- Послушай, Бруно, - проговорил он со злорадной ноткой. - Нельзя разочаровывать даму. Ты ведь, кажется, мастер каратэ. А я знаю, что хороший каратист может разбить пополам деревянную доску с такой же легкостью, что и кирпич. Как насчет этого? Подойдет? - И он указал на массивную деревянную колоду, которая лежала на стойке бара.
Фолкнер усмехнулся.
- Ладно, Фрэнки. Только смотри, как бы тебе потом не пожалеть. - Он смахнул с доски фрукты, поставил ее на торец и воскликнул театральным тоном: - Внимание, господа! Смертельный номер!
Гости замерли в замешательстве. Только Мэри Бересфорд с решительным видом направилась к бару. За ней спешила растерянная Джоан.
- Ради Бога, Бруно, что ты еще задумал?
Но Фолкнер не обратил на нее никакого внимания.
Издав устрашающий вопль, он рубанул по колоде правой рукой, разломав ее пополам и разбив несколько бокалов. На мгновение воцарилась тишина. Потом послышался приглушенный ропот, а Грэйс Паккард взвизгнула от восторга. Мэри Бересфорд побагровела.
- Когда ты научишься вести себя, как подобает в приличном обществе человеку твоего возраста? - выкрикнула она. - Напился, будто портовый грузчик, и чуть дом не разнес!
- А когда ты перестанешь совать свой нос в чужие дела, старая идиотка. - В его лице и голосе была такая ярость, что все опять умолкли.
Мэри Бересфорд застыла, разинув рот.
- Как ты смеешь? - прошипела она.
Фрэнк Марлоу схватил его за плечо.
- Сейчас же извинись!
Фолкнер вырвался и ударил его кулаком в лицо. Марлоу покачнулся и рухнул грудью на стойку бара, откуда на пол со звоном посыпались бокалы.
Все оцепенели. Джоан шагнула вперед.
- Я думаю, тебе лучше уйти, Бруно.
Самым странным было то, что Фолкнер производил впечатление человека, прекрасно владеющего собой, и после минутной вспышки тотчас взял себя в руки.
- Ну, если так… - он повернулся к Грэйс. - Похоже, меня отсюда выставляют. Ты идешь со мной, детка, или остаешься?
Девушка заколебалась, и он пожал плечами.
- Как хочешь.
Он был уже в дверях, когда его догнала запыхавшаяся Грэйс.
- Я вижу, ты передумала.
- Да.
Фолкнер помог ей надеть плащ.
- Хочешь заработать пять фунтов?
Она уставилась на него круглыми от изумления глазами.
- Что ты сказал?
- Получишь пять фунтов, если несколько минут мне попозируешь. Согласна?
Она усмехнулась.
- Значит, теперь это так называется? Ладно.
- Тогда пошли.
Он открыл дверь, пропуская Грэйс вперед и в это мгновение на лестнице появилась Джоан. Вспомнив о подарке, Фолкнер сунул руку в карман и вынул кожаный футляр.
- На, держи! А то я чуть не забыл.
Он бросил ей коробочку.
- Наилучшие пожелания ко дню рождения!
Фолкнер вышел, хлопнув дверью. Джоан механически открыла футляр и достала ожерелье. Она стояла неподвижно, глядя на украшение, и на лице ее было выражение неподдельной боли. Казалось, еще минута - и она расплачется. Но тут подошла тетушка Мэри, и Джоан заставила себя улыбнуться.
- Я приглашаю всех к столу. Идемте в соседнюю комнату.
В мастерской Фолкнера огонь в камине уже почти догорел, но еще бросал редкие отсветы на чернеющие в полумраке скульптуры, темные и полные смутной угрозы. Ключ со скрипом повернулся в замке, дверь распахнулась, и появился Фолкнер. Он подтолкнул Грэйс через порог.
- Добро пожаловать!
Скульптор зажег свет и сбросил плащ. Грэйс Паккард с любопытством разглядывала мастерскую.
- А у тебя классно. Даже бар есть! - Она сняла перчатки и плащ, потом подошла к статуям. - Ты сейчас над этим работаешь?
- Тебе нравится?
