- Это и есть ВАШ человек?
- Да, господин президент.
- Уолш? - Джимми Картер наморщил высокий лоб. - Тот самый бригадный генерал, который выступал в семьдесят третьем на заседании сенатской комиссии по обороне?
- Да, господин президент.
- С какого времени он в ЦРУ?
- С момента образования фирмы, господин президент. Там было несколько молодых офицеров, которых Даллес перехватил у Донована. Генри Уолш - один из них.
- Сколько ему сейчас?
- Шестьдесят шесть, господин президент.
- Здоров?
- Насколько это возможно при таком возрасте, - уклончиво ответил директор ЦРУ, силясь понять, куда клонит президент.
- То есть пенсию он уже заслужил, не так ли?
- Он заслужил значительно больше, господин президент, - тихо ответил директор ЦРУ. - В обозримом будущем я не вижу РЕАЛЬНУЮ кандидатуру, которая могла бы сменить Уолша на посту шефа оперативного управления ЦРУ.
- Вы считаете, он нуждается в замене?
- Мне показалось…
- Я просто прикидываю, насколько продлится ваше… э-э-э… предприятие и сможет ли господин Генри Уолш остаться в команде до самого конца.
- Убежден, что сможет, - улыбнулся директор. - По статистике раньше умирают не курильщики, а те, кто их окружают.
- А Уолш - курильщик? - Картер встал и протянул собеседнику руку.
- И еще какой, господин президент! - Директор ЦРУ поднялся и пожал горячую ладонь президента.
- Да, и вот еще что!.. - Картер кивнул на листок белой бумаги. - Сколько экземпляров этого документа существует в природе?
- Один, - директор ЦРУ недоуменно пожал плечами. - Я напечатал его на своей машинке, в своем рабочем кабинете, господин президент.
- Значит, ни одного, - почти неслышно пробормотал Джимми Картер, щелкая массивной зажигалкой и поднося к оранжевому язычку пламени уголок белого листка. - Не было, нет и не будет. Ни одной бумаги, связанной с этим делом. Вы меня поняли?
- Да, господин президент!
- Вы решили добираться в Вашингтон на ночь глядя? Не хотите утром полететь со мной?
- Благодарю вас, господин президент! - Директор ЦРУ чуть наклонил голову. - Я обещал супруге встретить ее из театра.
- Во сколько заканчивается спектакль?
- К часу.
- Успеете.
- Успею, господин президент. К счастью, в воздухе еще нет пробок…
6. ИЗРАИЛЬ. БАЗА МОССАДА В НАГАРИИ
Февраль 1978 года
- Все-таки ты настоящий русский, - улыбнулся Дов.
- А вы все это время искали в моем генеалогическом древе иудейские корни? - пожал плечами Мишин и хмыкнул. - Оч-чень умно! А то у вас все дети малые и не знают, что в мою контору, а тем более на оперативную работу, с прожидью не берут.
- Да я о другом, - отмахнулся Дов. - Только настоящий русский способен завершить работу по собственному уничтожению, недоделанную его врагом. Наши врачи, уважаемый товарищ подполковник КГБ СССР, собрали тебя в полном смысле слова из запасных частей. Причем, обрати внимание, Виктор, даже в твоей хваленой кремлевской больнице на такое не сподобился бы ни один профессор. Тебя, Виктор, вернули с того света…
- Я их об этом не просил.
- Не будь таким неблагодарным!
- Да здравствует великий и неделимый Израиль - оплот мирового сионизма! - гаркнул Мишин.
- Оставь в покое Израиль! Объясни лучше, зачем ты выкуриваешь по три пачки сигарет в день? Ты что, Виктор, маньяк?
- Организм требует, еврейский брат.
- Твой организм требует полного покоя и усиленного питания.
- Мне лучше знать, чего именно требует мой организм! - огрызнулся Мишин.
- Блажен, кто верует, - пробормотал израильтянин.
- Знаешь, Дов, чем отличаются люди нашей профессии от врачей с университетскими дипломами?
