- Тюрьма им нужна для нас. Мы кто? Мы уже нелюди. Животные. На нас все и испытывают. Сгоняют сюда людей, мужчин, женщин, из Китая, из Маньчжурии, из Монголии, а тот, кто сюда попал, живым отсюда уже не выберется. Одна надежда - на войну с Советским Союзом. Когда японцам всыпят как следует, тогда и мы, быть может, окажемся на свободе. Если доживем...
- А что на нас испытывают?.. Кроме мороза?
- Заражают болезнями, следят, как организм борется с ними. Колют всяческие лекарства, сыворотки, прививки делают...
- Значит, все-таки потом лечат. А что бывает с заключенными после того, как их вылечат? Выпускают?
- Ну и простак ты, парень, - вздохнул Су. - Излечат от одной хвори, сразу же заражают другой, потом третьей и так далее. Но чаще всего и одной бывает достаточно. Редко когда человек выдерживает больше. К тому же люди изнурены, организм ослаблен. А потому смерть ждет каждого, кто сюда попал. Да и не могут японцы никого освободить. То, что тут творится, - военная тайна, ясно?
- Давно ты уже здесь, Су? - дрогнувшим голосом спросил Шэн.
- Всего десять дней, немного. Но зато много услыхал от товарищей. Их уже нет. Все погибли. Кроме трех обмороженных, этих... Их японцы оставили в покое до зимы, когда можно будет продолжить опыты. Остальные в этой камере все новички...
Су Бинвэй внезапно прервал свой рассказ, настороженно прислушался.
- Смирно! - громко выкрикнул он, услышав тяжелые шаги перед дверьми камеры.
Все заключенные вскочили на ноги, вытянувшись в струнку. Заскрежетал ключ в замке, у порога появились двое японцев, одетых в белые халаты, а за ними сошли двое вооруженных охранников, держа карабины на изготовку.
Тихо поговорив о чем-то между собой, одетые в белое японцы взялись за работу. Один из них подходил поочередно к каждому из узников, осматривал его, приказывал открыть рот и высунуть язык, оттягивал веки, ощупывал мышцы. После каждого осмотра он иногда просил своего коллегу записать номер заключенного.
- А этот? - кивнул японец в сторону Шэна. - Еще без номера?
- Так точно, - ответил Су. - Это новенький, прибыл сегодня на рассвете.
- Дать ему номер и записать! - бросил японец своему коллеге.
Когда двери за японцами закрылись, Су тяжело прислонился спиной к стене и внимательно посмотрел на Шэна. И по безысходному и больному выражению его глаз Шэн понял, что надвигается нечто неотвратимо-страшное. На лицах своих товарищей по камере он тоже прочел лишь одно: тупое, безразличное отчаяние приговоренных к смерти.
Шэн снова перевел взгляд на Су.
- Записали только шестерых. А с какой целью?
- Вероятно, готовится очередной эксперимент, - бесцветным голосом отозвался тот. - Ты тоже пойдешь... Будут вас заражать какой-нибудь болезнью. Другого здесь ожидать не приходится.
Вновь воцарилась тревожная, застойная тишина.
- Ты болел какой-нибудь заразной болезнью? - подал, наконец, голос Су и, оторвав взор от узкого зарешеченного оконца, находившегося под самым потолком, посмотрел на Шэна: - Тебе делали прививки?
- Нет, ничем таким я вроде бы никогда не болел. Но в прошлом году мне делали прививку от брюшного тифа.
О том, что прививку эту делали ему на погранзаставе, по ту сторону границы, Шэн, разумеется, умолчал.
- Если будут тебя об этом спрашивать, - предостерег Су, - не признавайся, что у тебя есть прививка.
- Спасибо, Су, я поступлю так, как ты советуешь, - ответил Шэн и добавил задумчиво: - Тебя тоже записали. Выходит, пойдем мы вместе?
- Неизвестно, - отрезал Су. - Здесь никогда и ничего не известно. Завтра увидим.
Но Су Бинвэй ошибся. Все стало ясно в тот же день.
