- А откуда у нас тут автомат? Эй, гляди, да он же наш, родненький, "Калашников", десантный вариант… Кать, ты слышишь?
- Он бил в упор, а я кинула на него машину, его в сторону, а этот залетел.
- Ну что ж, - сказал Турецкий. - Будет хороший подарок герру Юнге. Чистенький, новенький, отпечатки получатся что надо. Завернем его в какую-нибудь тряпицу, чтоб не стереть… Да не гони уже так, вон город виден.
- Я тебя привезу в полицейское управление, а сама улечу в Мюнхен. Не хочу, чтобы меня тут убили русские сволочи…
Она сказала с таким выражением, что Турецкий мог бы отнести ее слова и на свой счет. Но он промолчал. А что оставалось делать?..
Уже возле здания полиции спросил:
- Ты уезжаешь… Мы, наверно, больше не увидимся?.. А как же с этим? - он похлопал себя по карману, где лежала кассета.
- Я думаю теперь, что она не мне, а тебе нужна. Что мог… Владимир сказать мне, чего бы я и так не знала?.. Нет, не думай, мы с ним никогда не были в этом кемпинге. Ты это, наверно, хотел у меня спросить?
Турецкий молчал, глядя слезящимися, видимо от встречного потока воздуха, глазами прямо перед собой.
- Мы с ним были друзьями. Да. Поэтому, если там есть только о деле, это нужно вам. А если он говорит что-то мне, выброси пленку. Говорить с загробным миром очень тяжело. Поцелуй меня и уходи…
6
Ханс Юнге, положив на стол десантный автомат, ходил вокруг него, словно кот вокруг сметаны. Только что не облизывался. Наконец пришел эксперт, быстро опылил его, показал присутствующим рукой, чтоб отошли и не мешали, принялся за работу.
Инспектор с Турецким отошли к окну, Юнге предложил закурить. Саша вспомнил, что за весь день имел одну затяжку и ту - не до конца, поскольку пришлось одеваться как в лучшие годы - за одну минуту и прыгать в окно.
О происшествии в городе и стрельбе по машинам Юнге уже знал, доложили, там была оперативная группа, но он никак не связал это кровавое происшествие - были убиты водитель и пассажир, а от столкновения пострадали и госпитализированы сразу четверо, - с нападением на Турецкого.
- С вами очень опасно иметь дело, господин Турецкий, - не то в шутку, не то всерьез заметил Юнге, и Саше показалось, что все-таки всерьез.
Тогда он рассказал о нападении на них в районе кемпинга…
- Где это? - быстро спросил Юнге и подошел к огромной карте города.
- Вообще-то мы удирали на юг, переехали через Майн. Там, неподалеку, мы остановились, и я обнаружил на машине Кэти Торн "маячок", с помощью которого нас "вели" бандиты. Что было делать, не таскать же его с собой? Вот я и выкинул его. Подальше. А потом мы захотели перекусить и заехали в кемпинг. Возле озера. А когда ехали в город, на нас снова напали. Хозяин этого автомата, вероятно, убит, поскольку удар машиной был очень силен. Сама машина сильно пострадала. А Кэт… Она уже, видимо, вылетела в Мюнхен. К своим родным. Естественно, женщина теперь боится мести бандитов…
Слушал герр Юнге рассказ Турецкого и не знал, что ему делать. Этот русский был совсем некстати. Но он, к сожалению, был. И с этим приходилось считаться, как и с просьбой старого приятеля Меркулова. Долг платежом красен, говорят русские, а у Юнге было за что благодарить Меркулова. Особенно когда у них началась эта перестройка, а Германия стала решительно ломать на сувениры Берлинскую стену.
Между тем эксперт закончил работу, сличил снятые отпечатки с уже имевшимися, в том числе привезенными из России, ответил на немой вопрос герра Юнге утвердительным кивком.
Когда все ушли, Турецкий попросил Ханса Юнге еще об одном одолжении: предоставить какой-нибудь магнитофон, чтобы прослушать вот эту кассету…
- Я могу при этом присутствовать? - осведомился Юнге.
