Лысяк оказался для своей комплекции довольно тяжелым. Пока переваливали его тело за борт катера, блаженно улыбался и пускал слюни.
- Ну что там?! - крикнул Серов.
- Не всплывает,- развел руками Дима.
- Где же он?
- Пес его знает. Утоп, наверно! Уже пять минут не всплывает!
- Черт!..-нервно оглядываясь, чертыхнулся Серов. Пока на моле спокойно, но каждую минуту могли появиться посторонние.- Ждем еще?
- Ну чуть-чуть...
Подождали чуть-чуть. Потом еще два раза по чуть-чуть. Нет, столько люди под водой не дышат... Или еще подождать?
В начале косы Серов увидал характерную фигуру Тимофея Пастухова. Знатный путешественник двигался к маяку. А за ним уже маячили другие люди - еще бегун, какая-то дама с собачкой... Утро вступало в свои права.
- Все, давай, на катер! - решил Серов.
Дима залез на катер, Николай врубил мотор... Троицкий, наблюдавший сцену в бинокль, гневно сжал кулаки.
Ну, работнички...
Пастухов проводил катер взглядом. Заложив крутую дугу, тот причалил к "Мрии". Пастухов залез в свою будку и свесился за борт, где закрепил с вечера конец гибкого шланга. Постучал ладонью по борту.
Нет ответа.
Еще раз постучал.
Ноль реакции.
- Сергей Аркадьевич,- позвал путешественник,- продолжая стучать по обшивке лодки.- Вылезайте! Они уехали. Нет никого... Сергей Аркадьевич!..
Тот не вылезал. Пастухов почесал переносицу, неспешно разделся (покоритель морей и снегов вообще не любил торопиться) и нырнул.
Вскоре он вынырнул, волоча на себе бессознательного Егорова. Приговаривая - "мать-перемать". Не хватало еще, чтобы на его лодке сдох перед беспрецедентным рекордным стартом питерский милиционер. Так и старт может не состояться.
Пастухов начал делать Егорову искусственное дыхание. Ничего, очнется... Однажды Пастухов собаку с того света вытащил искусственным дыханием. А тут что - человек всего лишь...
Как говорил ленинградский писатель Зощенко, "человек не блоха - ко всему привыкает".
Кристина увидела Абеля неподалеку от фестивального Дворца. Он был одет очень просто - в широкие штаны с большими накладными карманами, в футболку с серебряными иероглифами. Но почему вокруг нет толпы поклонниц, фотографов и репортеров?
Никто не узнает его в таком наряде?
Кристина подбежала к режиссеру, дернула за рукав:
- Абель! Я тебе сейчас все объясню...
Человек в футболке обернулся... Другой человек. Похожий. Но моложе. Разрез глаз другой. Зуб выбит. Лоб низкий. И кольцо - что характерно - не в ноздре, а в носу.
Обознатушки.
- Чем могу служить, мадемуазель? - вежливо поинтересовался парень.
Кристина молча помотала головой и побрела на пляж.
Самое горькое: ведь никто и не поверит в Питере... Никому ведь даже и не расскажешь...
Переса на борт вытаскивали молча, не смея посмотреть в глаза Демьянычу. Тот тоже держал паузу. Поигрывал пистолетом, стрелял глазами - с одного придурка на другого.
Олухи царя небесного...
Первым не выдержал молчания Дима. Но не нашел ничего лучше, как спросить;
- Шеф, вы таблетки выпили? Я вам оставлял... Троицкий взорвался:
- Ты у меня сейчас эти таблетки с палубы задницей по одной подбирать будешь, понял?! Вы что, кролики, в расход хотите? Так это быстро. Места много в воде. Вчера двоих упустили, сегодня из-под носу одного... Из рук ушел! Вы на кого работает, сучары? Может, вы на Кашалота работаете?..
Серов, который во вчерашнем проколе виноват вроде не был, взял нас себя смелость оправдаться:
- Демьяныч, строго-то не суди... Не думали, что он такой резвый. Сиганул - и все.
- Вам же, кретинам, говорили, что это "профи"! - зло крикнул Троицкий.
- Этот "профи" сейчас на дне рыб кормит,- осмелел Николай.
- Уверен? - тяжело посмотрел на него Троицкий.
