- Я слишком долго прожил за бугром и слишком глубоко влез в другую оболочку, чтобы задумываться сегодня над тем, что действительно хорошо или плохо для страны, во имя которой я все это делаю. Если честно, Эдик, я вообще утратил способность что-либо ощущать или чувствовать. Тебе, возможно, трудно это понять, но я уже много лет являюсь стандартным и запрограммированным на все случаи жизни биороботом, выполняющим чужую волю в чужой стране и под чужим именем…
- Мы сознательно сделали свой выбор, - негромко, но твердо произнес Горюнов. - И нас никто не заставлял…
- Когда-нибудь, если мы сумеем уцелеть, я объясню тебе, Эдик, в чем ты заблуждаешься… - Серостанов глубоко вздохнул и посмотрел на часы. Фосфоресцирующие стрелки показывали половину пятого утра. - Нам пора возвращаться в Москву…
- Где и с кем я должен встретиться? - в голосе Горюнова вдруг вообще исчезли интонации - в них не было ни горечи, ни любопытства, ни страха. Просто звук…
- Тебе позвонят домой, - отрывисто произнес Серостанов. - Если трубку возьмешь ты, то попросят принять заказ на вызов такси. Ты скажешь, что ошиблись номером. Ко времени вызова нужно будет прибавить ровно семнадцать часов. Встреча с их человеком на нашем с тобой месте. Это все…
- Пароль?
- Без всяких паролей.
- Как я его узнаю?
- Ты с ним знаком.
- Лично?
- Заочно.
- Даже так?
- А что тебя удивляет?
- Собственная популярность.
- У меня к тебе просьба.
- Да? - Горюнов с неожиданным интересом посмотрел на Николая и ладонями стал оттирать замерзшие уши. - Неужели ты хочешь обняться на прощанье?
- Я по-прежнему считаю тебя своим другом… - Николай говорил очень тихо, словно боясь, что кто-то в этой глуши может их услышать. - Несмотря ни на что. Повторяю: я бы не сделал этого, если бы речь шла о каком-то другом человеке… Так вот, по возвращении я должен дать слово, что тому, кто встретится с тобой на нашем месте, абсолютно ничего не угрожает. Абсолютно ничего, понимаешь? В противном случае пострадаем не только мы с тобой - без головы останется человек, который, собственно, ни в чем ни перед кем не провинился…
- Господи, сколько лирики! - вздохнул Горюнов. - Ты что, действительно веришь в существование ТАКИХ людей? И вообще, такое впечатление, будто речь идет о школьном преподавателе родного языка и литературы, а не о таком же, как мы, профессионале…
- Это не совсем так… - Николай покачал головой. - И вообще, многое тебе еще предстоит понять…
- Николай, ты ведь знаешь, о ком идет речь, да?
- Это неважно, Эдик. Мне просто нужно твое слово. И этого будет достаточно. Если ты не уверен, скажи мне сейчас. А то, знаешь, с годами мне перестала казаться симпатичной одна наша народная пословица…
- Какая именно?
- Лес рубят - щепки летят.
- Ну, хорошо! - Горюнов кивнул и медленно, скрепя снегом, направился к "жигулям". Потянув на себя дверцу, он посмотрел поверх кузова машины на Серостанова, который по-прежнему стоял на месте. - Я даю тебе слово, что этому человеку нечего бояться. Но это все! Остальное зависит от того, что именно я услышу, и на каких условиях мне предстоит предать своих товарищей и отказаться от задуманного… Короче, в этом никаких гарантий я давать не стану, понял?
- Меня это устраивает, - коротко кивнул Николай и направился к машине. - Ты вправе распоряжаться собственной головой. Особенно сейчас, когда она может слететь с плеч в любую минуту…
14
Израиль. Вилла в районе Кейсарии.
Февраль 1986 года.
