- В графе "семейное положение" она указала, что не замужем. Имя отца ребенка отсутствует. Она указала адрес в муниципальном доме с однокомнатными квартирами на улице Фредрика Монсена, здесь, в Хамаре. Оттуда она спустя пару недель съехала. Когда именно - установить непросто, потому что официально договора аренды она не расторгала. Просто взяла и уехала. Ее соседи-сомалийцы и ничего о ней не знают.
- Спустя пару недель… - Положив вилку на скатерть, он смотрел поочередно то на нее, то на тарелку, на которой остывала еда. - Она закупала продукты в магазине "Киви-на-шоссе", - наконец сказал он.
- Что?
- Я случайно об этом узнал. - Он взглянул на нее, ожидая, как она прореагирует на его сообщение. - Я оказался там по вполне законной причине, - он, шутливо защищаясь, выставил перед собой ладони, - туда вел след по делу о покойнике в Тангене. В хижине мы нашли чек из этого отделения "Киви".
Она не сдержалась:
- И ты совершенно случайно решил расспросить про социальных работников у Хаммерсенгов?
- Можно и так сказать.
Он даже не дрогнул, отметила она про себя.
- Этот магазин ближе всего к дому Хаммерсенгов, они всегда ходили туда за покупками. И социальные работники - тоже. Эта, последняя, появлялась там в последний раз шесть-семь недель назад. Все это рассказала кассирша.
- А кассирша сказала, что та была беременна?
- Нет, не сказала. А я не спрашивал.
Они замолчали, но в их молчании не было угрозы. Почти как прежде, подумалось ей. Когда они вместе работали над одним делом, думали о нем, обменивались мнениями и новостями. Ее сомнения и страх по отношению к нему, от которых она цепенела, рассеялись, как морозная дымка под утренним солнцем, прихватив с собой и его проблемы.
- Я подумал… - начал он.
- Что?
- Ну, думать у меня плохо получается… - Он усмехнулся, а она, подмигнув, улыбнулась в ответ. - Не буду зря выдумывать… Я подумал, что эта последняя работница из социальной службы, пусть будет Сара Шуманн, она перестала ходить за покупками примерно в то время, когда… на вилле Скугли… произошло это.
- Разве не так и должно было быть?
- Ха! - Он чуть не ткнул в нее вилкой, вытянув руку над столом. - О том, что произошло, стало известно, по меньшей мере две недели назад. По меньшей мере, две недели! Однако женщина из социальной службы, заходившая к ним в дом ежедневно, перестала делать покупки, примерно когда это… когда они… - Видно, ему все еще сложно было беспристрастно относиться к их смерти. - Она должна была прийти на работу и обнаружить их сразу после того, как это произошло. Она должна была стать первой!
- Так-так…
- И она должна была поднять тревогу! Понимаешь? Она бы не бросила ходить за покупками и не уехала бы только потому, что люди, у которых она работала, умерли. Если только она не была каким-то образом связана с их смертью!
- А что, если это всего-навсего совпало с ее отпуском? Может, ей просто захотелось подготовиться к родам?
- По-моему, слишком много совпадений… - откликнулся он спустя мгновение. Она заметила, что ему неприятна резкость, с которой она парировала его доводы. Она и сама немного сожалела об этом: невозможно отрицать, что ей очень хотелось взять прочные веревки улик и привязать ими Сару Шуманн к столбу с надписью "преступница". Но будет ли это правильно?
- Надо точно проверить время, - сказала она, - надо бы заняться кассиршей, а я еще порасспрошу сомалийцев.
- Соседи… - начал он.
- Угу?
- Поговорите с соседями.
- Мы говорили с соседями.
- Я тоже, особенно с одной соседкой, фру Гердой Халлинг. Она все время жила рядом с Хаммерсенгами, приятельница Лидии. Она расскажет кучу историй об этой семье.