- Ну не Ихтиандр же он,- поддержал подельника Серов.- По десять минут под водой сидеть.
Ихтиандром звали какого-то киногероя, который дышал жабрами. И он жил под водой, а без воды, наоборот, подыхал.
- А если Ихтиандр? - сощурился Троицкий. Никто ответить не рискнул.
- Если, я спрашиваю, Ихтиандр, тогда что? Тогда вы все трое у меня по очереди будете по десять минут под водой сидеть. И хоронить потом друг друга...
- Мы из этого все вытрясем,- Дима кивнул - на бесчувственного Переса.
Хлороформ неплохо подействовал на графа: в отключке он блаженно улыбался.
- Если он знает!
- Что-то по-любому знает.
- Обыскали его? - пнул Переса Троицкий.
Николай быстро наклонился и выудил из карманов Лысяка бумажник, связку ключей и мобильный телефон. Передал Троицкому. Тот раскрыл бумажник, деньги, не пересчитывая, сунул Серову, достал полицейский жетон и удостоверение с фотографией.
- Анри Перес. Детектив,- прочел он.- И жетон как настоящий. Подготовился, сволочь!..
В сердцах Троицкий зашвырнул бумажник с жетоном за борт. Серов с сожалением проводил его взглядом. Пригодился бы жетон-то... Но говорить это шефу под горячую руку не стоило.
- Очухается скоро?..- Троицкий снова пнул Переса.
- Часа через два,- виновато сказал Сергей.- Он в эту тряпку с хлороформом так всосался, что...
- Долго,- топнул ногой хозяин.- Попробуйте его откачать...
- Васька, Егорова ранили! - воскликнул Плахов, наведя на пляж подзорную трубу.
Рогов бросился к окуляру. В трубу было хорошо видно, как на пляже медики выгрузили из пастуховской лодки тело Егорова, уложили его на носилки и потащили к машине с красным крестом.
- Бежим на берег,- крикнул Плахов и первым сорвался с места.
И тут же споткнулся, влетев на скорости в небольшой сугроб. Натурально - на горячем каннском асфальте таяла куча снега. А вон, подальше, еще одна.
Рогов тоже недоуменно остановился. Взял горсть снега в ладонь, приложил ко лбу. Холодный.
- Ладно, бежим! Потом разберемся...
- А сахара, ты мне объясни, зачем нам столько сахара?! - Троицкий метался по яхте, как раненый зверь, пиная стены и роняя предметы. Хорошую вазочку хрустальную разбил, например. Пустячок, а жалко.
- Какого сахара? - удивился Серов.
- Какого, бля, сахара?! - Троицкий с размаху пнул коробку.- Вот этого, мэйд ин Пакистан.
Коробка лопнула, из нее посыпался белый песок,
- Продукты сегодня привезли, и сахара зачем-то... как на оркестр! На хера нам столько?..
Серов удивленно воззрился на коробку.
- Демьяныч, я сахар не заказывал. Точно.
- Нет?!
- Нет... И вообще продуктов не заказывал.
- Так,- остановился Троицкий. Оглядел подозрительно всех подчиненных. Вновь перевел взгляд на порошок.- А что же это такое? Как понимать?..
- Кокаин,- предположил Николай.
- Два пуда кокаина! - ухмыльнулся Троицкий.- На всем их сраном побережье столько не наберется... Ну, на - понюхай на всякий случай.
Николай присел, зашмыгал носом.
- Не, не он - не вставляет... Гексоген, может? Троицкий покрыл пространство четырехэтажным матом.
- За борт, быстро!.. Быстро!!
Сомнительные коробки полетели в воду. А следом за ними - "мясо говядина пять кило, мясо баранина три кило, рис четыре упаковки, масло оливковое литр, масло растительное три литр...".
Раскинувшийся на палубе Лысяк вдруг громко захрапел.
- Угробили шланг, мать-перемать! - чуть не плакал безутешный Пастухов.-Я как знал: угробим!.. И что? Угробили!
Великий путешественник смотрел на ненаглядную гофрированную трубу, как, очевидно, смотрят на собственную отрезанную руку.
- Чего с ним случилось-то? - спросил Плахов.
