Поняв, что на нас никто не обращает внимания, мой конвоир утратил последние остатки галантности и грубо толкнул меня на заднее сиденье размалеванного, как афишная тумба, желтого такси, после чего плюхнулся рядом, властно положил свою тяжелую, потную руку мне на бедро и что-то прогавкал водителю, чей затылок полностью сливался с безнадежно черной, как ситуация, в которую я угодила, обивкой сиденья. Судя по невообразимому количеству шипящих в короткой фразе, в Институте Дружбы народов имени Патриса Лумумбы, который наверняка закончил этот недоумок в сером пиджаке с черными подмышками, португальский язык изучали в серпентарии при институтском живом уголке.
Машина взревела, дернулась и, тарахтя мотором, устремилась вперед. Рука этого окончательно запревшего в пиджаке хмыря по-прежнему покоилась на моем правом бедре и даже для надежности сжимала его. Впрочем, сжимала вполне бесстрастно, как поручень в метро. То ли от нестерпимой жары, то ли от омерзения, вызванного прикосновением потной мужской конечности, меня вдруг основательно замутило.
- Послушайте, человек с неприличной фамилий, может быть, для разнообразия уберете свою руку, а? Мне не холодно, так что согревать мое бедро нет никакой оперативной необходимости.
- Не убудет с тебя! - односложно процедил серый пиджак, не отрывая цепкого взгляда от дороги. - Потерпишь.
- Любите потных женщин? - как можно безразличнее поинтересовалась я.
- Почему бы и нет? - внезапно осклабился Херн-хорст.
- Жена приучила-а-а?.. - Растянутость последнего слога была моей единственной реакцией на молниеносный и короткий, как дуновение ветерка, тычок прямыми пальцами в подбрюшину, которым, совершенно не меняя выражение лица, наградил меня этот упырь в пиджаке.
* * *
…Не думаю, что столь незатейливая мера физического усмирения зарвавшейся нахалки могла так надолго лишить меня сознания. Скорее всего, то была естественная реакция на изнурительный перелет, убийственную жару и прикосновение скользких мужских щупалец на собственном бедре, которое я ощутила, едва только пришла в себя. Впрочем, сознание возвращалось ко мне не сразу, а поэтапно. Вначале я убедилась, что пребываю в полном одиночестве, а движение над моей головой исходило от лопастей огромного вентилятора, прикрепленного вместо традиционной люстры к белому потолку. Потом в сознании вяло отразилось, что местом моего возрождения к жизни была обычная комната, вся обстановка которой состояла из никелированной кровати со старомодными медными шишечками, на которой я и очнулась. Затем я увидела обрамленную в белую раму картину звездного неба, перечеркнутую по вертикали и горизонтали жирными коричневатыми полосами. Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы сообразить, что на самом деле это вовсе не картина, а зарешеченное окно, за которым, судя по всему, безмятежно плескалась в огромных и неправдоподобно низко висящих звездах глубокая экваториальная ночь. Замкнутый цикл возвращения к реальности завершился в тот самый момент, когда я почувствовала: если сейчас, сию же секунду, я не выпью три-четы- ре ведра холодной воды, то усохну до состояния египетской мумии и рассыплюсь.
Свесив ноги с кровати, я не без удовольствия нащупала босыми ногами холодный, выложенный керамической плиткой пол (кто снял с меня туфли?!), убедилась, что на мне нет ни смирительной рубашки, ни тюремной робы, ни прозрачного одеяния наложницы, и стала вертеть головой в рефлекторных, животных поисках хоть какого-то водопоя.
Итоги визуального осмотра помещения оказались малоутешительными: по всей видимости, эта комната за- мысливалась безвестным архитектором как малогабаритный филиал безжизненной пустыни. Поскольку ни воды, ни раковины, ни унитаза, ни чего-нибудь иного, что хотя бы ассоциативно напоминало о существовании в природе хоть какой-нибудь влаги, вокруг меня не было в помине.