Огромная двухэтажная вилла, сложенная из тесаного пористого камня, с голубым бассейном в форме скрюченной инфузории и белыми, похожими на операционные столы, шезлонгами, напоминала голливудский павильон, в котором вот-вот начнутся съемки фильма о жизни миллионеров, которым обрыдла мирская суета. Ни одна деталь вокруг даже отдаленно не напоминала об индивидуальности хозяев этого роскошного строения. Быстро завершив осмотр величественного и бескрайнего как пустыня Калахари холла с классическим набором мягкой мебели, а также десятка комнат и санузлов, где буквально все - от идеально заправленных постелей до бритвенных станков и пластиковых бутылок с шампунями - выглядело девственно нетронутым, я поняла, что дом, в который привезли меня с Паулиной, был НИЧЬИМ. То есть, не принадлежащим какой-то конкретной семейной паре или человеку. В таких домах люди не живут - они лишь ПЕРЕЖИДАЮТ здесь какие-то жизненные передряги, чтобы затем уехать отсюда.
И никогда не возвращаться…
Как когда-то давным-давно, в Майами, мы с Паулиной развалились в креслах-шезлонгах на балконе второго этажа и молчали минут десять, что уже само по себе было фактом тревожным. Каждая из нас делала вид, что всецело поглощена созерцанием идеально ровных рядов высоченных и стройных, как балерины, пальм, окаймлявших со всех четырех сторон мое очередное убежище на пути в никуда. Гордые часовые низких широт выросли именно в этом месте и в ТАКОМ порядке, естественно, не по воле природы - их посадил человек, хорошо разбиравшийся в законах фортификации. А потому ряды пальм выглядели так плотно и НЕПРОНИЦАЕМО, наглухо закрывая обзор как извне, так и изнутри, что никаких сомнений по поводу изначальной функции благородных растений - декоративно оформленные ряды колючей проволоки - не вызывали.
- Как вы думаете, Паулина, а ток между пальмами пропущен?
- Вряд ли… - несмотря на наброшенную ангоровую кофту, Паулина все время ежилась. Солнце, правда, светило вовсю, тем не менее, было довольно прохладно. - Насколько мне известно, Валечка, дерево не проводит электричество… Ты о чем-то беспокоишься?
- Считаете, не о чем?
- Не заводись! - Паулина с таким неподдельным любопытством созерцала ряды пальм, словно видела перед собой шеренги мужчин, каждого из которых надо во что бы то ни стало соблазнить.
- Вы хоть знаете, о чем со мной говорили и что вообще меня ждет?
- Естественно, знаю… - Паулина повернула в мою сторону как всегда идеально уложенную голову. - Мы же с израильтянами - партнеры в этом деле. А почему ты спрашиваешь, Валечка?
- Значит, дальше я поеду одна?
- Господи, что за девичьи метаморфозы?!.. - не отвечая на вопрос, Паулина пожала плечами. - Это же входило в твои планы с самого начала! Джон Уэйн в гордом одиночестве выезжает на тропу войны против племени белокурых индейцев с "Калашниковыми" вместо томагавков! Всего несколько недель назад ты и слышать ни о ком не хотела и вообще собиралась все сделать одна!..
- Неправда, я рассчитывала на помощь.
- А разве ты ее не получила?
- Ага, - кивнула я, испытывая уже знакомое желание окунуть идеально уложенную голову Паулины в тазик с соляной кислотой, чтобы вместе с макияжем с него навсегда сползло это мерзкое выражение самодостаточности. - Вместо защиты мне, бабе, собираются вручить заминированный конструктор типа "Сделай сам и попробуй не взлететь на воздух". Ну, не сволочи?!..
- А вот и наш храбрый и носатый рыцарь Ланселот! - Паулина выразительно повела подбородком в сторону аллеи, на которой появился Дов. С балкона второго этажа седая голова израильтянина напоминала движущийся одуванчик. - Кстати, милочка, один из авторов твоего конструктора…
- Утро перестает быть томным, - пробурчала я, чувствуя как сразу отяжелели мои ноги.
- Точно, - поддакнула Паулина. - Повстречать с утра еврея - значит испортить себе весь день.
- Вы действительно антисемитка, Паулина? - я почти реально ощущала рядом тазик с соляной кислотой.
- Я американка, милочка.
