- Вы различали отдельные слова?
Теперь задрожала ее нижняя губа.
- Только одну фразу. Самую последнюю перед тем, как он кинулся в ванную. Он выкрикнул ее так громко, что я испугалась: вдруг соседи услышат. Испугалась, что они могут о нас подумать. Но ведь нам было нелегко. Ребенок, который все время вел себя просто ужасно… У нас ведь был уже старший сын. Магне всегда был таким тихим, он таким и остался. Он никогда не шумел, слушался, он…
- Что вы услышали? Что он сказал?
Внезапно внизу в магазине зазвенел колокольчик и открылась дверь. Две женщины ходили по комнате, с восхищением разглядывая все великолепие вязаного ассортимента. Фру Йонас вскочила и рванулась в магазин. Сейер остановил женщину, положив руку ей на плечо.
- Скажите мне!
Она склонила голову, как будто ей стало стыдно.
- Хеннинг дошел почти до предела. Он до сих пор не может простить себе этого. И я больше не смогла жить с ним.
- Скажите мне, что он сказал!
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом. И это уже не имеет никакого значения. Эскиль мертв.
- Но он же больше не муж вам?
- Он отец Магне. Он рассказал мне, как стоял в ванной и дрожал от отчаяния, что не смог стать таким отцом, каким должен быть. Он стоял там, пока не успокоился, потом хотел вернуться и попросить у Эскиля прощения за то, что рассердился. Он не хотел ехать на работу, не решив эту проблему. Наконец он вышел на кухню. Остальное вы знаете.
- Скажите мне, что он сказал.
- Никогда. Ни одной живой душе.
Отвратительная мысль, которая укоренилась в его голове, пустила побеги и начала расти. Он видел так много, что его нелегко было удивить. Эскиль Йонас был всего лишь ребенком…
* * *
Он забрал Скарре из отдела и пошел вместе с ним по коридору.
- Поедем посмотрим на восточные ковры, - предложил он.
- Зачем?
- Я только что говорил с Астрид Йонас. Я думаю, она страдает от ужасного подозрения. Того же, что и я. Что Йонас частично виноват в смерти мальчика. Я думаю, именно поэтому она от него ушла. Но при этом она до смерти боится этой мысли. Мне еще кое-что пришло в голову. Йонас ни словом не обмолвился о несчастном случае, когда мы с ним разговаривали.
- Разве это так странно? Мы же пришли говорить об Анни.
- Очень странно, что он не упомянул об этом. "Больше не надо сидеть с детьми, - сказал он, - потому что жена съехала". Он не сказал, что именно тот ребенок, с которым сидела Анни, мертв. Даже когда ты заговорил о фотографии, висевшей на стене.
- Он наверняка не осмеливается говорить об этом. Прости меня за бестактность, - Скарре вдруг понизил голос, - но ты вот пережил потерю очень близкого человека. Легко ли тебе говорить об этом?
Сейер был так поражен, что остановился как вкопанный. Он почувствовал, как побелела его кожа.
- Естественно, я могу говорить об этом, - ответил он наконец. - В ситуации, когда я почувствую, что это действительно необходимо. Если вещи поважнее, чем мои чувства.
Ее запах, запах ее волос и кожи, смесь химикатов и пота, лоб блестит почти металлическим блеском. Зубная эмаль испорчена таблетками, отливает синевой, как снятое молоко. Белки глаз медленно желтеют.
Перед ним стоял Скарре с поднятой головой, ничуть не смущенный. Сейер ждал. Разве он не сказал лишнее, не зашел чересчур далеко? Разве он не должен просить прощения?
- Значит, ты никогда не чувствовал, что это необходимо?
Он озадаченно смотрел на Якоба Скарре и видел перед собой недоумка. Сукин сын!
- Нет, - уверенно сказал он наконец и покачал головой. - До сих пор не чувствовал.
Он снова тронулся с места.
- Что же, - невозмутимо продолжил Скарре, - сказала тебе фру Йонас?
