Он закипал, но тут же оборвал себя – уж очень все было необычно.
– А как эта штука работает? – спросил он.
– Оооо… – сказал Плотников. – Кто бы знал.
– Нет уж… – сказал Шрам. – Сказал "а", говори и "б".
– Да не знаю я… – просто ответил Плотников.
– Не знаешь? – спросил Шрам. Плотников молчал.
Шрам засопел, наливаясь злобой – впервые в жизни человек его не боялся. Шрам подумал – а ну как заметит это кто-нибудь из его парней, и поймет, что так можно – не бояться?!
– Я пойду сейчас попью немного виски – утомил ты меня… – сказал Шрам.
– А тебе дам полчаса-час подумать на тему – знаешь ты, как эта штука работает или нет. А мои ребята помогут тебе думать. Думаю, самое большее через час у тебя наступит просветление в мозгу. Внезапное. Будь здоров…
– Ну вот будете вы мне сейчас пятки прижигать, навру я тебе с три короба, и что? – насмешливо спросил Плотников.
Шрам задохнулся. Но тут же подумал: "И правда – что?". Он тяжело посмотрел на Плотникова. Потом глянул на пришедших уже своих парней – те стояли так, что явно и не поняли ничего из этого разговора. "И хорошо…" – подумал Шрам.
– Поговорите с ним, мальчики… – сказал он. – Подготовьте его к нашей беседе. Я через часок зайду.
15
– Как думаешь, посты они выставили? – спросил Иван Громов своего брата Якова.
– Ваня, они уголовники, какие посты?! – ответил Яков. Он в бинокль разглядывал усадьбу, к которой привел их сигнал маячка. Усадьба по периметру освещалась фонарями. За те десять минут, которые Громовы и Каменевы наблюдали за ней, по двору прошел лишь один человек, выливший что-то из таза в дальнем углу, возле сараев.
– Так… – сказал Иван Громов. – Идем двумя эшелонами: сначала мы с Яшкой, а потом, когда они все бросятся нас убивать, заскакиваете вы и начинаете стрелять им в спины и в затылки. Сразу не идите, следите за двором. Если кто из подсобок в дом побежит, крошите их. Как план?
– Ну… Так… Средней паршивости…
– сказал Андрей Каменев. – А если двор контролируется камерами? И хорошо бы взять кого, чтобы узнать, как там комнаты расположены.
– Еще лучше бы взять их в правильную осаду и морить голодом… – хмуро проговорил Яков. – Но времени нет.
Они переглянулись. Все думали, что Плотников вряд ли уже жив. Но они пришли сюда за ним и за живым, и за мертвым. Они скинули куртки и остались лишь в свитерах, поверх которых надели разгрузки с патронами и ножами. Громовы взяли себе пистолеты с глушителями, рассчитывая как можно позже обнаружить себя. Каменевым достались автоматы, да еще у Семена было "трофейное" ружье.
– Ну что, черные волки… – сказал Иван, вспомнив, как звали морскую пехоту в Чечне. – Пошли…
Они с Яковом быстро перебежали пространство от сосен до забора, направляясь к заранее высмотренному темному углу двора. Каменевы напряженно смотрели на это, ожидая, что будет дальше. Дальше было неожиданное: Иван Громов в полный рост, неторопливо, как свой, пошел по двору к дверям дома. Они оказались незаперты. Иван вошел, и тут же за ним бегом пробежал по двору Яков. Каменевы переглянулись – они поняли расчет Громовых: на первых минутах Иван сойдет за своего, а когда разберутся, уже и поздно будет. Да может и спят все в доме – часто самый подходящий, разбойничий.
Каменевы хмуро посмотрели друг на друга и обнялись – был у с Чечни такой обычай. Потом они пригнувшись побежали к дому, прямо к воротам. Когда они добежали до них, в доме все еще было тихо. Вдруг со звоном вылетело стекло на втором этаже. Потом внутри, как в бочке, грохнула граната. Тут же в какой-то подсобке зажегся свет, и меньше чем через минуту оттуда выскочили люди. С трудом, сцепив зубы, выждав немного, чтобы не стрелять в переднего (иначе те, кто за ним, залягут и перестреливайся с ними потом полдня), Семен Каменев дождался, пока из подсобки выбегут трое, и окатил их длинной автоматной очередью. Он видел, как Андрей перебежал по двору, выбил стекло в подсобке и бросил внутрь гранату. В подсобке ахнуло.