- Вы меня уже почти убедили, что это - одно и тоже.
- Господи, до чего вы все похожи! - улыбнулась Паулина. - Стоит вам только сделать один шаг по этим мерзким пескам, как в вас сразу пробуждается национальное самосознание! Это уже что-то из области биохимии…
- А почему, собственно, вас это злит?
- Наоборот, меня это радует, милочка, - возразила Паулина. - Евреи - соль земли. Жизнь без них была бы чрезвычайно пресной. С другой стороны, когда пища постоянно пересолена, это, согласись, раздражает…
- О чем спорим, уважаемые дамы? - с шумом отодвинув раздвижные стеклянные двери балкона, Дов стоял в проеме как проводник на пороге спального вагона.
- Теперь уже ни о чем, - улыбнулась Паулина, кивком приглашая израильтянина присесть. - Коль скоро вы явились сюда не обуглившись, эти пальмы действительно не проводят ток…
- Совсем не обязательно, - хмыкнул Дов, усаживаясь в кресло напротив. - Просто я знаю одно волшебное слово…
- Неужели, "пожалуйста"? - вяло съехидничала я.
- Почти угадали, мисс Спарк, - совершенно серьезно произнес израильтянин. - При входе я сказал "шалом", то есть, "мир". И, как видите, электрическая цепь разомкнулась. Она смыкается только при слове "война"…
- Может быть, от темы войны и мира перейдем к делу? - Паулина поежилась в своей ангоровой кофте. - Здесь становится прохладно, да и времени у нас не так много…
- Уже перехожу, - спокойно ответил Дов. Ни один мускул на его волевом, изрезанном морщинами лице, даже не дрогнул. Хотя я видела, что демонстративная бестактность Паулина была неприятна израильтянину. - Послезавтра утром, Вэл, вы вылетаете в Москву…
- Эту новость мне уже сообщили… - Я прикоснулась пальцем к кончику носа и даже ужаснулась от того, насколько он был холодным. - Мне было не очень удобно вступать в дискуссию с вашим боссом, Дов… Да он, собственно, и не дал мне такой возможности… Тем не менее, позвольте поинтересоваться: а почему, все-таки, именно я?
- Три соображения, Вэл, - сразу же откликнулся израильтянин, явно ждавший этого вопроса. - Во-первых, в такого рода заданиях у женщины очевидное преимущество перед мужчиной - ей проще реализовать намеченное, она вызывает меньше подозрений…
- А что, в Моссаде нет подходящих женщин?
- Дайте мне, пожалуйста, закончить, Вэл!..
Я ощутила на себе укоризненный взгляд Паулины и молча пожала плечами.
- Во-вторых, - продолжал Дов, - мы не можем быть уверенными до конца относительно срока вашего пребывания в Союзе. Возможно, несколько дней, но не исключено, что несколько недель… Стало быть, в расчет берется ваше прекрасное знание советской среды - язык, ментальность, круг знакомых, друзей и прочее. Ну, и в-третьих, что самое главное… - Дов вытянул указательный палец, словно призывая к повышенному вниманию. - Человек, с которым вам необходимо встретиться и установить тесный контакт, знает о вас буквально все. Скажу больше: он в числе весьма узкого, ПОСВЯЩЕННОГО круга лиц в руководстве КГБ, в котором, собственно, и родился приказ о вашей физической ликвидации…
- И тут как раз появляюсь я, собственной персоной! - меня даже передернуло от этого проявления типично мужского эгоизма. - Явка с повинной, ясное дело, значительно облегчит мою участь. И вместо пыток с последующим колесованием, меня просто пристрелят. Так сказать, приведут приговор в исполнение…
- О каком приговоре вы говорите? - Израильтянин досадливо отмахнулся. - Вы же умная женщина, Вэл, что вы такое несете?! Операция просчитана до мелочей, процент риска мизерный и чисто теоретический…
- Тем не менее, он существует, - я упрямо гнула свою линию, осознавая в то же время, что ничего изменить уже нельзя. Скорее всего, я подсознательно хотела услышать все до единого опровержения своим паническим страхам перед предстоящей поездкой.
