Измученный жаждой, тяжелой головной болью, Бэзил полулежал в дверях, прислонившись виском к притолоке. Ноги деревенели. Он ждал, когда сжавшееся до раскаленного пятака солнце упадет за раскинувшийся внизу город и начнется атака.
Бэзил осторожно оглянулся. Мужчина, выдвинувшись к двери, смотрел на горизонт, тлеющий за черным теперь силуэтом ступы. Серое лицо выглядело измученным, на широкой ладони лежали сухие пальцы женщины.
Сырая прохлада наползала в мондоп.
- Полиция включит прожектор, ослепит и захватит вас, - сказал Бэзил сиплым голосом.
Оставалась надежда, что эти двое решатся на плен. Тогда еще все обойдется. Уголовники или террористы? Он старался не думать о возможной смерти... Почему им не делают никаких предложений? Чего молчат на той стороне?
2
На той стороне лейтенант Рикки Пхромчана, стоя пятью ступенями лестницы ниже монастырского двора, посматривал на часы и солнце, клонившееся к закату. Человек пятнадцать репортеров топтались перед оцеплением. Зевак в этот час почти не было. Десяток агентов, посланных в поддержку, Рикки погнал через заросли по круче блокировать Ват Дой Сутхеп с запада.
Непросто вышло с монахами. Настоятель предложил полиции удалиться. В пагодах играют в футбол, устраивают гулянья, судачат кумушки, врачуют знахари, бродят торговцы, а полиции приходить запрещается! В ответ Рикки заявил, что если полиция уйдет, преступник и преступница, а возможно - тоже заложница, застрянут в монастыре с захваченным иностранцем и год, и больше, пользуясь неприкосновенностью, а это чревато шумным политическим скандалом. Настоятель уступил нажиму, попросил только не вести боевых действий до заката. А там, сказал он, как хотите. Лейтенант и сам так хотел. Он ждал сумерек.
Когда Пхромчана и сержант Чудоч Уттамо приехали в монастырь, как раз началась стрельба. Втянувшийся в не свое дело и смекнувший это старший группы слежения за иностранцем с видимым удовольствием уступил инициативу, как он сказал, специалистам из центра.
Рикки приказал не отвечать на огонь злоумышленника, отогнавшего выстрелами двух агентов, которые попытались ворваться в мондоп. Прежде всего нельзя допустить, чтобы пострадал заложник, оказавшийся иностранным журналистом. Будь он местным писакой, тогда можно было бы и не обращать внимания... Поступить таким образом посоветовал старший группы слежения. Однако лейтенант распорядился не стрелять по другой причине: приказ полковника - живым бандита не брать! В перестрелке же тот мог израсходовать все патроны и, чего доброго, выйти с поднятыми руками среди бела дня, чтобы сдаться. А приказ надлежало выполнить чисто и незаметно.
Поначалу Рикки Пхромчана не чувствовал угрызений совести, ведь преступника все равно ждал один приговор: расстрел. Убить же в темноте сподручнее. Именно по этой причине не получила одобрения и подсказка сержанта Уттамо подтащить прожектор.
Стоя на узких, слизистых от испарения ступеньках каменной лестницы, Рикки и Чудоч ели суп, принесенный посыльным из ресторанчика у подножия горы.
Расселины затягивала темнота. Из них курился туман, заволакивая лестницу на высоте, где находилось оцепление. Кто-то из репортеров блеснул там вспышкой фотоаппарата.
Подошел старший группы слежения. Сглотнул слюну, ощутив аромат специй. Его люди сидели в засаде с полудня. Рикки и Чудоч обменялись взглядами. Сержант протянул старшему пачку сигарет.
- Спасибо, - сказал тот. Зажигалка у него была самая дешевая, закопченная у фитиля и жирная от просачивавшегося бензина.
Поднялся полицейский из нижнего оцепления. Он держал за локоть тщедушного человека в очках.
- Господин лейтенант, этот тип говорит, что желает сообщить нечто важное.
- Имя? - спросил злобно Рикки. Ему хотелось доесть суп в спокойной обстановке. Он и раньше, в армии, всегда злился перед боем. Потому что, в сущности, ничего глупее вооруженной драки на свете нет. Дело было не в объявившемся заявителе.
