* * *
Список пропавших без вести лежал перед ним на столе.
Он состоял всего из четырех имен, из них двое были мужчинами, а женщины родились до 1960 года и не могли быть той, кого они нашли на берегу Змеиного озера. О пропаже одной из женщин сообщила Центральная больница, психиатрическое отделение, вторая была из дома престарелых соседнего района. "Рост 155 сантиметров, вес 45 килограммов. Седые волосы".
Было шесть часов вечера, и могло пройти еще много времени, прежде чем какой-нибудь бедняга сообщит о ее пропаже. В ожидании фотографий и доклада из прозекторской он пока не мог предпринять ничего существенного. Необходимо прежде всего установить личность умершей. Конрад снял кожаную куртку со спинки стула и спустился на лифте на первый этаж. Галантно поклонился фру Бреннинген, сидевшей на входе, в то же время вспомнив, что она вдова и, возможно, ее жизнь похожа на его собственную. Она красивая женщина, белокурая, как Элисе, но более плотная. Он нашел на парковке свой автомобиль, старый голубой "Пежо-604". Перед его мысленным взором стояло лицо умершей девушки, здоровое и круглое, без косметики. Она была красиво и дорого одета. Ухоженные светлые прямые волосы, хорошие кроссовки. На запястье - спортивные часы "Сейко". Это была девушка из приличного общества, из дома, в котором царил порядок. Он находил других женщин, чей образ жизни - совершенно иной - сразу давал о себе знать. Бывали и сюрпризы. Может, она напилась, или накачалась наркотиками, или случилось еще какое-то несчастье - этого они пока не знали. Все возможно, вещи и люди не всегда представляют собой то, чем кажутся. Сейер медленно ехал по городу, мимо рынка, мимо пожарной части. Скарре обещал позвонить сразу же, как только поступит заявление о розыске. На медальоне - буквы "X" и "М". Хелена, подумал он, а может быть, Хильда. Он не думал, что звонка придется ждать долго. Эта девушка наверняка договаривалась о встречах, в ее жизни царил порядок.
Поворачивая ключ в замке, он услышал глухой стук - это собака спрыгнула с кресла. Сейер жил в блочном доме, единственном в городе тринадцатиэтажном здании. Как надгробный камень-переросток, возвышался небоскреб над остальными постройками. Конрад с женой поселились здесь двадцать лет назад из-за восхитительной планировки и головокружительного вида из окна. Отсюда был виден весь город, и, теперь, когда Сейер подумывал о том, чтобы сменить место жительства, все остальные жилища вызывали у него ощущение тесноты. Квартира была красивая и уютная, стены облицованы панелями. Мебель досталась ему от родителей, старая, надежная, ошкуренный дуб. Стены по большей части были заставлены книгами, а на маленьком пятачке свободного места висело несколько любимых фотографий: Элисе, внук и Ингрид. Рисунок углем Кети Кольвиц, вырезанный из каталога и вставленный в лакированную рамку - "Смерть с девочкой на коленях". Он сам в свободном падении над аэродромом. Родители, торжественно позирующие в воскресной одежде. Каждый раз, когда он смотрел на фотографию отца, собственная старость казалась ему неотвратимо близкой. Щеки так же ввалятся, а уши и брови будут продолжать расти, делая его лицо таким же "взлохмаченным".
Правила в этом доме царили чрезвычайно строгие. Было запрещено выбивать ковер на балконе, и Сейеру приходилось отсылать его в химчистку. Как раз пора было этим заняться. Пес по имени Кольберг снова начал оставлять повсюду груды шерсти. Этот пес тоже вызывал вопросы у соседей, но в конце концов они с ним смирились - может быть, потому что Сейер был инспектором полиции и рядом с ним соседи чувствовали себя более уверенно. Сейер жил на последнем этаже. Квартира была чиста и прибрана и отвечала его внутреннему состоянию: порядок и структура во всем. У пса имелся свой угол на кухне, где всегда стояли сухой корм и вода. Ванная была единственным помещением, которым Сейер был недоволен, и он все собирался что-нибудь там поменять. Сейчас его мысли занимали та женщина и ее убийца, который пока на свободе. Сейер этого не любил. Как будто стоишь в темноте на улице и не можешь заглянуть за угол.
