- Одну бутылку мы даже гаишнику подарили…
- Да ну! Где?
- В Домодедове. У поста.
Цуканов, будто бы знал всех гаишников, обрадовался:
- Черный, среднего роста. Витька!..
- Здоровый, килограмм на сто двадцать… Хотел еще записать фамилию водителя.
- Записал?
- Нет, кажется. С нами еще старик был, земляк… Мы его подвозили.
Игумнов прояснил для себя ситуацию. Картежники ехали на двух машинах со случайными таксистами, занаряженными на один-единственный раз.
- Водителя помнишь?
- Я сзади сидел. Со мной один друг был - он сейчас уехал. И старик.
- А с шофером кто сидел?
- Его друг.
- Какой он из себя? - пристал Цуканов. - Моложе тебя?
- Не знаю. Лет двадцать шесть. Тридцать.
- А одет?
- Не помню…
- Да, ладно. "Не помню"… - Оперуполномоченный гостиницы круто подключился к разговору.
- Вроде в серой куртке. И брюки, по-моему, тоже серые. В полоску. Нет, в клетку.
- Почему он оказался в такси?
- Вроде тоже таксист. Кого-то встречал…
- Говорил что-нибудь?
Эдик вспомнил:
- В милицию он попал! Неделю назад, там у него золотое кольцо уплыло…
Они тянули в правом ряду. Их то и дело обгоняли. Игумнов, оставаясь в душе гонщиком, переживал плачевное состояние милицейского транспорта.
"На всё деньги находят! На всё есть - только не на нас, ментов!"
Сзади, между Качаном и Цукановым, качался Эдик. Цуканов шуршал газетой.
"Если мы изымем кольцо, придется предъявлять его отцу Мылиной. Бедный старик!"
Игумнов взглянул на часы.
В школе уже готовились к традиционному сбору выпускников.
"Даже если все пойдет быстро, я все равно опоздаю. Даже если впереди нас не ждет еще один пистолет-пулемет…"
"Будь осторожен, начальник! - писала жена, не видя его по нескольку дней и оставляя на видном месте свои записки. - Береги себя!"
Простые эти фразы заставляли терять чувство осторожности и страха.
Их опыт и прошлая жизнь были совсем разными. "Гонщик", "мент" - он казался ей вначале экзотической фигурой.
- Как скажешь, начальник… - сияя, заканчивала она тогда каждый их разговор. - Как прикажешь!
"Так и берут нашего брата мента!"
Игумнов внес разор в ее мир. Особенно, когда перешел в розыск. Они почти перестали бывать вместе. Встречаясь, не могли преодолеть отчуждение, ходили, как заколоденные.
"Я слишком много думаю о ней, если не люблю…" - Мысль эта не оставляла его.
- Вон он, - показал катала.
Рыжий старший лейтенант аршинными шагами мерял осевую. Он равнодушно глянул на остановившуюся машину, прошел мимо. Игумнов догнал его.
- На минуту…
Старшой поднял яростные, холодные глаза, но тут же до него дошло, что его беспокоят такие же милицейские.
- МО-14562…- Игумнов прочитал на нагрудном знаке. - Начальник розыска с вокзала… - Он назвался.
- Бакланов. Седьмой дивизион ГАИ.
- Ты записал тут одного таксиста…
МО-14562 хмуро взглянул на него.
- Давно?
- Неделю назад. С ним в это время находился картежник, он сейчас со мной в машине.
Они подошли ближе, Бакланов посмотрел на каталу, покачал головой.
- Не помню, - они разговаривали поодаль, в машине их не могли слышать.
- Ты "Белый аист" уважаешь? - поинтересовался Игумнов.
- Уважаю, - он взглянул внимательно.
- Заедь, мне надо с тобой срочно поговорить.
Гаишник пожал плечами.
- Мне как раз надо на Зацепу. Когда ты на месте?
Игумнов записал ему фамилию и телефон.
- Только сначала позвони. Очень срочно.
- Начальник, всё? - спросил кавказец, когда Игумнов вернулся в машину.
- Сначала заедем в пятьдесят третье. Он заканючил:
- Почему, начальник?