- Понимаете, - слегка помялся Турецкий. - Если бы вы не были товарищем Кости Меркулова, я бы, пожалуй, ответил отрицательно. Но, учитывая то обстоятельство, что здесь могут быть записаны некоторые вещи, необходимые вам, я вас прошу присутствовать. Но все это, - Саша потряс кассетой, - должно сохраняться в строжайшей тайне. Это, я не исключаю, может стать причиной очень большой крови… Хотя, кто знает, может быть, тут просто любовное послание.
Юнге повернул ключ в замке кабинета, они вошли, сели друг против друга, Саша сунул кассету в гнездо магнитофона и нажал кнопку "Плей".
"- Алька, - раздался хрипловатый и знакомый до боли голос Кирилла, - ты сделал наконец, что я просил?
- А-а, это ты, Кира… Напомни.
- Да ты что, спятил? Я здесь жду, волнуюсь, а он - напомни!
- А-а, ну да, конечно, а как же… Только, Кира, такие дела так запросто у нас не делаются. Но ты же не хочешь, как все, по команде. Ты хочешь сразу и на самый верх, так? А это очень трудно сделать.
- Но ты же мне твердо обещал!
- Я разве от своих слов отказываюсь? Устрою я тебе эту встречу. Возможно, даже в самое ближайшее время. Только ты меня не подгоняй, у тебя там что, горит? Насколько все это неотложно и срочно?
- Я тебе скажу честно, по-братски. Говорил со своими. Сам понимаешь, используя все сложности и так далее. Но тем не менее вышел на академика. Он сказал, что дело чрезвычайно серьезное. Такое, на что он сейчас решиться не может. Его не пропустят все эти ваши Карасевы, Буровы и другие, обложившие Самого со всех сторон. Значит, надо срочно искать обходной путь. Может быть, и через безопасность. Твою, так сказать, епархию.
- Ну так в чем все-таки причина твоей спешки? Что там, у тебя кто-то уже на хвосте? Так это, Кира, совсем на тебя не похоже… Объясни толком.
- Ладно. Рискну. Но учти, здесь мой смертный приговор. Понял?
- Да что ты так страшно-то? - Неужели Турецкому почудился смешок?
- Ты себе даже не представляешь, Алька… Вчера был убит Манфред. Человека разнесло на куски. Я знаю, чьих рук дело. Мы вскрыли целую сеть преступников, которые создали "Золотой век", как насос для перекачки грязной валюты в Россию, а чистой сюда, обратно.
- Ты говоришь: "мы", это кто же?
- Тебе что, меня одного мало?
- Я не в том смысле… Я в смысле достоверности…
- Можешь не сомневаться. Найдены две ключевые фигуры: там, у нас, Санишвили, вице-президент "Золотого века", у него брат ходит в авторитетах, снабжает оружием дудаевских боевиков. А здесь - некто Матвей Калина. Подданный Штатов. Через него к нам уходили похищенные в американских хранилищах ценные бумаги. Но это отдельный разговор. Алька, что ты молчишь?
- Перевариваю…
- У меня мало времени.
- А у меня его совсем нет. Ты когда хочешь прилететь?
- Хоть завтра. Если бы ты мог обеспечить мне предварительную, хоть накоротке, встречу с Сергеем Алмазовым, я был бы тебе очень признателен, братишка.
- Хорошо, я думаю до вечера, узнаю, какая ситуация наверху и подготовлю встречу. Но учти, об этом не должна знать ни одна живая душа. У тебя там как с аппаратом?
- Можешь быть спокоен, а у тебя?
- То же самое. Жди звонка.
- Жду, обнимаю, ты моя последняя надежда, Алька…"
- Я многого не понял, - сказал Юнге после длительной паузы, во время которой Турецкого буквально трясло от желания заорать в голос, разбить кулаком проклятый магнитофон, кинуться из окна… Со смертью Кирилла он уже смирился, да еще это сегодняшнее сумасшедшее напряжение, Катя эта… Бродила в голове и страшная мысль, что Олег мог быть причастен к гибели брата… Но чтоб вот так?! А потом, неужели Кирилл не знал, что его отец - тот самый Матвей Калина? Ведь Олег это знал… И не сказал? А кто знал вообще-то? Только самый узкий круг близких Шуре людей. А Кира у нее был - Романов. Кирилл Александрович…
- Что вы сказали? - не понял Турецкий смысла фразы герра Юнге.
