- А почему, собственно, я должна беспокоиться? - скрывая противную вибрацию в голосовых связках, поинтересовалась я, автоматически завязывая пояс банного халата на три морских узла и усматривая в этом подсознательном движении завсегдатая приемной психбольницы некую гарантию личной безопасности. - У меня между прочим здесь, на раковине, лежит автомат Калашникова (господи, почему именно на раковине? Почему не на унитазе, не на вешалке для полотенец или не прямо в биде?).
- Кто, простите, лежит у вас на раковине? - озадаченно переспросил голос за дверью.
- Не кто, а что! - Непонятливость гостя казалась мне наигранной на все сто процентов. - Автомат Калашникова. Знаете, это такое автоматическое оружие. У него есть ствол, приклад и…
- Я понимаю, что вы имеете в виду, мисс Мальцева.
- К нему у меня есть еще три магазина плюс парочка гранат… Я не знаю, как именно они называются, но у них такое ребристое покрытие. Как рубероид, если вам это о чем-то говорит… - Весь этот бред я постаралась произнести очень отчетливо, как логопед в школе для тугослышащих дебилов. - Так что, сударь, беспокоиться должны вы…
- Это какое-то недоразумение, - заволновался голос. - Я вам все объясню, мисс…
- Вы знаете… - Я постаралась придать своему тембру максимально доверительные и даже интимные интонации. - За последние несколько месяцев я очень сильно издергалась. Много странствий, случайных знакомых, неожиданных встреч… Нервы, видите ли, ни к черту… Понимаю, выглядит это, наверное, очень глупо. И как всякая уважающая себя женщина, в номер которой без приглашения, открыв дверь собственным ключом, вошел незнакомый мужчина, я должна сейчас расчесываться перед зеркалом или накладывать грим на лицо, чтобы произвести на вас самое благоприятное впечатление… Но почему-то я держу в руках автомат и даже - поверьте сударь, это происходит помимо моей воли, - сняла его с предохранителя. Возможно, вам это неизвестно, но отель, в котором я живу, - очень тихий и респектабельный. Вы же понимаете, сударь, господин Аристотель Онассис где попало останавливаться не станет. Это с его-то возможностями! Так что мне бы не хотелось лишнего шума, я обязана думать о собственной репутации. Я вам вот что предлагаю, сударь: давайте отложим наше свидание на более подходящее время. Тем более, что я к нему совершенно не готова - ни физически, ни морально…
- Мисс Мальцева, - вдруг резко зачастил пожилой голос. - Моя фамилия Стеймацки. Лука Стеймацки. Я - сотрудник Центрального разведывательного управления США. Господин Юджин Спарк, которого вы достаточно хорошо знаете, является моим коллегой и даже в некотором смысле учеником. Правда, это было довольно давно. Я имею в виду годы его ученичества. В настоящее время Юджин находится со специальным заданием за границей. Ему пришлось вылететь срочно, и только поэтому сюда явился я, а не он, как это происходило раньше. У вас совершенно нет причин опасаться меня, поверьте мне. Я ваш друг и вхожу в оперативную группу сотрудников ЦРУ, на которую возложена ваша личная безопасность. В данный момент я имею поручение срочно отвезти вас к одному господину…
- К какому еще господину?! - Мое возмущение было мгновенным и чисто рефлексивным. В принципе я не очень-то и вслушивалась в сбивчивые объяснения незваного визитера. В тот момент меня по-настоящему интересовали только две вещи: можно ли каким-то образом покинуть ванную через узкое оконце-бойницу, выходившее на четырнадцатый этаж, и какой природный, рукотворный звук сможет убедить Стеймацки в том, что я, потеряв терпение, взвожу затвор мифологизированного автомата Калашникова. - Кроме господина Спарка я никого в Америке больше не знаю. Мало того, и знать не хочу. Понимаете, сударь, большую часть своей жизни я провела в католическом монастыре, а там, если вам это неизвестно, такие…
- Вы встречались с этим человеком три месяца назад в Буэнос-Айресе, - все с той же поспешностью сообщил незнакомец.