- Они обслуживают гостиницу. Поехали!
Игумнов закрыл глаза, возвращаясь в тот же поверхностный слой необременительного анализа собственной жизни.
Со своей первой женой он работал в одном управлении, сидел за одной партой в школе рабочей молодежи. Они жили душа в душу и никогда не ссорились. Их развод всех удивил.
Одно он знал твердо.
"Можно расстаться, можно создать новую семью. Но нельзя уходить до того, как переродились связи, пока пусть даже только в душе чисты и верны друг другу…"
Он знал, откуда эти мысли.
"Сегодняшний традиционный сбор выпускников…" Он не мог не пойти, хотя прекрасно знал, что предстоит.
Ксения ждала на углу у хозяйственного магазина - молодой побег, затянутый в готовые лопнуть, обтягивающие тело джинсы, само обаяние и порочность - от мужской круглой шляпы до "молнии" на гульфике.
- Привет! - В присутствии коллег Игумнова она не стала говорить. Показала на объявление - магазин был закрыт на ремонт. - Воруют, как черти, а раз в месяц учет. Это уж обязательно! У меня в нем подружка работала.
- Ясно. - Цуканов одобрительно осмотрел Ксению. - Ну, мы погуляем с Борисом…
- Была в общежитии? - спросил Игумнов, когда Цуканов и Качан отошли.
- Да. Нашла Ярикова Генку. Друга Зойки… - Она бросила сигаретку себе под ноги. - Вообще-то, неплохой парень. И зарабатывает хорошо. Он видел ее в аэропорту.
- Мылину?!
- Он встречал все воронежские самолеты. До последнего… - Ксения словно расплескивала слова. Соединять их следовало самому слушателю. - Последний рейс не объявили. Или он не слышал. Мылина им и прилетела.
- Он уверен?
- Ну! Генка сидел в электричке. Видит, она идет. С парнем. У парня сумка.
- По платформе?
- К аэропорту.
- Выходит, она прошла мимо него и потом вернулась?
- Выходит.
- И что он?
- "Деревня-матушка…" Как сидел, так и не встал. "А чего я пойду? Третий лишний…"
- Кто же, он считает, это был?
- Ну кто? Хахаль ейный! Воронежский. Кто еще? Она рассказывала Генке: друг у нее есть. Вместе в ПТУ учились… Ты при сигаретах?
Игумнов вынул пачку "БТ".
Она закурила. Показала белый, как сахар, оскал. Крепкие молодые губы блестели помадой.
- И какой он из себя?
- Генка его плохо разглядел. Высокий, симпатичный.
- А как его зовут, Мылина говорила? Родители ее с ним знакомы?
- Ну ты что, Игумнов, не понимаешь? Заставляешь тебе все объяснять на прямом языке! Я же женщина все-таки!
Она глубоко затянулась, струйками из ноздрей и рта потекли дымы. Проходившая мимо старуха в очках не выдержала:
- Еще курит! У-у, тварь проклятущая… Зеленые глаза!
- Иди-иди! Сама тварь… - с ходу парировала Ксения. - А то очки в двух карманах понесешь. Опять настроение мне портишь!
- Знаешь ее?
- Крёстная моя. Из-за нее меня батюшка из церкви прогнал. За то, что в брюках и накрашена. - Она провела по сиренево-розовым, не встречающихся в природе оттенков щекам.
- Так кто же, по-твоему, с ней был?
- Игумнов! Ты как маленький! Да ты допроси ее отца Мылина! Неужели не знает он, кто их дочери целку ломал?!
Игумнов раздавил сигарету.
- Ерунда. А тем двоим, что пропали в мае и в июне? Тоже он?
Она пожала плечами.
- Приметы запомнил?
- Лицо худощавое. Русый… Серая куртка, как дутая. На "молнии". Я все расспросила.
- А брюки? Тоже серые?
- Да. В клетку.
Катала тоже упоминал о клетке. "Странное совпадение…"
- Ты считаешь, это не ее парень?
- Знаешь, кто это был? - Игумнов достал сигарету. - Убийца. Я понял. Он берет тех, кто не успевает к последней электричке. Как раз ночной воронежский рейс. Они не знают Москву. Рабочие девчонки. Он увозит и убивает. Левак. Или таксист.
