- Договорились, - поднялся Козлякин, - хотя не пью, но не прощаюсь.
И быстро вышел из дома.
Посидел я над остывшей кружкой. Все про визит этот странный думал. "В руку сон-то, - понял я. - Папаша Козлякин сыну что-то рассказал. Иначе с чего бы парня так трясло? Без вариантов, рассказал".
Выходило, что я своего нечаянного гостя переиграл. Точно моя бабуля покойная говорила, что вежливость - наше оружие. Начни грубить и гнать с порога, неясно, чем история закончилась бы.
"Фамилия, говоришь? - вспомнил я кульминационную фразу. - А зачем тебе моя фамилия?" Порадовался, что правильную политику избрал в отношении гостя. Что за имя такое - Вовочка? Хорошего и правильного парня так не назовут. Коснешься - гадости тонны, а добра со спичечную головку.
"А как он ножичком над сливочным маслом орудовал", - вздрогнул я и понял, что не подвела меня школа уголовного розыска: просчитал я таки клиента, а потом и в непонятки завел - успокоил и про свидетеля Серегу напомнил. Знал я точно, что не отвяжется теперь от меня Козлякин. И чувство даже появилось, что пересечемся мы еще, и снова выбор встанет: кто - кого.
Начиналась какая-то шахматная партия. Первый гамбит получался за мной, а что будет дальше - неясно. "Гроссмейстер, - усмехнулся я, вспоминая классиков юмора. - Когда игра не идет, греби фигуры и противнику в рожу… От Козлякина честной партии ждать не придется, так что готовься, Птахин".
Понял еще, что нельзя медлить с Петром, и набрал Быкова домашний. Серега телефон мне отбарабанил сразу и позвал чай пить, оказалось, Петр сейчас придет. "Так, так, - заметался я по комнате. - Что же с собою взять?"
Решение пришло, когда немного успокоился. Забираю только письмо, вдруг Козлякин следит за двором: потащу я сундучок - не потащу.
13. М. Птахин
- Про меня ты грамотно Вовчику рассказал, - никак не мог успокоиться Петр. - Правильно сделал. Эта гадина способна на что угодно и окружающий мир по себе меряет…
Мы уже закончили чаепитие и теперь потихоньку катились на "крузаке" к дому Марычей, забирать сундучок с архивом.
Выслушав во время перекура мою историю о нечаянном госте, Петр поменялся в лице, и взгляд его стал сочувственным.
Он рассказал, как из-за Козлякина погиб друг детских лет, не найдя выхода после умело организованного обвала.
- Все прошли, все! А он попал, - горестно вспоминал мой собеседник. - Шахта слепой оказалась. Когда мы его откопали, он уж задохнуться успел.
- А откуда известно, что это Вова?
- Только он любит в призраков играться. Все пытается жути побольше нагнать, а потом слухи по городу распускает.
- Тот раз тоже?
- Конечно. Я прибить его хотел, когда понял, что он это, да разве его поймаешь?
- А в Слюдянке?
- В городе тоже не найдешь. Он после шахт ведет себя как ниндзя. Одним маршрутом не ходит, а когда ему надо, появляется словно из-под земли. Только-только не было, и вот он. Не удивлюсь, если он и теперь нас слушает.
- Ты серьезно?
Я прикусил язык. Хотел ведь прямо сейчас новости излагать.
- Конечно. Это ж для простых горожан все как всегда. На самом деле те, кто касался "подземли", нормально не живут. Особенно кто со смертью поигрался. Здесь такой Заморенок есть. Один из тех, кто в этой подземной войне выжил, так он на окружающих как на стадо смотрит. Жена от него ушла, дети тоже неинтересны. Но у них, похоже, с Козлякиным договоренности.
- ???
- Друзья детства они, да и в шахты сейчас мало кто ныряет, вот они незваных гостей вместе и отваживают.
- Что за гости?
- Туристы там, спелеологи да праздношатающиеся всякие. Правда, сейчас попасть на нижние горизонты сложно. Доступных лестниц нет. Ходы, которые остались для прохода в самую глубину, знает совсем немного народа. Путь вниз открыт только зимой, да и то с альпинистским снаряжением.
