– Слышь, а? Брось дурака валять. – Опыт общения с валютными проститутками, приобретенный Владимиром Александровичем в недавнюю бытность начальником некоего специализированного подразделения, не мог не сыграть свою роль. – Есть шанс договориться.
– Ну? – Приблатненная "пророчица" поправила свой туалет, нарушенный во время неудачной попытки прорваться, и, решив не возвращаться на прежнее место, строго посмотрела на Орлова. Тот встал и уселся рядом с бородатеньким, его же стул заняла дама. – Ну?
– Звать-то как?
– А тебя?
– Капитан Виноградов. Владимир Александрович.
– Сестра Марианна.
– Документов, конечно, никаких… Сектанты?
– Да! Великое Святое братство! – Чувствовалось, что "сестра Марианна" приятно удивлена. – Мы, верующие в воплощение Господа…
– Покайтесь! Ибо не спасутся неправедные… – включился вдруг сосед Орлова. – И живые в язвах и тлене позавидуют мертвецам!
– Ой, только не надо! – замахал руками Виноградов.
"Сестра" что-то коротко приказала, и ее спутник опять погрузился в состояние легкой комы.
– Ну?
– Это плохо, что они из братства… – Капитан обращался вроде бы только к охраннику, но все присутствующие не сводили с него глаз за исключением, разумеется, бородатенького.
– Почему? – попытался понять заслоновец.
– Видишь ли…
Так получилось, что с месяц назад Виноградову поручили подготовить материал для лекции в батальонах как раз об этом самом Святом братстве. И папку дали в Центре общественных связей – вырезки из газет, копии писем, докладные… Страшная, в сущности, картина: похищенные из семей подростки, "зомби" – психокодированные по методикам покойного КГБ, строжайшая конспирация, явки, пароли. Целая сеть подпольных типографий, выходы за границу… Меньше всего внимания рекомендовалось уделять религиозным аспектам этой основанной бывшей функционеркой и отставным кандидатом засекреченных наук организации, сотрудников милиции интересовал только криминал. А его было более чем достаточно: акты вандализма в отношении православных храмов, вовлечение в противозаконную деятельность несовершеннолетних, подстрекательство к организации массовых беспорядков. Имелись данные и об использовании психотропных средств, и о торговле живым товаром… Чекисты, как всегда, когда дело доходило до чего-то более конкретного, чем масонский заговор в кинопрокате, или более сложного, чем перехват шести килограммов меди на эстонской границе, умыли руки и предоставили без этого замотанным органам внутренних дел расхлебывать кашу: информации толковой – ноль, где "отец" и "мать" – неизвестно, что-то где-то, якобы в Киеве, якобы готовится, и якобы особый зуб у "братьев" на омоновцев… Одно было определено, да и то благодаря расклеенным по всему городу листовкам – дата конца света.
– Видишь ли… Ну, к примеру, был бы на их месте какой-нибудь простой жулик. Обыкновенный. Я б ему предложил: то-то и то-то я тебе, а ты мне за это – то-то и то-то. К примеру, он мне рассказал бы, где сейчас владелец кредитной карточки, помог бы найти его… А я бы, к примеру, может быть, закрыл бы глаза на сегодняшний печальный инцидент в шопе… А то ведь чистой воды кража! И мошенничество! И сумма приличная, на срок потянет, года на два…
– Ну так! – одобрительно кивнул охранник: эта комбинация в его голове укладывалась.
"Сестра Марианна" слушала, молча щурясь.
– А с этими "братьями" – просто беда! Сегодня какое у нас? Четырнадцатое октября? Вот именно! А у них – конец света, на двадцать четвертое назначено. Правда, не октября – ноября, но все же… Понял?
– Ну! – почти искренне констатировал его собеседник. Остальных присутствующих Виноградов намеренно игнорировал.
– То-то и оно! Что я им могу предложить? Это когда меньше полутора месяцев до всеобщего тарараха? Все равно же ведь даже до суда дело не дойдет, а чуть-чуть пострадать за веру в тюрьме… Хотя там и публика омерзительнейшая, и кормят не то чтобы уж очень…
– Короче! – Дама взяла со столика пачку сигарет, щелкнула зажигалкой – по всему судя, мирских радостей она не чуралась.