- Не знаю… - Девушка казалась растерянной. - Они какие-то странные. Я хочу сказать, эти статуи не похожи на людей.
Фолкнер усмехнулся.
- Так было задумано. Можешь раздеться там, - он указал на старую перкалевую ширму викторианской эпохи.
Грэйс посмотрела на него.
- А я должна?
- Ну, разумеется. Ты нужна мне без одежды. Так что будь хорошей девочкой и поторопись. Потом поднимись на подиум и стань рядом с другими.
- С другими?..
- Я хочу добавить в композицию еще одну скульптуру. Ты поможешь мне принять решение.
Грэйс стояла, уперев руки в бедра. Теперь у нее на лице было совсем иное выражение - понимающее и циничное.
- Надо же, чего только люди не выдумают!
Она скрылась за ширмой, а Фолкнер налил себе бренди и включил музыку. Насвистывая в такт мелодии, он подошел к камину, присел на корточки и подбросил в огонь угля из стоящего рядом ведерка.
- Так хорошо?
Он обернулся, не поднимаясь с корточек. У Грэйс было упругое, чувственное тело и высокая пышная грудь, руки она по-прежнему держала на бедрах.
- Ну, так как? - повторила она.
Фолкнер медленно выпрямился, встал и выключил музыку. Потом погасил свет. Силуэты четырех скульптур четко вырисовывались на фоне огромного окна. Теперь Грэйс Паккард слилась с ними в единое целое, превратившись в ничто - сгусток тьмы, которому придали форму. В отблесках огня, падавших из камина, лицо Фолкнера было лишено всякого выражения. Мгновение спустя он снова включил свет.
- Довольно… Можешь одеваться.
- И это все?.. - спросила удивленная девушка.
- Я увидел, что хотел, - если ты об этом.
- Однако ты действительно с приветом!
Разочарованная, с недовольной гримаской, она исчезла за ширмой, а Фолкнер, вернувшись к бару, налил себе очередную порцию бренди. Через пару минут к нему подошла Грэйс с сапожками в руке.
- А ты быстро управилась.
Грэйс уселась на высокий табурет и начала натягивать сапоги.
- При нынешней моде и снимать-то особенно нечего. Но, скажи: ты и в самом деле хотел, чтобы я тебе позировала?
- Если бы я хотел чего-нибудь другого, детка, оговорил бы это заранее. - Он вынул из бумажника десятифунтовую купюру и сунул ей за вырез блузки. - Я обещал тебе пять фунтов. Вот, возьми десять - на счастье.
Фолкнер помог ей надеть плащ.
- А теперь мне нужно немного поработать.
Грэйс быстро схватила сумочку.
- Эй, что же это такое? Конец нашему чудесному знакомству?
- Что-то в этом роде. А теперь беги домой, как положено хорошей девочке. Стоянка такси за углом.
- Да, ладно. Мне тут недалеко. - Уже с порога она послала ему игривую улыбку. - Так ты решительно не хочешь, чтобы я осталась?
- Спокойной ночи, Грэйс, - ответил он не терпящим возражений тоном.
Потом закрыл дверь и медленно прошел на середину мастерской. Он чувствовал тупую боль у виска, пересеченного шрамом, а когда дотронулся до этого места, его правую щеку передернуло от нервного тика. Еще мгновение Фолкнер стоял, внимательно разглядывая скульптуры, затем подошел к столику, на котором лежал портсигар. Он был пуст. Скульптор выругался вполголоса и начал рыться в карманах. Увы, безрезультатно. Он надел кепи и набросил плащ. Когда проходил мимо бара, заметил на полу, возле столика, женские перчатки. Должно быть, Грэйс обронила их в спешке. Может быть, она еще не успела добраться до площади и, если немного повезет, ему удастся ее догнать. Фолкнер сунул перчатки в карман и быстро вышел.
Над городом висела ночь. Ветер бился об оконные стекла, и дождь обрушивался на улицы темной лавиной.
4
Шин Дойль и не помышлял о побеге, когда его доставили из тюрьмы в городскую больницу. У него была горячка, температура почти под сорок, он обливался потом, а в желудок вонзались осколки стекла и с остервенением раздирали внутренности.
