Каналом для перекачки миллиардных средств, как уже сообщил недавно Миша Майер, стал созданный исключительно для этой цели русско-германский банк "Золотой век". Вот в его святая святых и удалось, в конце концов, проникнуть с помощью Кэти Торн Владимиру Рослову. Дальнейшее известно. Высшие российские власти не могли допустить утечки информации, то есть предать гласности имена тех, кто с самого начала был задействован в этом преступном бизнесе, - высших правительственных чиновников, депутатов Государственной Думы и Совета Федерации, банкиров и лиц, взявших в тесное кольцо самого Президента. Основным координатором, или, проще говоря, организатором, преступной шайки, судя по некоторым оперативным документам, был назван некто носящий кличку Гладиатор…
Турецкий рассказал Майеру о последнем перед уходом признании Матвея Калины. Да, конечно, Кира сам поставил своего брата перед необходимостью убийства… "Нет таких родственников…" А эта старая сволочь, оказывается, острый нюх имеет. Он, конечно, все продумал и имел достаточно оснований передать шантажиста в руки полиции. А вот кто приехал за Турецким - не его дело. И тем не менее - скрылся же!
Майер предположил, что Калина и люди Гладиатора действуют рука об руку, а потому и убийства банкиров, вероятнее всего, выполнены ими. Мавр, как говорится, сделал свое дело… К тому же и средства могущественного синдиката давно лежат на тайных счетах крупнейших международных банков. Так что ж теперь остается? Только сожалеть…
Нет, подумал Турецкий, это было бы слишком хорошо для Гладиатора, старого негодяя Калины и иже с ними…
Майер хмыкнул, прочтя на лице Турецкого слишком явно написанные мысли.
- Я желаю, коллега… Если это поможет вам. Во всяком случае, я никогда не работал в полиции и поэтому некоторое… определенное время обещаю держать язык за зубами. Постарайтесь успеть…
3
Ну наконец-то… Ханс Юнге шел, словно шарик катился - мелкими шажками и очень стремительно. Турецкий поднялся и пошел ему навстречу. Взял под руку, подвел к столику, подвинул стул и призывно щелкнул, как Денис научил, двумя пальцами официанту. Тот подлетел без паузы.
Саша вопросительно посмотрел на Ханса: виски, джин, водка?
- Кальтен йогурт? - сказал Юнге официанту, тот с готовностью кивнул. Турецкому, когда он понял суть заказа, едва не стало плохо.
А Юнге, с радостью слопав стаканчик запотелой от холода цветной простокваши, успокоился и вытер салфеткой рот.
- Могу сообщить любопытную деталь, - сказал Саше, а посмотрел на Дениса. - Господина Калину так и не удалось обнаружить. А вот задержанный нами вчера господин Владимир Точилин, боясь, что на него, как и на других, будут навешаны все трупы, которые были обнаружены в подвале виллы, подписал показания, что он завербован совершенно для другой работы… Вот я сделал копию его показаний. Прочитайте, коллега Турецкий, и вам многое прояснится с тем Владимиром Рословым, которого вы так усиленно искали. - Он протянул Саше прозрачную целлофановую папку с несколькими листами бумаги. - За неимением времени перевести допрос на русский язык просто не успели. Вы попросите у себя…
- Но он же русский? - недоуменно сказал Саша.
- Этот наркоман-уголовник в совершенстве владеет немецким… Хотя кличку его оценить сумеете только вы - русские: Точило!
Объявили начало регистрации на московский рейс. Саша поднялся, застегнул куртку на молнию, подмигнул Денису, мол, придется тебе расплачиваться, пожал руку Хансу Юнге, спросил, что передать Косте.
- Передайте, что я его помню. Это главное, помнить друг о друге. Вам - хорошей дороги и мягкой посадки, а за юношу не беспокойтесь.
А Турецкий и не беспокоился. Потому что, помимо всяких иных: церковных, политических, сексуальных и прочих братств, существуют еще и профессиональные. И лучше всего, когда они вне политики и прочих идеологических химер…
Бывают, конечно, совпадения, но чтоб так? Турецкий сел в кресло, и первым, кого увидел, был замечательный "посол", стремительно познававший глубинные тонкости русского языка.
Старший стюард подплыл к Саше и склонил голову в легком полупоклоне:
- Надо выпить? - Он был весь в этом вопросе.
- Надо, - ответил Саша убежденно. - Значит, так: цеен… десять, да? - цеен глясс, и чтоб в один стакан. Понятно? - Саша показал пальцами: - Вот такой - гросс глясс. И - шлафен.
"Шлафен", говорил Денис, значит - "спать".