Сперва Шэна вызвали в тюремную канцелярию, где писарь - тоже из заключенных - уведомил его, что с этой минуты он не человек по фамилии Фу Чин, а узник номер 1933. Здесь же, в канцелярии, вертлявый арестант пришил к куртке Шэна желтый прямоугольник с черными цифрами порядкового номера.
- Давай обратно в камеру! - приказал Шэну надзиратель, равнодушно наблюдавший за этой процедурой.
Не успел Шэн опомниться и перемолвиться словом с Су Бинвэем, как двери камеры открылись вновь и надзиратель выкрикнул номера всех шестерых.
Встали, покорно и молча вытянулись в шеренгу перед дверьми. Судя по всему, такие же шеренги выстраивались сейчас и в других камерах. Шэн не ошибся. Вскоре по коридору цепочкой проследовали наружу около пятидесяти человек.
Заключенным приказали встать в колонну по двое и вывели их на тюремный двор, где узников ожидали японцы в белых халатах, сгрудившиеся возле длинного стола, на котором поблескивали шприцы и белели большие коробки с ампулами.
Двое охранников спешно начали делить колонну на небольшие группы, а когда закончили, высокий усатый японец - очевидно, самый главный здесь - отдал приказ:
- Каждая группа выстраивается в шеренгу, и по очереди вы будете подходить к столу, предварительно засучив рукава.
Шэн обратил внимание, что каждой группе делали уколы, набирая вакцину из ампул с разной по цвету маркировкой, а последняя шестерка, в которую входил и Шэн, вообще не получила никаких уколов.
- Не бойтесь, - успокоил заключенных высокий японец, уловив зарождавшийся в группах ропот. - Это прививка против холеры. Хотя вы и не стоите того, чтобы о вас столь прилежно заботились, японские власти хотят с помощью профилактических прививок оградить вас от опасности заболеть холерой. Когда вернетесь домой, можете быть совершенно спокойны: отныне холера вам не страшна. Да! Если кому-либо из вас уже делали в прошлом прививки - выйдите из строя!
Из строя не вышел никто. Охранники велели заключенным опять построиться в колонну по двое и развели их по камерам.
Шэн, вероятно, родился под счастливой звездой. Прививка, которой он инстинктивно боялся, чувствуя в ней нечто недоброе, ему по непонятным причинам сделана не была, а на следующий день один из надзирателей отрядил его убирать коридор, сказав, что теперь это его каждодневная работа здесь, в лагере.
Уборщик же в тюремной табели о рангах считался фигурой не из последних: он имел возможность свободно передвигаться по коридорам, время от времени мог разживиться лишней миской баланды...
Однажды Шэн вызвался починить неисправную электропроводку. После ремонта Шэна вызвали в канцелярию. Начальству его работа понравилась, и ему велели привести в порядок поврежденный крысами кабель в подвале. Это задание он тоже выполнил. Аккуратно и быстро.
Вскоре нашлась новая работа, и мало-помалу Шэн обеспечил себе практически полную беспрепятственность в передвижении по всей тюрьме.
Однако его надежды на то, что он когда-нибудь вырвется на свободу, угасали день ото дня. Тюрьма охранялась надежно. Но даже не в тщательной охране было дело.
Время от времени Шэн заглядывал через глазок в камеры.
Он видел лежащих на бетоне людей, закованных в кандалы, умирающих в муках. Из скупых реплик, которыми обменивались заключенные, Шэн очень скоро уяснил, что каждого узника без исключения подвергают здесь какому-либо эксперименту. Будь ты электрик, уборщик, разносчик пищи - все равно рано или поздно тебя сменит кто-то другой, а ты не избегнешь общей участи.
Шэн видел истекающих кровью узников, которых привозили с так называемых маневров, то есть с испытательных полигонов, где на заключенных сбрасывали бомбы, начиненные бактериями. Он видел людей, запертых в наглухо закрывающиеся изоляторы, людей, умирающих в чумном удушье, мечущихся в холерном бреду, иссохших от голода, сплошь покрытых кровоточащими язвами, обессиленно валяющихся на жестком пыльном бетоне.