- Ты разговаривал с соседями? - Она сама услышала, как в этот сам по себе невинный вопрос закрались холод и сомнение. Предотвратить удар уже невозможно. Однако он спустил все на тормозах:
- Я знал Герду Халлинг, когда был мальчишкой. Она меня остановила и захотела поболтать. Она помнила, что мы с Клаусом дружили. И она, словно сторожевой пес, неусыпно следит за домом.
Опять Клаус, подумала она, Клаус там, Клаус сям… Потом она вновь собралась с мыслями: все-таки это слишком важные вещи.
- Я себе запишу про Герду Халлинг, - сказала она.
В тот вечер они не стали, как обычно, сидя на диване, смотреть телевизор. Обстановка явно улучшилась. Юнфинн уехал кататься на велосипеде, за последние недели он сбросил килограмм или парочку. Неплохо выглядел. Ей нравилось смотреть на него и нравилось, что он рядом. Каждый вечер он делал очевидные попытки заняться с ней любовью. Может, еще чересчур рано, но отказать она не могла. Это ведь тоже что-то доказывает, например, что его домыслы о собственной гомосексуальности (которые она не хотела признавать) в действительности ничем не обоснованы. Ей лишь хотелось, чтобы он делал это не спеша и бережно, как было принято у них раньше, а не так, словно он вознамерился соблазнить ее.
Она сидела перед ноутбуком, возбужденная и одновременно немного напуганная собственными действиями. У нее вдруг появилась идея, совершенно дикая мысль, от которой ее контрольные лампочки загорелись, предупреждая: не лезь! Она задумала нечто противоречащее правилам, нечто недопустимое с точки зрения полицейской этики. Ей следует сейчас же остановиться… Однако она уже приступила к воплощению.
Зайдя в один из интернет-чатов, она сперва прочитала приглашения от "Симона", "Анжелики" и "Дарта Вейдера", чувствуя одновременно смущение и возбуждение зрителя. Кем она и являлась.
Ведь именно для этого и была создана эта сетевая замочная скважина: чтобы можно было заглянуть в самые сокровенные человеческие тайны: вседозволенность - непреодолимость - анонимность. Конечно, она старалась не погружаться в это слишком глубоко и тем не менее не могла избавиться от нарастающего интереса. Она проявила снисходительность к парню с ником "Он-мужчина", которого бросила девушка и он искал себе пару (пока только для общения в Сети) и даже выложил свою фотографию в трусах. Ей немного нравилась "Тина", любительница собак, у которой их было семь и которая желала познакомиться с другим собаководом, только чтобы у того было достаточно места в доме. Она невольно чувствовала себя вовлеченной в этот поток ложной близости, которая возникала для защиты или как прикрытие того, что люди отчаянно нуждались в общении или хотели побыть собой, хотя бы анонимно.
Затаив дыхание, она написала: "Клаус Хаммерсенг, я не могу забыть тебя. Ты где-нибудь здесь?" Она подписалась как "Выпускник-78". Имя или инициалы разоблачили бы ее.
Она услышала, как вернулся Юнфинн, и поспешила закрыть страничку. Сразу же, войдя в комнату, прямо в тренировочном костюме, потный и возбужденный, он обнял ее сзади и стал ласкать грудь, и ей это было очень приятно. Она подумала о его упрятанном в велосипедные шорты члене, о том, как в нем пульсирует кровь, а сам он увеличивается. Это возбуждало ее. Сегодня вечером ее это возбуждало. Правда, сегодня вечером она могла бы возбудиться даже от вида "Его-мужчины" в трусах, появись он сейчас на мониторе. Старина Юнфинн и не знал, что сейчас он обнимается с новообращенной интернет-шлюхой!