- А вам откуда это известно?
- Юджин сказал мне об этом сам.
- Эта наша личная тайна. Он не мог вам ее раскрыть.
- Тем не менее это так, мисс.
- Хорошо. В чем я была на этой встрече?
- О таких деталях речь не шла.
- Опишите человека, к которому вы должны меня отвезти! - потребовала я тоном комендантши женского общежития при крупной ткацкой фабрике. - Только будьте осторожны, господин Стеймацки: одно неверное слово, одна неточность в описаниях и я…
- Знаю, вы открываете по мне огонь из автомата Калашникова, - пробурчал Стеймацки. - И забрасываете гранатами… Итак, мэм, человек, который послал меня за вами, - пожилой мужчина за шестьдесят, невысокого роста, седой, говорит хриплым басом и часто курит зловонные сигары. Хотя по части запаха я, возможно, заблуждаюсь. Видите ли, мисс Мальцева, я принципиальный противник никотина…
- Господин Стеймацки, а вы знаете, кто я?
Естественно, я не поверила ни в одно его слово. Впрочем, надо было обладать реакцией сельского милиционера в предпенсионном возрасте, чтобы не узнать в описании мужчины, курящего зловонные сигары, юджиновского шефа Генри Уолша. В то же время у меня не было ни малейших гарантий, что эти пикантные подробности неизвестны даже постовому на проходной Лубянки. С другой стороны, мне очень не хотелось, чтобы Стеймацки все это понял и перешел от дипломатических переговоров к форсированным агрессивным действиям. И потому с фанатизмом ленинского стипендиата на последнем этапе подготовки к летней сессии я пыталась направить нашу совершенно идиотскую беседу через дверь в светское русло.
- Да, мэм, я знаю, кто вы.
- Вы женаты?
- Господи, а это вам зачем?
- Господин Стеймацки, вы женаты?
- Д-да.
- Так вот, представьте себе на секунду, что на моем месте, вот в этой ванной, находилась бы ваша супруга…
Стеймацки что-то быстро забормотал на латыни. Я разобрала только "Иисус Христос" и "Пресвятая дева Мария".
- Вы что-то сказали, сударь?
- Нет, я просто представил себе эту картину, мэм.
- Мне почему-то кажется, что ваша жена, господин Стеймацки, женщина умная.
- Возможно, мэм, - как-то неохотно согласился Стеймацки.
- Следовательно, на моем месте она бы задала себе вопрос: "А что, собственно, такого сообщил тебе этот явившийся без спроса мужчина, чего не мог бы знать человек, специально направленный КГБ?"
- Я понимаю ваши сомнения, мисс Мальцева.
- А раз так, то, пожалуйста, извините, что не могу принять вас надлежащим образом - я, знаете ли, никого в гости не ждала. До свидания, господин Стеймацки!..
- Минуточку! - по тому, как в голосе Стеймацки прорезались визгливые нотки, я сразу же поняла, что светская часть нашей так мирно складывавшейся беседы близка к завершающему аккорду. - Мне аттестовали вас, как умную женщину…
- Вы даже не представляете себе, господин Стеймацки, как прекрасно работает отдел дезинформации КГБ СССР. Не в пример отделу планирования операций. Они…
- Перестаньте меня перебивать, черт бы вас подрал! - неожиданно взревел голос непрошенного гостя. - Вы трещите без умолку, болтаете откровенную чушь и проявляете элементарное неуважение к старшему по возрасту!..
Сообразив наконец, что мирные переговоры зашли в тупик, я поняла, что терять мне больше нечего, и решила, не теряя темпа, не отсиживаться в пассивной обороне и перейти в решительную контратаку:
- А почему, собственно, вы на меня орете, сударь?! Кто вам дал на это право? Какого хрена, в конце-то концов?!
- Я старше вас на двадцать три года! - не унимался очень ранимый, судя по болезненной реакции, Стеймацки. - Имейте уважение к взрослому человеку, который, кстати, находится при исполнении служебных обязанностей, и извольте выслушать меня до конца!
