- Один подонок плеснул мне в лицо кислотой, - сказал Гробовщик, пожимая плечами. - Профессиональный риск, тетя Мейми. Я как-никак полицейский. Без этого нельзя…
- Я помню, читала об этом в газетах, только не знала, с кем именно это случилось. Я все больше сижу дома. Выходила только с Джо, но теперь вот его не стало… - Затем она добавила с чувством: - Надеюсь, того, кто это сделал, посадили в камеру, а ключ выбросили.
- Его давно похоронили, - буркнул Гробовщик.
- Эду пересаживают кожу с бедра, - пояснил Могильщик. - Но на это нужно время. Не меньше года, говорят.
- Ну а теперь, миссис Пуллен, - твердо сказал сержант, - я бы хотел услышать от вас, что же произошло в вашей квартире вчера вечером, а точнее, сегодня утром.
- Расскажу, что знаю, - вздохнула она.
Когда она закончила свой рассказ, сержант сказал:
- Ну что ж, по крайней мере, теперь хоть понятно, что произошло в вашем доме после возвращения преподобного Шорта и до того, как обнаружили труп. Кстати, как по-вашему, он действительно выпал из окна спальни?
- Ну да. А то зачем же ему было говорить, что он выпал, если бы он никуда не выпадал? Да и как он мог оказаться за дверью? Разве что выскользнул незамеченным.
- Но вам не кажется это странным? Выпал из окна третьего этажа…
- Ничего странного, сэр. Он человек болезненный, и у него еще бывают трансы…
- Он эпилептик?
- Нет, религиозные трансы. Его посещают видения…
- Какие?
- Да всякие! Он рассказывает о них в своих проповедях. Он вылитый пророк, Иоанн Богослов.
Сержант Броди, будучи католиком, ничего толком не понял, и Могильщик стал объяснять:
- Иоанн Богослов - пророк, который видел семь завес и четыре всадника Апокалипсиса. Гарлемцы очень уважают святого Иоанна. Это единственный пророк, который в своих видениях увидел выигрышные номера. Апокалипсис - это Библия гадалок и предсказателей, - добавил Могильщик.
- И не только это, - возразила Мейми. - Святой Иоанн видел, как прекрасен рай и как ужасен ад.
- Хорошо, но вернемся к убийству. У Чинка были какие-то основания пытаться убить преподобного Шорта, - спросил Броди, - кроме того, что тот был пророком?
- Нет, сэр, абсолютно никаких. Просто от падения у преподобного помутилось в голове и он не очень соображал, что говорит.
- Но до этого у них с Чинком, кажется, была ссора?
- Да никакая это не ссора. Просто преподобный и он не сошлись во взглядах на тех, кого я пригласила на поминки. Но это вообще-то не их дело!
- А что за раздоры были между Дульси и Шортом?
- Да ничего особенного. Просто преподобный считает, что Дульси надо беречься от греха, а она постоянно его осаживает. Но я-то думаю, что он тайно в нее влюблен и очень этого стесняется, ведь он как-никак проповедник, а она замужняя женщина.
- В каких отношениях преподобный был с Джонни и Вэлом?
- Они уважали намерения друг друга - вот и все.
- Сколько времени прошло между уходом Дульси и вашим заходом в спальню?
- Да нисколько! - уверенно отвечала Мейми. - Она еще не успела спуститься.
Броди задал еще несколько вопросов насчет гостей, но ситуация с Вэлом не прояснилась.
Тогда Броди зашел с другой стороны:
- Вы не узнали того, кто звонил вам, когда вы уже увидели покойника?
- Нет. Голос был далекий и невнятный.
- Но так или иначе звонивший знал, что в хлебной корзине лежит труп?
- Нет, все было не совсем так. Тот, кто звонил, и словом не обмолвился насчет Вэла. Он говорил о преподобном Шорте. Он видел, как выпал из окна преподобный, и решил, что он помер. Потому-то он и позвонил.
- Откуда он мог знать, что тот помер, если он не подходил к корзине?
- Не знаю, сэр. Он, похоже, просто решил, что раз человек упал с третьего этажа, так и помер. Особенно если лежит и не шевелится.
