- Она инструктор по спелеологии и поход может в МЧС заявить, так что любой егеришка да лесник, вымогающий пузырь: мол, здесь нельзя - сразу идет куда подальше.
- Круто, дядя, но ты ей о призе не свисти, а там как себя покажет. Ты же понимаешь - для начала найти надо. Фотка ее есть?
- Узнаю, - засмеялся Серега. - Фотка есть, а вот сердце уже занято одним экстремалом из Праги. Пшишеком каким-то, так что не надейся.
С этими словами он протянул мне снимок, где он стоял с девахой в камуфляже на фоне леса.
Курносый нос, умные глаза, только Серега рядом с ней казался каким-то маленьким.
- Ты что, сидишь на фотке?
- Да нет, это она под метр девяносто. Модельная внешность… - интригующе протянул тот.
- А силенок у модели?
- Мастер бьет любую силу, - заулыбался Лысый. - Она в свое время в Тофаларии главу администрации спасала и на волокуше его протащила километров десять - настоящая скво!
- Скво?
- Жена по-индейски. Ты что, Джека Лондона не читал? Скво - жена, а зовут ее Аня. Аня Коптева. В институте каком-то работает, на природе завязанном, да по чеху своему страдает.
- Когда созвонишься?
- Да хоть сейчас, а вечером встретимся. Времени сколько у нас?
- Мало, Серега, - ответил я. - Спешить надо, у нас еще конкуренты появились из местных. Изолирующие противогазы не знаешь, где взять на время? Может, у Анечки знакомые в МЧС есть?
- Тогда все на вечер, - поставил точку Сергей. - А теперь рассказывай, за чем идем?
17. М. Птахин
Встречались с Анечкой в "Осетинской кухне". Девчонка и в самом деле, невзирая на околомодельную внешность, оказалась стоящей. Живой ум и туристические приколы. С Серегой они говорили на одном языке. За столом обсуждали детали будущего похода. Рассказал варианты захода в "подземлю", которые набросал Петр.
Заход по водоотливной штольне "Байкальская" не понравился длиной, хотя на первый взгляд приводил прямо на место.
- Для чего тогда мы? - сердился Лысый. - Тащить систему, веревки, крючья, спусковину? Килограммов пятнадцать, чтобы прогуляться туда и обратно? А так мы из штольни - нырк, и там, а ваши километры пускай тяжеловозы преодолевают. Представь себе, сколько жратвы на неделю брать? А противогазы?
- А если разделиться? - предложил я. - Мы на ноге, а вы с грузом сверху?
- А вероятный противник? - наступал Серега. - Нет, делиться нельзя.
- Кто такие? - поинтересовалась Анечка, сверкнув глазами.
- Да есть там один, - нехотя ответил я. - Мешается всем. Полагает, что шахты ему принадлежат. Ненормальный…
- Задачка, - насупилась девчонка и стала крутить в руке коробочку с зубочистками. - Если есть оппонент, систему сбрасывать придется и на спуске бить промежуточные станции. На случай, если подниматься будем. Выходить в принципе можно и по водоотливной штольне. Лишнее, если что, оставим - и вперед. А зачем противогазы, Серега?
- Это не нам, - поморщился Лысый. - Михина замута, есть там где-то скрытый штрек, по которому они пройти хотят на заваленную сторону, так он под сероводородом.
- Сероводород - веселая фигня, - сказала Анечка. - К тому же горючая. В шахты не попадает?
- Под задвижками, - пояснил я. - Потому желателен изолирующий противогаз. Неизвестно, как там себя простой угольный поведет при том содержании кислорода.
- Противогазы, парни, я возьму. Маршрут в МЧС обозначу, - подытожила Анечка. - Провентилирую, нет ли там каких запретов. Такое бывает, объекты или гэбэшные, или закладки. Инфраструктура города вдруг может пострадать, а мне мои инструкторские регалии ой как дороги, так что вся инфа завтра.