- Я журналист из Бангкока. Кхун Ченгпрадит... Мне известен иностранный заложник. Это русский журналист Бэзил Шемякин. Он мой друг. И я прошу сказать мне, господин лейтенант, что тут случилось?
- Ваш политический дружок, значит?
- Наше традиционное гостеприимство...
- Вышвырните его отсюда, - приказал Рикки полицейскому, - и больше никого не таскайте сюда из-за оцепления.
По рации, висевшей на груди старшего группы слежения, зазвучал сигнал вызова.
- Слушаю, господин комиссар, - сказал он.
- Где лейтенант из центра?
- Да, я слушаю, - ответил Рикки, отводя пиалу в сторону и наклоняясь к микрофону.
- Как обстановка? Ждете сумерек?
- Скоро начнем. Еще минут десять.
- Ладно. Я побуду в конторе... Удачи.
В сопровождении сержанта лейтенант поднялся на подворье пагоды. Осторожно двинулись к мондопу, очертания которого угадывались в фиолетовых сумерках. Небо мерцало первыми звездами.
В черном прямоугольнике двери можно было разглядеть застывшую на пороге фигуру заложника. И оба сразу заметили силуэт человека, который, перешагнув через него, сделал прыжок вперед и резко метнулся к ограде ступы.
Рикки не попал только потому, что преступник, запутавшись в брюках, которые, видно, обо что-то зацепились, споткнулся и упал на долю секунды раньше его выстрела. Чудоч, рассчитывая, что в случае неудачи начальника беглец рванется вперед, сделал одновременно выстрел с упреждением. Ясно было, что бандит не намерен сдаваться. Но почему не стрелял в ответ, а чуть приподнялся на корточки и застыл без движения?
Рикки сразу понял, что не попал. Бросился вперед, стараясь опередить агентов, уже вырвавшихся из-за ограды. Лейтенант должен был успеть прикончить этого человека.
И все же усердный Чудоч обогнал всех, с налета обрушился всем корпусом и прижал злоумышленника к каменным плитам двора.
Сразу вспыхнуло несколько фонариков, осветив преступника, который лежал лицом вверх. Это была женщина в разорванной мужской гуаябере и слишком просторных брюках. Правая нога неестественно подвернута. Сержант тихо охнул, хватая ртом воздух. Один из агентов нервно посмеивался - так бывает иногда, едва минует опасность.
- Баба, - констатировал старший группы слежения. - Отвлекала...
- Всем к мондопу! - крикнул Рикки.
- Птичка уже упорхнула, лейтенант, - доложил быстро вернувшийся старший группы. - Но вы не беспокойтесь, мои люди умеют работать, и командую ими я...
Он почувствовал: что-то непредвиденное произошло с этим специалистом из центра. Будучи старой лисицей, решил: я свое дело сделал, в чужое не суюсь. И выдернул шнур питания рации. Будем считать, что контакт пропал в суматохе, случайно. Когда его попросит этот лейтенант, он восстановит связь с комиссаром. Старший группы отвел взгляд на силуэт ступы и звездное небо.
- Пойду посмотрю, что там, в мондопе, - сказал он и застучал по плитам ботинками на кожаной подошве.
Иностранец, кажется, находился в полуобмороке. Незадачливый шпион, ставший заложником. Да и шпион ли?.. Однако подобные размышления не входили в компетенцию старшего группы. Его дело - беспристрастное донесение об этом бедолаге. Доклад о сбежавшем бандите - дело лейтенанта.
Снизу из расселины донеслись три выстрела, приглушенных туманом. Наверняка стреляли для очистки совести или от страха. Кому из оцепления хочется, чтобы вооруженный матерый рецидивист выскочил на него?..
- Господин Пхромчана, - сказала Типпарат, открыв глаза, - вы преследуете не того человека, вы преследуете жертву преступления...
- О чем вы говорите, госпожа Типпарат? Как вы оказались тут? Вы - заложница или соучастница? Это бандит погнал вас под пули?