- Отец и сын ссорились. Она слышала, как они кричали друг на друга. Как хлопнула дверь в ванную, как разбилась тарелка. У Йонаса был бурный темперамент. Она говорит, что он винит себя.
- Я бы тоже винил, - сказал Скарре.
- У тебя есть что-нибудь обнадеживающее?
- В каком-то смысле. Школьный рюкзак Анни.
- Что с ним?
- Ты помнишь, что он был намазан жиром? Вероятно, чтобы счистить отпечатки пальцев?
- Да?
- Наконец установлено, что это. Своего рода мазь, которая помимо всего прочего содержит деготь.
- У меня есть такая, - удивленно сказал Сейер. - От псориаза.
- Нет. Это жир. Таким смазывают собакам больные лапы.
Сейер кивнул.
- У Йонаса есть собака.
- У Акселя Бьёрка тоже есть овчарка. А у тебя лев. Я просто констатирую факты, - быстро добавил он и придержал дверь. Инспектор вышел первым. Откровенно говоря, он был немного сбит с толку.
* * *
Аксель Бьёрк взял собаку на поводок и выпустил ее из машины.
Он быстро осмотрелся, никого не увидел, перешел площадку и вынул из кармана униформы универсальный ключ. Еще раз оглянулся и посмотрел на автомобиль, стоящий перед главным входом, сине-серый "Пежо" с чехлом для лыж на крыше и логотипом охранного общества на двери и капоте. Собака ждала, пока он ковырялся в замке. Пока она не чувствовала никаких запахов, они так часто это делали, снаружи и внутри автомобиля, снаружи и внутри дверей и лифтов, тысячи разных запахов. Она преданно следовала за ним. Она жила хорошей собачьей жизнью, в которой были частые прогулки, куча впечатлений и настоящая еда.
Здание заброшенной фабрики теперь использовалось как склад. Ящики, коробки и мешки стояли штабелями от пола до потолка, пахло бумагой, пылью и заплесневелым деревом. Бьёрк не стал зажигать свет. У него с ремня свисал карманный фонарь, он зажег его и двинулся в глубь большого зала. Сапоги глухо стучали, ступая по каменному полу. Каждый шаг отдавался у него в голове. Его собственные шаги, один за одним, в глухой тишине. Он не верил в Бога, а значит, их слышала только собака. Ахиллес шел на свободном поводке, размеренным шагом, тщательно выдрессированный. Он чувствовал себя защищенным и любил своего хозяина.
Они приблизились к одному из станков. Бьёрк зашел за него, потянул пса за собой, привязал поводок к стальному рычагу, скомандовал "сидеть". Пес сел, но по-прежнему был настороже. Запах начал распространяться по помещению. Запах, который перестал быть чужим, который становился все большей частью их жизни. Но было и что-то еще. Острый запах страха. Бьёрк сполз вниз. Он нашел в кармане на бедре фляжку, отвинтил пробку и начал пить.
Пес ждал, глядя вокруг ясным взглядом и навострив уши. Он сидел, ждал и слушал. Бьёрк молча посмотрел в его глаза. Напряжение в темном зале росло. Он знал, что пес следит за ним, и сам следил за псом. В кармане у него был револьвер.
* * *
Хальвор недовольно бурчал. Никто туда не прорвется, решил он, упав духом. Гул, идущий от экрана, начал его раздражать. Это было уже не мягкое гудение, а бесконечный шум, как от далекого завода. Он преследовал его весь день, Хальвор чувствовал себя почти голым, когда выключал компьютер, но тишина наступала только на несколько секунд, потому что шум возникал в его собственной голове. Ну же, Анни! - думал он. Поговори со мной!