– И это правильно! Что там дальше будет, кто сгорит, кто нет – посмотрим. Так зачем же себе последние денечки здесь портить? Пока еще покушать можно, покурить, попить… – вовремя вписался в разговор Орлов. – Кстати! Может быть, рюмочку?
– Святой отец простит, сестра Марианна! – поддержал Владимир Александрович.
– И только праведные спасутся! Отриньте все мирское, тлен и грязь, наденьте белые одежды… – забормотал внезапно бородатенький.
– Заткнись! Надоедливый такой… А, наливай! Что можешь?..
– Все. Вплоть до того, что мы вообще не виделись, в зависимости от степени твоей помощи, разумеется.
– Если откажусь?..
– Может, приятель твой попокладистее будет?
– Попробуйте. – "Сестра" повернулась на стуле, схватила своего спутника за рукав, притянула безвольную руку… Бедняга тупо смотрел перед собой, не реагируя даже на вырвавшийся из зажигалки язычок пламени. Женщина поднесла огонь к самым кончикам его пальцев, запахло жженой костью и кожей.
– Хватит! – Всему должен быть предел, нервы у Виноградова тоже не железные, но задержанная уже, брезгливо поморщившись, отпихнула чужую обожженную плоть.
– Ясно?
– "Зомби"? – смог наконец произнести Орлов.
– Пошел ты… Просто преданный "брат", проникшийся духом Господа истинного! – В голосе женщины чувствовалась профессиональная гордость.
– Слуги сатаны, несущие печать порока, Вавилон, Содом и Гоморра… – вновь подал голос бородатый: очевидно, он "срабатывал" на какое-то ключевое слово, может быть, на комбинацию слов или интонацию. Виноградов был не силен в психокодировании, что для милицейского офицера вполне извинительно. Поэтому он предпочел вернуться на знакомую почву:
– А сама так сможешь?
– Я что – дура?
– Уже легче… Может, попробуем? – Владимир Александрович сделал вид, что тянется к зажигалке.
– Не имеете права! – взвизгнула "сестра". – Я требую, чтобы…
– Во! Другое дело. Давай разговаривать.
…Главное – Маренич был жив! Насчет здоров – это еще требовалось проверить, но главное, главное заключалось в том, что меньше чем через полчаса капитан уже мчался в сторону Всеволожска: Орлов жал на газ, рискуя в лучшем случае водительским удостоверением за превышение скорости, чудом выворачиваясь из-под колес несущихся навстречу КамАЗов и каждый светофор воспринимая как личное оскорбление. Владимир Александрович и "сестра Марианна" чинно расположились на заднем сиденье, плечом к плечу, испытывая, правда, некоторое неудобство от невозможности сменить позу – на всякий случай капитан пристегнул себя к даме наручником, любезно одолженным здоровяком из охраны.
– Вернете? – для порядка поинтересовался тот, вынимая "браслеты" из специального кармашка.
– Постараюсь сегодня. Не получится – передам лично Следкову или в дежурку вашу… Ну а если что – спишете на боевые потери. Вместе со мной… Шучу!
– Может, с вами съездить?
Особого энтузиазма в голосе бойца не ощущалось, он был рад и не только наручники отдать, чтобы поскорее избавиться от обрушившейся на голову "непонятой", поэтому Виноградов успокоил:
– Не надо. Как договорились: для этого клоуна вызывай машину из психушки, пусть разбираются – лечить или в приемник-распределитель. А мы с миледи съездим, прокатимся… Спасибо скажи шефу своему, передай – по жизни должен буду! Сочтемся.
И вот теперь шикарная орловская "вольво" несла их невесть куда по мокрому асфальту шоссе.
"Сестра" уверяла, что дело было так: тогда вечером она вместе с еще двумя "ученицами" работала на Невском. Те, как обычно, попрошайничали, распевая гимны и трясясь в своих белых балахонах, а она присматривала в сторонке – мало ли, нужно будет с милиционером разобраться или вдруг кандидат интересный попадется…
– В каком смысле – интересный?