Знаток языка принес высокий бокал, до половины заполненный водкой, и второй - с соком. Саша оценил изобретательность "посла". Он поднял водку, сказал: "Прозит!" - вылил одним махом, слегка окунул губы в апельсиновый сок, блаженно закрыл глаза и сказал:
- А теперь только шлафен… - полностью исчерпав свой словесный запас в немецком языке.
Спал он до тех пор, пока колеса не ударились о посадочную полосу Шереметьева…
4
"Военный совет" проходил в кабинете Вячеслава Ивановича Грязнова, в его офисе. Подробности приключений выслушали внимательно, не перебивая. Затем перешли к документам и магнитофонным записям. Грязнов быстро вызвал умельца, и тот перевел и напечатал текст допроса, точнее его выдержки, касавшиеся Рослова. Точилин утверждал, что был завербован службой безопасности от имени некоего Гладиатора и в течение уже двух недель выполнял особые поручения, то есть посылал шифровки от имени Рослова в центр. Текст ему составляли другие. Кто - он не знал. Но, судя по тексту шифровок, получалось так, что составитель их отлично знал дело, которым занимался Владимир Захарович.
- Я думаю, что главного знатока по этой части, - заметил Грязнов, - надо искать в Москве, и, возможно, даже в ведомстве академика. Господи, - вздохнул он, - ну до чего же все продано!..
На решение Турецкого по поводу Дениса Грязнова отреагировал спокойно: как решили, значит, так и будет.
А потом они неожиданно как-то переглянулись и… опустили глаза. Молчание длилось не больше минуты, и, вероятно, каждый из них в этот момент подумал о Шурочке.
- Костя, - сказал Турецкий, и Меркулов сразу же его перебил:
- Я подумаю, как это сделать… Сразу после сообщения Дениса, - продолжил Костя, - Слава установил скрытое наблюдение за объектом… - Он принципиально не хотел называть имени Олега Романова-Марчука. - Есть основания утверждать, что… объект готовится покинуть страну. Может быть - командировка, а может быть… кто знает. Дома его нет, на службе почти не появляется.
- А где ж он ночует-то? - спросил Саша.
- Мы не знаем, где он не ночует, - наставительно сказал Грязнов. - А вот где он ночует, нам хорошо известно. Ну так что, господа прокуратура, будем брать?
- Генеральный не даст санкции, - сказал Меркулов. - К счастью, объект - не депутат, а то вообще хлопот не оберешься. Но генеральный, сочтя повод очень удобным для себя, чтобы отбелиться, немедленно отправиться к Президенту, а там… как сказал наш мальчик: Карасевы, Буровы и иже с ними. Они не допустят.
- Костя, но ведь по закону ты сам можешь дать санкцию на задержание. Дело можно так раскрутить, что небу станет жарко!
- Как бы нам не стало жарко… Тебе - в первую очередь, Саша. Следствие-то придется поручить другому. Ты теперь лицо слишком заинтересованное…
…Первыми словами Турецкого, когда он вошел в офис Грязнова, были:
- Что с моими?
Меркулов, который уже ожидал его, показал пальцем на Славку:
- Вон его благодари.
Рижская шпана, которой поручили увезти и спрятать семью Турецкого, отнеслась к заданию халатно: Ирину с дочкой привезли в Дубулты, якобы по просьбе Турецкого, поселили в небольшом домике и разрешили гулять по садику. Ирине удалось незаметно попросить соседей дать телеграмму тетке, где она находится. Ну а дальше все было уже делом техники, в Латвию съездили двое сотрудников Грязнова. Ирина снова у тетки…
- Да, Костя, я в этом деле лицо действительно заинтересованное. Тут нужен другой следователь. Я могу выступать на следствии и в судебном процессе лишь свидетелем.
- А я так вообще не уверен, что дело позволят довести до суда, - сказал скептик Славка.
- И тем не менее решение принимать надо. Кому поручим?
5
Олега Романова-Марчука взяли на квартире Татьяны Грибовой, которую он снял для нее на время, пока все образуется, как он ей сказал. Олег не оказал сопротивления, лишь усмехнулся:
- Вы соображаете, кого берете-то? Да с вас же головы поснимают, когда я скажу…
Но и Меркулов был не дурак: санкцию выдал по всем правилам, грязновские мужики подчинялись только самому Грязнову. И он с них головы снимать не собирался.
Подозреваемого привезли в "Матросскую тишину" и устроили в одиночке, что было особым шиком, ибо следственный изолятор был переполнен. Но начальник пошел навстречу, когда узнал от Кости, какого рода птицу ждут в гости.
Меркулов с Турецким приехали в СИЗО немедленно. Вызвали Олега на допрос.
Увидев их, Олег взъярился. Лицо его пошло густыми красными пятнами.