Просидели еще пару часов. Лысый балагурил и в очередной раз насмешил меня своей историей про армию. Я знал, что в далеких восьмидесятых он ловко увернулся от службы, организовав себе "белый билет". Поступок, конечно, не самый благовидный, но в масштабах России бывает и пострашнее. На сегодня ситуация повернулась на сто восемьдесят градусов.
Серега избавился-таки от своего позора.
- Я после, как поругались, все насмешки твои вспоминал да злился, как ты меня приспособленцем обзывал, - рассказывал Серега, немного захмелев. - Потом решил: ситуацию нужно исправлять, что я, на самом деле, не мужик? В армии каждый побывать должен!
Перед моими глазами сразу построились новобранцы, среди которых динозавром затесался мой старый товарищ, и бравый майор определял его по службе.
- Это хорошо, что ты лысый, - говорил ему майор. - Проблем со стрижкой не будет…
Все оказалось проще. Серега выправил себе другой военный билет, где было написано, что он годен к армейской службе и даже ее прошел.
- Там все отметки, - важно рассказывал он. - Присяга, воинская часть и даже номер моего автомата. Теперь никто не попрекнет.
Серега ностальгически зажмурился.
В роль он входил всегда великолепно, не удивлюсь, если сейчас у него перед глазами мелькали воображаемые картинки из нелегкой поздней службы.
- А дембельский альбом у тебя есть? - поинтересовался я. - Кто альбома не имеет - служил как черт…
- Был, - грустно ответил Лысый, окончательно перемешивая правду и вымысел. - Был, но в пожаре сгорел на даче отчима.
В печальных глазах товарища по-прежнему мелькали армейские воспоминания.
Подумалось, что парень настолько верит в свои слова, что даже детектор лжи ему сейчас посочувствовал бы.
Потом они с Анечкой снова погрузились в обсуждение, что брать и сколько. Я остался наедине со своими мыслями. Сильно интересовало меня, что делают сейчас новый партнер Петр и гадкий Козлякин.
- Четвертый не калека? - вырывала меня из небытия Анечка. - Тащить груз сможет?
- Какой у тебя сейчас вес? - интересовался Сержио. - А у четвертого? Ну хоть примерно…
- Мне надо работу для начала сдать, так что еще неделя, - сетовала Анечка. - Я бы хоть сейчас рванула, давно хотела там побывать, но проводника не было.
Лысый при этих словах самодовольно поглядел на меня и сыто прищурился. Весь его вид излучал гордость. Я тоже был доволен, чего греха таить. Серега всегда был человеком действия, и его мечты, как правило, обретали-таки реальность благодаря его неуемности и неординарности мышления.
"Вот и Анечку сосватал, - радовался я. - Все правильно, двое альпинистов - не один…"
Водоворот вечера радужно кружился перед глазами, расцвеченный алкоголем. Окружающий мир не дремал, "Осетинская кухня" всегда была местом оживленным. Парень из Алании упражнялся на танцполе, пытаясь выпить водку, стоя на голове, остальные приплясывали вокруг, отхлопывая какой-то свой аланский ритм. Посетительницы заведения радостно визжали, одобряя подвиг, который наверняка совершался в их честь. Копировали кавказские движения и ожидали, кто же их украдет. "Хлоп, хлоп, хлоп" - в ладоши.
"Ты-ды-ды, ты-ды, ты-ды" - ногами.
- Хык, хык, - смачно выкрикивал пожилой осетин, вытанцовывая около дородной смуглой дамы, похожей на черкешенку.
Серега с Аней тоже танцевали, а я любовался. Горец стал просыпаться и во мне, и я почувствовал себя старейшиной, милостиво взирающим на игры молодежи где-то в горном ауле…
Утро ворвалось в мое сознание вместе со звонком сотового телефона.
Незнакомый голос настойчиво пытался достучаться до меня, но тщетно. Ничего не поняв, я переключился на "без звука" и снова уснул.
К старым видениям о Козлякиных добавились теперь Серега с Анечкой. Образ старейшины горцев меня не покинул даже во сне, и я рассказывал ребятам о том, что такое хорошо и что такое плохо, тыкая указкой в портреты Козлякина-отца и Козлякина-сына.
Сонная бредятина закончилась вместе с появлением в квартире младшей дочери.