В ту же секунду я вначале почувствовала дуновение ветра, а уже потом увидела открывающуюся дверь и статного мужчину приблизительно моих лет в ослепительно белых джинсах и модной полосатой тенниске. Незнакомец аккуратно прикрыл за собой дверь, прислонился к притолоке, скрестил на груди крепкие, загорелые руки и с любопытством уставился на меня.
Я по-прежнему изнывала от жажды, место тычка в районе солнечного сплетения чутко реагировало на малейшее движение тела, а появление очередной особи мужского пола о двух ногах не сулило мне ничего хорошего. И я предпочла не нарушать пусть тоскливую, но реально пока ничем не грозившую мне атмосферу затаенного молчания. В глубине души слабо теплилась надежда, что посетитель - глухонемой от рождения, приставленный ко мне в целях профилактики.
А мужчина продолжал изучать меня с путающим вниманием, словно стремился на глаз, не касаясь руками и не прибегая к помощи складного метра, прикинуть мой рост и объем, чтобы гробовщик дважды не переделывал утомительную работу.
- Так вот ты какой, цветочек аленький! - не выдержала я.
- Что? - довольно спокойно отреагировал мужчина в джинсах.
- Я спрашиваю, чего вы на меня так уставились. Только что вернулись из многомесячной экспедиции в джунгли?
- Что вы там сказали про цветочек? - Мужчина говорил на не оставляющем никаких иллюзий русском языке.
- Судя по вашему возрасту, вы еще должны помнить детство, - вздохнула я. - Впрочем, я вполне допускаю, что оно было тяжелым, без мультиков. Поэтому вы и пошли работать в разведку.
- А кто вам сказал, что я работаю в разведке? - Голос у мужика в тенниске был приятным и даже располагающим. Только на меня эти нюансы уже не действовали. Женщины не только любят ушами. Еще больше они способны ненавидеть.
- А как иначе вы могли попасть в Сан-Пауло? По туристической путевке ВЦСПС? В награду за лишние центнеры пшеницы, собранные с одного гектара?
- А как вы попали в Бразилию? - спокойно поинтересовался мужчина. - Выходит, тоже работаете в разведке?
Я запнулась. В логике ему отказать было трудно.
- Пить хотите?
Вопрос был задан как нельзя кстати, в тот самый момент, когда я пыталась проложить хоть какой-то мостик от дурацкого разговора о советской разведке к теме жизненной важности водных ресурсов в иссушенной зноем экваториальной Бразилии.
- А если я скажу нет, вы подождете, пока не захочу?
- Естественно! - Мужчина в тенниске пожал плечами. - У меня же было тяжелое детство. Без мультиков.
- А третьего варианта нет?
- А третьего варианта нет.
Место тычка вдруг тревожно заныло. "Счастье - это нечто вроде мраморной статуэтки, к которой ты тянешься всю жизнь, - вспомнила я один из жизненных афоризмов моей непотопляемой подруги. - Но в тот момент, когда ты дотягиваешься, следи, чтобы она не упала тебе на голову!"
- Да, я хочу пить.
- Больше того, - подхватил посетитель и печально улыбнулся. - Вам НЕОБХОДИМО что-нибудь выпить.
- Вы врач-диетолог?
- Диета здесь ни при чем: вы пролежали без сознания почти четыре часа.
- Время засекали?
- Да.
- На спор?
- Не вижу предмета спора.
- Ну, придет клиентка в сознание через четыре часа или это случится через восемь. Или не случится никогда.
- Вы мазохистка?
- С чего это вдруг вас заинтересовала моя сексуальная ориентация?
- Почему вы не просите меня принести вам попить?
- А зачем? Просто так вы можете мне дать только по зубам. Или в глаз. Какой вариант вам больше нравится?
- Откуда такая уверенность?
- "И опыт - сын ошибок трудных…" - пробормотала я.