- Но не больше, чем риск попасть под машину, пересекая улицу!
- С моим-то счастьем! - я выразительно посмотрела на Паулину. Моя наставница не реагировала. Ее мраморное лицо абсолютно ничего не выражало.
- Поймите, Вэл: если вам удастся установить контакт с этим человеком, мы получим в руки ключ от решения всех проблем - и ваших, и наших! Пакет предложений, который мы делаем с вашей помощью этому человеку, сродни мафиозному…
- Я вас не понимаю, Дов!
- Короче, речь идет о предложениях, от которых он не сможет отказаться… - Дов улыбнулся. - Теперь вы понимаете, что я имею в виду?
- С трудом! - Я сжала кулаки с такой силой, что почувствовала, как ногти впиваются в ладони. - Если все так просто, о каком риске вы говорите?
- Я хочу, чтобы вы знали все, Вэл… - Израильтянин пододвинул свое кресло-шезлонг поближе, словно подчеркивая доверительность именно этой части разговора. - Единственный риск заключается в том, что в этом человеке может проснуться инстинкт самоубийцы. И тогда он потащит в могилу и вас… Но это вряд ли случится. Личность вашего контрагента изучена досконально. Поймите, вас выводят на него не просто так, а потому, что он представляется нам наиболее подходящим субъектом для этой операции. Он не фанатик, не одержим эфемерными идеями, не склонен к психопатизму… По своему психологическому складу этот человек уравновешен, имеет аналитический склад ума… Одним словом, он должен сделать корректные выводы, и это в итоге даст нам желаемый результат.
- Мое появление будет для него неожиданностью?
- В определенной степени. Но мы рассчитываем, что речь идет о неожиданности со знаком "плюс".
- Как я попаду в Москву?
- Рейсовым самолетом "Аэрофлота" Белград-Афины-Москва. Подданная Ее Величества королевы Великобритании госпожа Гортензия Лоуренс продолжает путешествовать по миру, соря на каждом шагу средствами мужа…
- Вы, кстати, не забыли, что паспорт у меня поддельный?
- Паспорт у вас превосходный, - улыбнулся Дов.
- А каким еще он должен быть аж за десять тысяч баксов? - огрызнулась я.
- Нам бы хотелось познакомиться с его изготовителем, - небрежно обронил израильтянин. - Поверьте, ему ничего не грозит, интерес сугубо профессиональный…
- Это не ко мне! - я посмотрела на Паулину. - Обратитесь к вашим союзникам, Дов. Думаю, если как следует пошерстить их сейфы, там можно обнаружить и мои кровные десять тысяч долларов..
Паулина сделала каменное выражение лица.
- Ладно, об этом позднее, - понимающе кивнул израильтянин.
- Я могу надеяться на вашу помощь там, в Москве?
- Да, конечно… - Дов знал ответы на все мои вопросы. - Правда, я бы не торопился называть ЭТО помощью - речь идет всего лишь о контакте. На случай, если возникнут непредвиденные обстоятельства или экстренные, не терпящие отлагательств, вопросы, имеющие непосредственное отношение к операции. Точнее, к изменениям в плане… Это только связь, Вэл, постарайтесь понять. Речь идет о человеке, услугами которого мы пользуемся исключительно редко. Можно сказать, практически не пользуемся, если вам понятно определение "стратегический резерв". Так что, не переоценивайте, пожалуйста, эту помощь, хорошо? И не злоупотребляйте ею. У вашего контакта в Москве нет волшебной палочки, взмахом которой он может в течении секунды перенести вас из опасного места в безопасное…
- Короче, речь идет об одиночном десанте в выгребную яму, - уточнила я. - А вся помощь заключается в том, что я могу связаться с вашим "стратегическим резервом", чтобы сообщить ему, как глубоко я в этом дерьме увязла… Я все правильно поняла, Дов?