Очнулся Бомбардир через сутки. У него кружилась голова, и вообще он чувствовал себя крайне слабым, но боль прошла.
В палате царил полумрак, горела только маленькая лампочка на столике у кровати.
Как требовала инструкция, при нем дежурил тюремный надзиратель - Джонс, в прошлом уэльский гвардеец. Он дремал рядом на стуле, привалясь спиной к стене.
Дойль облизнул запекшиеся губы и попытался свистнуть, но тут открылась дверь, и вошла медсестра с переброшенным через руку полотенцем. Она была родом из Вест-Индии, смуглая и стройная. Но даже сама царица Савская не поразила бы Дойля больше после двух с половиной лет, проведенных за решеткой.
Увидев, что девушка направляется к его кровати, Бомбардир притворился спящим. Он ощущал ее присутствие рядом, чувствовал запах ее духов, слышал шелест юбки, когда она на цыпочках приблизилась к Джонсу.
Уэльсец вздрогнул и открыл глаза.
- Что стряслось? - спросил он с тревогой. - С Бомбардиром все в порядке?
Медсестра успокоила его жестом.
- Он еще спит. А вы не хотели бы сходить в буфет?
- Вообще-то, я не имею права никуда отлучаться…
- Ох, ничего страшного! Я подежурю вместо вас. Да и что может случиться, если он спит. К тому же после вчерашнего слаб, как младенец.
- Ладно, уговорили, - шепотом ответил Джонс. - Я туда и обратно. Только выпью чашечку чаю и выкурю сигарету. А через десять минут буду здесь, как штык.
Когда он встал, медсестра спросила:
- А почему вы называете его Бомбардиром?
Джонс улыбнулся.
- Видите ли, когда-то он служил в Королевской артиллерии. А после армии сделался боксером, и на ринге ему дали такое прозвище: Бомбардир Дойль.
- О! Так он был профессионалом?
- Одним из лучших в среднем весе, - с гордостью ответил Джонс, который, подобно большинству уроженцев Уэльса, был фанатом бокса. - Он завоевал титул чемпиона Северной Англии и пошел бы еще дальше, если бы не его пристрастие к юбкам.
- А что он натворил? - спросила девушка с ноткой любопытства в голосе.
- Занялся ремеслом, в котором, если можно так выразиться, достиг наибольших высот. - Джонс усмехнулся собственной шутке. - Он стал взломщиком, причем настоящим виртуозом, а это, можете мне поверить, почти исчезающее искусство. Не было такого места, куда бы ему не удалось проникнуть.
Когда Джонс исчез за дверью, медсестра подошла к постели Дойля. Его возбуждало ее присутствие. В ноздри ударил запах духов, аромат его любимых цветов - свежеомытой дождем сирени. Накрахмаленный халатик зашуршал, когда девушка склонилась над ним, чтобы положить полотенце на столик по другую сторону кровати.
Бомбардир открыл глаза и жадным взглядом окинул соблазнительные выпуклости, задравшуюся кверху юбку и стройные ножки в темных чулках. С коротким смешком он обхватил левую ногу девушки и быстро провел по ней ладонью.
- Боже, какое блаженство!
Мгновение медсестра смотрела на него округлившимися глазами. Потом вскрикнула и отпрянула назад. Бомбардир усмехнулся.
- Я как-то сидел в одной камере с парнем, который проделал такой фокус с девчонкой, стоявшей перед ним в очереди на автобус. Бедняга, что называется, ни сном, ни духом - думал получить удовольствие, а ему впаяли год каталажки. И куда катится эта страна?
Девушка повернулась и выбежала из палаты, с силой хлопнув дверью. И тут до Бомбардира дошло, что она не вернется. А это, учитывая то обстоятельство, что Джонс еще как минимум пятнадцать минут проторчит в буфете, создавало заманчивую перспективу. Правда, в мозгу у него мелькнула слабенькая мыслишка, что до окончания срока осталось всего каких-нибудь десять месяцев, если вычесть время, которое должны скостить за хорошее поведение. Однако искушение было слишком сильно, так что эти десять месяцев показались ему целой вечностью. Дойль решительно отбросил простыню и спустил ноги на пол.