- Но, согласно показаниям потерпевшего, преподобный Шорт встал и поднялся в квартиру сам.
- Не знаю. Я рассказываю, как все было. Кто-то позвонил, сказал насчет покойника, а когда я сказала, что это Вэл, то человек тут же повесил трубку. Видать, удивился.
- Это не Джонни?
- Нет, сэр. Тут уж я могу сказать точно. Его голос я бы обязательно узнала.
- Он ваш крестный сын или пасынок?
- Ни то, ни другое. Но мы относились к нему, как к сыну. Когда он вышел из тюрьмы…
- Из какой?
- Из тюрьмы штата Джорджия. Он там отсидел…
- За что?
- Убил человека, который избивал его мать… Своего отчима. Они жили в гражданском браке. Его мать была беспутной особой, но Джонни вырос хорошим мальчиком. Ему дали год каторжных работ.
- Когда это случилось?
- Он вышел на свободу двадцать шесть лет назад. Пока он сидел, его мамаша уехала с другим мужчиной, а мы с Джо как раз собирались на север. Мы и захватили его с собой. Тогда ему было двадцать лет.
- Значит, сейчас ему сорок шесть.
- Ну да, а Джо нашел ему работу на железной дороге.
- Официантом?
- Нет, на кухне. Джонни не мог обслуживать клиентов из-за шрама.
- Из-за какого шрама?
- Из-за того, который он получил в драке, когда еще сидел. Он подрался с другим заключенным. Они играли в карты, и тот сказал, что Джонни обманом выиграл у него никель. А Джонни всегда был честный, как не знаю кто. Вот они и взялись за кирки…
- Когда он открыл здесь свой игорный клуб?
- Клуб "Тихуана"? Лет десять назад. Большой Джо дал ему денег. Но до этого у него было другое, маленькое игорное заведение.
- Он женился на Дульси, когда открыл клуб "Тихуана"?
- Нет-нет, он женился на ней всего полтора года назад. Это было второго января прошлого года. А до этого он был женат на Аламене.
- Он официально женат на Дульси или просто с ней жил? - Броди понимающе посмотрел на Мейми.
Она выпрямилась на стуле:
- Все совершенно законно. Мы с Большим Джо были свидетелями. Они поженились в Сити-Холле.
- В Гарлеме тоже женятся, - мягко напомнил хмыкнувшему было сержанту Могильщик. Сержант почувствовал себя на тонком льду и сменил тему:
- Джонни обычно носил при себе много денег?
- Не знаю.
- А сколько у него в банке? Сколько вложено в недвижимость?
- Не знаю, сэр. Большой Джо, может, знал, но мне не говорил.
Сержанту пришлось оставить эту тему.
- Не могли бы вы тогда мне сказать, что за важный вопрос вы обсуждали с Дульси… с миссис Перри, до того важный, что вы для этого заперлись в ванной?
Мейми растерянно посмотрела на Могильщика. Тот сказал:
- Мы ничего не имеем против Джонни, тетя Мейми. Нас не интересует ни его клуб, ни его доходы, ни что-то другое в этом роде, это все заботы федерального правительства. Мы просто пытаемся понять, кто убил Вала.
- Господи, для меня это тайна тайн. У Вэла не было ни одного врага во всем мире.
Сержант оставил это без комментариев и спросил:
- Так вы с Дульси говорили не о Вэле?
- Нет, сэр. Я просто спросила у нее о размолвке, что произошла между Джонни и Чарли Чинком в клубе Дики Уэллса в субботу вечером.
- Из-за чего? Из-за денег? Из-за игорных долгов?
- Нет, сэр, Джонни страшно ревнует Дульси. Рано или поздно из-за нее он кого-нибудь убьет. А Чинк считает, что для женщин он - дар небес. Он постоянно вертится вокруг Дульси. Люди говорят, что просто так, но…
- Какие люди?
- Вэл, Аламена, да и сама Дульси. Но поди разбери, что на уме у мужчины, когда он вертится вокруг женщины. А Джонни такой горячий, такой необузданный, что я боюсь, не ровен час, будет кровопролитие.