- Зимой?
- Инерция температур. Стволы шахт наледями затягивает. Получаются линзы, через которые не пробиться. Оттаивают они начиная с октября, а в феврале - марте опять замерзают.
- А ты-то вниз дороги знаешь? - поинтересовался я.
Петр внимательно заглянул мне в глаза, утвердительно моргнул, а вслух произнес:
- Давно не ходил, да и какая нужда? Выпить хочешь?
Вопрос прозвучал заговорщицки, и неожиданно я спиной почувствовал сверлящий взгляд. Хотелось обернуться, но Петр положил руку мне на колено и незаметно сжал пальцы. Я понял, что он тоже чувствует, и теперь надо верно ответить, чтобы не насторожить наблюдателя.
- Выпить можно, - сказал я. - Вот только Лидия Иннокентьевна пьяниц не привечает…
- Поехали тогда ко мне, - улыбнулся Петр. - Я сегодня один.
- Давай, только сначала к Марычу.
- А что там?
Чужой взгляд не оставлял мою спину ни на секунду.
- Архив Петровича.
- В доме, что ли, оставил? - нервно вскинулся Петр.
Теперь настала моя очередь сжимать его колено.
- Да, - подмигнул я.
Сверливший меня взгляд неожиданно пропал.
- Поехали, - поднялся Петр. - Только с Быковыми попрощаемся.
Когда сели в машину и поехали к Марычам, я в двух словах рассказал Петру о своем исследовании документов.
Узнав, что есть письмо с разъяснениями, мой новый товарищ успокоился.
- Читать поедем ко мне в новый дом, - сказал он. - Там не подкрадешься. Машину на двор загоним, если что, у меня и заночуешь.
- Да мне Марыч ключи оставил, - похвастался я.
- Ты не понимаешь, - наклонился ко мне Петр, - Козлякину известно больше. Я не знаю, что там, в архиве, но чую - интересное что-то. Мой-то папаша покойный ничего не рассказывал, а вот Козлякины всегда жадные были, и, значит, старший младшему поведал что-то. Только нет у него деталей, вот он за тобой и погнался.
- Послушай, - вспомнил я секретничанья на подворье Быковых. - Ты же заметил, что за нами кто-то следил? Ну, когда курить в последний раз выходили.
- Конечно, - улыбнулся Петр. - "Подземля" знаешь какое чутье придает! Тоже уловил?
- У меня это после уголовного розыска, я и Козлякина останавливать не стал, когда он в дом сегодня утром ворвался.
Петр вернулся к утренним событиям:
- Интересно, откуда он про архив узнал?
- Серега рассказал.
- Серега? Не может быть, они же не общаются.
- Тогда кто? - удивился я.
- Ладно, после будем думать, - ответил Петр, выскакивая из машины. - Пойдем, архив заберем.
Когда отпирал калитку, из дома послышался стук.
На подворье Маркиных обычно царила тишина, и звук насторожил сразу.
- Слышал? - спросил я.
- Давай отпирай быстрее, - скомандовал Петр.
Мы ввалились в калитку и побежали к крыльцу.
Замок открылся, но дверь не поддавалась.
- Заложка, - прорычал я и побежал вокруг дома, вспомнив про окно без шпингалетов.
Оно оказалось распахнуто, и из него вился черный дымок. Боковым зрением я заметил две темные фигуры, которые перебирались через забор в дальнем конце огорода. Первый спрыгнул на другую сторону, а второй подал ему какой-то предмет.
"Сундучок Быкова", - узнал я, и мысли понеслись за похитителями, но соображения о пожаре остановили.
Обдумывая после свои действия, понял: погонись я за ними, ничего хорошего не вышло бы. Парни, способные на такие поступки, могут и большее. Напугать попробовавших крови невозможно, тем более что уходили они с добычей.
Побеги я следом - валяться бы мне с каким-нибудь штырем в животе среди кустов соседской малины, а дому Маркиных - медленно догорать.
Когда заскочил через окно, сваленная на полу куча уже занялась. Хорошо, мое детство прошло в лесу. Огонь, конечно, штука страшная, но тушить что-либо мне доводилось не раз.