В кино шла ретроспектива фильмов про Бонда. Она покупала "Smarties" и "Sitronfox" в киоске, пока он ждал у входа с билетами в руках. Ты будешь что-нибудь пить? - спросила она. Он покачал головой, слишком увлеченный тем, что смотрел на нее, сравнивая со всеми другими, теми, кто толпился перед входом в кинозал. Охранник вынырнул у двери, в черной униформе, с компостером в руках; пробив билеты, он смотрел на лица стоявших перед ним, и большинство опускали глаза, потому что им не исполнилось необходимых лет для просмотра этого фильма. Про Джеймса Бонда. Самого первого, который они посмотрели вместе, в первый раз они вышли в город, почти как настоящая пара. Он лопался от гордости. И фильм был хороший, во всяком случае, по словам Анни. Сам он не слишком хорошо все уловил, он был больше занят тем, что смотрел на нее уголком глаза и слушал, как она дышала в темноте. Но он запомнил название: "For your eyes only".
Он вписал это в темное поле и немного подождал, но ничего не произошло. Встал. Достал из кувшина, стоящего на подоконнике пакетик с леденцами "Король Дании". Все было бесполезно. Вдруг он почувствовал, что совесть больше не беспокоит его. Он прошел через кухню в гостиную, к книжным полкам, где стоял телефон, полистал каталог, в разделе "Компьютерное оборудование" нашел номер и набрал его.
- "Ра Дата". Вы говорите с Сольвейг.
- Речь идет о запароленной папке, - пробормотал он. Решимость исчезла, он чувствовал себя ребенком и одновременно вуайеристом. Но поворачивать назад было уже слишком поздно.
- Вы не можете открыть папку?
- Э, нет. Я забыл, где записал пароль.
- Я боюсь, консультант уже ушел. Подождите немного, я узнаю.
Он так сильно прижал трубку подбородком, что у него заболела мочка уха. В трубке он слышал гул голосов и звонки телефонов. Он посмотрел на бабушку, которая читала газету через увеличительное стекло, и подумал, что Анни должна была бы знать об этом.
- Вы на линии?
- Да.
- Вы далеко живете?
- У поворота на Люннебю.
- Тогда вам повезло. Он может зайти к вам по дороге домой. Скажете точный адрес?
После этого он сидел в комнате и ждал, а сердце колотилось в груди. Он раздвинул занавески, чтобы сразу же увидеть, когда автомобиль въедет во двор. Ровно через двадцать минут возник белый "Кадет Комби" с логотипом "Ра Даты" на двери. Удивительно молодой парень вышел из машины и неуверенно посмотрел на дом.
Хальвор выбежал открыть дверь. Молодой системщик оказался приятным парнем, толстым, как булочка на топленом сале, с глубокими ямками на щеках. Хальвор поблагодарил его за хлопоты. Вместе они прошли в комнату. Системщик открыл чемодан и вынул оттуда пестрые таблицы.
- Числовой код или слово? - спросил он.
Хальвор залился краской.
- Ты даже этого не помнишь? - удивленно спросил он.
- У меня так много разных, - пробормотал он. - Я поменял его между делом.
- Какая папка?
- Вот эта.
- "Анни"?
Он не задавал лишних вопросов. Всем работникам фирмы преподавали основы профессионального этикета, кроме того у него были большие амбиции. Хальвор отошел к окну и стоял там с горящими щеками, стыдясь, нервничая, борясь с сердцебиением. За спиной он слышал щелканье клавиш, быстрое, как стук далеких кастаньет. Больше ни звука, только дробь и кастаньеты. Через какое-то время, показавшееся ему вечностью, системщик наконец поднялся со стула.
- Вот и все, парень!
Хальвор медленно обернулся и посмотрел на экран. Взял ручку, чтобы подписать счет.
- Шестьсот пятьдесят крон? - прошептал он.
- За час работы, - улыбнулся компьютерщик.
Дрожащими руками Хальвор поставил подпись на пунктирной линии в самом низу листка и попросил, чтобы счет прислали по почте.
- Это был числовой код, - улыбнулся эксперт. - Ноль-семь-один-один-девять-четыре. Дата и год, не так ли? - Его улыбка становилась все более широкой. - Но явно не дата твоего рождения. В таком случае тебе было бы не более восьми месяцев!