– Чисто! – закричал Андрей.
– Я иду к тебе, прикрой! – закричал Семен.
– Давай!
Тут на самом верху, в мансарде, с треском распахнулось окно, кто-то высунулся оттуда и стал поливать двор из автомата. Однако он уже опоздал – Каменевы были уже под карнизом, автоматчик не мог их достать.
– В двери не пойдем… – проговорил Андрей.
Семен кивнул. Они побежали вдоль стены, нашли темные окна. Андрей подсадил Семена и тот, всадив в окна очередь, ввалился внутрь комнаты почти следом за пулями, весь в разлетавшемся от пуль стекле. Еще кувыркаясь, Семен увидел светлый дверной проем и начал туда стрелять. Встав на ноги, он понял, что в комнате пусто. Подскочив к окну, он втащил Андрея. Было ясно, что на выстрелы вот-вот кто-нибудь прибежит, и они, чтобы расширить возможности маневра, бросились в коридор.
В коридоре сразу стало ясно, что где-то слева идет настоящий бой. Каменевы бросились по коридору вперед и уже дошли до громадного холла перед входом, как вдруг с противоположной стороны холла распахнулась дверь и оттуда выскочил толстый мужик с пистолетом в руках. Семен всадил в него три пули прежде, чем тот успел в первый раз нажать на спуск.
– На нуле квалификация у этого придурка! – проорал Семен брату почти в ухо. – Сдавались бы, идиоты!
Сейчас Семен чувствовал себя почти хорошо. Испытанный им возле мотеля испуг забывался с каждым выстрелом. Семен с удивлением видел, что за годы в торговле не забыл почти ничего из того, что в Чечне сотни раз спасало ему жизнь.
– Вон там стреляют, братан! – прокричал ему Андрей. – Пацаны, думаю, там. Я пошел, прикрой!
– Давай!
Андрею надо было проскочить холл. Из планировки дома было понятно, что из холла ведет лестница на второй этаж и там наверняка была просторная площадка, с которой следовало ожидать обстрела. Андрей собрался, и бросился вперед, стреляя одиночными вверх и влево от себя. Тут же за спиной загрохотал из автомата Семен. Мыслей не было в голове Андрея в этот момент, но какое-то необыкновенное чувство залило его: братан прикрывал его, братан не сдаст! "Пробьемся!" – подумал Андрея, прыгая к противоположной стене и чувствуя, что пуля вроде бы задела его по ноге. Он увидел перед собой удивительным образом уцелевшую стеклянную дверь с цветным рисунком, как на детской. Заскочив туда, он понял, что это и правда детская. Андрей услышал шорох под кроватью и, не наклоняясь, – не было времени – выстрелил несколько раз прямо через матрац. Потом он наклонился и с облегчением увидел, что под кроватью парень лет двадцати с помповым ружьем. "Слава Богу не ребенок…" – подумал он.
Тут наверху раздался шум.
– Братаны, вы как? – закричал кто-то, и Андрей узнал голос Ивана Громова.
Андрей выглянул из "своей" комнаты – Семен радостно улыбнулся из коридора напротив. Тут Андрей увидел, как кто-то идет сзади к Семену по коридору. У Андрея волосы на голове встали дыбом – Семен не видел подходившего, а он, Андрей, не успевал ему об этом сказать. Он вскинул автомат, но Семен перекрывал того, сзади себя.
– Ложись! – закричал Андрей.
Семен недоуменно оглянулся… И тут Андрей увидел, что позади него – Канунников, с большим окровавленным ножом. Андрей с облегчением покачал головой и через холл погрозил Канунникову кулаком.
– Все хоккейно! – закричал Андрей. – А вы?
– Зае…сь – забористо ответил Громов.
– Этот детский сад не умеет воевать. Надо было их в мотеле покрошить!
Тут он замолчал на короткое время, а потом прокричал:
– Эй, придурки, кто еще жив! Сдавайтесь, пока не поздно!
– А не пристрелите? – прокричал чей-то голос.
– Да на хрен бы ты нам нужен? – прокричал Иван.