…Долго объяснять, но чтоб было понятно… В братстве, кроме сподобившихся приобщиться к блаженству, таких, как вот этот бородатый, есть еще и другие – не удостоившиеся этой чести: на их долю выпадает вся черновая работа по пополнению кассы, по организации мест проживания, транспортировки, типографских услуг… да много чего, включая подбор и вербовку новых членов. И сама "сестра Марианна" – она ведь не просто так, она координатор братства по всему Северо-Западу!
Так вот… Поздно уже было. Денег никто не подавал, собрались уже смываться, как подходит мужик – вид простой, курточка, джинсы… А лицо интеллигентное. Если и выпимши – то самую малость. Постоял, послушал… Вообще-то сразу ясно было – клиент не их, братство в основном на этих, "детях улиц", специализируется – от четырнадцати и до двадцати. Но на худой конец… Последнее время вербовать становилось все труднее, менты наседали, в газетах всякое-разное, родители по глупости и серости своей какой-то комитет организовали, но Отцу же и Матери не объяснишь! Им вынь да положь пять-шесть душ в неделю! В Белоруссии один координатор план вербовки сорвал – и что? Вызвали, "приобщили к благодати" – и на прошлые заслуги не посмотрел никто! Прыгает теперь где-то, говорят, в балахоне вместе со всеми…
– Строго у вас!
– Не то слово. Поэтому, когда этот ваш дядя нарисовался, пришлось и его прибрать. Как? Да уж есть способы! Нет-нет, никакого насилия – вы что? Он хоть и не Сталлоне был, но все-таки поздоровее меня и уж тем более – наших заморышей. Все тихо-мирно: вовремя подойти, вовремя заговорить, сценочку маленькую разыграть…
– Вроде как у наперсточников?
– Да приемы везде одни! Главное – цель. Она, как известно, оправдывает средства… Ну кто откажется, когда девчушка, божий одуванчик, угостит риса горсточкой? И глоточком настоя травяного? Вся чистенькое, беленькое… С молитвой!
– Что подсыпали? Димедрол? Клофелин? Синтетику?
– Слушай, мы же договорились. Не знаю! Отец и Мать уже готовое присылают. А сама не пробовала, понял? Ну, короче, он хлебнул, "отлетел". Посадили в такси, привезли на хату…
– Куда-куда?
– Тьфу, прости господи… В приют! Для новичков. Переодели, еще лекарства дали, уложили спать…
– Шмонали?
– А чего там шмонать? Паспорт, денег с гулькин нос, да эта вот карточка долбаная, чтоб ей…
– А что домой к нему не поехали? На квартиру?
– Дурных нема! Зачем? Мы же не воры… Еще недельку бы, на крайний случай – две, и он сам бы к себе отвел. И дарственную на квартиру оформил бы, и еще что есть из вещичек в братство отдал бы. Доб-ро-воль-но! Пацаны вон и девки-соплячки, те – да, из дому по мелочи несут, попадаются, муки терпят. А если солидный человек, в возрасте… Ну, к тому же и прописка в загранпаспортах не указывается…
– А в валютник зачем потащилась? Жадность фраерская?
"Сестра" досадно повела плечами:
– Бес, сволочь, попутал! Восемнадцатого координатор приезжает, надо будет встретить как положено, да и самой чего-то этакого захотелось… Мы ведь из ларьков не питаемся, только с базара или из магазинов хороших!
– Послушай… Как он сейчас? Очень… ну, это самое?
– В смысле "крыши"? Не очень ли съехала? Да как сказать… Я думаю – оклемается. Он ведь меньше трех недель у нас. Так?! Так! Это уж потом: хоть ты их гипнозом, хоть электрошоком…
– Ты говорила, что на первом этаже новичков только успокоительным пичкают? И волю подавляют? А уж программирует их лично Отец?
– Это ты говорил. У нас по-другому называется.
– Не важно, суть одна… Смотри, "сестричка", если его вытащить не удастся, на том свете найду!
– Пошел ты… Эй, дядя, здесь сворачивай направо, вон к тем домам! И у будки остановись, ближе не надо.
