- Согласен, - ответил Ник. - Однако я по-прежнему считаю, что Фолкнер еще многое должен нам объяснить. Он был с Грэйс Паккард, а причины, по которым привел ее ночью к себе на квартиру, чересчур эксцентричны, чтобы не вызвать подозрения.
- Вовсе нет, - возразил Мэллори. - Если послушать людей, которые хорошо его знают, такое поведение отнюдь не является для Фолкнера чем-то из ряда вон выходящим. Даже наоборот.
- Но у нас есть двое свидетелей, утверждающих, что он находился в непосредственной близости от места преступления всего за каких-нибудь пару минут до совершения убийства. И он солгал Харкнессу насчет перчаток, - настаивал Ник.
- А зачем он заходил ночью в бар? - спросил Мэллори. - Харкнесс вам об этом сказал?
- За сигаретами.
- И такое случилось впервые?
- Нет. Он покупает их там довольно часто, причем в самое неожиданное время.
- А вы понимаете, как это использует ловкий адвокат?
- Согласен, - вздохнул Ник. - Все это только разрозненные улики. Однако слишком много фактов накладываются друг на друга, чтобы ими пренебречь. Взять хотя бы проявления агрессивности, странные для человека его круга. Кстати, у меня есть медицинское заключение на этот счет.
Он протянул документ Мэллори. Но тот отмахнулся.
- У меня сейчас нет времени на чтение. Изложите вкратце.
- Хорошо. Шесть лет назад Фолкнер попал в аварию во время автомобильных гонок в Брэндз Хэтч. Он получил серьезную травму черепа: осколки кости вонзились в мозг. Ему чертовски повезло, что он вообще выкарабкался. И с тех пор у него появились эти приступы агрессивности. Психиатры, осматривавшие его в период тюремного заключения, пришли к выводу, что такое поведение является прямым следствием повреждения мозга, в значительной мере вызванного осколками кости, которых хирурги не смогли извлечь. Агрессивность Фолкнера еще усилилась во время отбывания им срока. Он неоднократно затевал драки с другими заключенными и даже избил охранника. В итоге ему было предложено пройти курс лечения в психиатрической клинике. Однако он отказался.
- Хорошо, хорошо, я сдаюсь! - Мэллори поднял кверху обе руки, будто и в самом деле сдавался. - Идите и побеседуйте с ним, сержант. Делайте, что хотите. А я пока займусь Гарольдом.
- Благодарю, господин инспектор.
Ник был уже на пороге, когда Мэллори его окликнул:
- И все же ставлю фунт за то, что Грэйс Паккард убил Филипс.
- Это достаточно крупная ставка, господин инспектор.
- И пять к одному против Бруно Фолкнера.
- Ну что ж, я не люблю даром брать деньги, но если вы настаиваете… - Ник улыбнулся и тихо прикрыл за собой дверь.
А в это самое время, только в другом квартале, человек, прозванный Дождевым Любовником, просматривал воскресную газету. На второй странице он увидел фотографию Шина Дойля и сразу же его узнал. Он долго разглядывал снимок, думая о девушке, которая стояла в дверях, окруженная ореолом света посреди мрака и проливного дождя. С ней еще не кончено, но сперва необходимо избавиться от того человека. Разумеется, можно позвонить в полицию и, не называя себя, сообщить, где прячется Дойль. Но тогда возникает опасность, что они заодно арестуют и девушку как его пособницу и укрывательницу…
Дождевой Любовник нахмурился. И тут его осенило. Это было так просто и вместе с тем гениально, что он рассмеялся. И продолжал смеяться все время, пока надевал кепи, застегивал плащ - и даже, когда вышел на улицу под дождь.
Певец оказался индусом, симпатичным и бородатым. Увидев Ника, он приветливо улыбнулся.
- Не желаете зайти?
- Я бы с удовольствием, но как-нибудь в другой раз. А сейчас разыскиваю Бруно Фолкнера. Вы не знаете, где он может быть? Я стучал к нему, но никто не ответил.
Индус засмеялся.
- По воскресеньям Фолкнер разбивает кирпичи.
- То есть?