– Ну, так зачем-то вы сюда приперлись… – ответил голос. – Вы же не менты?
– А похоже? – захохотал Андрей Каменев. Он разглядел, что пуля прошила ему икру на правой ноге. "Фигня… – весело подумал он. – Как мы легко отделались".
– Не стреляйте! – прокричал голос. – Мы сдаемся…
16
У Жанны зазвонил телефон и она вздрогнула.
– Это мы… – сказал в трубке голос Ивана Громова. – В общем, опоздали мы. Плотников умер. Мы едем к вам.
– А вы, вы как? – торопливо спросила Жанна, но Громов уже отключился.
– Они едут… – сказала Жанна. – Плотников убит.
– А остальные? – спросил Матвей Алферов.
– Не знаю… – пожала плечами Жанна и вдруг заплакала.
Филипп хмуро смотрел на нее. "Какая ночь… – подумал он. – Какая ночь"…
Алферовы на белом "Хаммере" подъехали около часа назад, потом такси привезло Костю и Марьяну. Филипп подумал, что это чуть ли не первый раз, когда он рад видеть свою сестру. Они набились в "Хаммер" так плотно, что там быстро стало душно. Время от времени кто-то выходил подышать свежим воздухом. Все молчали. Так прошло время до этого звонка.
Светало. Алферов вдруг вспомнил что-то и начал шарить в бардачке. Лицо его расплылось в довольной улыбке – он вытащил оттуда небольшой термос.
– Чай! Чай! – торжественно сказал он.
– Еще дома заварил.
Чай пили по очереди из крышки термоса в той же самой полной тишине. Филипп вышел с этим чаем наружу и смотрел на серевшее небо. В голове было пусто. Филипп не понимал – для чего он здесь, для чего они все здесь? Одновременно он попытался представить, что вот сейчас вдруг говорит Жанне: "Я возвращаюсь", идет на автобус и едет домой, но не представлялось. Он подумал, что все это похоже на полет в самолете – думай что угодно, представляй себя где хочешь, а не выйдешь. "Самолет донесет тебя из пункта "а" в пункт "б", ты на это обречен… – подумал Филипп. – Так и мы обречены на этот путь"…
Он вдруг подумал, что если Плотников знал про все – про Осинцева, про засаду – то, выходит, и про смерть свою знал? От этой мысли Филипп похолодел и почувствовал себя так, как чувствовал лишь однажды, когда умерла мать. Ее сразу после этого обмыли, одели в похоронное и положили на дверь. Говорили, что кто-то из родных должен сидеть с нею до утра, но все так вымотались за те две недели, которые мать умирала, что свалились и уснули кто где. Только Филипп сел перед ней и пытался не уснуть. Мать лежала спокойная и торжественная, как не каждому повезет. Она и умирала так: распорядилась, в чем хоронить, попрощалась со всеми, у всех, перед кем помнила вину, попросила прощения. "Мама наша помирает как генерал!".. – сказал тогда Филипп Марьяне. Сестра, заметил он, его не поняла. Мать умирала две недели. "Каково это – две недели ждать смерти?" – подумал Филипп. Каково, забываясь дремотой, думать, что, может, и не проснешься?
"Выходит, когда Плотников пришел ко мне еще в первый раз, он уже все знал? – подумал вдруг Филипп. – Знал, что едет с нами на смерть? Но зачем?"..
Мать в эти две недели все пыталась ему рассказать о себе: когда она была счастлива, о первом своем муже – отце Филиппа. Филипп сейчас понимал, что надо было все эти дни разговаривать с ней беспрерывно, записывать каждое ее слово, но тогда он все никак не мог поверить, что это и правда конец, финал, финиш. А сейчас не у кого было спросить.
"Так и Плотников – попытался нам, дуракам, что-то рассказать, а мы все – хи-хи, да ха-ха… – подумал Филипп.
– Что за животное – человек? Почему до самого края не понимает он ничего?
Это так специально устроено? Но зачем тогда, на краю и за краем, человеку это знание? Или правда за краем есть другая жизнь и там оно нам пригодится?".
Он вдруг подумал, что не зря в церкви есть исповедь и покаяние. Исповеди и покаяния не бывает без раздумий над своей жизнью. Если же нет исповеди и покаяния, то и раздумий нет, или почти нет, они откладываются на потом, дальше и дальше, и лишь перед самым концом жизни, в последние часы, если не минуты, человек вдруг задумывается, как он жил и для чего, понимает, что жил не так – а ничего уже не изменить.