- Знаете, что это такое? - мужчина вытащил из нагрудного кармана тенниски небольшую плоскую коробочку и показал ее мне.
- Знаю. Диктофон.
- Знаете, для чего он предназначен?
- Догадываюсь.
- Давайте не будем беспокоить ваши вполне здоровые зубы и глаза, которым, кстати, ничего не угрожает, и сразу же договоримся: сейчас вы ответите на все мои вопросы, которые я запишу на этот диктофон. После чего вы получите все необходимое, а завтра утром будете отправлены специальным рейсом в Москву и ваша дальнейшая участь будет решаться уже там, на родине. Договорились?
"Паулина! - со злостью думала я, выдерживая паузу. - Ты сволочь, Паулина. Старая, эгоцентричная, маниакально влюбленная в себя сволочь! Лучше бы ты использовала меня втемную, вслепую, чем вот так, чтобы я постепенно, шаг за шагом убеждалась в твоем даре предвидения, в твоем психологическом величии, в точности твоих бесконечных рассуждений о природе человека, о психологии жертвы, об инстинктах преследователя… Я ненавижу тебя! Если я выберусь из этого дерьма, я соглашусь на все, даже на трепанацию черепа, чтобы из моей памяти стерли без остатка все воспоминания, связанные с тобой и твоими мерзкими наставлениями!.."
- Я жду! - сдержанно напомнил о себе мужчина в тенниске.
- Вопросов будет много?
- А вы как думаете?
- В настоящее время я думаю только о воде.
- Я ведь уже сказал…
- Послушайте, господин у двери, не изображайте из себя садиста, вы же советский человек в конце концов! Дайте мне напиться без ваших идиотских условий. Неужели вы не видите, что я просто физически не в состоянии разговаривать!..
Мужчина усмехнулся, приоткрыл дверь и крикнул: "Стеша!"
Судя по оперативности, с которой в комнате материализовалась упомянутая всуе Стеша, оказавшаяся на поверку аппетитной бабенкой с выдвинутыми наподобие ящиков письменного стола бюстом и попой, с самого начала ознакомительной беседы о роли воды в поддержании жизнедеятельности организма человека она дежурила по ту сторону двери. Непринужденно толкая перед собой сервировочный столик на колесиках - брат-близнец того, в котором не так давно Хорхе тайно эвакуировал меня из Буэнос-айресского отеля "Кларин", - Стеша даже не смотрела в мою сторону, целиком сосредоточив внимание подведенных с чисто русской бесшабашностью и размахом карих глаз на транспортируемом грузе - огромной двухлитровой бутылке "Кока-Колы", плоской десертной тарелке с маленькими бутербродами, высоком белом кофейнике, сахарнице, пустой фарфоровой чашке, высоком стакане и пластмассовом ведерке с крупными кубиками льда.
Зафиксировав передвижную скатерть-самобранку в сантиметре от моих колен, Стеша презрительно повернулась ко мне выпуклой и, вне всякого сомнения, аппетитной задницей, туго обтянутой короткой черной юбкой, и, одарив мужика в тенниске царственным взглядом, значение которого могла оценить только женщина, величественно покинула комнату.
- Угощайтесь, Валентина Васильевна, - мужчина сделал рукой приглашающий жест. - Я подожду…
- Я бы хотела сделать это в одиночестве.
- Увы, это невозможно.
- Вы боитесь, что я захлебнусь?
- Существуют инструкции… - Мужчина выразительно повел подбородком. - На вашем столике вполне достаточно колющих и режущих предметов.
- Думаете, что у меня не было возможностей сделать эту глупость раньше?