- Какую роль во всем этом играл Вэл?
- Вэл всегда был миротворцем. И поддерживал Джонни. Большую часть времени он тратил, чтобы уберечь его от неприятностей. Но и он ничего не имел против Чинка.
- Значит, враги Джонни - это враги Вэла?
- Нет, сэр, я бы так не сказала. Вэл не из тех, у кого есть враги. Он и с Чинком всегда прекрасно ладил.
- Что за женщины у Вэла?
- Никакой постоянной женщины у него нет. По крайней мере я о такой не слыхала. Хотя бывали у него увлечения. Последней вроде была Куколка. Он говорил, что никому не даст себя захомутать.
- Скажите мне вот что, миссис Пустей. Вам не показалось ничего странного в позе убитого?
- Ну, я не знаю. - Она наморщила лоб. - Вроде нет. Близко я не подходила. Видела из окна. Но ничего такого…
Сержант пристально на нее посмотрел.
- А вам не показалось странным, что он лежал с ножом в сердце?
- Это вы в том смысле, что, мол, странно, что его зарезали? Ну да, это, конечно, странно. Кому могло взбрести в голову убить Вэла?!
- Если бы на его месте оказался Джонни, вас бы это не так удивило?
- Нет, сэр.
- И еще. Вам не показалось странным, что он лежит в той самой хлебной корзине, куда незадолго до этого упал из вашего окна преподобный Шорт?
Впервые за это время в ее глазах показался страх.
- Да, сэр, - прошептала она, схватившись рукой за стол. - Очень даже странно. Одному Господу известно, как он там оказался.
- И еще убийце.
- Да. Но имейте в виду одно, мистер Броди. Джонни, может, не пылал любовью к своему шурину, но терпел его из-за Дульси. И он бы не позволил никому его обидеть - и сам бы никогда на него не поднял руки.
Броди вынул из ящика орудие убийства и положил на стол.
- Вы когда-нибудь видели этот нож?
Она посмотрела на нож скорее с любопытством, чем со страхом.
- Нет, сэр.
Сержант оставил и эту тему.
- А когда у вас похороны?
- Сегодня в два часа.
- Ладно, можете идти. Вы нам очень помогли. Она медленно встала и протянула руку сержанту с чисто южной учтивостью.
Сержант к этому не привык. Он представлял собой закон. Люди по ту сторону стола обычно находились и по ту сторону закона. Он так смутился, что вскочил, повалил стул и начал трясти ее руку, покраснев, как свежесваренный рак.
- Надеюсь, ваши похороны пройдут как надо, миссис Пуллен… Я хотел сказать, похороны вашего мужа.
- Спасибо, сэр. Нам остается лишь опустить его гроб в могилу и надеяться на лучшее.
Гробовщик и Могильщик почтительно проводили ее до выхода, распахнув перед ней дверь. Шлейф длинного платья Мейми волочился по полу, подметая пыль.
Сержант Броди не вздохнул. Он гордился, что никогда не вздыхает. Но он поглядел на часы с таким видом, словно ему очень хотелось бы вздохнуть.
- Двадцать минут одиннадцатого. Думаете, к ленчу управимся?
- Давайте поскорее, - буркнул Гробовщик. - Я не спал ночь и помираю с голоду.
- Тогда тащите проповедника.
Увидев отполированное сиденье табуретки в кругу ослепляющего света, преподобный Шорт остановился на пороге и вздрогнул, как овца, в которую вонзили нож.
- Нет, - прохрипел он, пятясь в коридор. - Я туда не пойду.
Двое полицейских в форме, доставивших его из камеры для задержанных, схватили преподобного под руки и силком ввели в комнату.
Он сопротивлялся, делая такие движения, словно танцевал балетную партию. На его висках вздулись вены. Глаза за золотыми очками выпучились, как у жука под микроскопом, кадык прыгал, как поплавок на волнах.
- Нет-нет, здесь витают призраки христиан-мучеников! - вопил он.
- Давай, дружище, входи и кончай представление, - буркнул один из конвоиров, грубо толкая его. - Здесь христианами и не пахло.