- Каратэ, приятель. Он ходит тренироваться в клуб "Кардон" А если под рукой нет кирпичей, раскалывает черепа. - Индус выразительно постучал себя по лбу. - У него не все в порядке с головой. Даже травку курить не нужно.
Ник кивнул.
- Спасибо за информацию. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся.
На протяжении многих лет Ник Миллер с увлечением занимался дзюдо и каратэ. В обоих этих боевых искусствах он добился коричневого пояса, и только завал со служебными обязанностями помешал ему достичь дальнейших успехов. Несмотря на то, что Ник тренировался в полицейском спортивном клубе, ему случалось бывать и в клубе "Кардон". Знал он и тамошнего старшего тренера - Берта Кинга.
Сейчас на татами было две группы. Кинг вел занятия в одной из них. Это был сухонький, невзрачный с виду человек, с желтой пергаментной кожей. Его большая голова смешно контрастировала с маленьким туловищем. Но у него был четвертый дан в дзюдо и айкидо, а в его бойцовских качествах Ник мог убедиться на собственном опыте.
Кинг встретил Ника широкой улыбкой.
- Здравия желаю, сержант! Что-то вы давно к нам не заглядывали.
- Все времени нет, Берт. Служба. Я ищу человека по имени Бруно Фолкнер. Он здесь?
Улыбка Кинга несколько подугасла, но он указал рукой на соседнюю дверь.
- Там.
- А вы, я вижу, о нем не слишком хорошего мнения? - спросил Ник, который умел использовать любую возможность для получения нужной ему информации.
- На мой взгляд он слишком груб и жесток. И, говоря по правде, с некоторых пор я подумываю о том, чтобы выставить его из клуба. Он не в состоянии себя контролировать. Заводится с полуслова.
- А как насчет его профессиональных способностей?
- Второй дан в каратэ. Здесь он силен, а, кроме того, хорош во всяких трюках на публику. Ну, там, раскалывание кирпичей, деревянных досок и тому подобное. Зато в дзюдо абсолютный ноль. Он тренируется один. Если хотите, я провожу вас к нему.
На Фолкнере был старый, вылинявший от многократных стирок костюм. Но выглядел он весьма внушительно и эффектно, когда стоял в углу перед огромным зеркалом, отрабатывая бесконечные разминочные приемы, без овладения которыми ни один спортсмен не имеет шансов достичь хоть каких-нибудь результатов в каратэ.
Появление Ника вызвало у него гримасу.
- А я не знал, Берт, что ты пускаешь сюда легавых. Надо будет подумать, не сменить ли мне клуб.
- Сержант Миллер здесь всегда желанный гость, - холодно ответил Кинг. - И, на твоем месте, я был бы с ним осторожен на татами. Тебя может ждать неприятный сюрприз.
Подобная оценка способностей Ника была сильно преувеличена, судя по тому, что он только что видел.
Фолкнер усмехнулся.
- Не стоит меня провоцировать.
Кинг вышел, а Фолкнер быстрым движением пригладил волосы.
- Вы являетесь ко мне в любое время суток: на завтрак, обед и ужин. Это становится утомительным.
- Увы, служба! - Ник достал из кармана перчатки Грэйс Паккард. - Узнаете?
Скульптор вздохнул.
- Естественно. Я оставил их вчера в баре Сэма Харкнесса, на Риджент Плэйс. Должно быть, обронил, когда искал мелочь, чтобы расплатиться. Сэм еще удивился, как у меня оказалась такая вульгарная вещь.
- А вы ответили ему, что это перчатки вашей невесты.
- Да, сержант, и признаю, что это было не слишком хорошо с моей стороны. На самом деле, это перчатки Грэйс. Она забыла их у меня в мастерской.
- Но почему вы не сказали Харкнессу правды?
- Ох, сержант, не стройте из себя дурака! С какой стати я должен обсуждать с ним свои личные дела?
- Раньше вы не были столь щепетильны.
Лицо Фолкнера потемнело от гнева.
- У вас еще имеются вопросы? Потому как я хотел бы продолжить тренировку.
- По-моему, на сегодня вы уже достаточно натренировались. А вопросы у меня есть. И даже чертовски много. Вам придется объясниться, господин Фолкнер.