Тот повторил. И Саша начал терпеливо рассказывать ему, о каком Манфреде шла речь и что узнал об этом Кирилл.
- А где он сейчас? - заинтересовался Юнге.
- Убит в Москве. Вместе с банкиром Алмазовым. А Санишвили и Калина проживают спокойно здесь.
- Это так, - возразил Юнге, - но эта пленка, где говорят два брата, еще не доказательство, чтоб применять жесткие меры.
- Я знаю, - вздохнул Турецкий. - Но теперь хоть у вас есть свидетельство, что Шройдер был честным человеком, за что и погиб. А вот по поводу Санишвили, видимо, мы вскоре сумеем организовать соответствующие бумаги о выдаче его нашему правосудию.
- Мы посмотрим, - ничего не обещающим тоном сказал Юнге. - Хотя Дудаев и Чечня - это ваше внутреннее дело. Мы - германская уголовная полиция.
- И это мы понимаем, герр Юнге.
- Но если "Золотой век" будет уличен в подлогах, махинациях или иных экономических преступлениях, им немедленно займутся соответствующие следственные службы.
- Я могу быть уверен, герр Юнге, в том, что этот материал никуда не просочится?..
- Разумеется. У нас с вами одно дело. Я обещал.
- Ну тогда у меня к вам еще одна просьба, надеюсь, последняя. Теперь просто необходимо, как я говорил, именно сегодня встретиться с этим Матвеем Калиной. Под любым предлогом… И вот уж тут потребуется ваша охрана.
- Хорошо, давайте подумаем, как это сделать лучше.
7
Саша ехал все в том же "опеле", но сидел на заднем сиденье вместе с Денисом. Разговаривали почти шепотом. Турецкий час назад передал кассету Денису и попросил в срочном порядке сделать дубликат. Одна останется пока у Дениса, другую увезет с собой в Москву Турецкий. Если сегодня все кончится нормально, то есть без крови.
- А зачем, собственно, так рисковать, дядь Саш? - спросил Денис. - Давайте я вам воткну в воротник вот эту штуку, - он достал из кармана маленькую коробочку, открыл и выбрал нечто похожее на заколку с головкой размером в половину горошины. - Это будет у вас, а я тут надену наушники и буду все слушать и писать на пленку, о чем вы говорите. И если какая опасность, немедленно сообщу об этом господину старшему инспектору.
- Это что, тоже разработки ваших умельцев?
- Да тут всякое, и наше, и не наше. Главное, чтоб хорошо работало, не подводило.
- Ну посмотрим, может, и вправду пригодится…
Саша оглянулся: за ними следовало несколько разномастных автомобилей. Там ехали Юнге и его полицейские…
Калина снимал большую виллу в районе Хёхста, как сказал всезнающий Денис, химико-фармацевтической столицы Германии. Здесь имелось множество старинных замков, следовательно, у них должны быть и таинственные подземелья, которых на всякий случай следует опасаться. Турецкий улыбнулся предостережению юноши: в одном подземелье он уже успел побывать…
Подъехали к воротам. Турецкий шлепнул легонько Дениса по плечу, и тот послушно растянулся на полу машины, накрывшись свисающим с сиденья пледом. Шофер индифферентно откинулся на спинку сиденья и приготовился дремать.