Он присел на корточки и попал в радостные объятия пса. Выгулял его во дворе, быстро сполоснул ему лапы и погрузился в чтение газеты - и в это время зазвонил телефон. Сейер приглушил звук музыкального центра, почувствовал легкую тревогу, поднимая трубку. Это мог быть звонок по поводу пропавшей.
- Привет, дедушка! - услышал он.
- Матеус?
- Я уже ложусь. Уже вечер.
- Ты хорошо почистил зубы? - спросил Сейер и уселся на тумбочку рядом с телефоном.
Он представлял себе смуглое, кофейного цвета, лицо внука и его белоснежные зубы.
- Мама почистила.
- И принял фторные таблетки?
- Мм.
- А как насчет вечерней молитвы?
- Мама сказала, что необязательно.
Он долго болтал со своим внуком, крепко прижимая трубку к уху, чтобы слышать каждый легкий вздох и интонацию звонкого голоса. Он звучал тонко и мягко, как ивовая дудочка весной. Напоследок обменялся парой слов с дочерью. Услышал легкий безнадежный вздох, когда рассказал о сегодняшней находке, - дочери не нравилась его работа. Она вздыхала точно так же, как это делала Элисе. Он не напомнил ей о ее работе в Сомали, где шла гражданская война. Вместо этого он взглянул на часы и вдруг подумал, что где-нибудь кто-нибудь делает то же самое. Где-нибудь кто-нибудь ждет, смотрит то в окно, то на телефон - и ничего.
* * *
Управление юстиции было открыто круглосуточно и обслуживало округ, состоящий из пяти районов, населенных ста пятнадцатью тысячами хороших и плохих граждан. Во всем здании суда работало больше двухсот человек, из них сто пятьдесят - в Управлении. Тридцать два из них вели расследования, но поскольку часть постоянно находилась в отпусках, на курсах или семинарах, которые организовывало для них министерство юстиции, на работе ежедневно присутствовало не более двадцати следователей. Этого было слишком мало. Хольтеман считал, что они физически не могли проследить за всем.
Небольшие дела решались детективами в одиночку, более сложные - группами. Всего в год набиралось от четырнадцати до пятнадцати тысяч дел. Приходилось разбирать заявления от людей, которые хотели поставить на улицах лотки; продавать на рынке искусственные цветы и фигурки троллей из теста; некоторые собирались митинговать против чего-либо, например, нового тоннеля. Нужно было наладить автоматический контроль за транспортом. Люди приходили, кипя от возмущения, рассматривали собственные фотографии, на которых они пересекали сплошные линии разметки и проезжали на красный свет. Они сидели, кипя от ярости, в комнате ожидания, тридцать-сорок человек в день, сжимая в дрожащих руках кошелек под курткой. Арестантов надо было приводить на суд присяжных, за ними нужно было следить и уводить их. Сотрудники Управления приходили с ходатайствами об отгулах и прошениями об отпусках, их тоже нужно было обрабатывать - и день уходил на все эти дела и делишки. На четвертом этаже находился отдел Права и обжалования, в котором работали пять юристов, сотрудничавших с полицией. Пятый и шестой этажи занимала окружная тюрьма. На крыше был "двор" для прогулок заключенных - оттуда они могли бросить взгляд на небо.
Отдел криминальной полиции был лицом Управления и предъявлял повышенные требования к гибкости и терпеливости полицейских, которые несли службу постоянно. Жители города обрушивали на них почти нескончаемый шквал обращений об украденных велосипедах, сбежавших собаках, кражах со взломом и всевозможных кляуз. Вспыльчивые отцы семейств из элитных районов, застроенных виллами, звонили и жаловались на неосторожное вождение на соседних улицах. Изредка слышался всхлипывающий голос, жалкие попытки сообщить о жестоком обращении или насилии, утопающие в отчаянии и обрывающиеся мертвыми гудками в трубке. Еще реже раздавались звонки по поводу убийства или исчезновения. В этом шквале звонков сидел Скарре и ждал. Он знал, что дождется, он чувствовал, как напряжение растет, пока время движется сначала к вечеру, а потом и к ночи.