Как профессиональный спортсмен, он даже в тюрьме старался сохранять хорошую физическую форму, благодаря чему, поднявшись с постели, почти не ощутил последствий перенесенной болезни, за исключением легкого головокружения. Бомбардир подошел к стенному шкафу и распахнул дверцы. Увы: внутри был только старый халат - и никакой обуви. Но выбирать не приходилось. Дойль быстро оделся, осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор.
Он был пуст. Только в самом конце стояли двое врачей, поглощенных разговором, да еще два санитара катили тихо поскрипывавшую каталку. Бомбардир направился в противоположную сторону. Свернув за угол, он очутился в тупике. Перед ним был служебный лифт, а рядом дверь, выходящая на темную лестничную клетку. Лифт как раз поднимался, поэтому Дойль выскочил на лестницу и быстро сбежал вниз, несмотря на то, что ступни босых ног довольно ощутимо пробирал холод.
Одолев десять маршей, он оказался перед дверью, ведущей в маленький холл. Другая дверь выходила во двор, и, выглянув из нее. Бомбардир обнаружил, что на улице вовсю хлещет дождь. Он чертыхнулся: в такую погоду, да еще босиком и без одежды, ему не выдержать и пяти минут. Дойль потянулся было открыть соседнюю дверь, но тут услышал какие-то голоса. Тогда, не раздумывая больше, он нырнул прямо под ливень, бегом пересек больничный двор и свернул в переулок, стараясь держаться вплотную к стене.
5
Бомбардир понятия не имел, что делать дальше, когда бежал под дождем через двор и сворачивал в переулок на тылах больницы. Так что никаких конкретных планов у него не было, хотя холод от мокрого халата побуждал искать выход как можно скорее.
Дождь по-прежнему лил, как из ведра, что, впрочем, имело и свою хорошую сторону, поскольку на улицах не было прохожих. Добежав до угла, Бомбардир остановился, чтобы перевести дух и подумать, как быть дальше. Табличка на стене ближайшего дома гласила: Джубили Террас, и это название напомнило ему о Дорин Монэган, девчонке, которая когда-то готова была целовать землю у него под ногами. Она регулярно писала ему первые полгода, пока он сидел в Пентонвильской тюрьме. Потом, правда, письма начали приходить все реже и, наконец, совсем перестали. Но в данную минуту это было не так существенно. Главное, что когда-то она жила на Джубили Террас и все еще могла здесь жить.
Примерно через десять минут Бомбардир был у цели.
Высокий дом в викторианском стиле порядком обветшал. Отдельная квартира в этом убогом квартале была роскошью: целые семьи ютились в одной комнатушке.
Бомбардир запрокинул голову и глянул вверх. Дорин занимала квартирку на последнем этаже под самым чердаком. Ему повезло: сквозь щель между неплотно задернутыми занавесками просачивалась слабая струйка света.
Войдя в подъезд Дойль обнаружил новшество: ряд почтовых ящиков с именами владельцев. Среди них была и фамилия Дорин. Поднимаясь по лестнице, Бомбардир усмехнулся. Девчонку ждет неплохой сюрприз.
А в это время упомянутая леди трудилась в поте лица, ублажая бравого представителя Морского Флота Ее Королевского Величества. Моряк ехал домой на побывку с Дальнего Востока и понемногу начинал сожалеть о смуглых красотках из Пенанга и Сингапура, которые были настоящими мастерицами своего дела и - что самое главное - довольствовались умеренной платой.
Дорин же давно открыла, что древнейшая в мире профессия приносит доход куда больший, чем работа в магазине или на фабрике. А что касается угрызений совести, она улаживала эту проблему в соседней церквушке Христа Спасителя, куда, как и положено доброй католичке, каждое воскресенье ходила к мессе и на исповедь.
Когда клиент, изнемогши, захрапел, Дорин выбралась из постели, накинула старый халатик и закурила. Одежда моряка валялась на полу возле стула, ибо он раздевался с некоторой поспешностью. Подобрав ее, Дорин увидела, что из кармана выпал объемистый кожаный бумажник. Внутри оказалось восемьдесят или девяносто фунтов - вероятно, отпускные. Дорин быстро отделила две пятифунтовых банкноты и засунула под матрас, а бумажник положила на место.