- Не будем спорить, Валентина Васильевна. - Его голос звучал примирительно. - Пейте, ешьте и постарайтесь не обращать на меня никакого внимания…
Я кивнула и, мигом свернув голову пластмассовой бутылки, жадно прильнула к горлышку. "Какое в конце концов мне дело до того, как выглядит со стороны женщина, лихорадочно двигающая кадыком в пароксизме утоления жажды и не обращающая внимания на то, как струйки липкой коричневатой жидкости, огибая губы и подбородок, бороздками стекают за платье, к выемке груди?!" - лениво думала, чувствуя, как постепенно, клеточка за клеточкой, оживают мои иссохшие внутренности…
Встряхнув пустую бутылку и с сожалением поставив ее на столик, я приоткрыла крышку кофейника, убедилась, что его содержание полностью соответствует форме, наполнила фарфоровую чашку до самых краев обжигающим черным кофе и с наслаждением втянула в себя ароматную, густую жидкость. Вне всякого сомнения, я пила самый настоящий бразильский кофе. Впрочем, из данного факта вовсе не следовало, что меня как-то хотели ублажить. С чего бы это вдруг? "Народ и партия едины, отдельны только магазины". Скорее всего, в этих отдаленных от любимой родины с ее распределителями продуктах местах другого кофе просто не было.
- Жизнь прекрасна, не так ли, Валентина Васильевна? - с едва заметной иронией осведомился мужчина в тенниске.
- Была! - кивнула я, делая очередной глоток. - До того самого момента, пока вы не напомнили об этом.
- Вы бы что-нибудь поели, - порекомендовал мужчина, не реагируя на мою реплику, исполненную черной, как бразильский кофе, злобой. - Вам надо как следует подкрепиться.
- Вы заранее уверены, что ваши вопросы измотают меня до предела, да?
- У вас чудесный характер, Валентина Васильевна!
- Ну, слава Богу! Мне ведь так хотелось вам понравиться.
- У вас еще ничего не потеряно, - успокоил меня очередной кормилец. - Мало того, я бы посоветовал вам постараться преуспеть в этом.
- А иначе?
- А иначе вам удачи не видать, - улыбнулся мужчина.
- Обидно.
- Конечно, обидно! Вы же верите в удачу, верно?
- Как можно верить в то, чего от природы не существует?
- А я верю. Наша сегодняшняя встреча, к примеру, - это большая удача.
- Для кого?
- Я вам отвечу на этот вопрос. Но только после того, как вы ответите на мои.
- Звучит как ультиматум, - пробормотала я и, пока не началось то, что непременно должно было вот-вот начаться, подлила себе еще кофе.
- А это ультиматум и есть.
- Кстати, а где тот потный очаровашка с неприличной фамилией Хернхорст и соответствующим фамилии запахом?
- Успели по нему соскучиться?
- Никак не могу его забыть, - совершенно искренне призналась я и рефлекторно прижала руку к животу.
- Может, начнем?
- Да, конечно… - Я отодвинула от себя сервировочный столик и улыбнулась. - Вы - сто тридцать пятый по счету человек, который напоминает мне, что бесплатных завтраков не бывает. Учитывая, что данная истина, насколько мне известно, родилась в недрах загнивающего капитализма, мне больно наблюдать, как хорошо ее усвоили именно мои соотечественники. Поверьте обладательнице красного диплома МГУ: в научном коммунизме о бесплатных завтраках нет ни строчки.
- Оставьте в покое научный коммунизм. Тем более что это был не завтрак, а, скорее, поздний ужин, Валентина Васильевна, - мягко откорректировал мое замечание мужчина в тенниске, после чего вновь приоткрыл дверь, вытянул оттуда невысокую деревянную табуретку, сел спиной к входу, щелкнул черной кнопкой диктофона и скороговоркой прошептал:
- Сан-Пауло, 19 марта 1978 года. Показания снимает майор Тихомиров Олег Станиславович…
Затем он протянул диктофон в мою сторону:
- Ваша фамилия, имя и отчество?
- А ваша?