- Господин Пхромчана, говорю: вы преследуете не преступника. Я... я...
- Вы оправдываете опасного бандита. Он убил людей, ограбил магазин. Втянул вас в грязное дело, подставил под наши выстрелы. Вы знаете, что Чудоч и я стреляли в вас? Почему вы в этой рубашке и этих брюках? Как вы чувствуете себя? У вас перелом ноги...
- О Будда, - сказал, присаживаясь рядом на корточки, Чудоч. Он стонал. - О несчастье! Господин лейтенант! Во имя нашей дружбы! Никаких журналистов, никаких фотографий... Понимаете меня? Бандит будет мертв самое позднее к утру. На двести процентов мертв. Он погубил ее... может, мы еще поможем ей...
- Передай-ка мне девушку. Сам - быстро вниз за машиной!..
Сержант, светя фонарем под ноги, заскользил по лестнице.
Девушка, в которую они стреляли, казалась необыкновенно легкой. Она никогда, пока шли розыски брата, не говорила пустых слов, вспомнил Рикки. Всегда знала, что говорила. Достойная девушка. Бандит манипулировал ею. Так же, как полковник манипулировал им, лейтенантом Рикки Пхромчана, а Майкл Цзо - полковником и бандитом. Нечестная политика. Все это дело - одна сплошная грязь, в которую, как безропотную пешку, втянули и его. Поэтому необходимо разобраться во всем самому. С самого начала и до конца. Ему, лейтенанту Рикки Пхромчана, выполнявшему приказ и стрелявшему, видимо, действительно не в того, кто больше заслуживал.
Каждая из трехсот ступеней длинной лестницы вниз отдавалась пронзившей душевной болью...
Внизу Типпарат, когда Рикки положил ее на землю, опять приоткрыла глаза.
- Тот человек - жертва грязных интриг. Его обманули, заставили... Ему надо было как-то спасти товарищей... Его все время и все обманывают. Прошу вас, прекратите преследование, дайте ему свободу действовать. Говорю: он действительно не виноват!
- Госпожа Типпарат, это решаю не я... Он умрет. Он знал, что должен быть убит полицией. И послал вас под пулю, предназначенную ему.
- Я по доброй воле оделась в этот костюм. Я сама предложила. Он не знает, что полиция должна его убить, думает, что вы случайно ухватили его след. Он считает, что его хочет убить этот политикан, продавшийся иностранцам и большим деньгам Майкл Цзо. Вот кто настоящий убийца Пратит Тука и его жены. Ограбление ювелирного магазина - ложное, подлог. Дайте Палавеку шанс свести счеты с Цзо на равных...
- Свести счеты?
- Через полтора часа встреча.
- Куда он побежал?! Один ничего не сумеет. Его убьют. Уж там-то - теперь наверняка. В логове Цзо ни у кого нет шансов играть на равных. А у этого... как его... Палавека еще может оказаться шанс, представ перед судом. Его надо остановить на том пути, по которому сейчас идет. Ради него самого. Он не знает, на кого поднимает руку. Это верная гибель...
- Вы защитите его, господин Пхромчана?
- Обещаю действовать строго по закону.
- Это сложно, в его деле нужен какой-то другой закон... Встреча у "Джимкхан-клуба" в восемь.
...Теперь он ждал, когда появится Чудоч Уттамо. Они прекратят позорную игру. Однажды необходимо ее прекратить. Взять и выйти из игры, чтобы своя совесть была чиста.
Шурша шинами по гравию, подпрыгивая на колдобинах, подъехал полицейский пикап. В кабине горбилась огромная спина сержанта. В кузове лежали матрацы, на которые лейтенант бережно опустил девушку. Полицейский санитар что-то делал с ее ногой. Чудоч ждал, когда он закончит.
- Повезешь в военный госпиталь, - сказал Рикки сержанту.
- У вас есть претензии к властям? - услышал он, как по-английски спросил иностранца старший группы слежения. Журналиста пошатывало, его поддерживал друг в очках.
- Ничего, кроме благодарности за спасение... Неискренне звучало.
Журналист перешел на язык, понятный только его коллеге.
