- Ну, волосы слегка поседевшие, и в очках был. Одежда обычная, потому что не запомнилась.
- А он не был похож на иностранца?
- Может, и был, я не уверен. До него было не меньше пятнадцати метров, и Кими сразу газанул.
- И что дальше?
- Кими забздел, что тот тип на нас уставился. Сначала мы испугались, что, может, это его машина и он поедет за нами, но он не поехал.
- А водитель в машине, вы его видели? - спросила Стенман.
- Видели только, что женщина.
- Темноволосая, светловолосая, молодая, старая?
- Скорее, молодая и, кажется, темная, окно отблескивало, я толком не разглядел.
- И чем вы потом занимались?
- Покружили немного по окраинам, и спиз… Кими украл с одной машины номера на замену. Съездили в карьер, чтобы их прикрутить. А потом мне уже надо было возвращаться сюда.
- Ты хорошо знал Кими?
- Ну, когда он жил в Кераве. Мы с ним летом вместе работали.
- А как он относился к иностранцам, к арабам например?
- Да никак. Иногда по пьянке говорил, что они должны знать свое место, чтобы не забирали себе все квартиры и все рабочие места. Единственный араб, которого мы знаем, это Хасид, у него пиццерия на площади, но Кими его считал классным чуваком.
Мы поговорили с парнем еще, пока не стало понятно, что он больше ничего не знает. Я позвал охранника. Попросил Силталу позвонить, если еще что-то вспомнит.
- Ты обещал, что эта тема с машиной дальше не пойдет…
- Не пойдет.
- А ты не можешь организовать мне маленький бонус?
- То есть?
- Ну маленький отпуск… Скажешь, что мне надо на важное опознание. Они подробностей не спросят.
- Я не Дед Мороз.
Парень многого и не ждал, сразу сдался и с рассеянным видом встал.
- А как машина загорелась?
- Мы как раз это расследуем.
- Повезло мне. Я ведь тоже мог там сгореть.
- Это правда. Может, тебя это чему-то научит и ты поменяешь привычки, а то вдруг в следующий раз не повезет, - посоветовал Тойвола.
Парень ушел, размышляя о своем везении.
- Эх, чувствую, пропал хороший совет, - сказал Тойвола, глядя ему вслед.
Прежде чем отправиться по домам, мы договорились, что Тойвола с Силталой съездит на то место, где парни нашли машину, и организует прочесывание прилегающей территории.
На обратном пути в Хельсинки я в полной мере ощутил, что на руководителе расследования Отдела по борьбе с преступлениями против личности лежит гораздо большая ответственность, чем на других полицейских. Если кража, взлом или налоговое преступление останутся нераскрытыми, это не вызовет особых страстей. Если же нераскрытым окажется преступление против личности, это ляжет кровавой отметиной на лбу руководителя следственной бригады. Помимо всего прочего, оставшийся на свободе и ничем не связанный в своих действиях убийца представляет подлинную опасность. Настоящий кошмар для каждого полицейского, расследующего дела, связанные с насилием, заключается в том, что нераскрытое преступление может повлечь за собой новое.
На вершине неофициального топ-листа следователей по преступлениям, связанным с насилием, находятся те, у которых нет ни одного "глухаря". И это при том, что каждый понимает - тут дело не только в профессионализме, но и в везении. Иногда кажется, что на долю некоторых выпадают все самые трудные преступления. Стенман прочитала мои мысли и сказала:
- Расследование уже перешло административные границы. Мы можем попросить помощи в управлении криминальной полиции.
- Пока нет такой необходимости. Расследование продвигается.
- Это совершенно необычное дело. Помощь не помешала бы.
Почему-то предложение Стенман меня обеспокоило, хоть я и знал, что это не проявление недоверия. Она заметила мое смятение и добавила:
- Уверена, что дело этим не ограничится, а у нас уже пять трупов.
- Последний покойник все-таки отличается от остальных. Это наверняка случайность.
- Я тоже так думаю, но зажигательная бомба не была случайностью. Обычные преступники не используют таких бомб.
- Я и не говорю, что в данном случае мы имеем дело с обычным криминалом.
- Тогда с чем?
Я промолчал, да Стенман и не ждала ответа. За оставшийся путь мы обменялись лишь несколькими словами. Наверное, оба думали над ответом на повисший в воздухе вопрос.
