса, я же вас понял, как-никак, записки старого товарища, а вдруг там что про родителей есть? Такое каждому интересно.
- А почему он архивы вам отдал? - поинтересовался, допив чай, мой гость.
- Так договоренности у нас с ним, - сочинял я на ходу. - Книгу буду про Владимира Петровича писать.
- А почему через год?
- Покойника не спросишь, но были, видимо, у него соображения. Меня вот, когда сундучок отдавали, так Петр предупреждал с вами дел не иметь, а сам появился на следующий день, и неадекватный.
- ??
- Ну, неадекватный… То ему покажи, вот это дай… А вообще, - изобразил я удивление, - что вы там все ищете?
Володя ответил, не раздумывая:
- Наверное, каждый свое. Меня батино прошлое волнует. Сын Максимка уже взрослый, так хочу, чтобы он про деда почитал. Петрович-то, он дядька обстоятельный был, аккуратно все отмечал…
- Я вот что скажу. Давайте вечером вместе посмотрим, а сейчас я в Иркутск звонить буду, - потянул я со стола сотовый. - Потом Санька Марыч должен приехать. На кладбище к родителям его поедем. Вечером он в Иркутск отбудет, а я здесь ночую. Приходите… По рюмахе…