- Знаю: они без всякого риска зарабатывают на жизнь частной практикой куда больше, чем мы?
- Ваши врачи, может быть. Но только не советские, - усмехнулся Мишин и сделал глубокую затяжку. - Так вот, нас, перед выполнением конкретного задания, учат четко формулировать цель и взвешивать последствия. А врачи сразу же бросаются спасать своего пациента, даже не задумываясь, нужно ли это вообще кому-нибудь. В частности, самому пациенту.
- Ты хочешь сказать, что тем людям, которые, рискуя головой, умудрились вытащить из-под носа чешской контрразведки то немногое, что от тебя осталось, надо было предварительно посоветоваться с тобой, да?
- Я не понимаю, зачем вы меня вообще вытащили из Праги, Дов? - Витяня поморщился, словно представил себе в этот момент, как жена застает его с любовницей на супружеском ложе. - Ты же профессионал и прекрасно понимаешь: я лез головой непосредственно в петлю, я СОЗНАТЕЛЬНО шел на этот финал, понимаешь? И мне казалось, что вас такой расклад тоже устраивает. Объясни мне, зачем вообще нужен был весь этот вестерн с пальбой и криками?
- В КГБ что, операции проводят без подстраховки?
- Да оставь ты в покое этот несчастный КГБ! - взорвался Мишин. - Я был в бегах, ты же знаешь!
- Знаю, - кивнул израильтянин.
- А ты сам когда-нибудь пробовал оторваться от своей фирмы?
- Я что, похож на идиота? - улыбнулся Дов.
- А если бы тебя решили спустить свои же, тогда что?
- Ну, есть несколько способов… - Дов на секунду задумался. - Пустил бы пулю в рот.
- А я, дубина, сразу до этого не додумался, понимаешь? Смерти я не боюсь, приятель, просто злость разобрала: что же это, вот так, как безмозглый баран, собственными ногами потопать на бойню?..
- И ты решился на автономное плавание?
- Ну! - кивнул Мишин. - Тогда мне эта идея показалась заманчивой. Я словно очумел на несколько недель, забыв, с кем имею дело. У меня были люди, кое-какие средства, плюс это опьяняющее чувство свободы, полной независимости… Но даже не это самое важное. В конце концов, со своими я как-нибудь разобрался бы… В дело вмешались вы, ребятки носатые, сразу же дав понять, что мои интимные отношения с собственной конторой для вас секретом не являются. И только тогда я понял, что проигрываю в любом случае. Сколько можно бежать в никуда? Надоело!..
- И ты решил устроить в Праге финальную сцену, - Дов звонко прищелкнул языком. - Очень романтично!
- Очень, не очень - дело мое! - огрызнулся Витяня. - Главное, что цели своей я достиг: человека вашего вытащил, коллегам своим напоследок насолил и свои шесть пуль в брюхо из родного Калашникова - как в тире на Лубянке - честно заработал. С этим живут недолго - на сей счет существует статистика. А не окочурился бы сам по себе - дружки из родной конторы помогли бы отмучиться. Так на хрена я вам, жидярам дотошным, сдался, а?
- Ты выполнял НАШЕ задание, Мишин.
- Да херня все это! Я выполнял СВОЕ задание, понимаешь ты это?! У меня собственный счет к этому кабаку!..
- И тем не менее, - упрямо гнул свое израильтянин, - ты работал на нас.
- Ну и дальше что?! Ведь не обманул же. Все сделал как надо, на совесть. Так что вам еще приспичило? Ты же понимаешь: благодарность моя вам - как зайцу стоп-сигнал на жопе, в еврейство я не обращусь даже под угрозой кастрации, а работать на вас, даже если бы я этого хотел, мне все равно уже не придется…
- Любопытно, - хмыкнул Дов. - Почему ты так уверен в этом?
- Ты знаешь, где я находился в семьдесят третьем году?
- Знаю, - улыбнулся Дов. - Я про тебя вообще знаю все. В 1973 году ты находился в Каире. Офицер разведки при советском посольстве.
- Знаешь, что я там делал?