Когда Сейеру позвонили второй раз, была почти полночь. Он дремал в кресле с газетой в руке, в его крови медленно растворялся глоток виски. Он вызвал машину и через двадцать минут уже стоял в офисе.
- Они приехали на старой "Тойоте", - лихорадочно докладывал Скарре. - Я ждал их снаружи. Ее родителей.
- Что ты им сказал?
- Уже не помню. Я нервничал. Сначала они позвонили, а через полчаса приехали. Они уже уехали.
- На медэкспертизу?
- Да.
- Это точно она?
- У них с собой была фотография. Мать сразу же описала, во что она была одета. Все совпадало, от пряжки на ремне до нижнего белья. На ней был специальный бюстгальтер для занятий спортом. Она очень много тренировалась. Но ветровка не ее.
- Ну и дела!
- Трудно поверить, правда? - Скарре ничего не мог с собой поделать: его глаза сверкали от возбуждения. - Он оставил нам след, просто так. В кармане лежали пакетик с леденцами и зеркало в форме совы. Ничего больше.
- Оставить собственную куртку, этого я не понимаю. Кто она, кстати?
Скарре заглянул в записи.
- Анни Софи Холланд.
- Анни Холланд? А что с медальоном?
- Это ее парня. Его зовут Хальвор.
- Откуда она?
- Из Люннебю. Они живут в районе Кристал, дом номер двадцать. Это фактически та же улица, на которой ночевала Рагнхильд Альбум, только немного дальше по дороге. Странное совпадение.
- А как ее родители?
- Перепуганы до смерти, - сказал Скарре тихо. - Чудесные, порядочные люди. Она без конца говорила, он почти ничего не сказал. Они уехали вместе с Сивеном.
Сейер положил в рот леденец "Fisherman's Friend".
- Ей было всего пятнадцать лет, - продолжал Скарре. - Ученица общеобразовательной школы.
- Что ты говоришь! Пятнадцать? - Сейер покачал головой. - Я думал, она старше. Фотографии четкие? - Он провел рукой по своим коротким волосам и сел.
Скарре достал папку из архива. Фотографии были увеличены в двадцать - двадцать пять раз, а две - еще больше.
- Ты когда-нибудь видел следы сексуального насилия?
Сейер покачал головой.
- Это не похоже на сексуальное насилие. Это что-то другое. - Он пролистал всю пачку. - Она лежит слишком красиво, выглядит слишком красиво. Как будто ее специально уложили и накрыли. Никаких ран или царапин, никаких следов сопротивления. В некоторых местах волосы выглядят так, будто их специально пригладили. Сексуальные маньяки так не действуют, они демонстрируют силу.
- Но она же раздета?
- Ну и что?
- Что ты можешь сказать на основании фотографий? Навскидку?
- Точно не знаю. Куртка накинута на плечи так бережно.
- Своего рода забота?
- Посмотри на нее. Тебе так не кажется?
- Да, согласен. Но что это может быть? Убийство из сострадания?
- В любом случае, этот человек испытывал к ней какие-то чувства. Добрые чувства. Так что, возможно, они были знакомы.
- Долго нам ждать доклада, как ты думаешь?
- Я потороплю Снуррасона, чтобы он сделал все как можно быстрее. Очень плохо, что нет никаких следов. Несколько никуда не годных фотографий и таблетка. Ни окурка, ни даже палочки от мороженого.
Сейер зажал пастилку между зубов, подошел к раковине и наполнил бумажный стаканчик водой.
- Завтра мы поедем на улицу Гранитвейен и найдем тех, кто искал Рагнхильд. Торбьёрна, например. Мы должны узнать, где именно они обходили Змеиное озеро.
- Что насчет Раймонда Локе?
- И он нам тоже нужен. И Рагнхильд. Дети запоминают много странного, поверь мне. Я говорю по собственному опыту, - добавил Сейер. - А что с Холландами? У них много детей?
- Еще одна дочь. Старшая.
