Андропов был слишком умным и дальновидным человеком, чтобы не понимать простой вещи: без венгерских событий пятьдесят шестого года его политическая карьера по-настоящему никогда бы не состоялась. Его истинная роль в них была настолько неординарной и в то же время очевидной, что на протяжение всех последующих лет служила Андропову чем-то вроде охранной грамоты, политической индульгенции, ношение которой автоматически ограждало его от любых нападок, любых неожиданностей. Когда в шестьдесят четвертом году произошел "тихий переворот", официально оформивший политическое погребение Хрущева, Брежнев, последовательно расправившийся со всеми, кого считал людьми Никиты Сергеевича, не тронул только Юрия Андропова. И этот шаг нового Генерального секретаря партии, стремительное вознесение которого не мог просчитать никто, как ни странно, даже не обсуждался: слишком уж впечатляющей была роль молчаливого, умного и проницательного политика в незабываемых событиях 1956 года. И всякий раз, мысленно возвращаясь к тем годам, Андропов задавал себе один и тот же вопрос: уцелел бы он в той сумасшедшей кремлевской гонке на выживание, не сделай его непредсказуемая судьба политика послом в Венгрии? И неизменно отвечая на этот вопрос отрицательно, он тут же задавался другим: зная, что судьба сложится именно так, согласился бы он пройти этот путь еще раз? Вернуться в осажденное толпами людей здание советского посольства, забываться тревожным, коротким сном, сжимая под подушкой влажную рукоять пистолета, вести бесконечные переговоры с самыми разными людьми, каждый из которых был способен, в зависимости от результатов политического торга, облагодетельствовать его или застрелить в упор, совершать тайные ночные поездки по освещенным факелами повстанцев улицам Будапешта, рискуя в любую минуту напороться на вооруженные патрули и быть растоптанным озверевшей толпой, видевшей именно в нем весь ужас и необратимость советской оккупации?..
И чем дальше река времени уносила Юрия Андропова от того сурового, обагренного кровью берега, тем яснее и отчетливее он понимал: нет, никогда он не согласился бы вернуться в 1956 год. Никогда!..
В огромном вестибюле, противоположный конец которого упирался в широкую лестницу, сработанную из натурального бука и словно подстрахованную с двух сторон буковыми дверцами лифтов, к Андропову и следовавшему чуть позади, в строгом соответствии с протоколом, Атилле Хорвату, подошел широкоплечий мужчина средних лет, одетый в безукоризненный черный костюм, белую сорочку и строгий галстук.
- Товарищ Андропов, - Хорват сделал шаг вперед. - Дьюла проводит вас наверх, в вашу комнату. Я буду ждать вас с документами на втором этаже, в библиотеке… Если хотите, завтрак вам подадут в номер…
- Не будем терять времени, - голос председателя КГБ звучал тихо, словно по рекомендации врача он берег голосовые связки. - Я поел в самолете. Мне нужно пятнадцать минут.
- Дьюла проводит вас потом в библиотеку, - кивнул Хорват.
- Товарищ Кадар приедет сюда? - Андропов задал этот вопрос через плечо, направляясь к лифту.
- Сразу же после того, как вы ознакомитесь с бумагами. Сейчас он в ЦК.
- Хорошо.
Ровно через четверть часа Юрий Андропов появился в библиотеке - просторном зале, три стены которой были с пола до потолка уставлены книжными стеллажами из светлого неполированного дерева. Четвертая стена кабинета была прозрачной - гигантских размеров цельное стекло, открывавшее идеально подстриженный травяной газон и словно полотно импрессиониста, взятое в деревянную раму из такого же, как стеллажи, светлого дерева. В центре кабинета стоял длинный стол для совещаний, в одном углу - небольшой письменный стол с удобный креслом, в противоположном - низкий кожаный диван, два кресла и журнальный столик. Однако масштабы библиотеки были настолько внушительными, что создавалась оптическая иллюзия, будто мебель в кабинете просто обозначена.