Глава 10
Брат и Зильберштейн сидели в уголке за столиком в отеле "Пасила". Перед ними стояли чашки с кофе. Оба были мрачны, несмотря на мое предупреждение, что я опоздаю минут на пятнадцать, не меньше. Опоздал я на двадцать минут.
Я заказал кофе и себе.
Рауль Зильберштейн был председателем еврейской общины Хельсинки, и обычно именно он брал на себя освещение в средствах массовой информации всех вопросов, связанных с иудаизмом и евреями, касались ли эти вопросы палестино-израильских отношений, обрезания, умерщвления жертвенных животных или сектантства. Зильберштейн был умен, но несколько скучен. Во всяком случае, я не могу представить себе ничего, что могло бы его рассмешить.
Эли взглянул на часы и посмотрел на меня критически.
- Если вы спешите, можем встретиться в более удобное время, - сказал я. - У меня тоже есть чем заняться.
Зильберштейн махнул рукой. Он был худым, нос с горбинкой, на голове густые темные волосы. По слухам, Зильберштейн их красил. На нем были серый костюм и темно-синий галстук. На спинке стула висела темно-синяя поплиновая куртка. Зильберштейн сидел, наклонившись вперед, и казалось, что он к кому-то подкрадывается.
- Когда дело важное, то приходится находить время.
Мне принесли кофе. Я вопросительно посмотрел на Эли. Он, в свою очередь, перевел взгляд на Зильберштейна, который, похоже, взял на себя главную роль в предстоящем разговоре.
- Ты расследуешь дело, в котором убито уже четверо иностранцев, по-видимому арабов, так ведь? Не мог бы ты рассказать нам, в чем там дело?
- Если вы читаете газеты и смотрите новости, то и сами знаете.
- Ты понимаешь, что я имею в виду. Нас интересует то, о чем в новостях не рассказывают.
- То, о чем не рассказывают в новостях, не предназначено для того, чтобы об этом рассказывать.
- Не относись к нам предвзято, - сказал Зильберштейн, холодно глядя на меня.
Я ответил ему долгим взглядом, и это у меня получилось неплохо. Я напомнил, что как полицейский связан обязательством о неразглашении.
- Ты ведь знаешь, что мы не из любопытства спрашиваем.
Тон, взятый Зильберштейном, заставил меня занять жесткую позицию.
- Мне безразлично, почему вы спрашиваете. Я не могу сообщать сведения о расследовании преступления посторонним лицам. Если не веришь, спроси у сидящего рядом с тобой адвоката. Он знает, что означает обязанность неразглашения информации.
Эли помрачнел. Он боялся быть опозоренным младшим братом перед лицом уважаемого в общине человека.
- Ари, не создавай нам лишних сложностей.
Настала моя очередь посмотреть на часы.
- Если у вас ко мне дело, давайте перейдем к нему. Я расследую убийство, и у меня нет лишнего времени.
Зильберштейн вертел в руках часы - золотые и похожие на те, которые обычно получает в подарок прилежный работник, отдавший своей фирме тридцать лет жизни, или на юбилей.
- Мы не посторонние. Мы пришли к тебе как евреи, которые хотели бы защитить от насилия свой многострадальный народ и членов нашей общины - в том числе и твоих родственников, друзей и знакомых.
- Я хочу защитить от насилия всех людей.
- Но ведь ты тоже еврей, ты не можешь так вот увиливать. Помогая нам, ты помогаешь и своему народу.
- Это правда, я еврей, поэтому и не покупаю свинью в мешке.
Зильберштейн посмотрел на Эли. Тот покраснел еще больше. Лицо его исказилось.
- Я не могу поверить, что твой брат задумал шутить с такими серьезными вещами, - сказал Зильберштейн. - Я знал твоего отца, твою мать. Твой дядя - мой хороший друг, и я был на твоей бар-мицве. Как ты можешь так обращаться со мной?
Эли схватил меня за предплечье и сильно сжал:
- Ари, речь идет об очень серьезных вещах.
- То есть я должен совершить должностное преступление, даже не зная, ради чего я это делаю? Сделка представляется мне неразумной.
Зильберштейн наставил на меня указательный палец с перстнем из черного камня:
- Не верю своим ушам! Ты не доверяешь председателю своей общины и старшему брату, магистру права?
- Я повторю вопрос. Или вы мне не доверяете?
Зильберштейн сжал кулаки. Будь я мальчишкой, он вцепился бы мне в загривок или надрал уши.