Игумнов прошел по второму этажу. На классах висели объявления:
"Выпуск 1978 г.", "Выпуск 1979 г.".
Школа была старая, называли ее и вечерней, и школой рабочей молодежи. Вся вокзальная милиция получила здесь свое образование. А точнее, корочки.
Игумнов постарался войти тихо, но половицы предательски заскрипели. Его увидели. Выпускников их года было мало. Сидели на низких партах. По двое.
Стараясь не шуметь, ни на кого не глядя, он прошел к свободному месту. Было совершенно ясно, кого оно ждет, почему оставлено свободным.
- Здравствуй! - Он оказался рядом с Надей.
- Здравствуй.
- Вот и еще год прошел. Как ты?
- А ты?
- Как когда…
- Ты тихий сегодня. Неприятности?
- Да так. Расскажу. Я очень опоздал? Извини.
Женщина, перед которой ты всегда виноват. Виноват за то, что мог сделать ее счастливой и все-таки не сделал, хотя это зависело от тебя. За то, что тебе бывает хорошо, когда человеку, который тебя любит и будет любить всю жизнь, плохо.
Жестокий, злой мир! Как жить, если таким, как она, нет ни счастья, ни вознаграждения.
- Это ты извини…
Она смотрит на него, и у нее начинают мокнуть глаза.
- Ты еще майор? - Надежда на звание идет ниже его.
- Какая красивая у тебя кофточка…
- Тебе нравится? - Она смотрит на металлический ряд его рыжих зубов. Все целы.
- Очень тебе идет. Серьезно…
На ней, как всегда, что-то трогающее до слез. Такая неумелая манера одеваться, если это не милицейская форма. Все не по ней, все уродующее. Кокетливого покроя, узкоплечая кофточка с подложенными плечиками, делающая ее бесшеей и кургузой. Длинная юбка, закрывающая тоже длинные голенища сапожек. Зачем она их одела в жару?
- Как твое здоровье?
- Тебе интересно? Ты бы позвонил!
- Опять сначала?
Это тянулось уже восемь лет. Проще, конечно, было не приходить на этот вечер. Но она подумала бы, что он не хочет ее видеть. Это было бы новым предательством.
Встречи же снова делали их несчастными.
Все та же мысль - одна и та же - вертится у него в голове.
"Разлюбив, можно уйти от жены. Можно уйти, даже оставив жену с маленькими детьми. Но уйти, не разлюбив! Уйти, чтобы все время думать, страдать!"
- Как на вокзале? - Уже несколько лет, как она ушла на территорию.
- У нас убийства молодых женщин, которые прилетали в аэропорт. С ночного рейса. Он или они выбирают девчонок, которые не знают Москву. Видимо, предлагают подвезти…
Она внимательно, как оперативник, слушает. Уточняет детали.
- …Последняя должна была лететь с дневным рейсом. Осталась бы живой.
- Приметы есть?
Скоро она знает все детали. Их не так уж много.
Длинный эскалатор в метро на станции "Площадь революции". Вход с улицы 25-го Октября, бывшей Никольской. Где-то на середине спуска Игумнов по привычке оглядывается. Какой-то человек стоит недалеко от него, другой значительно выше. С газетой.
"Где-то я уже их видел сегодня… Когда входил в школу?"
Народу на перроне немного, но все же есть. Разрыв между поездами достаточно велик. Но вот, наконец, слышится шум, засветилась мраморная плитка вдоль туннеля. Игумнов вошел в вагон.
- "Осторожно! Двери закрываются! Следующая станция…"
Он поворачивает назад, на платформу, и видит, как почти одновременно, вагонов на пять сзади, какой-то мужчина тоже спиной вперед, головой в газетку - в последнюю секунду выскакивает из поезда. "Ну вот! Меня уже и пасут. Только кто?"
5
Скубилин несколько раз набирал номер Картузова - никто не отвечал.
"Болтается где-то…" - Генерал взглянул на часы - было не поздно, в это время начальник отдела вряд ли поехал бы домой.
Скубилин приказал соединить его с дежурным.