Какое-то мгновение Андропов с нескрываемым восхищением любовался библиотекой, а потом, не спрашивая, проследовал к письменному столу, поудобнее устроился в кресле и вопросительно посмотрел на Атиллу:
- Я слушаю вас, товарищ Хорват.
Атилла положил перед председателем КГБ красную папку и сел напротив.
- Я должен прочесть это при вас? - Губы Андропова брезгливо поджались. - Вы свободны, товарищ Хорват. Когда я закончу работать, вас вызовут…
Последнюю фразу Андропов произнес не глядя на Атиллу, открыв папку и читая первый лист.
- Нам необходимо поговорить, Юрий Владимирович…
Хорват поймал себя на том, что его голос чуть дрогнул.
- Что? - Андропов посмотрел на венгра поверх очков. - Что НАМ необходимо?
- Это очень важный разговор, товарищ Андропов, - тихо, но очень отчетливо произнес Хорват, вытащил из заднего кармана тяжелый пепельно-серый люгер и осторожно, без стука, положил пистолет перед собой. - Боюсь, товарищ Андропов, у вас нет иного выхода, как выслушать меня…
- Это единственное, чего вы боитесь? - андроповский тон совершенно не изменился, только глаза за толстыми стеклами очков стали совсем бесцветными.
- В данный момент, да. - Атилла кивнул на люгер, - Демонстрация оружия - это вынужденная необходимость. Между нами пропасть протокола, а преодолеть ее с помощью слов, пусть даже самых убедительных, невозможно.
- Вы не похожи на фанатика, - медленно проговорил Андропов, не отрывая тяжелый взгляд от Хорвата. - Однако то, что вы сейчас делаете - безумство. Что вам нужно?
- Передать вам на словах то, о чем меня попросили мои друзья.
- Слушаю вас.
- Моим друзьям известно, что вы оказались в критическом положении. В их силах сделать так, чтобы преодолеть этот кризис без малейшего ущерба для вас, вашего положения и достоинства видного советского государственного деятеля. Речь идет о совершенно реальном плане, который гарантирует вашу полную неуязвимость в Кремле, который тщательно продуман и санкционирован очень высокими инстанциями. Мне также поручено передать вам просьбу моих друзей о конфиденциальной встрече. Это все, товарищ Андропов.
Также неслышно Атилла взял с письменного стола люгер и вложил его в задний карман брюк.
В библиотеке повисла гнетущая пауза. Только в эту минуту, завершив первую часть своего задания, Хорват почувствовал себя полностью вымотанным. Андропов же, всегда отличавшийся способностью схватывать суть любой ситуации в доли секунды, задавал себе только один вопрос: если это провокация, то кто за ней стоит?
"Неужели они втянули в эту игру и Кадара?.."
Этот вопрос только на долю секунду мелькнул в сознании Андропова и тут же растворился, исчез в потоке других мыслей председателя КГБ, громоздившихся друг на друге в привычных поисках надежной самозащиты в критической ситуации. Интуитивно Андропов чувствовал: дожимать его столь примитивным способом - явный перебор. Да и зачем, собственно, если факты, которыми они располагают или будут располагать в ближайшие дни, дают все необходимое, чтобы отправить его на пенсию или даже на тот свет без этих дешевых приемчиков с "паршивой овцой" из аппарата ЦК ВСРП, его таинственными друзьями и внезапной помощью "из-за бугра", которая возникает вдруг, в самый тяжелый момент?..
- Вы действительно смелый человек, товарищ Хорват? - на одутловатом лице председателя КГБ скользнула легкая тень, которую с равным успехом можно было расценить и как гримасу отвращения, и как улыбку недоверия. - Или просто хотите таким казаться?
- Хочу казаться, - угрюмо произнес Хорват. - Действительно смелым человеком был мой отец, товарищ Андропов. Но он погиб под советским танком в пятьдесят шестом…
- Понятно, - пробормотал Андропов. - Я могу задать вам кое-какие вопросы?
- Конечно, - кивнул Хорват. - Только я не смогу ответить вам. Во всяком случае, на вопросы, связанные с порученным мне делом.