27
Кассирша из "Киви-на-шоссе" подтвердила, что женщина, помогавшая Хаммерсенгам, вполне могла оказаться беременной. Когда она заходила в магазин, на ней была зимняя одежда, но она и правда казалась в последнее время располневшей. Не то чтобы на сносях, но располневшей - это точно. Ведь ребенок у всех по-разному лежит, правда? - рассуждала кассирша в комнате для отдыха. Анита записывала ее показания, усевшись напротив, на старом стуле, когда кассирша устроила себе пятиминутный перекур. У нее у самой двое детей, поэтому она знает, о чем говорит. Однако кассирша не могла вспомнить точно, когда именно в конце зимы женщина перестала приходить за покупками. Она уверена, что видела женщину ("она выглядела совершенно обычно, где-то тридцать с лишним, русые волосы средней длины, не очень высокая") прямо перед тем, как сама свалилась с гриппом, в самом начале марта. А вот видела ли потом, когда после болезни вернулась на работу, - этого кассирша точно вспомнить не могла…
Когда Анита зашла к Герде Халлинг, та сперва показалась ей вовсе не такой разговорчивой. Скорее, это она допрашивала Аниту, а не наоборот. Очевидно, фру Халлинг очень хотелось выяснить, почему полиция настолько заинтересовалась "ужасным происшествием", случившимся с ее соседями. Она полагала, что дело закрыто, ведь в газетах о трагедии больше не упоминалось. Что же касается социального работника, то здесь Герда Халлинг мало чем могла помочь. Ей казалось, что люди из службы социальной помощи приходили и уходили в любое время суток (таких людей было много, поэтому она уже позабыла, кто из них и когда работал). Нет, она понимает, что у них напряженный график работы, но ведь желания и потребности клиентов тоже можно бы и учесть. В связи с этим она бы хотела подчеркнуть, что супруг Лидии тоже оказывал ей значительную поддержку. На протяжении последних трудных лет верный Георг постоянно был рядом с супругой. Здесь фру Халлинг наконец разговорилась.
- Ему нелегко пришлось, - поведала она Аните за чашкой травяного чая, - с годами характер у нашей доброй Лидии отнюдь не улучшился. Нет-нет, о хорошей подруге, к тому же покойной, - ничего плохого, но тем не менее… Сказать честно, так она всегда была немного злобной. Выглядела совсем как ангел, но вот внутри…
Но Георг выдержал, и за это она действительно восхищалась им. Восхищалась! Потому что поклонниц у такого замечательного мужчины всегда хватало, вот только он не из таких, кто падок на это.
Анита спросила у фру Халлинг, знает ли та, что дом был поделен на две отдельных квартиры, и та сообщила, что это было общеизвестно.
- Это она придумала, - поведала Герда Халлинг, - ей захотелось жить отдельно. Может, она просто-напросто хотела избавить его от проблем, связанных с ее болезнью. Может, она считала унизительным просить его ежедневно ухаживать за собой, - немного подумав, продолжала она уже совсем иным тоном, - возможно, ей просто надоело его присутствие. Знаете, россказни про вечную любовь - это чушь. Любовь тоже стареет и истаптывается, как старый дверной порог. А болезнь истаптывает ее еще быстрее. Вот что я вам скажу: когда мой Оддвар умер, а он перед этим перенес два инфаркта и три инсульта, то мне стало легче, да, я в открытую это могу сказать: легче! А ведь мы счастливо прожили вместе много лет… В общем, Лидия получила, что хотела. Как всегда…
Анита вышла оттуда с горьким привкусом травяного чая во рту и звоном в ушах от рассказов Герды Халлинг, а в ее блокноте было записано совсем мало полезного. За исключением сведений о том, что Лидия Хаммерсенг, возможно, вовсе не была идеальной героиней, какой ее любили описывать, и о том, что когда надо было отправить личные документы, например, в банк или семейному адвокату, то занималась этим фру Халлинг, а не соцработник (а почему же не супруг? - подумала Анита). Нет, Герда Халлинг понятия не имеет, какой у них был достаток, однако "деньги у них водились". Естественно, они не будут обсуждать, зачем фру Хаммерсенг понадобился адвокат, - фру Халлинг даже рассердилась: ну, как можно задавать такие вопросы?!