Хальвор проводил его, поблагодарил, вернулся в комнату и сел перед экраном. На горящем экране был новый текст:
"Please proceed".
Он почти рухнул на клавиатуру; сердце по-прежнему стучало очень сильно. Текст высветился перед ним, и он начал читать. Ему пришлось облокотиться на стол. Что-то произошло, Анни записала это; наконец, он это нашел. Он читал, широко раскрыв глаза, и переполнялся ужасом.
* * *
Бьёрк насытил свою кровь ударным количеством алкоголя.
Пес все еще сидел с высунутым языком, терпеливо дыша и моргая. Бьёрк с трудом привстал, поставил флягу на ледяной пол, пару раз икнул и выпрямился. После чего мгновенно упал на стену, раскинув ноги. Пес тоже поднялся, посмотрел на хозяина желтыми глазами. Два-три раза взмахнул хвостом. Бьёрк неуклюже потянулся за револьвером, который застрял в тесном кармане, достал его, взвел курок. Он все время глядел на собаку, слыша, как скрипят его собственные зубы. Внезапно он покачнулся, рука опустилась, но он усилием воли все же поднял ее и спустил курок. Помещение наполнилось грохотом. Череп разлетелся. Его содержимое брызнуло на стену, несколько капель попало собаке на морду. Эхо выстрела медленно гасло и превращалось в далекий гром.
Собака рванулась, пытаясь убежать, но поводок был привязан крепко. После многочисленных попыток она, наконец, устала. Сдалась и завыла.
* * *
Галерея находилась на тихой улице, недалеко от костела. Перед дверью стоял довольно старый серо-зеленый "Ситроен", с "раскосыми" фарами. Как глаза китайца, подумал Сейер. Автомобиль был довольно грязный. Скарре подошел к нему и осмотрел внимательнее. Крыша была чище, чем все остальное, как будто что-то долго пролежало на ней.
- Никакого чехла для лыж, - прокомментировал Сейер.
- Его недавно убрали. Вот следы от креплений.
Они открыли дверь и вошли. Пахло почти так же, как в прядильне фру Йонас - шерстью и выделкой - и немного смолой от балок под крышей. Из угла на них глядела камера. Сейер остановился и посмотрел в объектив. Везде лежали большие стопки ковров, наверх вела широкая каменная лестница. Несколько ковров лежали, расправленные, на полу, другие висели у стен, перекинутые через балки. Йонас спустился к ним по лестнице, одетый во фланель и бархат: красный, зеленый, розовый и черный цвета оттеняли его черные кудри и намекали на страстную натуру. И при всем этом он излучал мягкость и благодушие. Этот человек научился скрывать свой бурный темперамент. Темные, почти черные глаза глядели дружелюбно - маска продавца, готового во всем идти навстречу клиенту.
- Ну, - сказал он мягко, - заходите-заходите. Вы решили купить ковер, не так ли?
Он протянул руку, как протягивают близким друзьям, которых давно не видели, и потенциальным обеспеченным клиентам, ценителям ковров. Узлов. Красок. Узоров с религиозной символикой. Знаков жизни и смерти, побед и гордости, которые можно постелить под обеденный стол или перед телевизором. Прочные, уникальные.
- У вас тут хорошо, - прокомментировал Сейер, оглядевшись.
- Два этажа плюс чердак. Поверьте, пришлось вложиться по-крупному. Раньше тут все выглядело совсем иначе. Все было грязным и серым. Но я хорошенько все отчистил, покрасил стены, а больше ничего фактически и не пришлось делать. Это старый дом, раньше он принадлежал зажиточной семье. Пожалуйста, следуйте за мной.
Они поднялись по лестнице и оказались в офисе, который, по сути, был огромной кухней со стальными скамьями и плитой, кофейником и маленьким холодильником. Скамейки были отделаны кафельной плиткой с опрятными голландскими девушками в капорах, мельницами и жирными переваливающимися гусями. Древние медные чаны со старыми добрыми вмятинами свисали с балки. У кухонного стола был округлый край и латунные защитные уголки, как на старой шхуне.