- Сказал же: я знаю о тебе все, Виктор. Не трать время на изложение автобиографии.
- Тогда к чему весь этот базар?
- Ты не ответил на мой вопрос… - Дов встал и открыл небольшое оконце походного домика-вагончика, чтобы вытянуло табачный дым.
- Как по-твоему, Дов, в КГБ поверили бы сотруднику израильской политической разведки, решившему переметнуться по каким-то своим соображениям?
- Смотря в чем? - Дов выразительно пожал плечами и ухмыльнулся. - Если бы, к примеру, он признался, что женат на русской, то, вполне возможно, поверили бы.
- И сразу же зачислили бы в штат, поставили на денежное и вещевое довольствие, выдали табельное оружие и посадили бы за стол в оперативном отделе Ближнего Востока?
- Ну, это вряд ли, - хмыкнул израильтянин.
- И кстати, не только потому, что все без исключения русские - убежденные антисемиты. Примерно так же отнеслись бы к китайцу, французу, немцу…
- Возможно.
- Но что-то же с ним сделали бы, а, Дов? В награду за то, что этот иностранный агент честно отработал на враждебную спецслужбу и даже отправил в мир иной по понятным только ему причинам почти десяток своих соотечественников?
- Его бы постарались как-то использовать…
- Умная еврейская голова! - Мишин от возбуждения даже сел в постели. - И меня вы постараетесь каким-то способом ИСПОЛЬЗОВАТЬ - нравится тебе этот глагол или нет.
- Но…
- Я знаю, что ты хочешь сказать, Дов, - Мишин закурил очередную сигарету. - Что вы меня уже как следует использовали. В Голландии, Польше, Чехословакии… Но это не более, чем иллюзия, дорогой еврейский коллега. Потому, что я ХОТЕЛ быть использованным, у меня были на сей счет свои резоны, и ваш отдел планирования здесь абсолютно ни при чем, что бы он там о себе ни думал…
- И больше, стало быть, не хочешь?
- Ты прав, - кивнул Мишин. - Не хочу. И не буду. А теперь подбей бабки, Дов, и озадачь себя вопросом: какого рожна вы меня оттуда вытащили? Чтобы я испытывал комплекс вины перед вами и неполноценности перед собой?
- А если это нужно будет сделать для ТВОЕЙ страны, Виктор?
- Дов! - Мишин поморщился. - Я знаю, что у профессиональных разведчиков нет объединенного международного профсоюза. Тем не менее существует неписаный закон профессионалов - при любой ситуации не трендеть об идеологии! И не использовать ее в качестве дискуссионного приема. Я прощаю тебя на первый раз только потому, что этот закон, возможно, еще не успели перевести на иврит…
- Это не идеология, Виктор! - Дов выглядел очень спокойным и наблюдал за Мишиным с нескрываемым любопытством.
- Это идеология, Дов! - Мишин со злостью сплюнул прямо на пол. - Я знаю, ты сейчас начнешь убеждать меня в том, что Советский Союз является исчадием зла, что его несчастный народ стонет под игом коммунистов, что ему нужна свобода, демократия и счастье. Только не забывай, пожалуйста, что я тоже коммунист, причем со стажем.
- Ну и что? - хмыкнул израильтянин. - Что это доказывает или опровергает? И мой отец тоже коммунист.
- Да ну? - Мишин не смог скрыть удивления. - И как тебя с такой биографией в Моссаде-то держат?
- Так ведь меня же держат, не отца.
- Отец небось сидит?
- Да нет, - усмехнулся Дов. - Преподает политологию в Иерусалимском университете. Он, кстати, профессор.
- Веселая у тебя семейка.
- Нормальная.
- О чем мы вообще говорим?
- Начали с разговора о вреде чрезмерного курения в послеоперационный период, - флегматично напомнил Дов. - Потом растеклись немного…
- Знаешь, меня что-то сморило, - Мишин ненатурально зевнул и откинулся на подушки. - Ты не возражаешь, Дов, если я подремлю немного?