- Ну, дорогой Кхун, спасибо, что встретил, - сказал Бэзил. - Приключения я записал на пленку. Если техника не подвела, найдется работенка...
- Работа не Алитет, в горы не уходит, - ответил выпускник Киевского университета, любивший щегольнуть знанием русского.
Теперь начнут трезвонить про порядки в нашей стране, неприязненно подумал Рикки Пхромчана, прислушиваясь к незнакомой речи. Этого, в очках, следовало бы засадить за связи с иностранными коммунистами.
Он закинул ногу за борт пикапа. Сержант взял с места так осторожно, как только мог.
...Три треугольника и полоска на петлицах обозначали звание штабного сержанта. Широкие штаны с отвисшими карманами стягивал брезентовый пояс. Штык-кинжал, большая фляжка, чехол с саперной лопатой и кобура тянули вниз. Темные очки защищали глаза от потрескивавшего и гудевшего прожектора. Вокруг роилась мошкара. Тучу гнуса бросками рассекали летучие мыши. Поодаль угадывались в темноте стены цитадели. Прожекторная рота заняла позиции на склоне горы в ожидании начала учений, назначенного на двадцать ноль-ноль.
Палавек выжидал, укрывшись в зарослях дикого орешника. Броском с земли и ударом ноги, который у "желтых тигров" назывался "стальным замахом", оглушил парня, когда тот зашел в тень. Осторожно оттащил на несколько шагов в глубь зарослей, взвалил на плечо и перебежкой, исхлестав голые ноги жесткой травой, донес его до каких-то гаражей под навесами. Сержант оказался одного роста с Палавеком. Добротная гимнастерка и просторные штаны пришлись кстати после часового пребывания в одних трусах.
Штабной сержант шевельнулся, осоловело покрутил головой.
- Тихо, - прошипел ему на ухо Палавек. - Одно слово, и я на практике научу тебя одному из способов умереть.
Он спеленал вояку нейлоновым буксирным тросом, найденным в багажнике "форда", стоявшего в ряду других автомобилей. Сделал кляп из подвернувшейся махровой салфетки, заткнул парню рот и перевалил его в багажник машины.
В ночном небе над ними загудели самолеты. Поднимая руку к крышке багажника, Палавек перехватил испуганный взгляд сержанта. Сказал:
- Сейчас сбросят смертоносные контейнеры с "желтым веществом". Так что не успеешь и простудиться...
Саднило голень, которую он расшиб, скатываясь с горы Дой Сутхеп сквозь колючий кустарник. Правая кисть распухла, кровоточило левое предплечье. Агент из оцепления, открывший огонь, задел...
Если бы Палавек знал, что у агентов был приказ ликвидировать его, он никогда бы не позволил Типпарат выйти из мондопа в его одежде. Удача, удача всей жизни, что в нее не попали. Сумеет ли убедить полицию, что ее заставили переодеться и под дулом браунинга погнали из мондопа? Теперь он не имел права провалить дело, за успех которого Типпарат, Типпи, пошла на смертельный риск. Только бы он сам выжил...
Ботинки с брезентовым верхом жали. Палавек надрезал кинжалом кожаные носы. Пальцы высовывались, но в темноте сходило. До встречи с Майклом Цзо оставалось меньше получаса.
На пересечении Рачждамнен-роуд с западной стеной цитадели Палавек помахал армейскому "виллису". Там сидел лейтенант рейнджеров. Свет приборной доски выхватывал срезанный подбородок с редкими волосками и нагрудную нашивку с обозначением разведывательного отдела. Палавек поднял ладонь к фуражке.
- Штабной сержант Креанг, господин лейтенант. Рота прожектористов. Если по пути, подвезите в район бараков Кавила, в расположение транспортного подразделения...
Дремавший на заднем сиденье солдат в берете, пропахший потом и рыбным соусом, на поворотах наваливался боком на Палавека.
Фонарики цветным прямоугольником обрамляли дверь "Джимкхан-клуба". Овальная площадка перед заведением едва освещалась. В конце проглядывалась серым пятном палатка дезинтоксикационного поста.