"А я вот для чего живу? – вдруг подумал Филипп. – Неужто чтобы найти этот куб и ехать потом с ним неизвестно куда, неизвестно зачем? Вот Плотников умер за меня – в прямом смысле, именно за меня, в моей куртке побежал, чтобы я мог уйти. Что же такого я должен сделать, чтобы искупить это?".
На дороге засветились фары. Скоро стала видна и машина – черный "Хаммер". Он остановился. Из обеих машин вылезли люди. Иван Громов открыл багажную дверь "Хаммера". Там лежал Плотников.
– Замучили, суки… – тяжело сказал Иван. – Да, видать, когда стрельба началась, кто-то сунул ему нож под ребро. Ну, мы с ними рассчитались, полностью, всех положили, всех…
Яков Громов залез в машину и вытащил оттуда желтый рюкзак. Он подошел к Филиппу и сунул рюкзак ему в руки, зло сказав:
– На! И никогда больше не теряй…
Филипп открыл рюкзак – там лежал черный куб.
– Это не тот… – пробормотал Филипп.
– Мой со мной.
Он скинул с плеча сумку и показал – куб и правда был в ней.
– А это картонка какая-то, муляж, папье-маше… – проговорил Филипп. Он ковырнул этот куб и от него отслоился кусок бумаги. Оцепенев, все смотрели на это.
– Выходит, Плотников загодя эту штуку сделал, с нею и ехал… – проговорил Иван и скрипнул зубами.
Семен Каменев не мог смотреть на Плотникова. Он не знал, помогли бы Назару его выстрелы возле мотеля, но все равно чувствовал за собой вину. "Всякое бывает… – заново услышал он сказанное Плотниковым в мотеле. – Разве знает себя человек?".. Он отошел и начал умывать горевшее лицо холодным снегом.
Яков Алферов вдруг вспомнил, как на слова Плотникова о совести сказал, что выдавливает ее из себя по капле. Якову стало вдруг так тошно, как не было никогда. "Перед кем выпендривался? Зачем?" – подумал он.
Матвей, его брат, смотрел на Плотникова, и снова, как перед могилой матери, думал: "Что же, этим все и кончится?". Ему вдруг стало жаль, что его не было в этом бою. "Так и останусь в самом начале пищевой цепочки… – вдруг подумал он, вспомнив сказанное Фоминым на крыше. – Мышкой. Или зайчиком".
– Надо ехать… – сказала Жанна.
– Куда? – спросил Фомин, не сводивший глаз с мертвого Плотникова.
– Дальше… – сказала Жанна. – В Аркаим.
– Зачем бы это? – спросил Лев Фадеев. Все странно посмотрели на него.
– Если мы не доедем туда, значит, в смерти Плотникова не было смысла… – сказал Иван Громов. – Я правильно понял, Жанна Вадимовна?
– Правильно, Иван… – кивнула Жанна.
– А разве в смерти бывает смысл? – спросил Фадеев.
– Еще какой… – мрачно сказал Фомин.
Все молчали, глядя на Плотникова. И лицо его, и свитер – все было в крови. На руки страшно было смотреть – молодчики Шрама рвали Плотникову ногти, сливая в таз вытекавшую из пальцев кровь. Однако лицо мертвеца было спокойным – он будто спал.
– Кто со мной? – спросила Жанна. – Филипп?
Филипп кивнул.
– Мы тоже с вами, Жанна Вадимовна… – сказал Иван Громов. – Лучше встретить свою смерть в поисках правды. Так, Яша?
Яков кивнул.
– Мы с вами… – сказал Андрей Каменев.
– Само собой… – ответил Громов.
– Я иду… – мрачно сказал Семен Канунников. Громов хлопнул его по плечу.
– А вы? – спросила Жанна, поворачиваясь к Алферовым.
– А куда я денусь? Надо же "Хаммер" отрабатывать… – сказал Матвей, усмехаясь. Все поняли, что дело не в "Хаммере".
– Я тоже с вами еду… – хмуро сказал Яков Алферов. – Есть у меня дело, надо его искупить…
Лев Фадеев исподлобья посмотрел на них и криво усмехнулся.