- Даже несмотря на выкуриваемые в день три пачки сигарет, ты находишься в отменном состоянии, - улыбнулся Дов. - Во всяком случае, вполне нормальном, чтобы не испытывать внезапных приступов сонливости.
- Ты сам себе противоречишь, приятель, - пробурчал Мишин, поправляя одеяло. - Только что ты говорил, что своим курением я свожу на нет титанический труд великих еврейских хирургов, теперь же утверждаешь, что я нахожусь в отменном состоянии…
- Меня беспокоила твоя душа, Виктор, а вовсе не тело.
- Так зачем ты пришел? - Двумя яростными хуками Мишин взбил чахлую подушку и поудобнее устроился. - За моей душой?
- Я пришел поставить диагноз, - улыбнулся Дов. - Или, еще точнее, меня УПОЛНОМОЧИЛИ поставить тебе диагноз.
- У обреченных есть только один диагноз, - пробормотал Мишин.
- По-настоящему обреченные люди очень редко говорят о своей обреченности, - возразил израильтянин. - Как правило, они рисуют самые радужные планы на будущее.
- И не только радужные, но и умилительные, - вяло подхватил Витяня. - Например, как после ампутации обеих ног они пробегут стометровку.
- Никотин делает тебя желчным.
- Чего ты хочешь от меня?
- Ты нужен, Виктор.
- Кому?
- Об этом я скажу тебе чуть попозже. А пока я поясню, КАК именно ты нужен.
- И как же я нужен?
- В лучшем виде. С залеченным телом, здоровой душой и в прекрасной психологической форме. Мне бы хотелось, Виктор, чтобы ты понял: этот разговор очень и очень важен. И особенно принципиальное значение имеет твоя реакция на него…
- Насколько мне известна механика этих приемчиков, у тебя сложная задача, Дов: с одной стороны, ты никогда не раскроешь мне истинную цель задуманного вами, а с другой, ты должен подписать меня на какое-то сомнительное предприятие, заполучив в порядке гарантии мою смиренную душу грешника? Так или нет?
- Знаешь, краешком глаза я видел последний лист досье, которое завело на тебя ЦРУ…
- Еврей и вдруг краешком глаза? - усмехнулся Мишин. - За кого ты меня принимаешь, дружище?
- Ну, ладно, я видел все досье, - улыбнулся Дов.
- Свое досье на меня вы составляли на основе американского?
- Виктор, - взгляд Дова был укоризненным. - Мы же союзники с американцами. А союзники тем и отличаются, что ДОБРОВОЛЬНО делятся чем бы то ни было только в том крайнем случае, когда иного выхода не остается. Это американцы составили свое досье на основе нашего.
- И что интересного ты вычитал в американском варианте?
- Резюме. Последняя строчка, в которой они оказались - надо признать это объективно, - прозорливее нас. Знаешь, что там было написано?
- Откуда мне знать! - пожал плечами Мишин.
- Умный зверь.
- Что?
- Там было написано: "Умный зверь", - тихо повторил израильтянин.
- Ты полагаешь, это комплимент? - глаза Мишина потемнели.
- Я полагаю, это правда, Виктор.
- А даже если и так, Дов. Что дальше?
- Они хотят с тобой встретиться.
- Кто? - взгляд Мишина сразу же принял осмысленное, конкретное выражение. - Американцы?
- Да. Тебя затребовало ЦРУ. На некоторое время.
- Вот так просто, - пробормотал себе под нос Мишин. - Как бандерольку с книжкой о еврейской национальной кухне.
- Вовсе не так просто, как тебе это представляется, но затребовало.
- Тебя это удивляет, Дов?
- А тебя нет, Виктор?
- Нет.
- Совсем?
- Месяц назад я бы сказал, что меня это пугает. Но сегодня мне все равно, - пожал плечами Мишин. - Какая в конце концов разница, с кем беседовать о смысле жизни, тем более когда его и в помине нет?..
- А если без философии, Виктор? - Израильтянин поморщился. - Как по-твоему, зачем ты им вдруг понадобился?