- Да-да! - хрипел Шорт, - я слышу их стенания. Это застенок инквизиции. Я чую запах крови невинно убиенных мучеников.
- Это потому, что у тебя шла носом кровь, - сострил второй полицейский.
Его подняли под мышки в воздух, отчего его ноги задергались словно у марионетки, и, пронеся по комнате, усадили на стул.
Трое инквизиторов стояли не шелохнувшись и глядели на него. Стул, на котором сидела миссис Пуллен, снова превратился в подставку для ноги Могильщика. Гробовщик удалился в свой темный угол.
- Цезари! - хрипел преподобный.
Полицейские стояли справа и слева от него, положив руку на плечо.
- Кардиналы! - вопил тот. - Господь - мой пастырь! Я страшусь…
В его глазах появился безумный блеск.
На лице сержанта не дрогнул ни один мускул, он лишь сказал:
- Здесь только мы, цыплятки, преподобный.
Тот, подавшись вперед, стал-, вглядываться во тьму, пытаясь разглядеть темный силуэт.
- Если вы сотрудники полиции, то заявляю: Чарли Чинк умышленно вытолкнул меня из окна, чтобы я погиб, но Всевышний поместил Тело Христово, чтобы смягчить мое падение…
- Это была корзина с хлебом, - поправил сержант.
- Тело Христово, - упорствовал преподобный.
- Ладно, преподобный, хватит ломать комедию, - сказал Броди. - Если вы хотите сказать, что психически больны и не отвечаете за ваши поступки, так это ни к чему. Никто ни в чем вас не обвиняет.
- Его заколола Иезавель. Дульси Перри. Заколола ножом, который вручил ей Чарли Чинк.
Броди чуть наклонился вперед.
- Вы видели, как он передавал ей нож?
- Да.
- Когда?
- На следующий день после Рождества. Она сидела в машине, возле моей церкви. Она думала, что ее никто не видит. Он подошел, сел рядом, вынул нож и показал, как им пользоваться.
- А где находились вы?
- Смотрел в щелочку окна. Я понял, что она приехала в мою церковь совсем не за тем, чтобы отдать какую-то старую одежду на благотворительные цели.
- Она и Джонни были прихожанами вашей церкви?
- Они считали себя таковыми, потому что Большой Джо был членом секты, но они никогда не приходили. Им не нравилось пребывать в святом экстазе.
Могильщик понял, что Броди в замешательстве, и поспешил на выручку:
- В этой церкви прихожане, когда входят в экстаз, начинают кататься по полу.
- С чужими женами, - добавил Гробовщик.
Лицо Броди как-то обмякло, а стенографист разинул рот и перестал писать.
- Они не раздеваются, - пояснил Могильщик. - Просто катаются по полу в конвульсиях - поодиночке и парами.
Стенографист был явно разочарован.
- Кгм-кгм, - прокашлялся Броди. - Значит, когда вы выглянули из окна, то увидели, что в корзинке с хлебом лежит Вэл с ножом в груди. Вы поняли, что это тот самый нож, который Чарли Чинк вручил в свое время Дульси Перри, так?
- Хлеба там тогда не было, - заявил преподобный.
- Что же там было? - спросил, моргая, Броди.
- Белый человек и цветной полицейский. Они погнались за вором.
- А, это вы, значит, видели, - облегченно проговорил Броди, решив, что теперь ему есть за что ухватиться. - Значит, вы видели, как совершилось убийство?
- Я видел, как она его зарезала, - заявил преподобный.
- Вы не могли это видеть, потому что она еще была в квартире.
- Тогда я не видел, правильно. Меня вытолкнули из окна. Я увидел это, когда уже вернулся обратно в комнату.
- В какую?
- В ту, где стоял гроб.
Броди посмотрел на него, наливаясь краской.
- Слушайте, преподобный, мы собрались не шутки шутить. Мы расследуем убийство.
- Я не шучу, - сказал тот.
- Ладно, значит, вам все это пригрезилось?
Преподобный выпрямился и негодующе посмотрел на Броди.
- Мне было видение.