В это мгновение моряк пошевелился, поэтому она отошла к туалетному столику и принялась натягивать чулки. Мужчина приподнялся на локте и спросил сонно:
- Что? Уже пора?
- А ты думал, за три фунта можешь поселиться здесь навечно? Нет, дружок! Одевайся и выметайся. До утра еще далеко, и у меня полно работы.
И тут раздался стук в дверь. Дорин подняла голову, на лице у нее было удивление. Стучали негромко, однако настойчиво.
Она спросила осторожно:
- Кто там?
В ответ послышался приглушенный смешок:
- Открывай, детка, Санта Клаус принес тебе подарочек!
- Кого там еще черт принес? - буркнул моряк.
Оставив его слова без внимания, Дорин на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее, не снимая цепочки. За порогом, в луже воды, стоял мокрый, как мышь, Шин Дойль. Волосы у него прилипли к черепу, а больничный халат облепил тело, как вторая кожа, в совершенстве обрисовав мужские достоинства.
Бомбардир подмигнул Дорин и одарил ее самой неотразимой из своих улыбок.
- Поторопись, золотко, у меня от холода кости стучат!
Остолбеневшая от изумления Дорин почти бессознательно сняла дверную цепочку и отступила в глубь комнаты.
При виде Бомбардира моряк вскочил с кровати и начал поспешно натягивать плавки.
- Ты кто? - спросил он задиристо.
Бомбардир, поглощенный пышными прелестями Дорин, видневшимися сквозь распахнутый халатик, не обратил на него никакого внимания.
- Боже, какое зрелище!
Тут моряк разглядел наконец плачевный вид своего неожиданного соперника и от раздражения перешел к агрессии.
- А ну, вали отсюда, пока цел!
Бомбардир окинул его быстрым взглядом и усмехнулся.
- Отчего бы тебе не заткнуться, приятель? - осведомился он почти ласково.
Моряк - молодой, сильный и мускулистый - был уверен, что умеет драться. Он быстро обежал вокруг кровати, намереваясь отделать наглого вторженца по первое число и вышвырнуть за дверь… и допустил роковую ошибку. Продолжая усмехаться, Бомбардир выставил вперед ногу, слегка согнув ее в колене. Моряк нанес ему удар, который часто и с большим успехом применяли супермены в боевиках. Но Дойль быстро уклонился, и кулак противника его почти не задел. Теперь он, в свою очередь, ударил моряка левой рукой в желудок, а правой в челюсть, с такой силой, что тот отлетел к противоположной стене и, ударившись о нее, рухнул лицом вниз и отключился.
А Бомбардир как ни в чем не бывало повернулся к Дорин и потянул за поясок ее халата.
- И как ты только таких терпишь? - спросил он сочувственно.
- Откуда ты взялся?
- Да вот, понимаешь ли, угодил в больницу. Надзиратель малость соснул, а я воспользовался случаем и смылся. У тебя есть какая-нибудь одежка?
Дорин выдвинула бельевой ящик, достала чистое полотенце и протянула ему.
- Боюсь, ничего такого, что могло бы тебе сгодиться.
- Ладно, не морочь себе голову. Я одолжу костюм у парня.
Бомбардир смачно шлепнул Дорин по заду.
- А теперь, сделай милость, плесни мне чего-нибудь выпить. Если бегать голяком в такую погоду - недолго и копыта откинуть.
Дорин вышла на кухню, и было слышно, как она возится там, хлопая дверцами шкафчиков. Тем временем Дойль сбросил больничный халат и вытерся насухо. Тельняшка и брюки моряка пришлись ему впору. Он как раз пытался втиснуть ноги в его ботинки, когда вернулась Дорин.
- Вот черт, не лезут! Надо бы номера на два больше… А это что?
- Шерри. Прости, другого нет. Если помнишь, я никогда не была любительницей этого дела.
В бутылке оставалась еще примерно половина содержимого. Бомбардир вынул пробку и отхлебнул солидный глоток. Потом вытер губы ладонью и, когда почувствовал внутри приятное тепло, довольно крякнул.