- Неужели? Может быть, я уже арестован?
- Пока нет. А там будет видно.
- Значит, я еще вольная птица? - Фолкнер посмотрел на часы. - Я пробуду здесь около двадцати минут. Потом приму душ, оденусь, поймаю такси и отправлюсь домой. Если уж мне не избавиться от общения с вами, то мы будем беседовать только у меня дома и больше нигде. А пока желаю здравствовать.
Он повернулся, прошел по циновкам к зеркалу, стал в позицию и принялся отрабатывать удары.
15
Бомбардир открыл глаза. Он зевнул, потянулся и огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, где находится. И тогда все вспомнил.
В уютной старомодной комнате было так тихо, что он слышал тиканье часов и монотонный шум дождя, ударяющего о стекло.
Плед Дженни Кроузер сполз ему на колени. Бомбардир с улыбкой провел по нему рукой, потом встал и опять потянулся. Огонь в камине почти догорел. Бомбардир присел на корточки, отгреб золу и подбросил немного щепок для растопки. Дождавшись, пока над углями заплясали огоньки, он отправился на кухню.
Здесь он налил в чайник воду, зажег газ и взял из лежавшей на столе пачки сигарету. Затем подошел к окну и выглянул на залитый дождем двор.
Внезапно у него за спиной раздался голос Дженни:
- Все льет и льет, конца не видно.
На девушке был старый халат, распущенные волосы свободно падали на плечи. Лицо у нее было свежее и ясное.
Бомбардир усмехнулся.
- Я могу не спрашивать, хорошо ли тебе спалось. Ты выглядишь так, будто искупалась в горном источнике.
Дженни улыбнулась и, зевая, подошла к окну.
- Я уже две недели так сладко не спала. Сама не знаю, почему.
- Потому что здесь я, моя радость. Оберегаю твой сон, как старый верный пес.
- Может быть, - ответила девушка серьезно.
На мгновение воцарилось неловкое молчание. Оба не знали, что им теперь сказать.
Дженни ополоснула заварной чайничек и потянулась за ложечкой. Бомбардир засмеялся.
- Воскресное утро… мое любимое время. Я любил поваляться в постели, пока на кухне жарится свининка.
- А кто для тебя готовил? - спросила Дженни.
- Разумеется, моя тетка! - он состроил обиженную мину. - За кого ты меня принимаешь? За типа, который приглашает в дом случайных подружек?
- Как мило, что ты употребил множественное число! - язвительно заметила девушка. - Это свидетельство твоего необычайного такта.
Бомбардир обнял ее за талию и привлек к себе, чувствуя сквозь ткань халата тепло обнаженного тела.
- Я совсем одичал за эти годы в каталажке.
- Но, но! Здесь тебе не обломится. - Она слегка отодвинулась и погрозила ему пальцем. Потом прижала ладонь к его губам. - Ох, и глупый же ты, Бомбардир!
Не выпуская ее из объятий, Дойль наклонил голову так, что его лоб коснулся ее лба. У него сдавило горло.
- Не доводи меня, девчонка!
Дженни мягко взяла его за подбородок и поцеловала. После минутного колебания Бомбардир отстранился, хотя продолжал держать руки на ее плечах. То, что он сказал, стало неожиданностью даже для него самого.
- Нет. Я не могу позволить, чтобы ты впуталась в эту историю. А потому выпью чай, что-нибудь проглочу и исчезну. А вы с бабушкой просто забудете о моем существовании.
Дженни фыркнула.
- Это уж мне решать, впутываться или нет. Садись лучше к огню да, будь добр, помолчи.
Он уселся в кресло и смотрел, как она заваривает чай.
- А что твоя бабушка?
- Она проспит до полудня. Людям в ее возрасте нужно много времени для отдыха.
Когда Бомбардир взял у нее чашку, Дженни проговорила:
- А может быть, лучше сдаться, Бомбардир? Все равно тебе некуда бежать. И чем больше это затягивается, тем хуже.
Дойль покачал головой.
- Тогда я потеряю все льготы, что означает еще два с половиной года отсидки.