- Слава Богу.
- Это что, утешение? - с сомнением спросил Скарре.
- Для нас, - мрачно ответил Сейер.
Скарре похлопал себя по карманам.
- Ничего, если я закурю?
- Кури.
- Знаешь, - сказал он и выдохнул дым. - Есть ведь два пути, чтобы добраться до Змеиного озера. Наверх по маркированной тропе, по которой шли мы, и автомобильный подъезд с обратной стороны, где шли Рагнхильд и Раймонд. Если по дороге живут какие-нибудь люди, мы же зайдем к ним завтра?
- Улица называется Кольвейен. Я думаю, там мало кто живет, я смотрел по карте. Один-два дома. Но естественно, если Анни привезли к озеру на машине, они должны были приехать той дорогой.
- Мне жаль ее парня.
- Мы еще посмотрим, что это за тип.
- Какой-то парень убил девочку, - сказал Скарре. - Держал ее голову под водой, пока она не умерла, а потом вынул ее из воды и постарался прилизать все вокруг - вот как все это выглядит. "Я вообще-то совсем не хотел тебя убивать, мне просто было нужно". Как будто просит прощения, верно?
Сейер вылил воду и смял стакан в бумажный шарик.
- Я поговорю завтра с Хольтеманом. Я хочу взять тебя с собой на это дело.
Скарре выглядел удивленным.
- Он посадил меня на Сбербанк, - пробормотал он. - Вместе с Гёраном.
- Но тебе хочется?
- Расследовать убийство? Это же настоящий рождественский подарок. Я имею в виду, это большая ответственность. Конечно хочу.
Выговорив эти слова, Скарре покраснел и схватил трубку с надрывавшегося телефона. Выслушал, кивнул и положил трубку.
- Это был Сивен. Они ее узнали. Анни Софи Холланд, родилась третьего марта тысяча девятьсот восьмидесятого года. Но они не могут дать показания до завтра, говорит она.
- Рингстад на месте?
- Только что вернулся.
- Тогда ты можешь идти домой. Завтра сложный день. Я возьму с собой фотографии, - добавил он.
- Будешь изучать их в постели?
- Да, посмотрю.
* * *
Район Кристал, как и Гранитвейен, заканчивался густым разросшимся кустарником, куда некоторые слуги выкидывали мусор под прикрытием темноты. Дома стояли впритык друг к другу, всего был двадцать один дом. Небольшие проходы между ними пропускали ровно одного человека. Дома - деревянные, высокие, с остроконечными крышами, очень похожие друг на друга, - они напоминали Сейеру Брюгген в Бергене. Краски были подобраны со вкусом: темно-красная, темно-зеленая, коричневая и серая. Один дом отличался от остальных - он был апельсиново-желтым.
Вероятно, почти все жители увидели полицейский автомобиль у гаражей и Скарре в униформе. Бомба вот-вот должна была взорваться. Тишина перед грозой.
Ада и Эдди Холланды жили в доме номер двадцать. Сейер почти физически ощущал взгляды соседей, упершиеся ему в затылок. Он остановился перед дверью. Что-то произошло в доме номер двадцать, думали они, в доме Холландов, с двумя девочками. Он попытался успокоить дыхание. Сейер уже много лет назад придумал для таких случаев целую серию реплик, которые после долгих тренировок научился произносить без остановки.
Родители Анни, по всей видимости, не ложились спать после возвращения из полиции. Мать сидела в углу дивана, отец - на подлокотнике. Он выглядел оглушенным. Женщина еще не осознала, какая произошла катастрофа, она почти бессмысленным взглядом глядела на Сейера, как будто не понимала, что два полицейских делают в ее гостиной. Это был кошмарный сон, и ей вскоре предстояло проснуться. Сейеру пришлось взять ее руку и сжать в своих руках.
- Я не могу вернуть вам Анни, - тихо сказал он. - Но я надеюсь, что смогу выяснить, как она умерла.
- Нам не нужно знать, как! - закричала мать. - Нам нужно знать, кто! Вы должны выяснить, кто это сделал, чтобы арестовать его! Он болен.