- Где Картузов?
- Отъехал, товарищ генерал. Сказал - скоро будет.
Генерал помешкал - Егерь, дежурный, воспользовался паузой:
- Сегодня у подполковника Картузова день трудный. То управление трясет, то главк…
- Главк? - Скубилин заинтересовался. - А кто?
- Генерал Ильин звонил…
"Странно, - подумал Скубилин. У него мгновенно испортилось настроение. - Картузов ничего мне не сказал…"
- Как появится, пусть мне позвонит…
Он вышел к секретарю.
- Разыщите Картузова. Он мне срочно нужен…
В приемной сидело несколько человек. Увидев начальника управления, все встали. Скубилин, не глядя, прошел к дверям. На пороге обернулся.
- Я на месте. Сейчас буду.
- Слушаюсь, товарищ генерал. - Девочка так и благоухала заморским ароматом.
В коридоре с появлением генерала произошли мгновенные перемещения сотрудников. Скубилина в управлении боялись.
Через секунду проход был чист. Ошибку сделали те, кто спрятался в туалете, - приехавшие с линии и новички. Генерал направлялся именно туда. Но Скубилину на этот раз было не до подчиненных - мысль его двигалась в одном-единственном направлении:
"Петьку Картузова перекупили!.. - Больше он не мог ни о чем думать. Ильин был фигурой достаточно крупной, вровень с Жернаковым. - Иначе какого лешего Ильину звонить на вокзал! Поломают дело!"
- Картузов не нашелся? - вернувшись, спросил он у секретаря.
- Нет нигде.
- Тогда найдите Омельчука. Пусть мне позвонит.
- Слушаюсь, товарищ генерал. Омельчук звонил уже через минуту.
- Здравия желаю…
- Заварили мы с тобой крутую кашу с этим рестораном, - начал Скубилин. - Ты человек опытный… - Когда хотел, он умел польстить подчиненному. - Если дело сорвется, обоим несдобровать…
- Обоим, товарищ генерал. Я и так днюю тут и ночую.
- Картузов не говорил, куда отъедет?
- Нет. Ничего. Он со мной не очень-то делится, говоря между нами.
- А про то, что Ильин звонил?
- Тоже не знаю.
- Меня вот что беспокоит. Все держится сейчас на показаниях мэтра и другой официантки…
- Это есть, Василий Логвинович. - Омельчук подпустил тревоги.
- Не переменят они показания? Тогда все полетит…
- Могут, могут, товарищ генерал.
- Вот видишь! И никто мне не говорит!
- Я думал об этом. У Шишкинской, у мэтра, две девочки-школьницы. Она боится. Ночью в квартиру ее стучали какие-то типы. По виду приезжие. То же с официанткой. Я докладывал начальнику отдела.
- А что Картузов?
- Молчит! А сегодня решил вдруг: "Посоветуй им взять отпуск. Пусть уедут…"
- Вот что, Омельчук, продиктуй мне их адреса. Или нет! С адресами подъезжай сейчас ко мне… Да, дежурному не говори, что я вызвал…
Заместитель Картузова вскрыл темную коробку двойных дверей, двинулся в обход, вокруг длинного, с зеленым сукном приставного стола для совещаний.
- Вот, товарищ генерал! - Он положил бумагу перед Скубилиным.
- Присаживайся, подполковник.
Омельчук сел, далеко назад убрал ноги под стул. При богатырской фигуре его отличала маленькая стопа, 39-й или 40-й размер обуви.
- Картузова разыскал?
- Если разрешите, Василий Логвинович, я сейчас узнаю. Прямо от дежурного вызову шофера, чтоб позвонил.
- А он скажет тебе?
Омельчук нюхом почувствовал, откуда ветер. Судьба его тоже решалась. Здесь. Сегодня.
Он решился на признание, которое могло стоить ему карьеры.
- У Картузова на машине шофер - родственник моей жены.
- А ты, оказывается, не прост, Омельчук, - сказал Скубилин. - Ну, валяй!
Минуты через три зам Картузова доложил:
- Машина стоит недалеко от посольства ФРГ на улице Воровского. Картузов в ресторане. Не один, с ним еще несколько человек.