Особенно ему запомнилась одна женщина, баюкавшая в углу камеры младенца. Шэн узнал, что ее привезли несколько дней назад и что уже в тюрьме она родила ребенка.
Через трое суток в камере, тупо уставившись в пол, сидела она уже одна. Ребенок умер. Судьбу его вскоре разделила и мать. Женщину включили в экспериментальную группу, заразив бубонной чумой.
Все левое крыло тюрьмы полностью предназначалось для инфекционных больных. Там в маленьких камерах, похожих на склепы, содержались зараженные чумой, холерой, брюшным тифом, паратифом, сибирской язвой, сапом, бруцеллезом, туляремией. Смертность среди них была катастрофической. Ежедневно по утрам специальная группа заключенных выносила из камер тела, грузила в ящики и транспортировала в крематорий, разместившийся неподалеку от тюрьмы. Густой желтый дым жирно клубился над высокой трубой.
"Фабрика смерти" работала на полную мощность, безудержно поглощая новые и новые жертвы.
Однажды в очередной камере Шэн увидел женщину, умиравшую от чумы. Он едва успел отскочить от глазка - придав лицу безразличное выражение, к дверям камеры подошли двое. Один из них, тюремный врач, объяснял своему гостю, каким образом больная была заражена чумой.
Разговор шел на японском. Шэн понимал далеко не все, но суть он уяснил.
- У нее теперь идет последняя стадия болезни, - говорил глубокомысленно врач. - Видите? Нервно и бессмысленно бродит от стены к стене, что-то бормочет... лицо покраснело... Не правда ли, похожа на пьяную? Через несколько часов, держу пари, упадет, чтобы уже никогда не подняться. А завтра - на свободу... через трубу крематория.
И снова рассмеялся, весьма довольный своим остроумием. Потом повернулся к своему спутнику.
- Должен вам сказать, - удивленно качнул головой, - исключительно выносливый экземпляр. Сначала ее заразили брюшным тифом. Переболела и выздоровела. Потом выпила воду с вибрионами холеры. Вовсе не заболела! И вот только чуме и удалось ее свалить. Очень выносливый организм. Правда, относительно холеры есть сомнения. Вероятно, у нее была прививка... "А какой конец ожидает меня?" - подумал Шэн, и сердце его невольно дрогнуло: неужели если и есть отсюда выход на свободу, то только через трубу крематория, как мрачно съязвил сейчас этот японец?
Однако смутную надежду на спасение поселил в нем Сей Ваньсун.
После того как их разлучили во дворе харбинской тюрьмы, Шэн встречался с Сеем нечасто, но если уж они встречались, то непременно тепло и радостно, как старые товарищи. Правда, перемолвиться им удавалось далеко не всегда - обычно встречи ограничивались улыбками, ободряющими друг друга, издалека, вскользь, дабы не вызвать неудовольствия надзирателей.
Сей тоже имел возможность передвигаться по тюрьме: администрация зачислила его в похоронную команду.
- Работа такая, что и врагу не пожелал бы, - торопливо поведал он Шэну во время одной из первых их мимолетных встреч. - Но зато у меня есть возможность выбираться за ворота тюрьмы.
При следующей встрече высказал наболевшее:
- Не знаю, как ты, а я все время ломаю голову: как бы сбежать из этой мясорубки!
- Ничего не выйдет! - тяжело вздохнул Шэн.
- Ничего не выходит только у покойников, а я пока еще живу! - произнес Сей и добавил сквозь зубы: - А умирать мне нельзя: не свел еще счеты с японцами!..
Было еще несколько встреч и разговоров урывками, на бегу. И вот как-то утром, когда, взобравшись на стремянку, Шэн менял перегоревшую лампочку в коридоре на втором этаже тюрьмы, мимо него прошел Сей Ваньсун.
- Жду тебя на лестничной площадке, - тихо, не поднимая головы, обронил он.
- Понял, - прошептал тот, также не глядя в сторону товарища.
Долго ждать себя Шэн не заставил. Через пять минут он уже стоял на лестничной площадке.