"Сразу не обжигает", - вспомнились слова соседа по даче, летчика-фронтовика. Таскал он тогда из костра угольки, прихватывая их заскорузлыми пальцами, подкуривал и успевал бросить обратно.
В раскрытое окошко полетели загоревшиеся обломки стула, которыми похитители архива затеяли разжечь импровизированный костер. Следом я вышвырнул затлевший матрас.
Петр ломился в двери.
Я заорал:
- Не ломай!
И подскочил к опасно прогибающемуся косяку. Откинул кованую задвижку.
- Правильно побежал, - оценил обстановку партнер. - Еще бы минут десять, и прощай, берлога Бульдозера.
- Знал дядю Толю? - поинтересовался я.
- Конечно, - разулыбался тот. - Кто его не знал? Бульдозера все боялись, особенно, кто у жены его учился. Хулиганить на уроках не решался никто.
- Да уж, - вспомнил я ручищи дяди Толи.
- Надо полы пролить, - взял ведро Петр. - Вдруг где залетело…
- Милицию зовем? - спросил я.
- Не стоит, только время потеряем, да и объяснять придется, что и откуда.
- Зато остерегутся…
- Эти? - удивленно уставился на меня Петр. - Им вообще на все плевать. Никто связываться не хочет.
Действия противника неожиданно показали мне опасность нового предприятия.
Я вытаскивал во двор обгоревшие остатки мебели и думал: "Еще ничего не начали, а уже целый ворох проблем".
- Вовремя приехали, - гудел, поливая половицы, Петр. - Смотри какие, мало что архив утащили, так и следы еще замести решили: мол, сгорело да сгорело… Что там за тайна такая?
- Стоящая, - коротко ответил я. - Причем наша с тобой.
- То есть?
- Для тебя и для меня, - сообщил я вполголоса. - Архив твоего бати где сейчас?
- Эх, мать честна, - спохватился партнер. - В старом доме, а там никого.
- Так поехали, - чуть не заорал я. - Без него вся возня зря…
В обратную сторону неслись быстро. Сколько ни прислушивался к себе, на сердце было спокойно.
Домик покойного отца Петра стоял на той же улице, что и дом Быкова. Подворье, как и у того, вымощено отходами цеха по обработке камня, и даже гараж построен из таких же мраморных брусков. Почти полные двойники.
Пока ехали, провернул в голове все, что произошло.
"Насыщенный денек выдался, - рассуждал я. - Может, хватит на сегодня проблем?"
- Сиди на месте, - велел Петр. - Охота только началась.
Но я все-таки не удержался и пошел за ним в приоткрытую калитку.
Подворье выглядело нежилым. Петр грохотал в доме, что-то переворачивая или открывая.
- Зачем вылез-то? - крикнул он в форточку. - Не будешь слушаться, в "подземлю" с тобой не пойду. Вали в машину!
"Развоевался", - капризно оценил я, но тем не менее послушался. Прошло еще минут пятнадцать.
Партнер появился с кучей каких-то баулов. Ясно просматривался таежный сидор с притороченным на боку спальником. Чехол для ружья и пара объемных сумок.
- Открой багажник! - крикнул он. - Есть шанс окончательно переехать.
Загрузив весь скарб, он бахнул на заднее сиденье одну из сумок.
- Архив тут, - ткнул Петр в нее пальцем. - Гляди в оба и, пока мы вместе, давай без самостоятельности.
- Как получится, - упрямо проговорил я вслед его спине, исчезающей в проеме ворот, и неожиданно понял: пыжиться глупо. Петру виднее, как вести себя в этих обстоятельствах.
Хотел спросить, как вернется, а почему мы так неприкрыто переезжаем, и сообразил, что если кто сейчас наблюдает, то после эдакой показухи соваться сюда не будет резона… "А может, и на самом деле наблюдают?" - задумался я, но лишнего внимания к своей персоне не заметил и стал рассматривать окрестности.
Дамба на речке Слюдянке и сам городок лежали как на ладони. Слева и справа возвышались сопки с каменными осыпями и желтеющим лесом. Под горой виднелась дымка испарений от Байкальского покрывала.