Мужчина неуклюже положил ей на руку свою руку.
- Мы еще не знаем, - сказал Сейер, - действительно ли болен тот, кто это сделал. Не все убийцы больные люди.
- Вы же не можете утверждать, что нормальные люди убивают молодых девушек!
Она задыхалась. Ее муж казался скрученным в окаменевший узел.
- Всегда есть причина, - осторожно сказал Сейер. - Не всегда ее легко понять, но причина есть всегда. Но сначала мы должны убедиться, что кто-то действительно ее убил.
- Если вы думаете, что она совершила самоубийство, вы должны подумать еще раз, - выдавила из себя мать. - Не может быть и речи. Не Анни.
Все так говорят, подумал он.
- Мне придется спросить вас о многом. Отвечайте первое, что приходит в голову. Если позже вы подумаете, что где-то ошиблись или что-то забыли, звоните. Или если что-то придет вам в голову потом, когда пройдет время. В любое время дня и ночи.
Ада Холланд блуждающим взглядом глядела сквозь Скарре и Сейера, как будто слышала вибрирующий звон и хотела понять, откуда исходит звук.
- Мне нужно знать, что она была за девочка. Расскажите мне все, что сможете.
Что это за вопрос, подумал он в тот же момент, что они вообще могут на него ответить? Лучшая в мире, естественно, самая красивая и умная. Самая особенная. Самая любимая. Просто Анни была Анни.
Оба заплакали. Жалобные болезненные рыдания матери исходили откуда-то из самой глубины ее существа. Отец плакал беззвучно и без слез. Сейер узнал в его лице черты дочери. Широкое лицо с высоким лбом. Он был не слишком высок, но силен и плотно сложен. Скарре прятал в кулаке ручку, его взгляд уперся в блокнот.
- Давайте начнем с самого начала, - сказал Сейер. - Мне больно мучить вас, но время для нас очень ценно. Когда она вышла из дома?
Мать ответила, глядя в колени:
- В половину первого.
- Куда она направлялась?
- К Анетте. Школьной подруге. Они делали вместе задание, втроем. Их освободили от посещения занятий, чтобы они могли поработать вместе.
- Но она туда не пришла?
- Мы позвонили в половине одиннадцатого вечера. Анетта уже легла спать. Пришла только вторая девочка. Я не думала…
Она спрятала лицо в ладонях.
- Почему девочки не позвонили сюда, не стали искать Анни?
- Они решили, что она передумала, - ответила мать, сдерживая рыдания. - Они плохо ее знают. Она никогда не прогуливала. Она вообще никогда не халтурила.
- Она собиралась идти пешком?
- Да. У нее сломался велосипед, обычно она ездила на нем. Автобусов тут нет.
- Где живет Анетта?
- У Хоргенов. У них хозяйство и своя лавка.
Сейер кивнул. Скарре записывал, царапая ручкой по бумаге.
- У нее был парень?
- Хальвор Мунтц.
- Они давно встречались?
- Около трех лет. Он старше ее. Они иногда ссорились, но в последнее время все было в порядке, насколько я знаю.
Руки Ады Холланд ощупывали друг друга, раскрывались и снова складывались в замок. Она была почти такой же высокой, как ее муж, плотной, словно ее вырезали грубыми ножницами.
- Вы не знаете, были ли у них сексуальные отношения?
Мать разгневанно посмотрела на полицейского.
- Ей всего пятнадцать!
- Я же не знал ее, - поспешно сказал Сейер извиняющимся тоном.
- Ничего такого, - отрезала мать.
- Вообще-то мы не можем быть уверены, - попытался вставить слово муж. - Хальвору восемнадцать. Он уже не ребенок.
- Ну конечно я знаю, - перебила она.
- Она же не все тебе рассказывает.
- Я бы знала!
- Но ты не желаешь разговаривать на такие темы!
Повисло напряжение. Сейер мысленно сделал свои выводы; Скарре что-то записал в своем блокноте.
- Если она шла делать домашнее задание, у нее наверняка была с собой сумка?
- Коричневый кожаный рюкзак. Где он?
- Мы его не нашли.