На улице было уже темно. И никто не смог бы разглядеть легкие тени, которые просочились вдоль улицы и замерли возле виллы. Турецкий позвонил у калитки, голос из микрофона спросил: "Кто?" Турецкий представился, и калитка перед ним отворилась. Саша пошел по длинной кирпичной дорожке к дому…
Более часа назад, обсудив все возможные варианты посещения, вызвав к себе Дениса, Турецкий наконец взялся за телефонную трубку. Предварительная проверка показала, что Матвей Григорьевич в настоящий момент находится дома. Он взял трубку. Голос был глуховатый, с заметной хрипотцой, будто простуженный. "Что угодно?" - спросил хозяин. Турецкий ответил, что он в настоящее время находится во Франкфурте в служебной командировке. А Матвею Григорьевичу привез привет из Москвы от известной ему Александры Ивановны Романовой. Возникла пауза. Наконец Калина, видимо, пришел в себя и уже другим, странным каким-то голосом, хрипло спросил, что нужно понимать под словом "привет"? Турецкий ответил, что это небольшой сувенир, который он может доставить Матвею Григорьевичу даже сегодня. Александра Ивановна недавно получила генеральские погоны, и это было для нее и всех, кто ее знает и помнит, большой радостью. Возможно, она хотела ею просто поделиться со своим старинным другом и отцом одного из ее сыновей.
- Вам даже это известно? - Показалось, что Калина несколько смутился. - Ну что ж, может быть, за вами прислать машину?
- Не трудитесь, Матвей Григорьевич, - ответил Турецкий, - я сам до вас доберусь, ибо транспорт казенный, а шофер - человек местный.
Турецкий говорил спокойно и дружелюбно. Ему вовсе не хотелось, чтоб Калина раньше времени что-то заподозрил.
- Простите, а зовут вас как?
- Александр Борисович к вашим услугам. - И Турецкий положил трубку. Он не стал называть своей фамилии, потому что банде этого Калины она наверняка была известна, а Александр Борисович - мало ли их бегает по белу свету…
Здоровенный, накачанный мужик открыл дверь И повел Турецкого по широкой ковровой лестнице на второй этаж. Богатая здесь была обстановка. Но Саша не обращал на нее внимания, сосредоточившись лишь на одном: не переиграть сразу.
Калина - сутулый, невысокий человек, с высохшим лицом и дряблыми щеками - ишь, как жизнь-то его употребила! - сидел на диване, но при виде Турецкого привстал и с места протянул сухую, чуть подрагивающую руку. Турецкий мысленно поставил рядом с ним Шурочку и невольно усмехнулся.
- Что, сравниваете? - проницательно заметил хозяин. - Да, молодой человек, возраст, увы, не красит нашего брата… Садитесь. Чаю или чего-нибудь покрепче?
- Благодарю, но я к вам действительно на минуту. Лишь чтобы выполнить просьбу Александры Ивановны и, поскольку время уже не раннее, не буду вас утомлять.
- Н-ну-с, что там у вас, любопытно бы узнать.
Турецкий достал из кармана кассету, только что записанную для этого случая Денисом, и спросил, имеется ли в доме магнитофон?
Старик хлопнул в ладоши, и в комнату тут же вошел телохранитель, так понял роль этого молодца Турецкий. Старик сказал, что надо, и тот спустя короткое время внес и поставил на столик перед диваном портативный магнитофон. Турецкий протянул ему кассету, телохранитель ее вставил и, повинуясь жесту руки Калины, вышел за дверь.
Послышалось шипение. Это Саша попросил Дениса отодвинуть текст диалога подальше, чтобы сделать соответствующую паузу. Калина с удивлением посмотрел на Турецкого, а тот сделал нетерпеливое движение рукой к магнитофону: вот, мол, сейчас, сию минуту… И тут же раздалось это нетерпеливое, горячее, берущее за душу:
"- Алька, ты сделал наконец, что я просил?
- А-а, это ты, Кира… Напомни…"
При первых же словах Калина вздрогнул, но звук голосов был настолько притягательным, будто завораживающим, что старик словно приник к магнитофону. Поначалу, он, похоже, еще не все понимал, но когда речь зашла о "Золотом веке", гибели Шройдера и самом Матвее Калине, тут он словно проснулся - резко выпрямился и уперся в Турецкого таким диким, беспощадным взглядом, что у Саши даже мурашки пробежали по спине. Он уже открыл рот, чтобы крикнуть, позвать телохранителя, но Турецкий неожиданно поднял вверх указательный палец и повелительно ткнул им в магнитофон. Старик даже осел немного от такого напора. И, уже никак не реагируя, дослушал диалог до конца.