- А если без философии, Дов, то иди ты в жопу! - огрызнулся Мишин. - Я что вам тут, эксперт по Лэнгли? Может быть, у них смена начальства произошла, и новый шеф решил рассчитаться со мной за Буэнос-Айрес…
- Нет, - покачал головой Дов. - Шеф прежний, а рассчитаться с тобой за трупы своих людей они могли по меньшей мере пять раз и без всей этой союзнической процедуры. Тут что-то другое…
- Возможно, я понадобился им в качестве свидетеля…
- В качестве свидетеля кадровый офицер разведки, а тем более, советской, может выступать только на свадьбе близкого друга, - внятно произнес Дов. - И то под вымышленным именем и с измененной внешностью. Во всех остальных случаях люди нашей с тобой профессии свидетельствуют с того света…
- Тогда остается единственное, - Мишин запустил обе пятерни в свою соломенную шевелюру и откинул волосы назад. - Ваши старшие братишки просчитали на своих компьютерах очередную пакость против моих любимых соотечественников и теперь ищут подходящих исполнителей…
- Допустим, ты прав и все обстоит действительно так. Как ты лично относишься к подобной перспективе?
- А как я должен к ней относиться? - Мишин бросил на собеседника испытующий взгляд. - Мне казалось, что эту проблему мы недавно обсудили. Мне не нравится, когда меня используют в качестве тарана против своих же.
- Ты же говорил, что у тебя свой счет к этому кабаку на Лубянке…
- У русских всегда очень сложные внутренние разборки, Дов, - задумчиво произнес Мишин. - Логика для них - что презерватив, о котором все слышали, но которым практически никто не пользуется. Все у них от порыва, импульса, секундного состояния души. Именно в этом состоянии они казнят близких друзей и приближают злейших врагов. Бросают любимую женщину и до старости делят постель с уродиной с кокономотальной фабрики. От всего сердца одалживают соседу по коммуналке последний червонец, а потом пишут на него же донос в райком партии… Короче, не пытайся в этом разобраться, приятель, все равно ничего не поймешь.
- Дело твое, Виктор… - Израильтянин пожал плечами. - Только смотри, не ошибись.
- Дов, я такой же подполковник разведки, как и ты. Не надо объяснять мне алфавит!..
- Ивритский - необходимо. Потому что ты в нем ориентируешься так же слабо, как я - в разборках между русскими.
- Ты это серьезно?
- Ответь мне всего на один вопрос, - Дов пододвинул к кровати табуретку. - Только честно. От твоего ответа зависит целесообразность нашей дальнейшей беседы.
- Я уже говорил в самом начале: я - не еврей!
- Виктор, у нас нет времени на шутки. Американцы - как дети малые: если им чего-то вдруг захотелось, они начинают припадочно вопить, как грудные младенцы, но при этом оказывают психологическое давление с настойчивостью профессиональных садистов. Мы не родовитые англичане, Виктор, у нас никогда не было колоний и нет никаких заслуг в освоении американского континента. Мы - всего лишь потомки испанских кочевников и местечковых европейских евреев, а потому не всегда можем объяснить старшему братцу, что так в приличном обществе себя не ведут…
- Что ты хотел спросить, Дов?
- Ты хочешь жить?
- Хочу ли я жить?
- Я не спрашиваю, как именно, а просто жить. В принципе?
- В принципе хочу.
- Отлично, Виктор! - Дов стремительно вскочил с табурета и потер руки. - Тогда слушай внимательно. Ты был абсолютно прав: Моссад - слишком ЗАКРЫТАЯ разведка, чтобы использовать в своей работе агентов иностранных спецслужб. Даже бывших. И даже таких профессионалов, как ты, Виктор. Следовательно, после окончательного выздоровления ты получил бы израильский паспорт, другое имя, другую внешность, другой род занятий, небольшую, но вполне достаточную для одинокого мужчины пенсию и навеки вечные обрек бы себя на безвыездное проживание на Святой земле и родине трех мировых религий…
- Здорово-то как! - пробормотал Витяня и прикурил новую сигарету от догоревшего окурка. - Не умереть бы от счастья, как говорит одна моя приятельница.