Они расселись вокруг стола, и Йонас сразу же разлил по бокалам темный виноградный сок, извлеченный из холодильника.
- Что стало со щенками? - поинтересовался Скарре.
- Я оставил Гере одного, остальные два уже обещаны. Так что вам остается только кусать локти. Чем я могу вам помочь? - улыбнулся он и пригубил сок.
Сейер знал, что его дружелюбие продержится недолго; скоро, очень скоро оно улетучится.
- Мы просто хотим задать несколько вопросов об Анни. Боюсь, что нам придется пройтись по кругу еще несколько раз. - Он осторожно вытер уголки губ. - Вы подобрали ее у перекрестка, так?
Тон, которым был задан вопрос, намекал на то, что его прежние утверждения поставлены под сомнение. Йонас удвоил бдительность.
- Все было так, как я вам рассказывал, и потом тоже.
- Но вообще-то она хотела пойти пешком, не так ли?
- Что вы сказали?
- Вам было сложновато уговорить ее сесть в автомобиль, как я понял?
Глаза Хеннинга сузились еще больше, но он пока сохранял спокойствие.
- Вообще-то она хотела пойти пешком, - продолжал Сейер. - Она отклонила ваше предложение подвезти ее. Я прав?
Йонас внезапно кивнул и улыбнулся.
- Она всегда так делала, была очень скромной. Но мне казалось, что глупо идти до Хоргена пешком. Это же очень далеко.
- Так что вы уговорили ее?
- Нет, нет… - Он быстро покачал головой и переменил положение на стуле. - Я ее заставил уступить. Некоторые люди так устроены, что их обязательно надо подтолкнуть.
- Значит, нельзя сказать, что она не хотела садиться в ваш автомобиль?
Йонас совершенно отчетливо услышал: полицейский выделил голосом слова "Ваш автомобиль".
- Анни была такой. Можно сказать, упрямой. С кем вы разговаривали? - вдруг спросил он.
- С сотнями людей, - быстро ответил Сейер. - И один из них видел, как она садилась в автомобиль. После долгой дискуссии. Вы фактически последний, кто видел ее в живых, поэтому мы ухватились за вас, логично?
Йонас улыбнулся в ответ заговорщической улыбкой, как будто они играли в увлекательную игру.
- Я не был последним, - живо отреагировал он. - Последним был убийца.
- Мы пока не имеем возможности допросить его, - сказал Сейер с напускной иронией. - И у нас нет никаких оснований полагать, что человек на мотоцикле действительно ждал ее. У нас есть только вы.
- Прошу прощения? Куда вы клоните?
- Что ж, - сказал Сейер и развел руками. - Перейдем непосредственно к делу. Мое положение обязывает меня подозревать людей.
- Вы хотите обвинить меня в даче ложных показаний?
- У меня нет выбора, - жестко отрезал инспектор и резко повернулся. - Я надеюсь, вы не в претензии. Почему она не хотела садиться в машину?
Йонас терял уверенность в себе.
- Ну конечно хотела! - Он взял себя в руки. - Она села в машину, и я отвез ее к Хоргену.
- Не дальше?
- Нет, как я уже говорил, она вышла у магазина. Я подумал, что она, возможно, хочет что-нибудь купить. Я даже не доехал до двери, остановился на дороге и выпустил ее. И после этого, - он поднялся и взял с кухонного стола пачку сигарет, - я ее больше никогда не видел.
Сейер пустился по новому следу.
- Вы потеряли ребенка, Йонас. Вы знаете, каково это. Говорили ли вы об этом с Эдди Холландом?
Некоторое время Хеннинг выглядел обескураженным.
- Нет-нет, он такой замкнутый человек, а я не люблю навязываться. К тому же мне совсем не просто говорить об этом.
- Как давно это произошло?