- Дяденька, извини засранку, - пробормотала я по-русски, рефлекторно пытаясь соорудить на поясе банного халата четвертый узел.
- Что вы сказали?
- Я извинилась перед вами на родном языке моей матери.
- О'кей! - Тон непрошенного визитера чуть смягчился, но по-прежнему сохранял интонации классного руководителя самого отстающего класса в школе. - Если бы я был тем, за кого вы меня принимаете, вас бы уже не было в живых, мэм. Я выломал бы эту хлипкую дверь и утопил бы вас в ванной. И без кретинских разговоров о моей супруге, о которой вы возомнили черт знает что. Причем сделал бы это так тихо, что господин Онассис, на которого вы тут ссылались, ничего об этом не узнал. Вместе с администрацией вашего долбаного отеля. И перестаньте, ради Иисуса, грозить мне автоматом. У вас там, в ванной, кроме зубной щетки и тампонов ничего нет…
- Не хамите мне, сударь! - вновь повинуясь рефлексам, вяло взвизгнула я. Я понимала, что безнадежно проигрываю этот раунд задверных переговоров, и пыталась, наподобие опозоренных жен японских самураев, сохранить напоследок лицо. - В конце концов, я женщина, а не угол от бани, на который мочится всякий, кому не лень!..
На этот раз Стеймацки замолчал на добрую минуту. Очевидно переваривал только что услышанное.
- Прошу прощения, мэм, - пробормотал он примирительно. - Вы меня просто вывели из себя…
Наступило томительное молчание. Порезвившись вдоволь, я поняла, что пришло время выбрасывать белый флаг. Где-то в глубине души я чувствовала, что этот самый Стеймацки не врет. Впрочем, даже если бы и врал, что я могла сделать? Изображать героя "Трех поросят" с хижиной из соломы? Решив про себя капитулировать не сразу, а постепенно и с достоинством, я возобновила прерванный диалог через дверь:
- Ну, хорошо, ваша осведомленность в вопросах женских… м-м-м… мелочей выдает в вас цивилизованного человека.
- Слава Иисусу!
- Но кто сказал, что цивилизованный человек не может состоять на службе у КГБ? У них тоже есть супруги, а некоторые из них уже давно перешли с ваты на тампоны. И потом…
- Да вы что, мэм, издеваетесь надо мной?!
- Хотите доказать мне свою лояльность, сударь?
- А что, у меня есть другой выход? - судя по имени и фамилии, мой визитер явно происходил из итальянской семьи, однако свой последний вопрос задал с неподражаемой еврейской интонацией, сделавшей честь моей покойной бабушке Фане Абрамовне.
- Тогда выйдите, пожалуйста, из моего номера. Дайте мне десять минут. Я оденусь, приведу себя в порядок, после чего я в вашем полном распоряжении.
- И это все?! - судя по облегченно-восторженному возгласу, Стеймацки ожидал, что я потребую от него в качестве гарантий слетать в эту саму "заграницу", куда так экстренно отправили моего единственного на данный момент мужчину, и привезти с собой Юджина в качестве парламентера.
- Это все! - торжественно подтвердила я. - Ваше счастье, сударь, что у меня мягкий, доверчивый характер.
- Ага. Мягкий. С таким характером в серпентарии надо работать! - прошипел визитер. - Со змеями-девственницами!..
Ровно через минуту после того, как дверь за Стеймацки захлопнулась, я вышла из ванной, быстро оделась, навела на лице некое подобие косметического марафета, которое практически все советские женщины осуществляют в жестком цейтноте и под девизом "Домажусь на работе!", после чего плюхнулась в кресло с сигаретой и стала ждать. Кем бы на самом деле не был этот человек (хотя после того, как незваный визитер так убедительно доказал мне инженерную несостоятельность моих защитных бастионов в виде хлипкой двери ванной, я чувствовала, что, скорее всего, Стеймацки именно тот, за кого выдает себя), у меня все равно не было выбора. Как ни странно, но то ли от того, что я впервые за эти долгие две недели оделась "на выход", то ли в предчувствии хоть каких-то перемен в своем беспросветном бытие заложницы развитого капитализма, настроение у меня заметно улучшилось.