Мужчина в джинсах щелкнул кнопкой "стоп", внимательно посмотрел на меня и негромко, с расстановкой, сказал:
- Это допрос, гражданка Мальцева. Повторяю: не светская беседа, не редакционный треп, а допрос, который проводит офицер советской военной разведки. Вы должны отвечать. И только. Задавать вопросы я вам запрещаю. Если вы еще раз позволите себе отвечать не по форме, я прерву наш разговор на некоторое время, свяжу, положу на пол лицом вниз и изобью вас резиновым шлангом. Понятно?
- Только что вы сказали, что моим зубам и глазам ничего не угрожает.
- Я вас не обманывал, - холодно ответил мужчина в тенниске. - Им действительно ничего не угрожает. Потому что резиновым шлангом я буду бить вас по почкам… Представляете?
"Не перегибай палку, - властно-ироничный тон Паулины звучал отчетливо и близко, словно она, воспользовавшись шапкой-невидимкой, проникла в эту суровую комнату, присела рядом со мной и нашептывает свои бесконечные рекомендации прямо мне в ухо, - Ничего не изображай. Будь собой. Веди себя естественно. Дразни, но не увлекайся, не переигрывай. Уступай постепенно, изображай внутреннее сопротивление, борись за себя!.."
- Представляю, - кивнула я.
- Вас когда-нибудь били резиновым шлангом?
- Н-нет, - запнувшись на секунду, ответила я. - Только поливали.
- Вы думаете, я шучу? - он по-прежнему говорил очень ровным голосом, однако глаза мужчина потемнели и сузились.
- Нет, я так не думаю, - искренне призналась я. - Мало того, я уверена, что вы не способны на шутки.
- Вот и хорошо, - кивнул мужчина, вновь щелкнул диктофоном и повторил первый вопрос:
- Ваша фамилия, имя и отчество?
- Мальцева Валентина Васильевна.
- Год рождения?
- Одна тысяча девятьсот сорок девятый.
- Место рождения?
- Мытищи, Московская область.
- Место постоянного жительства?
- Москва.
- Профессия.
- Журналистка.
- Вы выполняли за границей какое-то задание?
- Да.
- Чье задание вы выполняли?
- Комитета государственной безопасности.
- Каким образом вы очутились в США и почему летели в Сан-Пауло?
"Это будет второй или, в крайнем случае, третий вопрос после протокольных, - всплыли в памяти размеренные, взвешивающие каждую букву интонации Паулины. - Если в этом вопросе прозвучат названия "Женева" или, того хуже, "Брюссель" - немедленно переходи на запасной вариант. Если же они начнут со Штатов - это твои клиенты. Это значит, что ты попала именно туда, куда и стремилась попасть. Это значит, что наша игра началась".
Господи, если я куда-то действительно стремилась попасть, так только домой, к маме!
- В США меня вывез один человек.
- Фамилия этого человека?
- Спарк. Юджин Спарк.
- Чем он занимается?
- Насколько мне известно, он работает в ЦРУ.
- Его звание, должность?
- Не знаю.
- В каких отношениях вы состояли с этим человеком?
- В… близких.
- Вы были его любовницей?
- Да.
- Вы отправились в США по заданию КГБ?
- Нет.
- Вы бежали в США?
- Да.
- Откуда?
- Из Брюсселя.
- С кем?
- Со Спарком.
- Почему вы решили бежать в Америку?
- Меня хотели использовать в одной операции… Я просто испугалась. И Юджин… Спарк помог мне.
- Где проводилась эта операция?
- Какая именно? Меня использовали сразу в нескольких операциях. Вначале в Буэнос-Айресе. Потом в Волен- даме. Потом в Праге и Женеве.
- В чем заключалась операция в Буэнос-Айресе?
- Юрий Владимирович Андропов так и не поделился со мной этой тайной.
- Мальцева!
- Да не знаю я, чего вы прицепились ко мне?! Мне было велено передать какую-то книгу какому-то колумбийскому сенатору…
- Фамилия сенатора?
- Телевано.
- Что было в книге?
- Не знаю.
- Передали книгу?
- Нет.
- В чем заключалась операция в Волендаме?