- Явились, - язвительно сказал он, - а я уж подумал, что примчится какой-нибудь хлюпик… что не хватит у вас-то духу…
- Значит, знал, - утвердительно сказал Костя. - Но как же ты мог, младшенький?!
И Олег сорвался: любого ожидал - ругани, презрения, чего угодно, только не вот этой жалостливой, почти отцовской интонации.
Он вскочил, заорал, что ему все осточертели, что он видел всех советчиков в гробу, пусть предъявляют обвинение или катятся ко всем чертям!..
- У вас три дня, - выдохнул он, как отмахнулся.
- Ошибаетесь, - сухо и на "вы" поправил Олега Меркулов - тридцать. По новому закону. И перевести вас, вероятно, придется в общую камеру. К уголовникам, с которыми вам легко найти общий язык. Да, впрочем, зачем его искать? Мы получили из Германии достаточное количество следственного материала. Да и ваши киллеры все еще дают вовсю показания - и о Шройдере, и об Алмазове, и о Рослове… Там особо старается некто Владимир Точилин, право на жизнь себе зарабатывает… Вот эта фотография хорошо помогла…
Костя достал ксерокс, который привез Саша, где были изображены Кирилл с Кэт, и показал издалека Олегу. Тот, помимо воли, впился глазами в нее.
- Пассажир, сидевший в самолете с этим человеком, признал его, - блефовал Костя, но реакция была однозначной: Олег вдруг как-то потух и опустил голову. - Дай магнитофон, Александр Борисович, пусть Гладиатор послушает свой последний разговор с братом…
Турецкий вставил кассету в гнездо портативного магнитофона, нажал клавишу и прикрыл ладонью глаза, наблюдая за реакцией Олега. Тот слушал с каменным лицом. Только желваки иногда будто набухали.
Пленка закончилась… Олег молчал, глядя в пол.
- Ну и что вы от меня хотите?
- Я хотел посмотреть в твои глаза, прежде чем ехать к Шурочке…
- Ой! - брезгливо сморщился Олег. - Только этого не надо! Терпеть не могу сантиментов… Значит, просто гости. Любопытные гости.
Олег начал ерничать.
- На ваш арест санкцию дал я, а вот Александр Борисович заявил себе отвод и написал заявление о передаче дела другому следователю…
- И правильно сделал! Зачем ему мараться во всем этом дерьме. Ведь известно, чем все кончится… Твои… кстати, живы и здоровы. Мне сообщили… - сказал Олег Саше, помедлив, но так и не назвав его по имени.
- Я знаю, их спасли от твоих уголовников, - ответил Саша. - Но как же ты мог, сволочь ты распоследняя!
- О-ё-ёй… - устало выдохнул Олег. - На колу - мочало, начинай писать сначала… Как же вы не понимаете, что все еще живете в мире, которого давно не существует! И все ваши так называемые принципы, и все остальное - это всего лишь штрихи из области воспоминаний. Мир уже сто лет живет по другим законам - жестким и однозначным. А вы все хотите найти какую-нибудь удобную серединку - чтоб и не припекало с одной стороны, и чтоб с другой тоже солнышко пригревало. Не будет так больше! То, что происходит, а точнее - произошло, это закономерный отбор. И никто не виноват, что кому-то не повезло. Просто не повезло - и все. И не надо трагедий!
- Но вы-то полагаете, что вам повезло? И видимо, на этом основании выносите приговоры другим? Так? - не поднимая головы, спросил Костя.
- А вот сейчас вы поняли правильно, - спокойно ответил Олег и, закинув руки за голову, сказал в потолок: - Выносил и буду выносить. Потому что хозяин здесь я… а не ваши моральные принципы… Все, исповедь закончена, попы могут удалиться. Мне действительно жаль, что вам пришлось влезать в эту выгребную яму… Скажите, чтобы меня отвели в камеру.
ЧЕТВЕРГ, 19 октября
- Саша, ты еще спишь? - спросил Меркулов.
Турецкий посмотрел на часы: было семь утра. С чего это друг и учитель, шеф и наставник зашевелился так рано?
- Это потому, что я просто не мог заснуть и ждал момента, когда уже можно и тебя разбудить…
С голосом Кости произошло что-то непонятное: не то сдерживал слезы, не то обида его захлестнула, и все в нем оттого закипело…
- Случилась очередная бяка? - спросил Турецкий, позевывая.
- Если б я мог это назвать так, я был бы счастлив.
- Ну так что же, не тяни!
- Вчера поздно вечером Анатолий позвонил и потребовал, чтоб я срочно прибыл в прокуратуру. Объяснять ничего не стал. Все, сказал, будет на месте. Ну я и поехал, отчего же, думаю? Наверняка что-нибудь связанное с нашим Гладиатором… Угадал… Саша, такого безобразного крика, такой площадной ругани я не слыхал даже от отпетых уголовников! Он так визжал и матерился, будто его живым поджаривали на сковородке в аду…
- Но - аргументы-то хоть были?