- Все русские очень недоверчивы, - проворчал Стеймацки, появившись в номере, как и большинство его коллег, совершенно бесшумно. Этот секрет (Господи, да разве только этот?!) я так и не могла постигнуть.
Преодолев секундную нерешительность, я взглянула на обладателя немолодого голоса, к которому уже успела привыкнуть. Стеймацки действительно выглядел намного старше меня - на вид ему было лет шестьдесят, не меньше. Обычный мужчина средней упитанности с невыразительным, чуть сморщенным лицом, зачесанными назад седыми волосами, понимающими темными глазами, чуть приподнятыми, как у паяца, уголками тонких губ и вздернутым по-вологодски носом, который казался на этом лице явно чужеродной деталью, пришпандоренной Создателем в самый последний момент, когда он обнаружил отсутствие в своем конструкторе под названием "Сделай сам" именно этой детали. Короче, ничего особенного. Моя непотопляемая подруга, воспринимающая любую особь мужского пола, вне зависимости от его возраста, убеждений и социального статуса в качестве потенциального спутника жизни, о таких мужиках всегда говорила одно и то же: "С этого лица воду не пить. Засуха!"
- Вы не правы, господин Стеймацки! - возразила я, вставая. - Нет народа более доверчивого, чем русские. Просто их постоянно обманывают.
- Вы готовы, мисс? - Стеймацки явно не желал вступать со мной в дискуссию по национальному вопросу, чем еще раз подтвердил свое несоветское происхождение.
- Вы даже не представляете себе, как я готова!
- Оденьте это, - Стеймацки протянул мне огромные, в пол-лица темные очки.
- Ну да, конечно, - пробормотала я, водворяя очки На переносицу. - В них я сразу стану неузнаваемой.
Женщина в темных очках в разгар зимы как-то естественно сливается с толпой. И как я не подумала об этом!..
- Вы что, иронизируете? - мой поводырь полуобернулся.
- Да Бог с вами, господин Стеймацки, - я одарила его совершенно искренней, лучезарной улыбкой. - А если даже иронизирую, то исключительно над собой. Это, кстати, еще одна сугубо национальная русская черта. Знаете, складывается такое ощущение, словно меня оставили на второй год и заставляют заново учить уже пройденный материал.
- Вы имеете в виду черные очки?
- И черные очки тоже.
- Если бы вы учили этот материал нормально, как полагается, то вас не оставили бы на второй год, - процедил Стеймацки, доказывая, что с логикой у него все в порядке.
- Резонно, - кивнула я. - В вас чувствуется глубокое понимание психологии второгодника.
- А теперь следуйте за мной! - по бодрому тону Стеймацки чувствовалось, что из состояния вялой депрессии, вызванной утомительной перепалкой в моем номере, он наконец-то очутился в естественной стихии.
- Родная команда, - пробормотала я себе под нос и покорно поплелась за наставником Юджина. - До боли в сердце…
Мы спускались примерно в том же ключе, в каком, собственно, я и прожила почти две недели в этом роскошном и противном отеле. То есть не как нормальные люди, приехавшие в Нью-Йорк погостить пару деньков и поприсутствовать на премьере какого-нибудь театра на Бродвее, а как бандиты-рецидивисты, только что ограбившие комнату богатого постояльца и спрятавшие труп свидетельницы-кастелянши в платяной шкаф. То есть какими-то коридорчиками, не очень опрятными лестничными клетками и грузовыми лифтами, которыми даже стройматериалы, имей они дар речи и конституционное право голоса, отказались бы пользоваться по соображениям гигиены.
…Машина, поджидавшая нас в полуосвещенном подземном гараже, была огромной и неправдоподобно длинной. Метров, наверное, в десять, не меньше. Черная, с красивыми серебряными блямбочками, она как-то сразу напомнила мне, что я не на Масловке и еду, увы, не в редакцию родной комсомольской газеты. Стеймацки любезно приоткрыл дверь и пропустил меня внутрь этого чудо- автомобиля, салон которого был чуть меньше, чем наш редакционный холл, в котором мы принимали особо почетных гостей. Сев рядом со мной, он протянул руку к дверце, нажал на выступ красной кнопки и на расстоянии четырех метров от моего носа медленно шипя, словно усталая змея из корзины факира, поднялось черное матовое стекло.