- Ну что, папец! - крикнула она, усаживаясь рядом с кроватью на пол. - Вчера просил разбудить любым способом, так что подъем!
С этими словами она распахнула окно, стащила с меня одеяло и скрылась с ним в своей комнате.
Я лежал и ежился, пытаясь завернуться в простыню, но она была подо мной. Вспомнил, что действительно требовал вчера любым способом себя разбудить, если не проснусь к обеду.
Домашние никогда не упускали случая разобраться со мной в отместку за множество шалостей, которые им приходилось терпеть от папочки. Скучно мы никогда не жили. То карандаши раскатаю дочке под простыню, то "прививку" кому на спине сделаю кружкой с горячим чаем. Если начинают обижаться, кричу: мол, жизнь слишком страшна и нужно всегда быть начеку.
"Что посеешь, то и пожнешь", - иной раз думал я, пытаясь сохранить лицо, когда разыгрывали меня самого…
Вспомнил про телефонный звонок. "Странное что-то. Явный межгород, - рассматривал я цифры, - Красноярск, что ли?" Я нажал кнопку.
Трубку взяли сразу.
- Гостиница "Медведь", - произнес милый голос. - Слушаю вас.
- Мне звонили на сотовый, - проговорил я. - Моя фамилия Птахин, Михаил Птахин.
Неожиданно пришло понимание.
- Гостиница "Медведь" в Канске Красноярского края?
- Да.
- Мне, скорей всего, директор звонил, он на месте?
- Соединяю.
Гудки мини-АТС.
- Слушаю.
- Вы мне звонили, - быстро заговорил я. - Моя фамилия Птахин, я у вас пару лет назад вентилятор оставил.
- Да, звонил, - в голосе послышалось облегчение. - Диски ваши слушаю, что оставили. Все жду, когда вернетесь. Тут ваши товарищи вентилятор хотели забрать, а вы же просили перезвонить, если появится кто.
Действительно. Пару лет назад пришлось мне посоревноваться на трассе с дорожными бандитами. Жара стояла тем летом неимоверная, и я изображал свое присутствие вентилятором на подоконнике гостиничного номера в том самом "Медведе". Сам сбежал ночью, получив часов десять форы и окончательно оторвавшись от погони.
В тот же день я перезвонил и договорился, что администратор позаботится о сохранности вещичек. Добравшись до Иркутска, достучался до директора и попросил информировать, если кто-либо заинтересуется вентилятором.
Видимо, время пришло.
- А кто такие? - спрашиваю. - Я нескольких просил.
- Кавказцы, - приговором прозвучал ответ. - Двое.
Сразу припомнил фамилии двух дорожных красноярских гангстеров, полученные от оперативника тамошнего УБОПа.
- Пашян? - спрашиваю. - Роин Пашян?
- Он, - радостно отвечает директор. - Пашян Роин и Леван Гудушаури.
- Уехали?
- Да нет, живут. Уже три дня как.
Думаю:
"Вот это да, похмельная твоя голова. История неожиданно продолжается. Что же делать? Обозначиться, что я про них знаю? А может, интерес пока у них праздный, и я лишь подтолкну к активным действиям? Или отдать им вентилятор? Мол, Птахин попросил привезти, раз уж вы там. Пусть знают, что я их просчитал, но бравада опасна. Парни непростые, и если что по мою душу имеют, то полагают они себя невидимками, и стукать их по носу резона нет. Замыслов, коли таковые есть, они не оставят, а на дно уйдут как пить дать. Кто предупрежден, тот вооружен!"
Мысли за секунду пролетели.
- Не отдавайте ничего, - говорю, - не друзья это мои, а недруги, и два года назад я именно от них бежал, а вентилятор для маскировки оставил. Я вообще пенсионер МВД, и по душу мою много охотников посчитаться за прошлую жизнь.
Сам вру и думаю: "Пускай директор в войнушку поиграет".
- Потому, - продолжаю, - я сторожок такой и оставил, вдруг кто из них появится, а я во всеоружии. Спасибо вам большое, товарищ директор! Отправлю для вас на гостиницу коньяк!