- Почему?
- Потому, что сам ничего об этом не знаю.
- Ну а если я скажу, что предложение ваших друзей - чистый бред? Что у меня нет никаких проблем на моей родине и, соответственно, отсутствуют малейшие резоны вступать в переговоры с кем бы то ни было? Что вы тогда будете делать? Снова вытащите свой пистолет и начнете стрелять в члена Политбюро ЦК КПСС?
- В таком случае я уйду и дам вам возможность дочитать документы, приготовленные товарищем Яношем Кадаром, - Хорват выглядел совершенно невозмутимым. - Кстати, он появится здесь примерно через полтора часа.
- А я не стану ждать его прибытия, подниму трубку этого телефона и сообщу товарищу Кадару, что его завотделом административных органов - иностранный агент. Скорее всего, американский.
- Совершенно верно, - невозмутимо кивнул Хорват.
- Верно, что вы работаете на ЦРУ? - быстро спросил Андропов.
- Верно, что вы вполне можете так сделать.
- И тогда вас расстреляют.
- Повесят, - уточнил Атилла.
- А вы, стало быть, этого не боитесь?
- У вас совсем немного времени, товарищ Андропов, - Хорват заговорил быстрее. - Именно у вас. И давайте не будем загадывать мое будущее - для себя я все решил уже давно. Согласитесь, это странно, что вас волнует будущее рядового сотрудника ЦК ВСРП. Если предложение моих друзей вас не заинтересовало, считайте, что этого разговора не было. Но если это не так, то, пожалуйста, не теряйте времени, поскольку мне надо будет вам рассказать еще кое-что и организовать эту встречу. Решайте, товарищ Андропов!..
Председатель КГБ вздохнул, выразительно посмотрел на венгра и медленно откинулся в кресле.
- До свидания, товарищ Андропов, - Хорват встал, поправил модно повязанный узел темно-синего галстука, сдержано кивнул и направился к двери.
Андропов из-под полуопущенных век смотрел в удалявшуюся широченную спину Хорвата, понимая, что на окончательное решение у него остались доли секунды. Этот венгр мог быть кем угодно - патриотом, провокатором, шпионом, в профессии которого блеф занимал основное место, или просто тупоголовым ортодоксом, свято верившим в наступление коммунизма. Однако кем бы он ни был, определенная логика в том, что сказал Хорват, присутствовала…
- Кто они, ваши друзья, Хорват? - вопрос Андропова прозвучал очень тихо, почти не слышно, но Хорват, уже взявшийся за выгнутую ручку двери, замер и обернулся:
- Просто друзья. Разве этого мало?
- Чьи друзья, Хорват? - Андропов повысил голос. - Чьи?
- Я привык доверять им, а потому уверен: в данный момент - и ваши тоже.
- Вернитесь! - властно приказал Андропов.
Атилла подошел к письменному столу и сел.
- Почему я должен вам верить?
- Этот вопрос не ко мне, товарищ Андропов. Если вы не верите, дайте мне уйти, и решите все сами.
- Где они хотят встретиться?
- В Австрии. Там наиболее безопасно.
- Когда?
- Сегодня ночью.
- Вечером я должен улететь в Москву.
- Повернем ситуацию так, что товарищ Кадар сам попросит вас задержаться еще на день. Это не вызовет подозрений в Москве.
- И что тогда?
- Тогда ночью я вывезу вас через австрийскую границу, вы встретитесь с моими друзьями, а потом мы вернемся в Будапешт. Думаю, часам к шести утра управимся.
- Кто знает о том, что вы задумали?
- Кроме моих друзей? Никто!
- Вы вообще понимаете, чем я рискую, принимая ваше предложение?
- О чем вы, Юрий Владимирович?
- Ночная вылазка из дома гостей ВСРП, агенты охраны на каждом квадратном метре, ночная гонка на машине с фальшивыми номерами, какой-нибудь хитрый коридор на венгерско-австрийской границе, наверняка еще какие-нибудь подложные документы, приклеенные усы… Я всего лишь председатель КГБ, товарищ Хорват, а не оперативник.