- Есть новости? - спросил он с тревогой и надеждой.
Прежде чем ответить, Сей извлек из нагрудного кармана две сигареты.
- Кури и слушай! - протянул он одну из них Шэну.
И, поглядывая по сторонам, зашептал, сбиваясь на скороговорку:
- Я готовлюсь к побегу. Может быть, побег не удастся, но лучше уж пусть меня подстрелят, чем подыхать, как крыса, которой подсыпали отраву. Бежим вместе, Фу Чин? А если боишься, то хотя бы мне помоги...
- Как ты себе это представляешь? - пробормотал Шэн. - Свой побег, мою помощь...
- У меня все продумано, - оживленно заверил его Сей. - Ты ведь электрик, так? Значит, можно придумать маленькую аварию на электростанции?
- Во-первых, как туда попасть? - нервно усмехнулся Шэн.
- Попадешь. Если ты согласен, скажи, и тогда я попробую сделать так, чтобы один из электриков, обслуживающих электростанцию, не вышел в ночную смену по болезни. Вместо него наверняка туда направят тебя. Вот тут-то все и произойдет... Теперь. Что затрудняет побег? Три обстоятельства: часовые, прожектора и колючая проволока под током. А если случится авария на электростанции? Тогда прожектора погаснут, под проволокой спокойно можно будет пролезть. Ну и, как ты понимаешь, авария неизбежно вызовет переполох среди часовых, а это поможет нам незаметно ускользнуть прочь. Что ты скажешь, Фу Чин?
Шэн жадно курил, не зная, что и ответить.
- Я тебе не сказал самого главного, - поколебавшись, продолжил Сей. - Сейчас по указанию большого начальства в лаборатории снимают копию с одного фильма. Мне сказал об этом мой сокамерник, он специалист по киноделу и работает в лаборатории. Для какого-то важного немца, приехавшего сюда. А знаешь, как называется фильм? "Экспедиция в Нинбо" - вот как он называется! Дорого обошлась мне эта их экспедиция!.. Я должен бежать, Фу Чин! Понимаешь? Должен!.. Признаюсь тебе под большим секретом: лаборант, рискуя жизнью, сделает еще одну копию. Для меня. Я обязан любой ценой сделать так, чтобы все честные люди узнали о чудовищных преступлениях, которые творят здесь японцы. А для этого нужно похитить копию фильма... Вот почему, Фу Чин, я должен бежать. Но бежать в одиночку просто не имею права. Ведь может случиться и так, что меня убьют. Тогда коробку с фильмом передаст в надежные руки мой товарищ по побегу. Вот почему я предлагаю тебе: бежим вместе. Фу Чин!..
Услышав такое признание, Шэн отбросил все сомнения.
- Рассчитывай на меня, Сей, - сказал он убежденно. - Я уйду отсюда с тобой. И сделаю для этого все.
Через три дня Сун, пробегая мимо, незаметно кивнул Шэну.
"Все готово!" - означал этот мимолетный кивок.
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Пожилой капитан с простоватым, изрытым мелкими оспинами лицом крестьянина, непонятно по какой причуде судьбы облачившегося в офицерский китель с чужого плеча, покрутил ручку телефонного аппарата.
- Дежурный? - зло закричал он в трубку. - Соедините меня с майором Яманаси!
Слышимость на линии была хуже некуда. Вот и приходилось капитану надрывать голосовые связки.
- Господин майор? Это я, капитан Отохиме! Да, да, капитан Отохиме из Бинфана! - срывающимся фальцетом докладывал он. - Спешу вас уведомить, господин майор, что прошлой ночью птички выпорхнули из клетки!.. Что? Как думаю, когда они долетят до Харбина?.. Полагаю, уже сегодняшней ночью вы, господин майор, будете иметь счастье лицезреть своего протеже!..
Отохиме повесил трубку на рычаг и, тяжело отдуваясь, принялся вытирать носовым платком вспотевшие от напряжения затылок и шею. В ушах его еще звучало сказанное майором Яманаси: "Благодарю вас, капитан! Вы блестяще справились с заданием государственной важности!"