"Что ж там за ресторан?.. - недоумевал Скубилин. - А-а! Дома литераторов… - Мгновенно все прояснилось. - Авгуров! Это его епархия… Конечно! Это их команда… Ильин, Авгуров… Значит, и бывшие коллеги Ильина по транспортному отделу ЦК… - Скубилин быстро смоделировал инфраструктуру противоборствующей коалиции. - Ну, ты попомнишь меня, Картузов!"
Он лицемерно вздохнул.
- Такая обстановка, а у людей на уме другое…
- Будто нельзя подождать, - поддакнул Омельчук. Маленькие туфли появились впереди стула под широкими, струящимися с широкого зада штанинами.
Скубилин отметил эту странную для строевика посадку. "Что они там так быстро пухнут на вокзалах? - невольно подумал он. - Со стульев не слазят или едят что-то особенное?"
- Еще вопрос- Омельчук хотел подняться, но Скубилин жестом приказал сидеть. - Жена Гийо просит свидания… Как быть?
- Не давать. Только с разрешения прокуратуры…
В эту минуту, словно почувствовав что-то, позвонил Картузов.
- Искали меня, Василий Логвинович? - Голос был чистый, преданный, каким в течение многих лет звонил по утрам на квартиру: "Машину подавать?"
- Как дела? - ласково спросил Скубилин.
- Василий Логвинович! Разрешите доложить - загулял. Принял килограмм коньяку в одной компании и слегка шампани.
- Домой доберешься?
- Я на машине. Доставят.
- Смотри, а то велю послать за тобой. Ты где?
- В самом центре. У концертного зала…
"На Воровского сделали правый поворот, - подумал Скубилин, знавший Москву, как пять пальцев. - И дальше по кольцу…"
- Головка не будет болеть? - спросил нежно.
- Не будет! - веселей прежнего прокричал Картузов. - Завтра буду как штык, Василий Логвинович! Все путем! Как учили!..
Скубилин вывел разговор на усилитель, под потолок, спросил:
- Как с нашим делом? - Он показал Омельчуку на место, из которого появится звук. - Может, заму твоему все поручить?
- Чтобы все загубить, что ли? - Картузов прямо-таки всколыхнулся там от праведного гнева. - У него же в голове только выпивка да бабы… Вы жену его видели? От нее запьешь да загуляешь… - Омельчук только головой покачал.
Когда он уехал, Скубилин объявил секретарю:
- Начальника инспекции по личному составу сюда. Больше никого пока не пускай.
- Вызываю… - Она капризно зацокала каблучками, обходя вокруг стола - за весь день шеф ни разу ее не тронул.
Появился Исчурков, начальник инспекции, щуплый, болезненного вида.
- Вызывали, Василий Логвинович?
Формула эта была в ходу у второго эшелона руководителей. В ответ последовало не менее традиционное:
- Садись.
Исчурков был само внимание. Он приготовился записывать.
- Как у нас с укрытыми от регистрации у Картузова? - спросил напрямую Скубилин.
Исчуркову показалось, он ослышался.
- У Картузова?! - Он чуть не сказал: "У вашего Картузова?!"
- Мышей перестали ловить. Надо их слегка потрясти. Там начальник розыска Игумнов. Как он?
- Все они одинаковые… - Исчурков не скрыл злорадства. - Лучше укрыть, чем работать, Василий Логвинович…
- Дай команду срочно им поинтересоваться. Прямо с сегодняшего дня.
- Слушаюсь.
- Подумай, кого включить в комиссию по комплексной проверке отдела.
- Но ведь недавно их проверяли!
- Делай что говорят. И вот еще что. Кроме тебя, пока об этом никто не знает. Если слух раньше времени просочится, считай, что ты уже на новом месте. - Скубилин подумал. - В Унече начальник линпоста… - Станцией Унечей заканчивалась Московская дорога. - Все!
Перед кабинетом Игумнова МО-14562, старший лейтенант-гаишник, вынул жвачку, приклеил к стене. Постучал.
- Прошу, - крикнул Игумнов.
- Привет, начальник.
Игумнов молча кивнул Бакланову на стул.