- В целом, да, - кивнул израильтянин и виновато развел руками. - К сожалению, Вэл, наши возможности не безграничны. Тем более, в Москве. Так что, давайте считать, что помощи вам ждать не от кого. Вы действуете в одиночку и полагаетесь только на собственные силы и четко разработанный план операции, от которого нельзя отступать. Ради собственной же безопасности. Помните: только четко следуя инструкции, вы вернетесь домой, к своей семье, не в цинковом гробу. А теперь поговорим конкретно.
- Господи, так это было только введение?..
* * *
Гениальный замысел моих соотечественников по материнской линии заключался в том, что паспортный контроль в Шереметьево я должна была пройти по документам и с внешностью таинственном образом появившейся на свет Божий англичанки Гортензии Лоуренс. В случае удачного завершения моего похода на Москву (во что не верила не только я, но, как мне казалось, сами начальники Дова), по этим же документам я должна была вылететь из Союза. Раздумывая в самолете над столь простеньким и таким незамысловатым решением самой сложной для любой спецслужбы задачей - проникновение агента на территорию вражеского государства - мою душу занудливо точил червь сомнений. Возможно, свою негативную роль сыграло отношение Паулины к Богом избранному народу, но я никак не могла отделаться от мысли, что израильтяне, предложив мне воспользоваться старым паспортом, попросту решили сэкономить на мне несколько тысяч долларов. Подозрение было настолько ужасным, что поначалу я даже устыдилась собственного цинизма. Впрочем, вскоре я напрочь забыла об этих мелочах…
Все до одной из мучительных пяти минут, в течение которых я стояла перед окошком таможенника в Шереметьево в ожидании долгожданного въездного штемпеля на паспорт, меня не покидала единственная мысль: какое счастье, что молоденький советский пограничник в фуражке с зеленым околышем видит в проеме стеклянного окошка исключительно мое старательно нарисованное, ЧУЖОЕ лицо, а не ноги, которые вне поля зрения пограничника дрожали от страха с такой пугающей интенсивностью, словно их подключили к гидромассажеру…
Конечно же, Дов не из праздного любопытства интересовался именем изготовителя моего паспорта - фальшивый британский картон выдержал проверку и в Шереметьево. А, может быть, он, в отличие от верного Бержерака, вовсе и не был фальшивым?..
Прихватив свою сумку с ленты багажного транспортера, ползшую ленивым удавом между пассажирами, я вышла в зал прилета и, стараясь не смотреть по сторонам, направилась к стоянке такси. У меня был четкий, разработанный не мной, план действий, каждый шаг был выверен, каждое действие - продуманно. То был тот самый редкий случай, когда никому - и, в первую очередь, мне самой - не нужны были импровизации. Нельзя сказать, что я была рада этому обстоятельству, однако определенное чувство уверенности оно вселяло. Во всяком случае, уже садясь в такси, я непроизвольно отметила, что ноги перестали дрожать…
В гостинице "Союз" я заполнила формуляр, заскочила на несколько минут в довольно элегантный номер, состоявший из двух небольших комнат, разбросала везде, где только смогла, типичные следы женского присутствия - от косметики до нижнего белья - и, прихватив с собой только сумочку со всем необходимым, спустилась на лифте вниз.
За стойкой регистрации восседали сразу несколько стройный девиц в белых блузках, одинаково черных пиджачках (я сразу же представила себе скептическое выражение лица Паулины, которую этот покрой поверг бы в глубокий шок) и выражением полнейшего наплевательства на весь окружающий мир.
Подойдя к одной из них, я спросила, говорит ли мадам по-английски. Мадам снисходительно кивнула, после чего я - опять-таки, строго по инструкции - затараторила:
- Видите ли, милочка, мне необходимо срочно навестить свою старую приятельницу в британском посольстве. Мы с ней не виделись очень много лет, так что, боюсь, наша встреча может затянуться надолго. Не исключено, что у нее я и переночую. Убедительно прошу вас, милочка, проявить повышенное внимание к моим вещам в номере. Знаете, мне такое рассказывали о России, такое!.. Короче, я надеюсь, вы не забудете о моей просьбе…
Я незаметно подтолкнула девице двадцатидолларовую купюру, как самое проверенное средство от внезапных приступов склероза.