- Только один - как посмел?! Словом, после всех многочисленных устных замечаний, числа коим не упомнить, мне было предложено немедленно написать, прямо там же, в его кабинете, что я ухожу из органов прокуратуры по состоянию здоровья и в связи с уходом на пенсию. Ты можешь представить себе?
- Ты написал?
- Да.
- Зачем?
- Потому что он собственноручно подписал постановление о прекращении дела об убийстве Рослова, то есть Кирилла Романова.
- Та-ак… И с какого числа ты за дверью?
- С завтрашнего, с двадцатого. Я же должен ключи передать, все материалы, хранящиеся в сейфе, и прочее.
- Очень хорошо. Значит, я успеваю, и сегодня ты утвердишь мою просьбу об увольнении. Я эту контору теперь окончательно в гробу видел. Могу, Костя, как один мой приятель, телеграмму дать: "Основании этой телеграммы прошу уволить собственному желанию зпт больше никогда не приду тчк Турецкий". Устроит, Костя?.. Эх, зараза! "…Я молод был и водку пил…" Ну же, Костя!
- Да-да… "И на цыганском факультете образованье получил…" Но я еще не все сказал. Дело в том, как сообщил, делая страшные глаза, Анатолий, вчера же было некое экстренное заседание - то ли президентского Совета безопасности, то ли еще чего-то сверхвысокого, но после нашему храбрецу позвонил первый помощник Президента и приказал немедленно освободить из-под стражи Олега Романова и строго наказать виновных в нарушении законности и демократических основ о свободе личности, представляешь? Получается, что мы с тобой лично обязаны принести убийце свои извинения. Как я понял, неисполнение этого телефонного указания отнимало у нашего генерального его единственный шанс хоть как-то дождаться пенсии. Я сказал: нет, Саша. Как теперь быть?
- С таким талантом, как твой, Костя, тебя немедленно купит самый богатый банк. Будешь консультантом по каким-нибудь правовым вопросам, ездить в личном "мерседесе" и не бояться бандитов, потому что такие, как ты, консультанты им тоже позарез нужны. Конкуренты - эти не нужны. Ну а я, с твоего разрешения, уже сегодня заскочу в "Новую Россию" и провентилирую, с какого дня выходить на работу. Для них я, так и быть, готов пожертвовать половиной отпуска, Костя. Держи хвост морковкой! Ты с Шурочкой встречался?
- Нет еще, боюсь…
- Давай это сделаю я.
- Ценю твою поддержку, Саша, но полагаю, этот шаг надо все-таки сделать мне…
ПЯТНИЦА, 20 октября
После ухода Кости Шурочка кинулась лицом в подушку и заревела в голос, с завываниями и причитаниями, как старая русская баба, потерявшая в одночасье сразу всю семью…
Потом она тяжело встала, пошла в ванную и долго смывала перед зеркалом следы своей бабьей слабости. Кремом разгладила морщинки, запудрила красноту щек и темные круги под глазами. Наконец, оглядев себя, взяла телефонную трубку.
- Алька! - Голос ее был чист и прозрачен. - Чего это ты дома прохлаждаешься, босяк этакий? Я ему на работу звоню, а там тишина, потом секретарша твоя новая говорит, что надо дома поискать. А чего, думаю, занятой человек в рабочее-то время дома делает? Алька, да ты уж не водку ли пьешь?! - она заговорила страшным голосом. - А то я знаю этих твоих дружков-то… Сашку того же, босяк тоже порядочный!
Олег поначалу очень растерялся, но, пока мать тараторила, пришел в себя и вернулся к привычному, слегка снисходительному тону.
- Да не, ма! Ну чего ты, ма? Я ж у тебя не алкаш какой-нибудь. А дома я потому, что в командировку собираюсь, ма. В Штаты посылает Президент, серьезные дела, ма, будем мы с ними начинать, понимаешь? Но учти, тебе одной говорю, поскольку ты у нас генеральша и язык за зубами держать умеешь…
- Ой, Алька, далеко-то как! И не страшно? А что, может, где и Киру встретишь… Я от него вчера снова весточку получила… слышишь, Алька? Чего не радуешься-то?
- Да радуюсь я, ма… Ну просто ты, как дитя малое, всякой игрушкой довольна…
- А как же, сынок… ведь оба вы мои дети, - Шурочка всхлипнула.
- Ну вот, ма, началось! Я так и знал! Ну все, успокойся! Я, когда прилечу, позвоню. Или весточку передам из Штатов, ладно, ма?
- Ой! - спохватилась она. - Да что ж я? А самолет-то у тебя когда?