Прежде чем открыть дверь, Виноградов достал из кармана крохотный ключик и вложил его в руку Орлову:
– Это от наручников. Слушай внимательно! Если через десять минут не вернусь, давай сигнал нашим, по радиотелефону… Вызывай, на хрен, группу захвата, пусть развлекутся. Дальше… Запрись. В машину никого не пускай, что бы ни говорили. Будут ломиться, сигналь и тоже вызывай ребят. Вообще действуй по обстановке: почувствуешь что-то не то в моем поведении, в ее или шефа, сразу же поднимай тревогу. Тут лучше перестраховаться, всякое может быть.
– А я?
– Не волнуйтесь, мадам! Слово офицера. Пьеса в двух актах: клиент в машине – ключик в замочке… Один щелчок – и вы свободны! И век бы вас не видеть…
– Ладно! Пошли… Да не дрожи ты, дядя! Скоро вернемся. – И "сестра" решительно потянула капитана за собой.
…С такой скоростью Виноградов не ездил даже в эскорте Черномырдина. Владимир Александрович в очередной раз перевел взгляд с завалившейся направо стрелки спидометра на бледное, равнодушное лицо Маренича: полуприкрытые слезящиеся глаза, сальная прядь волос, уголки губ с присохшими остатками какой-то еды… От бесформенного балахона, накинутого на Виктора, чем-то отвратительно пахло – переодеть его капитан не успел, куртка, джинсы и обувь просто валялись рядом на сиденье.
– Все в порядке, шеф! Все будет в порядке… – зачем-то все повторял Орлов, то и дело поворачиваясь… – Уже скоро!
– За дорогой следи! – то ли молил, то ли приказывал Виноградов. – А то ни хрена не будет в порядке…
Запищал телефон:
– Алле! Это Зайченко… Врачей мы предупредили, жена уже в курсе! Поезжайте прямо к нему домой, в офисе светиться незачем. Верно?
– Верно… – вздохнул в трубку капитан. – Светиться незачем…
Из-за поредевших по осени деревьев выступил силуэт восстановленной недавно церкви Ильи Пророка. Виноградов незаметно перекрестился.
Начинались трамвайные пути, и Иванычу пришлось сбросить скорость.
Глава одиннадцатая
Если вы окно разбили, не спешите признаваться.
Погодите – не начнется ль вдруг гражданская война.
Артиллерия ударит, стекла вылетят повсюду,
И никто ругать не станет за разбитое окно.Григорий Остер
– О-о! Владимир Александрович! И ты продался? – вылезший из стеклянной будки почти двухметрового роста сержант в легкомысленно заломленном на бровь берете приветливо улыбнулся и поправил брезентовый ремень автомата.
– Я не продался, – буркнул Виноградов. – Я пока только сдался в аренду.
Он аккуратно запер дверь зайченковского БМВ, убрал в карман пульт сигнализации с ключами и за руку поздоровался с постовым:
– Привет, Миша!
– День добрый… – Когда-то они с Ипатовым побывали в паршивой заварухе в горах, тогда еще считавшихся югом России. И это несколько сокращало дистанцию, предусмотренную дисциплинарным уставом. – Там полный букет – генерал, корреспонденты… Говорят, тебя можно поздравить?
– Тьфу-тьфу, не сглазь! Ладно, бегу… – Виноградов ринулся через плац, стараясь не наступать на лужи…
– Давно начали? – поинтересовался он у соседа, опускаясь на свободное место в зале. Парадный мундир, провисевший в шкафу с позапрошлого Дня милиции, жал где только можно. И даже там, где нельзя.
– Только что, – понизив голос, ответил плохо выбритый старшина. – Затеяли, понимаешь, тряхомудию из ничего! Лучше бы насчет квартир или зарплату прибавили… И куда машины деваются… А то пашешь, как папа Карло, а эти на три дня съездили, прокатились…
– Пойди выскажись, – равнодушно пожал плечами Владимир Александрович. Он знал этот тип людей – вечно недовольные, обиженные по жизни, склонные винить в собственных неудачах кого угодно, кроме себя: коммунистов, евреев, демократов, американский империализм и непосредственное начальство. Явление абсолютно надклассовое – их одинаково много и на киношных тусовках, и в цехах заводов. Этакая клозетная оппозиция…
– И пойду! – задиристо откликнулся сосед, но было видно, что бунтарский пыл его стремительно угасал, он наконец сообразил, что золотое шитье виноградовских погон и стол президиума, уставленный ровными рядами одинаковых картонных коробочек, каким-то образом между собой связаны. – Нет, ну есть, конечно, и которых не зря награждают.