Слышать эти слова капитану было приятно. Тем более он надеялся, что когда-нибудь услышит от майора Яманаси: "Капитан! Поздравляю вас с внеочередным присвоением звания..." "Майор Отохиме!" - произнес капитан звучно и поднял вверх пухлый палец. Выпятил нижнюю губу. И долго еще стоял так в глубокомысленной задумчивости.
Тем временем майор Яманаси уже просил дежурного телефониста военной миссии соединить его с полковником Унагами.
- Рад за вас, Унагами-сан! - услышав знакомый голос, задушевно пробасил майор. - Первый ход вашей игры, судя по всему, удался. Подробности?.. О подробностях мы будем знать сегодняшней ночью. По крайней мере, так я надеюсь... Да, что называется, из первых рук. От него, конечно, от нашего подопечного. Адрес?.. Разумеется, он в курсе, что я буду ждать его в пансионате "Березка". Думаю, он появится, когда хорошенько стемнеет. Во всяком случае, господин полковник, как только он возникнет на горизонте, ха-ха... сразу же вас уведомлю. А пока еще раз с удачей вас, Унагами-сан!.. Вы все рассчитали верно, я убежден.
В самом центре Харбина стоял в те годы, да и в наши дни стоит, надежно отстроенный П-образный кирпичный дом в три этажа, выходящий фасадом на Гиринскую улицу.
На вывеске, прикрепленной сбоку от двустворчатых ворот, обитых оцинкованным железом, всякий, проходя мимо, мог прочесть название, отмеченное мягким лиризмом: "Пансионат "Березка".
Если верить документам, то в этом трехэтажном доме из красного кирпича действительно помещался пансионат, принадлежавший правительству Маньчжоу-Го. Однако на самом деле зданием распоряжались на паритетных началах командование подразделения № 731 и "токума кикан" - военная разведка.
Для Исии и его подручных пансионат на Гиринской служил своего рода секретной перевалочной базой.
Японский публицист Сэйити Моримура, проведший уже после второй мировой войны частное доследование по делу о преступлениях "дьявольской бригады", свидетельствует:
"Прежде чем отправиться в Харбин, служащие отряда на автобусах или грузовиках приезжали в "пансионат". Затем, переодевшись в гражданское платье, они выходили из ворот внутреннего двора и смешивались с толпой на городских улицах. По возвращении в отряд все это проделывалось в обратном порядке".
Далее в своей книге "Кухня дьявола" Сэйити Моримура пишет:
"Кроме "пансионата", в том же здании находились помещения, отданные нескольким военным организациям под канцелярии и гостиничные номера".
Моримура, однако, не совсем точен. Организация, в чьем ведении находилось здание, по сути, была одна: харбинский филиал специальной службы штаба Квантунской армии - главного органа японской разведки в Маньчжоу-Го. В стенах "канцелярий" контрразведчики проводили конфиденциальные встречи со своими агентами, а в "гостиничных номерах" агенты в случае необходимости могли укрыться от любопытных глаз. Что же в действительности представляет собой пансионат "Березка" - об этом в Харбине ведали лишь избранные. Майор Яманаси входил в их число.
Над одним из окон третьего этажа, выходящим на обширный внутренний двор, покачивалась, разгоняя быстро сгущающийся мрак, гирлянда электролампочек на провисшем проводе.
Яманаси, переодетый в белую фланелевую пару, сидел в плетеном кресле у окна, рассеянно поглядывая на дробящиеся в стекле блики света. На лацкане его пиджака алел в петлице цветок. На расстоянии вытянутой руки на низком лакированном столике матово темнел телефон. Майор знал: с минуты на минуту снизу, из проходной, должны позвонить.
"Если только не случилось что-нибудь непредвиденное", - размышлял он про себя, полируя ногти лоскутком замши.
Но ничего непредвиденного не произошло. В начале двенадцатого, как и ожидалось, раздался звонок.
- Китаец, которого вы ждете, пришел, - прозвучал в трубке доверительный голос.
- Пусть поднимется ко мне! - распорядился Яманаси.