- Изолируете? - отстраненно поинтересовалась я.
- Изолирую, - кивнул конвоир.
- Господин Стеймацки, а что именно я не должна видеть в ходе нашей поездки: планировку улиц города Нью- Йорка или косматый затылок вашего водителя?
- Таковы правила, мэм. Вы иностранная подданная, мэм, и попали в Штаты… м-м-м… не совсем обычным путем.
- Вы что, на самом деле верите, что я смогу когда-ни- будь вернуться в Москву и рассказать на Лубянке, что в номерах отеля "Мэриотт" после двенадцати ночи не отключают горячую воду?
Мой провожатый вздохнул.
- Мисс Мальцева, я просто исполнитель и только. Рядовой чиновник с рутинными обязанностями в некоем департаменте, о котором пишут и придумывают значительно больше, чем он того заслуживает. Мне было приказано доставить вас в целости и сохранности по указанному адресу. Меня зовут Лука Бенедикто Стеймацки, до пенсии мне осталось три месяца, семь дней и семнадцать с половиной часов. И клянусь пресвятой девой Марией, что я выполню это поручение, дабы не лишиться честно заработанной пенсии, которая даст мне возможность уйти на заслуженный отдых и навсегда отгородиться от человеческой глупости.
- Вы считаете этот план реальным?
- Какой именно? Мой уход на пенсию?
- Нет, я имею в виду самоизоляцию от человеческой глупости.
- А почему бы, собственно, и нет? - мой конвоир недоуменно пожал плечами.
- Вы идеалист, господин Лука Стеймацки, - тихо сообщила я.
- Да ну?! - Стеймацки одарил меня каким-то особым взглядом. Так брезгливые мужчины смотрят на совершенно посторонних грудных младенцев, которых, по странному стечению обстоятельств, необходимо срочно выкупать и перепеленать.
- Ага. День, когда вы действительно сумеете отгородиться от человеческой глупости, будет выбит на вашей надгробной плите в виде даты смерти. Сделать это при жизни, насколько мне известно, не удавалось еще никому…
Стеймацки открыл рот, явно желая возразить, но потом, видимо, передумал и, протянув вперед руку, выдвинул вмонтированный в спинку переднего сидения объемистый бар с бутылками и хрустальными стаканами.
- Пить хотите, мэм?
- Нет.
- А выпить?
- Тем более.
- Не пьете вообще? - Стеймацки смотрел на меня с нескрываемым интересом.
- Ага, - кивнула я. - Боюсь спиться. Вы же понимаете, - при моем-то образе жизни…
- Может, вы проголодались?
- Вы не говорили, что одним из условий транспортировки в этом собачьем ящике является поддержание моего веса.
- Юджин вас так и описывал, - без всякой связи пробормотал Стеймацки и вздохнул.
- Как это "так"? - я сразу же насторожилась.
- Он сказал, что вы, мисс - аномальная женщина.
- Вы уверены, что правильно его поняли? - Я полуобернулась к Стеймацки. Женское начало, пребывавшее, казалось бы, в беспробудной летаргии, вдруг на секунду проснулось и открыло глаза. - Может быть, он сказал "аморальная женщина"?
- Мэм, - ледяным голосом откликнулся Стеймацки, глядя в непроницаемое черное стекло так, словно видел его насквозь. - Не знаю, с кем вам раньше доводилось сталкиваться, но я в свое время закончил Корнельский университет, если название данного учебного заведения вам о чем-нибудь говорит…
- Как вы думаете, господин Стеймацки, это комплимент? - с некоторым промедлением откликнулась я, думая о своем.
- Вы имеете в виду мою учебу в Корнельском университете?
- Я имею в виду аномальную женщину.