В проеме калитки появился Петр, снова груженный непонятными баулами.
Я хотел выйти и открыть ему двери, но неожиданно прямо в глаза сверкнул солнечный блик. Глянул в том направлении и получил еще одну порцию света, отраженного оптикой.
14. В. Козлякин
Он был просто вне себя. Злость вытекала черной патокой из ниоткуда и растворялась в мозгу, оплавляя остатки здравого смысла.
Если бы упустил сундучок Петровича, тогда окончательно настала бы полная неизвестность.
Но захватить-то они его захватили, а следы замести не вышло. Не вовремя наследничек приехал. Родственничек… Да и родственник ли это? Не помнил что-то Володька историй о дружбе Быковых с Маркиными… А тут, смотри, племянничек внучатый выискался.
"Странно, - рассуждал Козлякин, усевшись возле одного из многочисленных входов в подземелье и осматривая окрестности в бинокль. - Почему архив выплыл спустя целый год? Что это за история и какие загадки она таит?"
Именно отсюда он заметил третьего дня возле дома Быкова незнакомые машины и сообразил, что у Петровича годовщина. Чутье не подвело. Он разглядывал подворье Главного Геолога, пока не стемнело, а потом перебрался ближе, устроившись за забором.
Глядел, слушал и соображал.
Искренне его позабавили истории о неучастии в войне Петра.
Участвовал, да еще как! К нему у Козлякина особый счет. Сразу зачесался застарелый перелом, и захотелось вмазать сказочнику по черепку.
Хорошо, тогда, в девяностые, хватило сил убежать и выбраться с одной рукой. Хотя, чего греха таить, сам же убивать шел, а Петр лишь оборонялся, но приоритеты у Козлякина сместились давно. Безумие поселилось, когда он еще приятельствовал с Быковым. Тот и дорожку ему под землю проложил, и апатитовые друзы показал.
Как-то раз, когда внизу были, понял Володя, что шахты эти не могут без хозяина, и почувствовал, что задают ему вопрос: мол, готов ли владеть? Сразу отвечать не стал, а спустившись через пару дней, согласился. С той поры каждый, кто пытается под землю попасть, - личный враг.
Позже открылись необычные способности. Каким-то образом он всегда знал, кто и когда собирается под землю, а спустя год получил от подземных голосов еще один дар. Смог Козлякин в темноте ориентироваться и без фонарика ходить и посторонних в шахтах видел как на ладони - с поверхности чуял, кто и куда пошел.
Не получалось отслеживать лишь детей бывших шахтеров, но их не так уж и много осталось: Петр да друг детства Заморенок.
Друг-то друг, но "…на дороге не стой". Когда сталкивал бригады лбами, искренне надеялся Козлякин, что приберут в заварухе и Заморенка с Петром, а они, гляди, выжили. Последний, правда, после всех передряг от дел отошел. Дом построил и перестал в шахты ходить. С одной стороны, рад Володька. Трижды его убить пытался, да никак не получалось, пока сам чуть к праотцам не отправился. После, как выбрался и раны зализал, всерьез подумывал разобраться с ним прямо в городе, но не решился. Все виделся ему свет, который от Петра в темноте исходил. Сильно нимб с икон напоминало, а пока сомневался, тот свою деятельность под землею прекратил. С Заморенком договорились быстро: вот твоя территория, а вот моя - как-никак, друзья детства.
С той поры в шахтах благодать. Несколько раз даже усилия объединяли, когда туристы и спелеологи в гости являлись. "Хороший концерт сочинили… - жмурился Козлякин, вспоминая, и тут увидел, что "крузак" очкастого отъезжает от дома Маркиных. - Ну-ка, ну-ка… Не в ментовку ли?" Он прильнул к биноклю.
Хорошо, что город отсюда как на ладони. День посмотришь, и знаешь, кто куда пошел и по каким делам. Новые лица сразу видны. Сейчас, когда есть сотовая связь, сиди и рули своей армией, как координатор огня какой.
Не то, что раньше.