Социальная служба подчиняется муниципальному управлению. Эта служба оказывает помощь пенсионерам, связанную с перевозками, закупками, уборкой, доставкой документов в банк и на почту. Медицинское наблюдение осуществляется приходящими медсестрами, и этим управляет другой отдел.
Когда Анита, переговорив с двумя сотрудниками муниципального управления Хамара по Западному округу, наконец добралась до начальства, выяснилось, что объем информации, регистрируемой при найме на работу и увольнении оставляет желать лучшего. Да, у них отмечено, что Сара Шуманн была принята на работу в июле прошлого года, вначале как временный сотрудник, а позже, если быть точными, то с десятого октября, - на полную ставку и проработала до марта этого года, когда ушла в декретный отпуск. Однако помимо этого было лишь указано, что согласно сведениям, предоставленным работником, прежде она работала в основном в Швеции и Дании и поэтому на протяжении многих лет ее имени не было в норвежском регистре занятости населения. Выяснить, у кого она работала и когда, тоже непросто: расписание часто меняется в последнюю минуту, социальные работники постоянно подменяют друг друга и на то, чтобы поднять архив и выяснить, у кого в Хамаре работала Сара Шуманн, уйдет в лучшем случае несколько дней.
- Но я все это уже объяснила тому приятному полицейскому, который звонил вчера, - сказала Мона Брамберг, уставшая, но приветливая женщина, сидевшая в тесном кабинете и державшая в руках бразды правления службой. У нее сложилось впечатление, что Сара Шуманн была приезжей: она никогда не упоминала родственников или друзей в Хамаре, о ее личной жизни тоже было известно немногое. При увольнении она не указала никакого адреса. Она была временным сотрудником, поэтому пособие по беременности ей не полагалось, но все равно странно: адрес нужен для перечисления отпускного пособия, которое выплачивается позже. Ее налоговое удостоверение было выдано в Станге. Тут она указала адрес: "Станге, Страндстуа, 2335". В графе "семейное положение" она написала: "Не замужем". Видимо, Сара Шуманн была пташкой той редкой породы, что не живет в стае. Но она была очень трудолюбивой и всем нравилась, заверила Мона Брамберг, за все то время, что она здесь проработала, на нее не поступило ни единой жалобы.
В родильном отделении больницы Эльверума было запрещено предоставлять какие-либо сведения по телефону, даже по просьбе полиции. Им придется придерживаться правил и предоставить письменный запрос, подписанный юристом их полицейского отделения. Спасибо, не надо!
Аните не особенно хотелось показывать Трульсену этот скудный улов, собранный в результате изнурительной утренней работы. Обыск дома был приостановлен. В отделении все еще просматривали обширные архивные материалы, найденные на вилле Скугли. На этом настоял Трульсен, хотя всем остальным было ясно, что они толкут воду в ступе, ведь ничего нового они так и не обнаружили. Заботливо и скрупулезно Георг Хаммерсенг вел семейную хронику, состоящую из газетных вырезок, фотоальбомов с указанием точных дат, детских рисунков, школьных учебников, документов, поздравительных открыток, брошюр, писем и других бумаг - он сберег даже рождественские открытки двадцатипятилетней давности. Рядом с этими личными памятками лежали огромные папки с банковскими выписками, копиями налоговых деклараций, стопками квитанции и инструкции по эксплуатации предметов первой необходимости, от металлической вафельницы до семейного автомобиля "Мерседес-180" 1978 года выпуска (сейчас в гараже стояла новенькая "вольво"). Единственным примечательным фактом было то, что самые новые материалы этого скрупулезно собранного архива датировались 1980 годом, за исключением банковских выписок и платежных документов. Видимо, Георг Хаммерсенг следил за расходами.