Саша нажал на кнопку и отключил магнитофон. Откинулся к спинке дивана. Калина медленно поднял голову, выпрямился и с заметной иронией спросил:
- Ну а при чем тут Романова? Не понял. Это чьи же голоса записаны, молодой человек?
- Объясняю, - спокойно сказал Турецкий. - Оба говоривших - ее дети. Алька - это Олег Романов-Марчук, сын дяди Толи, а второй Кира - это Кирилл - сын некоего Матвея Калины, Матюши. Старший, значит. Ну а упоминаемый в разговоре Калина, это, стало быть, вы. Кирилл собрал убийственный материал по поводу преступной деятельности вашего синдиката. Он был действительно очень талантливым человеком. Вы спросите, почему был? А потому, Матвей Григорьевич, что ровно две недели назад, уже в Москве, он был убит по вашему приказу своим родным братом Олегом.
- Этого не может быть! Ты врешь! Ты, жалкий проходимец, хочешь меня шантажировать?! - Калина уже поднял для хлопка ладони, но Турецкий остановил его жестом.
- Какой, к черту, шантаж? Кирилл был мне другом и Олег - другом. Они оба выросли на моих глазах. Я любил их. И мне никогда не пришло бы в голову, что они станут жертвами собственных отцов - вас и Марчука, который наверняка не в меньшей степени причастен к этой трагедии. Только мне еще неизвестно, кто из вас - Гладиатор. Но это я узнаю, обещаю как старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России и друг Кости Меркулова.
- Вы меня ошарашили, - тихим, почти жалким голосом заговорил Калина. - Но ведь я же никогда не видел своего сына, откуда я мог бы что-то знать про него? И как я мог дать приказ об убийстве не сына, нет, вообще любого человека - я, одинокий старик? Нет, вы путаете, молодой человек. Вы говорите, что работаете с Костей. А документы у вас при себе имеются, чтоб я мог вам поверить?
- А вот тут вы правы, с документами у меня туго. Правда, то, что я - это действительно я, может вам подтвердить старший инспектор здешней уголовной полиции Ханс Юнге. Если вам этого мало, вы можете связаться с Олегом - хотите по служебному, хотите - по домашнему телефону, я продиктую их вам, если запамятовали. Мне будет интересно прослушать ваш диалог об убитом вами Кирилле. Ну, напомнить?
- Действительно, а почему бы и нет? - вдруг словно оживился Калина. - Говорите, а я наберу. - Он взял со стола аппарат и придвинул его к себе. - Диалог хотите слышать? Пожалуйста. - И он нажал клавишу переключателя.
- Але, Калина говорит.
- Здравствуйте, Матвей Григорьевич. Что у вас там стряслось? Чего голос-то тревожный?
- Да вот шантажировать меня решили, сынок… Говорят, что вроде как записали ваши голоса с братом, когда вы о каком-то банке рассуждали да меня, грешного, поминали, потом Манфреда, ценные бумаги какие-то из Штатов. Что-то я ничего не понял. Может, ты разъяснишь старику?
- Глупости какие-то вы говорите, Матвей Григорьевич…
Саша заметил, как от слова к слову креп голос Калины, и понял, что этот хищник играл. И про сына он все знал, и про Олега. Притворялся, а сейчас вылезла сущность наружу. Ну что ж, можно еще подождать и не звать помощь. Ведь не будут же они его тут убивать?
А вот Олег - тот растерялся, заегозил, и голосок стал телячьим.
- Какие же глупости? Сидит вот тут передо мной следователь Турецкий. Из Москвы, говорит. И рассказывает то, что ты изволил слышать.
- Какой еще Турецкий? - словно обрадовался Олег. Сашка Турецкий со своей семьей сейчас в Дубултах отдыхает. Я с ним час назад по телефону разговаривал, и с женой его, и с дочкой Ниной. Это у вас там проходимец какой-нибудь, вы у него документы-то проверяли…