– Говорил мне папа-покойник, что сынки его от первой жены придурки, а я не верил… – проговорил он. – И правильно не верил – нормальные оказались мужики. Иван, для меня ствол найдется?
– А ты чего, Игорь Сергеич?
– А я что? – пожал плечами Фомин. – Я ничего. Так далеко зашли, что проще уж идти вперед, чем возвращаться.
– Жанна… – проговорил Филипп. – Пусть Марьяна с Костей едут. Не нужны они здесь…
– Мы останемся… – насупился Костя.
– Костя, езжай… – сказал ему Филипп. – Ты сюда случайно втянулся, езжай. Должен хоть кто-то остаться. А то так вообще пропадем, будто и не было.
– Да, молодые люди… – проговорила Жанна, подходя и доставая что-то из кармана. – У вас как я поняла любовь. Так что вот это вам свадебный подарок.
Она подала Косте банковскую карту.
– Только мой вам добрый совет – снимите с нее все как можно быстрее… – сказала Жанна. Потом невесело усмехнулась и добавила:
– И потом сразу бегите подальше, денег хватит…
Костя посмотрел по сторонам.
– Иди… – сказал Филипп. – Марьяна, идите отсюда.
Марьяна начала реветь. Костя взял ее за руку и потащил прочь.
– Жанна Вадимовна, какие указания из Центра? – спросил Яков Громов, отводя взгляд от уходивших Кости и Марьяны.
– А хрен с ним, с Центром… – устало сказала Жанна. Она вытащила из сумки "секретный" телефон, разломала его и разбросала в снег в разные стороны…
Часть третья
1
– Слышал я, какие-то странные у вас хобби, а? – спросил Шуркова Хозяин, усмехаясь и глядя своими белыми глазами на Шуркова как на клопа. Шурков не знал, что и думать – с чего это такие вопросы? И особенно – такой взгляд?..
– Что же в них странного? – спросил он, разводя руками и улыбаясь так, будто и правда не видел ничего странного. – Да и какие хобби вы имеете в виду?
– Ну, песенки ваши вампирские и роман страшненький про то, что все люди дерьмо, мы в расчет не берем… – усмехнулся Хозяин. – А вот говорят, будто интересуют вас оккультные науки и послали вы куда-то спецгруппу с зданием проникнуть в какие-то сокровенные тайны…
Шурков надеялся, что он все-таки не изменился в лице. Он уже несколько дней, с тех пор, как не получил повышения и после беседы с Хозяином, готовил себя к тому, что о Жанне и ее группе станет известно, придумывал разные объяснения.
– Да какие тайны? – начал он. – Так, решил проверить одну теорию…
– Проверяльщики ваши сегодня утром устроили целую войнушку в Челябинске… – усмехнулся Хозяин. – Угрохали какого-то авторитета с его бандой. Это тоже входило в ваш план?
– Уж точно нет… – сказал Шурков. – Видимо, возникли обстоятельства…
– Какие? – спросил Хозяин. – Можно уточнить – какие обстоятельства?
Шурков лихорадочно соображал. Когда час назад он попытался дозвониться до Жанны, телефон ее не ответил. Где она теперь, он не знал, но предполагал, что она все же доведет дело до конца. "Как она там говорила, что за место? – вспоминал Шурков. – Аркаим! Аркаим!"
Хозяин вперил в Шуркова свой взгляд и ему явно не нравилось то, что он видел.
– Вот вы, наверно, обиделись, что не вас назначили начальником… – вроде бы благодушно начал Хозяин. – Обиделись?
– Да нет, что вы… – ответил Шурков. – Я же все понимаю…
– Обиделись… – усмехнулся Хозяин. – А как я мог назначить на такой пост человека, который пишет песни про вампиров и посылает экспедиции искать черт знает что?! Прямо как Гитлер в поисках Грааля! "Индиана Джонс и последний крестовый поход"! Власти над миром захотелось? Или власти над мэром?!
Только что придуманный каламбур развеселил Хозяина.
– Видите, и без вас обхожусь! Хорошая же шутка? – спросил Хозяин. – Надо записать…
– Отличная… – мрачно сказал Шурков.
– И про бандерлогов как я придумал, а? – спросил Хозяин.