Ну, тут он оттаял немного.
- Может, милицию позовем? - спрашивает.
- Не стоит, - говорю, а сам соображаю: есть ли резон красноярским сыщикам звонить. Может, парни у них проходят где?
Попросил отзвониться, как в движение придут, и постараться выяснить, куда путь держат, но ненавязчиво, чтоб не спугнуть. Мол, пускай в мышеловке пока сидят, сами того не ведая.
Положил трубу и задумался, что поход мой в шахты в такой ситуации в самый раз.
Приезжают пареньки в город, нырк ко мне, а тут никого. Информацию о планах наших не разглашаем, да и не полезут же они под землю за мной…
18. В. Козлякин
Через час беглого просмотра стало ясно, что вытянул почти пустышку. Толковой информации не нашлось. Хотя слова отца подтверждались: внизу что-то есть. Быков значочком, на доллар похожим, ценности какие-то обозначал. Самое интересное у сынка инженерского осталось - Петра. Если бы его в команде очкастого не оказалось, можно было бы не переживать.
С Заморенком на сегодняшний день договоренности, хотя он после своих лагерей - фигура небезопасная. "Ладно, - раздумывал Козлякин. - Война план покажет…" Истерическое состояние из-за возможного появления в шахтах посторонних сменилось спокойствием перед схваткой.
"Ничего, - успокаивал себя Володька. - Насколько уж Андрюха Золотой изворотлив был, но и тот от завала не увернулся".
Откапывали его недели две. Шахта, где попался, слепой была. Без выхода. Ни воды, ни жратвы - хорошая ловушка. Много ли надо, чтобы капканчик соорудить? Когда обнаружил Козлякин, что потолок над крепями дышит, лишь расшатал их немного. По всему выходило, что, шевельни их чуток Золотой, и хана. Надо было только слушок нужный запустить, а уж с этим-то Слюдянка не бедствовала. Похвастался там, где надо, что жилу нащупал. Листочек с планчиком "обронил", и… через неделю с самым сильным конкурентом было покончено.
"А ведь фартовый пацан был, - вспоминал Козлякин. - Все на ручьях за городом промышлял, откуда и прозвище такое драгоценное. Говорили пареньку: нет в шахтах золота, ан, будто не замечал он слов. Вот смерть и нашел…"
Прислушался к себе - все спокойно.
"Значит, правильно, - поставил точку Козлякин. - С этими тоже не вздрогну. Мои шахты!"
Оставалось разобраться с содержимым архива. Судя по движениям противника, самое интересное лежит у Петра. Теперь становилось понятным срочное перетаскивание вещичек из дома покойного отца.
"Значит, очкастый тоже журналы почитал, раз они с Петькой засуетились, - рассуждал Козлякин. - Прав батя - есть что в "подземле" шарить".
Фактор неожиданности после похищения архива был утерян, и Владимир прекрасно понимал: случись с оппонентами что раньше времени, не видать ему секрета как собственных ушей.
"Значит, пойду за ними хвостиком, - решил он. - Пускай для всех дорожку топчут, а потом разберемся, что с ними делать".
Козлякин сознавал, что план рискованный. Петра в прошлые годы ему прибрать так и не удалось, но он списал это на простую неудачу. Голоса-то, подарившие ему шахты, постоянно рядом. Способности проявившиеся - тоже. "Любую армию переиграю", - бодрился он.
Однако беспокоила его мыслишка какая-то, точила. Голоса не голоса, а чувство появилось, что не вдвоем они в шахты полезут.
"Команду, что ли, соберут?" - спрашивал он себя и окружающее пространство.
Ответа не было. Мелькали лишь бессвязные видения крадущихся человеческих фигурок. Насчитал штук восемь странных теней. Все прятались от кого-то. Следили…
"Чушь. Откуда столько народа? Мне на два фронта воевать не с руки, хотя, может, туристы какие появятся?" - попытался он себя успокоить. Тревога не прошла.
"Ладно, - решил он. - Буду готовиться к встрече".