- А ты уверен, что их потеряешь?
- Не знаю. В таких делах многое зависит от случая. Я уже сидел бы в камере, если бы прошлой ночью обстоятельства сложились по-другому.
- Что ты хочешь сказать?
Бомбардир рассказал ей о том, что произошло на квартире у Дорин. Когда он закончил, Дженни вздохнула.
- И что мне с тобой делать?
Он усмехнулся.
- У меня есть одно интересное предложение. Два с половиной года - чертовски долгий срок.
Девушка окинула его критическим взглядом и скривилась.
- Знаешь, раньше я об этом как-то не подумала, но теперь вижу, что тебе не мешает помыться. Ванная наверху, прямо у лестницы, и горячей воды у нас вдоволь. Отправляйся туда, а я пока приготовлю завтрак.
- Ладно, ладно, - улыбнулся Бомбардир, когда Дженни потянула его за руку и подтолкнула к двери.
Однако едва он очутился в ванной, как улыбка сошла с его лица. Два с половиной года! При одной мысли об этом его проняла холодная дрожь. Ах, если б этот чертов охранник не вздумал отправиться в буфет, а ему не взбрело в голову потискать медсестру! Но такова уж наша жизнь. Одно сплошное: "Ах, если бы…"
Бомбардир заканчивал одеваться, когда Дженни постучала в дверь.
- Как будешь готов, приходи в мою комнату. Это рядом с ванной. Я достала для тебя чистую одежду.
Когда он вошел, девушка стояла у кровати, склонившись над разложенными на ней брюками и свитером.
- Это вещи моего отца. Мне кажется, размер подходящий.
Но Бомбардир покачал головой,
- Нет. Если полиция меня схватит, они начнут допытываться, откуда это у меня.
Дженни растерялась.
- Об этом я не подумала…
- Вот видишь. А я должен выглядеть в точности, как вчера вечером, до того, как сюда попал. Иначе встанет вопрос, где я был и кто мне помог.
Бомбардир обвел глазами комнату - и вдруг улыбнулся.
- Ты должна задергивать шторы, детка. Вчера, когда я сидел в мастерской, я все видел. А это было незабываемое зрелище. - Он вздохнул. - Интересно, сколько раз я буду вспоминать его за эти проклятые два с половиной года?
- Бомбардир…
Когда он повернулся, у него перехватило дыхание. Дженни по-прежнему стояла у кровати. Только теперь она была абсолютно нагая, а халат лежал на полу у ее ног. Волосы темной волной спадали девушке на грудь, касаясь упругих сосков. На губах играла мягкая улыбка.
Он пошел к ней, шатаясь, как пьяный, и, уже не владея собой, стиснул в объятиях.
Дженни прижала к себе его голову, так что в ноздри ему ударил запах ее духов. Она гладила его и шептала:
- Все хорошо, Бомбардир… Все хорошо…
Они не знали, сколько прошло времени, когда вдруг зазвонил телефон.
Дженни вздрогнула.
- Я узнаю, что там… - она выскользнула из его объятий и набросила халат.
Как только девушка исчезла за дверью, Бомбардир встал и начал одеваться. Он уже застегивал ремень, когда дверь опять открылась. На пороге стояла Дженни - белая, как полотно. Ее лицо было искажено страхом. Впервые за все время Дойль увидел ее по-настоящему испуганной.
- Кто звонил? Что случилось?
- Мужчина… - выдавила она с трудом. - Он сказал, чтобы ты немедленно уходил, потому что с минуты на минуту здесь будет полиция.
- Господи Иисусе! - выдохнул Бомбардир. - Какой еще мужчина?
- Не знаю… - Ее голос прервался. - Ох, Бомбардир! Что же нам теперь делать?
Он обнял ее за плечи.
- Прежде всего, не паниковать. Запомни: ты не имеешь к этому никакого отношения. Я все беру на себя.
Дойль натянул свитер. Дженни коснулась его локтя.
- Лучше сдайся им, Бомбардир.
- Всему свое время, солнышко. Сначала я должен забраться как можно дальше отсюда, чтобы легавые не смогли связать меня с тобой или твоей бабушкой.