Эта работа дожидалась ее, пока она заканчивала разговор с руководителем следствия. Разговор, который разворачивался именно так, как она того и ожидала: Трульсена не особо интересовала личность социальной помощницы, которая ("По твоим же словам, Хегг…"), по всей вероятности, ушла в декретный отпуск как раз перед тем, как на вилле Скугли произошла трагедия. "Ну она, по крайней мере, могла войти в дом, - настаивала Анита, - я полагала, мы разыскиваем постороннего человека, который мог достать ключи от дома!" - "Она была беременна, - коротко ответил Трульсен, - беременные обычно не разгуливают по улицам, убивая людей". Его совершенно не интересовали также выкладки фру Халлинг о том, что Лидия, возможно, вовсе не являла собой доброту и нежность, какой она представала в рассказах всех остальных. "Старухи соседки выращивают злобу и зависть, как комнатные растения. Ты действительно считаешь, что он застрелился от того, что она жестоко с ним обходилась?" - спросил он, ухмыльнувшись собственной находчивости.
Анита не стала обсуждать следы старых повреждений на теле фру Хаммерсенг, которые, возможно, могли стать результатом тяжелых и пропитанных ненавистью ссор между супругами. Она боялась, что Трульсен принадлежит к тому типу мужчин, по мнению которых неуживчивым женам только на пользу пойдет, если их вовремя поставить на место. На мгновение она даже усомнилась в том, что он удосужился прочитать заключение патологоанатомов целиком. В любом случае ей не хотелось проверять этого.
- А как насчет машины, - разочарованно бросила она, - "вольво", которая стоит в гараже. Кто-нибудь ее обыскивал?
То, что он пропустил последний вопрос мимо ушей, доказывало, что этот пункт руководитель следствия тоже проигнорировал.
Вернувшись в кабинет, где на столе ее дожидалась не особенно заманчивая стопка бумаг по делу Хаммерсенгов, она все равно урвала минутку и позвонила в муниципальное управление Станге, чтобы навести справки о Саре Шуманн. Они смогли предоставить довольно мало сведений по той простой причине, что у них самих больше и не было. Тем не менее она, во всяком случае, узнала, что до того, как переехать и зарегистрироваться в Станге, Сара проживала в Копенгагене, однако она, без сомнения, была гражданкой Норвегии.
Копенгаген.
Анита вдруг подумала о пропавшей Ханне Хаммерсенг. Набрав номер Кронберга, она сразу же услышала его голос на том конце линии.
- Где тебя носило утром? - спросил он с мягким укором. Порой Кронберг с трудом понимал, что достаточно важная часть полицейской работы делается за пределами бетонных стен полицейского отделения.
- По делам ездила.
- Я тебя искал. Знаешь, мне кажется, я нашел кое-что о Ханне Хаммерсенг.
- А я как раз звоню, чтобы спросить, как продвигаются поиски.
- Ни шатко ни валко. Но говорю же, кое-что я раскопал.
- Наконец-то.
- Так как ее имя, где-то примерно году в восьмидесятом, перестает упоминаться, я подумал, что она просто-напросто могла сменить его.
- И?..
- Вообще-то так оно и оказалось! - Он попытался скрыть торжество, сквозившее в его голосе, но у него не очень-то вышло. Кронберг вовсе не был такой уж конторской крысой, какой многие привыкли его считать. Просто энергию свою он направлял в то русло, куда мало кто совался. - Вступив в брак с тем пакистанцем, Ханне Хаммерсенг стала Ханне Рахманн. Затем, в восемьдесят восьмом, она вновь обратилась за разрешением сменить имя. Знаешь, как ее стали звать?
- Ну, выкладывай!
- Радха Кришна!
- О Господи!
- Вот именно.
- Это вроде индийская богиня, так, что ли?
- Возможно, я в этом не особо силен. Однако датские власти считали, что и так сойдет.
- Получается, тебе надо заново начинать и разыскивать Радху Кришна, родом из Хамара, с Сосновой горы?
- Похоже на то.
- Спасибо тебе, Кронберг, Трульсен будет в восторге.
- Да уж, могу себе представить, именно поэтому я сначала решил рассказать об этом тебе. - Она услышала, как он залился смехом, а потом положил трубку.