- Я привык отвечать за свои действия, - угрюмо процедил Хорват. - Всегда! Вы НИЧЕМ не рискуете, товарищ Андропов. Рисковал только я, выложив перед вами все карты.
- Значит, причина, по которой меня затребовали в Будапешт - только повод, прикрытие?
- Причина реальная и через час вы убедитесь в этом, - пробормотал Хорват. - Товарищ Кадар страшно боится Гезу Мольнара, секретаря ЦК ВСРП по идеологии, который обзавелся очень крепкими покровителями в Кремле, пользуется покровительством Кириленко и основательно копает под моего босса. Поэтому Кадар решил обратиться за помощью лично к вам…
- Почему именно ко мне?
- Вы ему симпатизируете. Во всяком случае, так утверждает Кадар.
- В Политбюро ему симпатизирую не только я.
- Но только вы периодически посещаете Венгрию, да и вообще хорошо… разбираетесь в нашей стране.
- Идея ваша?
- Идея моя.
- Вы это планировали?
- Наоборот, все делалось в страшном цейтноте.
- Работали в контрразведке?
- Курировал.
- А как давно вы… - Андропов замялся. - Имеете контакты со своими друзьями?
- Достаточно давно, товарищ Андропов, чтобы убедиться в их порядочности и понять одну вещь: мои друзья с огромным уважением относятся к моей стране и ее народу. В противном случае между нами не могло возникнуть то, что возникло.
- Вы ведь сомневались в успехе затеянного? - тихо спросил Андропов.
- Я старался об этом не думать.
- Кадар вам доверяет?
- Насколько это возможно в нашем серпентарии.
- Значит, документы, которые вы мне принесли?..
- Крепкий компромат на Мольнара. Он, кстати, действительно мерзавец, каких мало, и вам, товарищ Андропов, следует помочь Кадару. Как минимум для того, чтобы истинная цель вашей командировки стала со временем очевидна в Москве. То, что я сказал вам сейчас, является моей личной точкой зрения и к миссии, порученной мне друзьями, отношения не имеет.
- Складно, ничего не скажешь, - проворчал себе под нос Андропов.
- Мне позвонить товарищу Кадару? - спросил Хорват, вставая. - Или вы сделаете это сами?
Андропов поворошил документы в красной папке и пристально посмотрел на Хорвата:
- Позвоните сами. И скажите ему, что для прочтения мне понадобится примерно час…
- Хорошо, - кивнул Хорват.
- И еще один вопрос… - Андропов снял очки и подслеповато заморгал. - Запись нашего с вами разговора… Она будет храниться у вас, как я понимаю?
- Такие разговоры не записываются, товарищ Андропов! - красивое, словно состоящее из нескольких резких штрихов, лицо Атиллы заострилось. - Я не шантажист и подобными приемами стараюсь не пользоваться. Если хочешь чего-то добиться от человека, давить на него компроматом - последнее дело. Я предпочитаю использовать убеждения человека и его способность мыслить логическими категориями.
- Вы хотите убедить меня в том, что в этой библиотеке нет звукозаписывающих устройств? - одними губами улыбнулся Андропов.
- Почему же нет? Есть, конечно. В левую тумбу письменного стола, за которым вы сейчас сидите, вмонтирован стационарный магнитофон с автоматической подзарядкой и сменой кассет, которые изымаются раз в несколько дней. Магнитофон японский, дает превосходное качество записи и включен круглосуточно…
- Стало быть?..
- В панель письменного стола, - тоном профессионального экскурсовода продолжал Атилла, - вмонтированы две кнопки - зеленая и белая. Зеленая включает работу скрэмбла - системы наведения экрана и искажения звука. Белая же, на всякий случай, полностью стирает уже искаженную запись. А теперь посмотрите на панель, товарищ Андропов: обе кнопки вжаты, то есть, находятся в рабочем состоянии…
- Об этом, как я понимаю, побеспокоились вы?