Дженни закусила губу. Минуту она молча всматривалась в его лицо; затем подошла к туалетному столику, взяла сумочку и высыпала оттуда пригоршню монет и банкноту в три фунта, которые, вопреки его протестам, сунула бомбардиру.
- Это на случай, если ты все же решишь бежать. Я больше не стану тебя отговаривать. - Она достала из шкафа старый непромокаемый плащ. - Возьми, это тебе тоже пригодится. И скорее уходи.
Бомбардир надел плащ и вышел в коридор, но Дженни потянула его за руку.
- Не сюда. Я знаю лучшую дорогу.
Они миновали несколько закрытых комнат и по узкой лесенке поднялись на чердак, где остановились перед массивной дверью, запертой изнутри и окованной железом для защиты от взломщиков.
Дженни отодвинула засовы, и дверь распахнулась настежь под порывом ветра, открыв им вид на островерхую крышу, протянувшуюся между двух высоких башенок. С третьей стороны она была огорожена балюстрадой, а стена дома отвесно уходила вниз.
- Отсюда можно перебраться на крышу слесарной мастерской. При твоих талантах это сущая мелочь. Я и сама в детстве это не раз проделывала. А там есть выход на соседнюю улицу.
Через распахнутую дверь на них обрушивались потоки дождя, но Бомбардир, как зачарованный, смотрел на девушку, не в состоянии двинуться с места. Внезапно Дженни резким толчком выпихнула его наружу.
- Да убирайся же, наконец, ты, глупый осел! - крикнула она и захлопнула дверь.
Бомбардир остался один. Еще никогда он не чувствовал себя до такой степени отрезанным от окружающего мира. Будто все ценное, что было в его жизни, осталось за этой железной дверью. И он ничего не мог с этим поделать. Абсолютно ничего.
16
Когда Бруно Фолкнер выбрался из такси, Ника Миллера нигде не было видно. Это удивило скульптора, но отнюдь не огорчило. Насвистывая, он вошел в дом и поднялся в свою квартиру.
Огонь в камине почти догорел. Фолкнер снял мокрый плащ присел на корточки и начал осторожно раздувать пламя.
И тут в дверь позвонили.
Однако вместо Ника на пороге стояли Джоан Хартманн и Джек Морган.
- Вот так сюрприз! Чему обязан?
Морган нахмурился.
- Не паясничай, Бруно. Сегодня ночью у нас побывал сержант Миллер, и то, что мы от него услышали, было совсем неприятно.
Фолкнер помог Джоан снять плащ.
- Да что ты, Джек! Я и так дрожу от страха. А, судя по твоим словам, перспектива у меня еще более мрачная.
Джоан обхватила его за плечи и развернула к себе.
- Ты хоть раз в жизни можешь обойтись без своих дурацких шуточек, Бруно? Положение очень серьезное. Какого черта нужно было приводить сюда эту девушку?
- Значит, тебе уже доложили?
- Миллер сказал нам. Но мы хотели бы услышать объяснения от тебя лично, - вмешался Джек Морган. - В конце концов, Бруно, я твой адвокат. А ситуация скверная.
В это мгновение в дверь опять позвонили. Повисла напряженная тишина. Фолкнер усмехнулся.
- Простите, но я вынужден вас покинуть. Кое-кого жду, и, должно быть, это он.
Ник не удивился, застав в квартире Фолкнера Джоан Хартманн и Джека Моргана. Их присутствие даже было ему на руку.
Снимая промокший плащ он с улыбкой обратился к Джоан:
- Мне кажется, за все время нашего знакомства мы не встречались так часто, как за последние двадцать четыре часа.
- А что, есть причина, по которой меня здесь не должно быть? - спросила она холодно. - Я вам мешаю?
- Господи, ну, конечно же, нет! Просто обнаружились некоторые неточности, которые я хотел бы прояснить с господином Фолкнером. Но это не займет больше пяти минут.
- Насколько мне известно, вы уже задали ему достаточно вопросов, - вмешался Джек Морган. - А теперь собираетесь задавать еще. И я считаю, что как адвокат имею право знать, в чем дело.