- Что случилось, что случилось!..- взвился Пастухов.- О стрингер перетерся, наверное. Теперь бегай, новый ищи. Прикручивай потом! Испытывай потом!
- Да я не про шланг! С Егоровым что?
- Да что случится с вашим Егоровым? Воды наглотался, сознание потерял... Все о'кей с ним будет. В клинику увезли. В госпиталь "Святого Петра". Тут недалеко. Хороший госпиталь. Через час на ноги поставят. А вот кто мне за шланг заплатит, а?..
Плахов засопел и полез в карман.
- Ладно-ладно,- испугался Тимофей.- Есть деньги, не волнуйся! Спонсорье в этот раз прогнулось - как березка... Я ж так, из принципа, мать-перемать. Вы вот рыбы обещали подогнать эксклюзивной. Для испытаний агрегата.
- Будет тебе рыба,- пообещал Рогов.- А ты уверен, что с Егоровым нормалек? Нам сейчас в клинику соваться не с руки...
Тимофей искренне не понимал, чего париться, если человек утоп всего на десять минут. Он сам однажды в Саргассовом море утоп на целые сутки. Ничего - откачали. Месяц, правда, под капельницей валялся в клинике. Но тоже беда не большая: спонсоры все оплачивали...
- А вот еще был случай,- впал в лирические воспоминания Пастухов.- Был у меня как-то один навороченный такой проектец. Пешком, значит, зимой через тайгу от Иркутска на Наймакура. И где-то, значит, посередине пути встречаю я, значит, медведя, мать-перемать,..
Игорь с Василием путешественника не слушали. Телефон полиции - немыслимо! - был занят. Вряд ли такое случается во Франции часто. А вот случилось - в самый роковой момент.
Дима никогда не кололся. Серов тем более. Николай по молодости, только переехав в Питер, с полгода торчал, но науку точно находить вену и по ходу дела знал слабо, доверяясь корешам, а со временем и совсем забыл.
Короче, долго торговались, кто будет вводить в вену плененному Лысяку двойную дозу "оттягивающих" витаминов. В конце концов согласился Дима. Когда раствор пошел в кровь, Лысяк задергался, как под электрошоком.
- Не загнется? - опасливо дернулся в такт жертве Серов.
- Не загнется,- Дима хлопнул Анри по плечу- Мужик молодой... почти.
И начал охаживать Переса увесистыми пощечинами:
- Эй, придурок! Просыпайся!.. Рота, подъем! Лысяк медленно открыл один глаз. Левый. Закрыл.
Так же медленно открыл правый. Услышав грозный вопрос Димы "ты кто такой?", Перес неестественно захохотал. Как от щекотки.
- Чего это с ним? - забеспокоился Серов.- Крыша не съехала?
Он беспокойно покосился на дверь, за которой продолжал бушевать Троицкий. Не раздолбал бы яхту...
- Я ей съеду! - фыркнул Дима.- Щас успокою, не ссать! Я говорю, кто ты такой?!
На сей раз Диме закатил гостю совсем уж увесистую пощечину. Тот продолжал хохотать.
- Мсье, я не понимаю... Не смешить меня...
- Вот, гад,- русский забыл! Ничего, щас вспомнишь! - возмутился Николай.
Он отстранил Диму, шагнул к Лысяку, стянул галстук на его шее... Серов и Дима предостерегающе подняли руки: удушишь, дескать, сейчас.
Но с Лысяком ничего не случилось. Он корчился от боли, но из состояния веселья не выходил.
- Хи-хи-хи. Что вы делаете? - заливался Лысяк.- Мне же больно. Хи-хи-хи.
- Ну до чего нация тупорылая! - изумился Дима.- Вся им это... ля-ля-фа... се-ля-ви... Его душат, козлину, а он рыгочет.
Он снова принялся мучить киллера:
- Удавлю, сволочь! Говори, кто Демьяныча заказал?! Где матрешки заряженные?!
- Отпустите, мне больно...
Это были первые слова, которые Перес произнес по-русски. И без нервического хохота.
- То-то же! - Николай удовлетворенно отпустил галстук.- Уф! Вспотел аж. Скотина французская...
Серов наклонился к Пересу, заглянул в неестественно блестящие глаза:
- Отлично. Очухался, недоносок. Кто ты?