- И в нем вас вытолкнули из окна?
- Оно меня посетило уже после того.
- Видения бывают у вас часто?
- Постоянно, и они всегда говорят правду.
- Ладно, как же она его убила?
- Она спустилась на лифте, а когда вышла на улицу, там в корзине, куда я упал, лежал Вэлентайн Хайнс.
- Вы же сказали, там не было корзины.
- Сперва не было, но затем Тело Христово превратилось в корзину с хлебом. Он лежал в корзине, а она вытащила нож и вонзила в него.
- Что он там делал?
- Лежал и ждал, когда она выйдет.
- Чтобы она его зарезала?
- Он не ожидал, что она его ударит ножом. Он понятия не имел, что у нее есть нож.
- Нет, этот номер не пройдет. Лучше скажите, не уходил ли кто из квартиры - по-настоящему, не в видении, а пока вы были внизу?
- Мои глаза застилала пелена. Я понимал, что надвигается видение.
- Ладно, преподобный, я вас отпускаю, - сказал Броди, оглядывая содержимое карманов преподобного, лежащее на столе. - Но для человека, именующего себя проповедником Священного писания, вы не очень-то помогаете нам.
Преподобный Шорт не шелохнулся.
Броди толкнул Библию, бумажник, связку ключей и платок через стол по направлению к владельцу. Бутылка, однако, вызвала его интерес. Он открыл ее, понюхал, удивился, затем поднес к губам, попробовал и сплюнул на пол.
- Господи! - воскликнул он. - Персиковый бренди и настой опия. И вы это пьете?
- Успокаивает нервы, - пояснил преподобный Шорт.
- И вызывает видения? Если бы я хлебнул такого, у меня тоже появились бы видения. - Обернувшись к полицейским, Броди с отвращением сказал: - Уведите его.
Внезапно преподобный Шорт завопил:
- Не отпускайте ее! Арестуйте! Сожгите! Она ведьма. Она действует по научению дьявола. А Чинк ее сообщник.
- Мы ею займемся, - обещал один из полицейских, уводя Шорта. - У нас есть специальное местечко для ведьм и колдунов тоже, так что смотрите!..
Преподобный вырвался из их объятий и упал на пол. Он стал кататься по полу, молотить руками и ногами, на губах у него появилась пена.
- Теперь я понял, что такое святой экстаз, - сказал Броди.
Стенографист хихикнул.
- Похоже, у него сейчас появится видение, - скачал Могильщик с невозмутимым лицом.
Броди уставился на него, но тот замолчал.
Полицейские взяли Шорта за руки и за ноги и вынесли его из камеры. Вскоре один из них вернулся за собственностью преподобного.
- Он псих или притворяется? - спросил Броди.
- Похоже, и то, и другое, - сказал Могильщик. - Вообще-то, может, что-то в его бреднях и правда, - сказал Могильщик. - Я помню, что все пророки в Библии были либо эпилептики, либо психи.
- Кое-что из им сказанного я готов принять, - буркнул Броди. - Мне только не нравится, как он это выразил.
- Кто следующий? - спросил Могильщик.
- Давайте первую жену Джонни, - сказал Броди.
Аламена вошла кротко, нервно теребя высокий воротник платья, словно девочка, которая хорошо помнила, как ее здесь высекли за плохие отметки.
Она села на табурет в кругу света, положив руки на колени. Украшений на ней никаких не было.
- Как вас звать? - спросил Броди.
- Просто Аламена.
- Ладно. Быстро расскажите мне про Вэла и Дульси.
- Тут особенно нечего рассказывать. Пару лет назад она стала петь в кабаре Смолла, через полгода заарканила там Джонни. И накрепко. Вэл пришел на свадьбу сестры - и так в семье и остался.
- Кто были кавалеры Дульси до замужества?
- Она их быстро меняла, все выбирала… Искала золотую жилу.
- Как насчет Вэла? Он тоже искал золотую жилу?
- Зачем? Ему уже застолбили участок.
- Он помогал в клубе? - спросил Броди.
- Не то чтобы помогал… Короче, Джонни никогда не доверял ему свои деньги.