За то, что наверху происходит, можно теперь не переживать. Сын Максимка за домом Петра с высотки наблюдает. "Крузак" очкастого - тачка приметная, если поедет, увидят сразу.
Понимает Козлякин, что поход "на плечах" противника до места - задачка нелегкая, а значит, надо им указать дорожку, что под контролем. Стал прикидывать, что и где обрушить-завалить.
"Когда пойдут - неизвестно, - рассуждал Владимир. - Значит, надо уменьшить им жизненное пространство".
Задача показалась сложной. Входов и выходов, которыми можно пользоваться, - масса. Зарушивать их все, оставляя пару дырок, нерезонно, самому пригодятся. Куда пойдут, тоже неясно.
За-дач-ка.
"Ловушки, - решил Козлякин. - Настрою несколько ухваток по основным дорогам, а после по ситуации. Наблюдать за Петькой будем без перерыва. Палатку на сопке воткнем, глядишь, и не прозеваем".
За спокойный период "подземли" хранитель территорий кое-что внизу сделал, крепи починил, породу обваленную повытаскивал.
Обнаружил несколько новых проходов. Выходило по всему, что именно в этих норах переиграл его в свое время Петька.
Память услужливо нарисовала схему "подземли". "Значит, так, - прикинул Козлякин. - Этот штрек заваливаю, тем более, он на территорию Заморенка выходит. Хрен с ним - обвалилось да обвалилось. С кого спрос?" Странно, но это решение ему верным не показалось.
"Все равно обвалю, - выбирался человечек с инструментом в темноту квершлага. - Сейчас пятьсот метров до жилы. Вверх по наклонному штреку, и на другую сторону".
Муравейник шахт оживал. Он чувствовал это всеми фибрами. Серая пелена перед глазами высвечивала в сумраке знакомые до боли детали и приметы.
Выброси Володьку в любую точку слюдянских шахт, за пять-семь минут осмотрится и сориентируется. "Подземля" для него - открытая книга.
Под ногами захлюпало, и в негативном изображении проявился ряд вагонеток, валяющихся в беспорядке возле нужного штрека. Рельсы сняли последние охотники за черным металлом, а вагонетки им тяжелыми показались. Те две, что на колесиках устояли, заполнены. Одна - пустой породой, другая - слюдой.
В воде кристаллики льда.
Температура минусовая, и находиться здесь без тепла - это все время трястись и ежиться. Аккуратно обошел ледяные сталагмиты - хороший сторожок, сами они не падают.
Закрыл глаза и включил фонарь. Подождал немного и стал привыкать к свету.
Направил лучик вверх по стволу шахты. Плохо. Ледяные линзы, закупоривающие летом проход сверху вниз, почти разошлись. Инерция тепла работала четко: летом промерзаем, к зиме оттаиваем.
Остаток лиственничной лестницы начинался прямо на рудничном дворе почти у ног Козлякина, а вот верхнюю ее часть он обвалил давно. Сначала расшатал, а потом с нее сорвался конкурент.
"Метров с сорока падал", - оценил Козлякин, прислушиваясь к себе. На сердце по-прежнему было спокойно.
За рудничным двором раздавался шум воды, льющейся в слепую шахту, но любоваться небольшим водопадом сейчас не время.
Фонарь решил не выключать и, дойдя до нужного штрека, нырнул в него. Пока шел по квершлагу, свет вырывал из темноты рассечки на огнивах и бирки с названием жил.
Настоящее кладбище вместо подземного города.
В штреке сторожки без изменений. Значит, Заморенок условий договора не нарушал и границу не переходил.
"А нам нужно к войне готовиться", - прикидывал, с какого края подобраться к лиственничным крепям на входе, Козлякин.
Потолок здесь дышал всегда, он это знал точно. Много раз хотелось обрушить все известные ему переходы, но оставалась вероятность, что существует неизвестный маршрут, а значит, возможен проигрыш.
Сегодня - другое дело. "Что там за восемь теней мне привиделось?" - спрашивал он себя и окружающее пространство, но ответа по-прежнему не было. Петр может, конечно, зайти по-разному. У него и своих наработок хватает.