- Я - граф! - валяясь в изнеможении в кресле, Перес, тем не менее, ухитрился лафосно вздернуть подбородок.
- Граф? - недоверчиво хмыкнул Серов.- Погоняло, что ли? Ты из каких вообще?.. Под кем работаешь? Сосульку знаешь?..
- Граф Анри Перес... - заявил граф Анри Перес. И вновь расхохотался: - Моя бабушка была есть фрейлина императрицы. Я дворянин, я требую уважения меня!
- Ты переборщил, похоже,- с укором сказал Серов Николаю.
Если этот спрыгнул с катушек, Демьяныч не простит. Кого-то со злости уложит на месте. Придется сдавать Белое Сердце.
- Представляйте, императрица так любит петь...- воодушевленно болтал Лысяк,- так любит, так любит... Сопрано, хи-хи-хи. А бабушка у нее солистка... Калинка-малинка-малинка-моя-моя-ягода-калинка-твоя-не-моя...
- Твоя - не моя, тьфу! - плюнул Серов.- Слышь, Димон, вколи ему еще че-нибудь, чтоб замолк.
Дима набрал в шприц слабый раствор успокоительного,
- Господа, я с детства боюсь уколов... - заверещал Перес.
"Я уколов не боюсь, если надо - уколюсь",- всплыли в голове Егорова детские стишки. А потом другие: что-то про белую палату и крашеную дверь.
Дверь, правда, тоже была белая. И у сестры и доктора - белые халаты. И еще у сестры - большой красивый шприц.
- Как вы себя чувствуете?
Вопроса врача Егоров не понял. Стал бешено озираться:
- Где я? Мне нужно позвонить...
- Все ясно: русский турист. Напился и поплыл. Как обычно. На всякий случай свяжись с консульством,- велел врач сестре.
Знай Егоров язык и статистику, он мог возмутиться предвзятым отношением к русским туристам. Среди "напившихся и поплывших" за последний год не было зафиксировано ни одного русского. Финны были, немцы были, и вот сейчас, на фестивале, дважды был Тарантино. А русские не плавали.
- Хорошо,- кивнула сестра.
- Мне надо позвонить в полицию! Быстрее! Дайте телефон! Французский полицейский в лапах русской мафии! - нервничал Сергей Аркадьевич.
- Говорит, что он из русской мафии,- перевел врач,- Это они все так говорят, чтобы врачей запугать. Ему надо успокоиться.
- Может, укол сделать? - предложила сестра.
- Пожалуй. Русским это никогда не повредит. Теряя сознание, Сергей Аркадьевич в ужасе думал о несчастном агенте Анри Пересе, который, конечно, мужик вредный, но, в общем, неплохой. А теперь страшный Троицкий пытает его раскаленным паяльником, вгоняет ему под ногти колючие иглы и...
За секунду до полной отключки Егоров успокоился. Нет, не лекарство подействовало. Просто именно в этот момент Плахов дозвонился до полиции.
Сработала тайная ментальная связь, соединяющая людей, подчас чуждых друг другу, но связанных общим важным - и, главное, хорошим - делом...
Перес сидел в кресле и плавно раскачивался из стороны в сторону, как какой-нибудь суфийский монах. Будто внутри у него звучала мистическая музыка. На вопросы он реагировал, но все как-то невпопад.
- Кто Демьяныча Хомяку заказал? - зло рычал Серов, схватив Переса за переносицу средним и указательным пальцем.- Витя-Кашалот?!
Сам Троицкий в версию про Кашалота не верил, но Серов ненавидел Витю пуще других врагов Демьяныча и был бы рад, если бы Кашалоту заслали "ответку".
- Да, у меня в детстве был хомяк...-Лысяк расплылся в заторможенной улыбке.- Белый, маленький, а ел много.
Николай влепил Лысяку легкий подзатыльник, чтобы тот "не кривлялся".
- Может, его на якорь и в воду?
- И окажется, что он тоже Ихтиандр,- мрачно пошутил Серов.- Банда киллеров-ихтиандров.
- А кашалота у меня не было-о-о,- мечтательно тянул Перес, не обратив внимания на подзатыльник.- Он бы в ванну не поместился.