"Крайслер" подъехал не от центра, со стороны моста Манграй, а по дороге с вокзала. Медленно сделал круг по площадке, высвечивая фарами штабель носилок, санитарные машины, мотоциклы, бугорки спальных мешков с солдатами, брошенные на асфальт груды противогазных коробок. Две Палавек уже подобрал для себя и Цзо. Машина притормозила у входа в клуб.
В небо с шипением ушли зеленые ракеты. Словно по сигналу атаки, Палавек, надев противогаз, в несколько прыжков оказался у автомобиля. Застучал костяшками пальцев о стекло со стороны водителя, встав так, чтобы явственно различались форма и противогаз. Водитель нажал кнопку управления. Палавек ударил его в темя рукоятью браунинга, распахнув дверцу, вытянул сразу обмякшее тело на тротуар. Ринулся внутрь машины, утопая коленями в податливом сиденье, ткнул браунинг в лицо пассажира, сказал по-английски:
- Майкл Цзо, если шевельнетесь, я пристрелю вас. Вот противогаз. Наденьте и переберитесь, не выходя из машины, на сиденье водителя, отвезете меня в район подстанции на окружной. Там сами выберете для себя место, где умереть...
В салоне омерзительно запахло перегаром.
- Сколько вы хотите за мою жизнь, мистер Палавек?
- Цена одна. Ваша жизнь... Перебирайтесь за руль!
- Есть другая жизнь, которая стоит дороже. Того, кто приказал мне действовать...
"Крайслер" с автоматической коробкой передач бесшумно и мягко катил по асфальту. Если бы не мелькание силуэтов домов и редких фонарей, можно было подумать, что они не двигаются.
У моста пост скаутов просветил машину прожектором. Палавек прижал браунинг к туловищу Цзо. Заметив на обоих противогазы, патруль не задержал их для досмотра..
- Поворачивайте к этому человеку, - сказал Палавек. - Однако помните: западня меня не страшит. Я все время буду рядом с вами либо за спиной. За попытку оторваться плата одна - пуля...
Отсрочку выиграл, подумал Цзо. Два выстрела у него были в Бангкоке. Позвонивший час назад комиссар утверждал, что четыре он сделал в Ват Дой Сутхеп. Значит, в обойме его тринадцатизарядного осталось семь патронов. Удалось бы их вытянуть!.. Не следовало выезжать, зная, что Палавек вырвался из мешка. Соблазнительная дамочка оказалась подсадной. Легко провели!..
Полыхнула в темном небе кроваво-красная неоновая надпись гостиницы "Токио". На Лой Кро-роуд, на углу парка, в середине которого мягко светились стилизованные под соты окна отеля "Чианг Ин", пришлось постоять. Скауты и рейнджеры в противогазах, маршируя, многие не в ногу, вытягивались в направлении квартала административных зданий.
Цзо теперь еще и стошнило на руль. Он безостановочно икал. Страх, овладевший гангстером, подбадривал Палавека, который предвидел охранников на пути к главному воротиле. У него оставалось девять патронов. Один, бесспорно, для Цзо. Восемь - на полную битву. Противогаз не предохранял от мерзости, которой пропах салон...
Палавек вышел из "крайслера" вслед за Цзо. Противогазы они стянули. Бой в позументах, словно не замечая мокрых штанин Цзо, склонился почтительно. С дивана у ручейка, пересекавшего холл гостиницы между побегами бамбука, привстали и поклонились еще трое в кремовых смокингах. Верхушки высоких растений, перехлестываясь, упирались в зеркальный потолок, отражавший и ручей с черепахами и рыбками, и белых попугаев в вольере. Администратор за стойкой нажал какую-то клавишу у телефонного пульта. Боковой лифт бесшумно распахнул двери. Никаких кнопок. Кабина пошла сама.
Створки раздвинулись в ярко освещенный коридор из грубых цементных плит. Швы с потеками черного раствора. Ворсистый пол глушил шаги. Палавек ухватил Цзо за брючный ремень.
Выдвинувшемуся из ниши бронированной двери человеку в полосатом свитере и вязаной шапочке, с автоматом "Узи" на ремне Цзо бросил единственное слово:
- Представление.