По глазам ударило беглое зарево фотовспышек: с места поднялся генерал, заместитель начальника Главка.
– Дорогие товарищи! Друзья…
Началась долгожданная церемония вручения орденов и медалей.
…Еще не стемнело, а первые гонцы уже потянулись к ларькам за добавкой. Командир дипломатично отправился домой, оставив вместо себя непьющего Сычева, – и это было правильное решение руководителя, уважающего объективную реальность. Какой-нибудь волюнтарист, наверное, затеял бы ходьбу по кабинетам, издергал бы нервы начальникам отделений и комбатам, выявил и пресек… а в конце концов все равно заполучил бы парочку чепе от озлобленного личного состава! Полковник же Столяров знал: если гайку закрутить слишком сильно, можно запросто сорвать резьбу. Поэтому он сидел сейчас перед телевизором в комнатных тапочках и почти не нервничал, ожидая вечернего доклада дежурного.
Заступивший на службу наряд – трезвый и неприкаянный – постепенно заполнял коридоры и взводные комнаты, кого-то из свежеиспеченных "кавалеров" грузили "мертвым" телом в машину, но закаленный и проспиртованный офицерский состав отделений держался: Виноградов уже знал, что перепить сотрудников отряда способны только опера уголовного розыска, да и то только благодаря менее тонкой конституции.
Беседа распадалась на осколки монологов:
– Пойми, мы все – ро-нины!
– Кто?
– Ро-нины… Это в Японии раньше были такие странствующие самураи, бродяги, потерявшие своего феодала. И на службу их брать никто не хотел, считалось, что пусть уж лучше харакири делают.
– Не понял?
– Раньше у меня страна была – Советский Союз! Шестая часть планеты… Эт-то!.. Я ей двадцать лет прослужил. А сейчас? Как собака, безродная и бездомная.
– Да пошел ты со своим нытьем…
– Мальчики! Мальчики! – Валя Кротова из пресс-группы колыхнула могучим бюстом, разряжая атмосферу. – Рюмки пустые…
– Прости, Валюша… – Инспектор Шахтин перегнулся, доставая очередную бутылку. – Ты же знаешь, за что я таких вот не люблю!
– У мужчин нет недостатков. У них есть особенности… – убежденно парировала единственная в компании дама. В отличие от большинства сотрудниц доблестной рабоче-крестьянской милиции она не ругалась матом, любила мужа и не особенно рвалась на пенсию.
– "Скучно от скученности, грустно от грубости. Налет испорченности на масках глупости!" – продекламировал, едва ворочая языком, Витя Барков. Как и Виноградов, он получил медаль "За отвагу": это обязывало, награжденные пили больше остальных, и кое-кто уже сошел с дистанции.
– Да прекратите вы там! Насрать на всю эту политику! Поняли? Мы людей спасали… От снайперов-психов, от большой крови…
– Ага. Точно… Ты это потом объяснять будешь, когда нас вешать станут – прямо по наградным спискам!
– А мне плевать! – рявкнул из угла старшина, отличившийся в московской охоте на стрелка с колокольни. Плевать! Мне стыдиться нечего…
Орден "За личное мужество" висел на его куртке, край ленты подмок от постоянного опускания в различные емкости.
– В нас стреляли – мы стреляли… Тут уж кто успел!
– Саныч! К телефону…
– Виноградов, с тебя надо по пять баксов за звонок брать – уже достали! Из десяти звонков в отделение – девять тебе… Я б разбогател! – хохотнул инспектор Шахтин, отодвигаясь.
Владимир Александрович с трудом преодолел путь от своего места до телефона:
– Алле? Капитан Виноградов…
– Володя? Это Денис.
– Привес-свую!