"Все равно переиграл, - порадовался Козлякин. Украденный сундучок с архивом лежал у него за спиной. - Сейчас в шахты нырну и читать буду, вот только шустрых этих отслежу".
"Крузак" тем временем проехал на подворье Быковых и остановился около дома покойного отца Петра. Очкастый так и остался за рулем, а старый противник в дом зашел. Но в кабине паренек долго не просидел - следом поперся. Через минуту появились оба, хозяин ругался и тыкал пальцем в сторону сопок. "Злится, что тачку оставил", - понял Козлякин, и закралось нехорошее предчувствие, что переиграла его эта мутная парочка. Иначе чего бы Петру так переживать?
"Что же у них в машине? - Володя покосился на сундучок. - Вниз его не потащу, перегружу журналы в мешок, а ящик суну куда-нибудь. Потом пригодится…"
Петр вернулся со второй порцией груза и запихивал его в салон. "Переезжает, - понял Козлякин и увидел, как сын главного инженера достал бинокль и глянул в его сторону. - Догадался?" Он присел за камнем и только тут понял, что опустившееся солнце усердно выбивает отблески из его оптики. Заметили, стало быть, блики… Страшного ничего нет, но вот загадка: зачем Петру баулы перетаскивать?
"Знают, чего я не знаю?" - мелькнула мысль, и всплыл образ покойного отца за день до смерти.
- Значит, так, Вовка, - хрипел старик, плюясь красноватой жижей. - Все, что сейчас услышишь, забудь и знай только сам. Я тебе раньше ничего не говорил только потому, что сам хотел найти…
Недоумение развеялось быстро.
Оказалось, что в шахтах были найдены какие-то ценности, однако радости это никому не доставило. Пряталось все в кавернах. Одну из них батя лично сам вскрыл. Пальцем ткнул, а там стеночка тонкая. Все и посыпалось.
- Столько народу пострадало, да и я потерял покой, - хрипел отец. - Как пятно кальцита увижу, так и спать не могу, пока не раздолблю его. Меня как-то Быков пожалел и показал, что этим кавернам сопутствует. Было это еще в шестьдесят пятом. Позвал он меня тогда в кабинет, поглядел грустно, как на дитя неразумное, а потом мешочек достал. На стол породу сыплет и говорит: "Гляди, какого цвета кальцит должен быть. Найдешь такой - есть клад". Потом еще что-то говорил. Бирочка от того мешочка у меня как сейчас перед глазами: "гор. 172-1961 г.". Стал я после расспрашивать аккуратно, где да что, и выяснилось, что образцы эти из слепой шахты на горизонте 172 метра. Там сероводород пошел, ее и заделали. Где и как, уже никто не помнит. Но есть в ней что-то. Быков, скорее всего, опять допросов напугался и не стал каверну вскрывать. Я думаю, что данные должны мелькать в архиве Петровича, только я тебя, Вовка, прошу: дай ему спокойно на тот свет уйти…
Сразу после слов этих батя связь с миром потерял и в сознание больше не приходил. Может, и хорошо, что не узнал, какие там ценности, - переживать не о чем.
Махнул он тогда рукой на батину историю. Что там, в кавернах этих, неясно. Другим занимался.
"Вот он, ключик-то", - повернулся Козлякин к сундучку.
"Крузак" тем временем миновал все повороты, проехал райотдел милиции и ушел в сторону нового дома Петра. "Пора и нам", - решился "хозяин горы". Достал припрятанный куль и переложил в него журналы. Завязал. Дотащил до брошенного куска кровельного железа. Перевернул. Под ним оказалось отверстие аккурат под мешок. Выудил веревку. Привязал куль за головку морским узлом и опустил в темноту.
Травит веревку и представлет, как мешок во мраке опускается. Когда увязка ослабла, отпустил шнур и закрыл отверстие.
Груз теперь надежно покоился в одной из его тайных норок - сухой и неприметной. Оставалось лишь самому прогуляться в "подземлю" и разобраться с добычей. "Многое переменится", - понял Козлякин.
Когда опускал мешок, почувствовал вдруг: не он впереди, а эта мутная парочка.