- У меня в последние несколько дней было столько беспокойств, товарищ Андропов, что сделать это, - Хорват кивнул на письменный стол, - было сплошным удовольствием…
13. ИЗРАИЛЬ. ЖИЛОЙ ДОМ В СЕВЕРНОМ ТЕЛЬ-АВИВЕ
Март 1978 года
…Поднявшись на несколько ступенек к крыльцу двухэтажного домика, Дов толкнул выкрашенную белой масляной краской металлическую дверь и ввел Мишина в просторный холл, реальные масштабы которого скрадывала старинная мебель. Все было выдержано в темно-коричневых тонах и подобрано с очень хорошим вкусом. Приглядевшись, Мишин понял, что обстановка не имитировала старинный стиль, а в самом деле была оригинальной. Чувствовалось, что здесь поработал профессиональный дизайнер, прекрасно разбирающийся в подобного рода раритетах. Два кресла с высокими резными спинками и ломберный столик у окна, огромный стол эллипсоидной формы в центре холла, уставленный строгими, мореного дуба, стульями, тяжелые напольные часы с золотым циферблатом и вычурная китайская ваза в противоположном углу холла были оригиналами, скорее всего, вывезенными из Европы еще в середине прошлого века…
- Садись, - Дов кивнул в сторону кресел. - Располагайся поудобнее и жди…
Израильтянин сразу же исчез, а Виктор послушно проследовал к окну и, понимая что имеет дело с очень ветхим произведением искусства, осторожно опустился в кресло. Как ни странно, хрупкое сооружение, сплошь состоявшее из тончайших реечек и завитушек, даже не скрипнуло под тяжестью его тела. "И реставраторы, видать, тоже постарались", - подумал Мишин и уставился в окно, выходившее на небольшую, аккуратно подстриженную лужайку, окаймленную плотной стеной высоченных эвкалиптов, явно посаженных таким образом, чтобы искусственно отгородить домик от любопытных глаз посторонних…
- Добрый вечер, господин Мишин!.. - откуда-то сбоку прозвучал по-английски чуть надтреснутый голос.
Мишин вздрогнул, резко встал с кресла и повернулся на звук. Перед ним стоял человек лет 70–75, с гладким, без единой морщины, лицом, в старомодной серой тенниске с накладными карманами на груди и по бокам. Совсем жидкие седые волосы были аккуратно зачесаны назад, к яйцеобразной макушке, чтобы скрыть довольно объемистую плешь. И по этой допотопной тенниске, и по зажиму авторучки, украшавшему, наподобие ордена, нагрудный карман, и по манере смотреть на собеседника подслеповато прищурясь, пожилой мужчина сразу же напомнил Мишину советских ветеранов второй мировой войны, зачастую приходивших с жалобами в приемную КГБ на площади Дзержинского.
Уверенной, совсем не старческой, походкой мужчина пересек холл и уселся в кресле напротив Витяни.
- На каком языке предпочитаете говорить, господин Мишин?..
Любезным был только тон старика. Взгляд же из-под редких седых бровей, низко нависших над маленькими, неопределенного цвета, глазами-буравчиками, был колючим и въедливым, словно Мишин был подростком и очутился в этом салоне антикварной мебели только для того, чтобы получить от хозяина основательную выволочку за оконное стекло, разбитое футбольным мячом.
- На каком вам будет угодно, господин…
- Гордон, - быстро ответил старик. - Называйте меня Гордоном. Я предлагаю говорить по-немецки.
- Согласен, - кивнул Мишин.
- Хотите что-нибудь выпить? Кофе, минеральную во- ДУ? -
- Благодарю. Не сейчас.
- В Израиле нужно много пить.
- По-видимому, я это еще просто не успел понять.
- Я хотел познакомиться с вами лично.
- Я догадался, господин Гордон.
- Вы довольны обращением к вам здесь, в Израиле?
- Вполне.
- Судя по вашему виду, господин Мишин, подлечили вас основательно… - Гордон не спрашивал, он утверждал.
- Я чувствую себя вполне нормально, - кивнул Витяня. - И благодарен вам за это.