Амплитуда и скорость раскачиваний вдруг резко увеличились, и Лысяк запел:
- Он бы-ы в ванну не по-о-мести-ился-я...
В каюте появился Троицкий. Тяжело посмотрел на распластанного в кресле клиента.
- Поет, значит?.. Дайте-ка я с ним потолкую. У меня после этого прованского корня прилив сил.
- Что, с вечера прет? - удивился Николай.- Или вы уже сегодня...
- Какое сегодня... Вчерашний еще тащит. Словно двадцать лет скинул... - Троицкий взял Лысяка за гладкий подбородок.- Кто, сволочь, гексоген привез? Кто этот Армен? Где его найти?
- А я вас знаю... - губы Переса расплылись в улыбке.- Вы Троицкий. Известный русский бандит.
- Что?! - поперхнулся Троицкий.
"Известный русский бандит" - круто!.. Стоило огород городить: церкви строить, фильм продюсировать...
- Ага, узнал,- обрадовался Николай.- Говорю же, прикидывается.
Очередной подзатыльник Лысяку отвесил Серов:
- Давай про Хомяка вспоминай!
- А хомяк сдох... - хихикнул Анри.
- Ну ладно, сучара,- резюмировал Троицкий, закатывая рукава рубашки,- я тебя за язык не тянул ...
Дима ждал результатов допроса на палубе. Кто-то должен был следить за обстановкой в заливе. Диме тоже очень хотелось принять участие. Он бы этому Лысяку - раз так правой снизу в челюсть, а с другой стороны тут - бац ладонью по уху, а потом бы еще раз - бац в челюсть...
Долго они что-то возятся, а результата нет.
Рекламный дирижабль над заливом сегодня выглядел скромно и гордо: ослепительно белым. Без малейшего текста и флажков. Плавал среди облаков таким же клубящимся облаком, только волнующе правильной формы.
Нынче ожидали премьеру фильма "Снег", про который не было известно ничего кроме названия.
У берега взревела сирена, и катер с синей мигалкой и надписью "Полиция" появился на глади залива. Дима схватил бинокль: копов на катере - как семян в огурце. И направление он выбрал ровно на яхту "Мрия"...
Дима рванул в каюту, где Троицкий только-только собрался сделать Лысяку по-настоящему больно:
- Демьяныч, там менты французские. На катере! Сто пудов - к нам. Толпа целая...
- Черт... - плюнул Троицкий. Как глупо-то все.- Эй, спрячьте этого.
Он оглядел себя в зеркале, поправил ворот рубашки и по-хозяйски шагнул на палубу. Полицейские уже поднимались по трапу. Троицкий сделал сигнал Диме, который бросился было навстречу гостям, чтобы тот не вмешивался. Встретил их с решительным спокойным лицом:
- Господа, что, вашу мать, происходит?! Это частная собственность! Я - Михаил Троицкий, официальный гость фестиваля! У вас могут быть проблемы.
Комиссар сдержался и сухо ответил:
- Господин Троицкий, это у вас могут быть проблемы. Вы подозреваетесь в захвате офицера полиции. - Он повернулся к подчиненным: - Осмотрите яхту.
На лбу Троицкого выступили капли пота. Логические цепочки еще не замкнулись в его умной голове, но в общих чертах он уже понял, что произошло.
Значит, правда полицейский.
Надо было не прятать, а утопить. Как бы доказали, что его отсюда сбросили? Эх...
Рулон брезента, в который завернули Лысяка, нашли через две минуты. Увидев своего коллегу спелену-тым и с кляпом во рту, полицейские мрачно повернулись к стоявшим рядом Диме и Николаю.
- А это... - натянуто улыбнулся Николай.- Это шкипер наш. Перебрал немножко... Сами понимаете.
Продолжая улыбаться, он щелкнул себя по горлу, подмигнул полицейским и добавил на ломаном русском:
- Водка-селиодка!
Две увесистых затрещины Николай с Димой получили одновременно. Французы взметнули руки синхронно, словно в танцевальном кружке.
Когда его грузили в катер, Троицкий для порядку шумел:
- Беспредел!.. Я - Троицкий! Гость фестиваля! Гражданин России. Меня хотели убить! Вы за это ответите!..