- Если у вас есть какая-то информация, которую мне, как полицейскому и руководителю расследования, следует знать, то расскажите, - сказал я. - В противном случае…
Эли взглянул на Зильберштейна. Я допил кофе и встал:
- Рад был повидаться.
Я успел сделать пару шагов, когда Эли остановил меня криком:
- Ари, постой!
Я вернулся и сел на то же место.
По выражению лица Зильберштейна читалось, что он мне больше не друг независимо от того, был он на моей бар-мицве или нет.
- То, что я скажу, должно остаться между нами. Твой брат и я несем ответственность за безопасность общины.
Поэтому мы хотим знать, было ли в ходе расследования выявлено, что насилие совершено против общины или синагоги.
Эли и удивил, и развеселил меня. Он был последним в числе тех, кого я мог представить себе мечом и щитом общины. Эли с его чувствительностью и паническим страхом перед любым физическим насилием! Удивлен же я был тем, что Зильберштейн раскрыл мне существование в общине некоего подразделения, отвечающего за безопасность. Слухи об этом ходили уже многие годы, но никто их ни разу не подтвердил. Официально же за безопасность общины ответственность несли полиция и СУПО.
- Я хотел бы знать, что на практике означает "ответственность за безопасность" - сказал я.
- Сейчас это не имеет значения, - процедил Зильберштейн сквозь зубы.
Поведение Эли в некоторой степени настроило меня против них.
- Община или синагога никак не всплывали.
- Ходят разные слухи, - бросил Эли.
- С интересом послушаю.
- По слухам, двое убитых арабов - террористы "Аль-Каиды" и их целью была наша синагога.
- Впервые слышу.
Зильберштейн посмотрел на меня недоверчиво. Это было очень типично для него.
- У нас надежные источники, - сказал он с нажимом, стараясь придать словам убедительность.
- Ну, значит, ваши надежные источники лучше осведомлены, чем полиция. - Что еще им известно?
Я выжидающе посмотрел на своего брата.
- Говорят об оружии и взрывчатке, которые контрабандой доставлены в Финляндию для совершения террористического акта.
- Если дело обстоит так, то это находится в зоне ответственности полиции государственной безопасности.
Зазвонил мой мобильник. Я взглянул на него. Это был Хуовинен.
- Я буду в отделе через несколько минут, - сказал я в трубку.
- Иди сразу в свой кабинет.
Я положил телефон на стол.
- Господа желают еще что-нибудь сказать?
- Все это происходит в такое время, - со значением сказал Зильберштейн. - Я не верю в случайности, а если бы и верил, то все равно исхожу из того, что может произойти страшное.
- В какое время? - не понял я.
- Новый год и Йом Кипур.
- Они бывают каждый год.
- Но министр иностранных дел Израиля не каждый год бывает в нашей синагоге.
На улице моросило, начался дождь, когда я возвращался в управление полиции из отеля "Пасила". Я рассказал Хуовинену, что услышал от Зильберштейна.
- Это правда, - подтвердил он.
- Современная техника, если принять во внимание скорость распространения информации, штука довольно медленная, как думаешь? - Я попытался придать иронию своему голосу.
- Знаю. Но не становлюсь заложником своего знания. Я и сам об этом узнал всего полчаса назад, поэтому и позвонил.
- И что именно ты узнал?
- Информация о визите по причинам безопасности доступна очень узкому кругу лиц. В это было посвящено только высшее политическое руководство, начальник полиции, СУПО, несколько руководителей еврейской общины и посольство Израиля. Визит совершенно неофициальный и организован по приглашению общины. Министр иностранных дел Израиля Сцибильский, похоже, испытывает особую симпатию к еврейской общине Хельсинки, поскольку она помогла его деду с семьей во время войны перебраться из Австрии через Финляндию в США.
- Почему же сведения о визите все-таки получили распространение?
- Через кого-то произошла утечка. В СУПО обратились с запросами журналисты. Полиция государственной безопасности отказалась комментировать эту информацию, но понятно, что таким образом она и распространилась. В любом случае об этом стало бы известно.
- Что еще важное от меня скрывалось?
- Не принимай близко к сердцу. Я тоже ничего не знал. Личность убитого, обнаруженного на мосту, теперь точно установлена, и это действительно Таги Хамид. Кроме того, стало известно, что он связан с террористами. Есть сведения, что он контактировал с террористом по имени Исмель Сайед. Сайеда ищут по подозрению в организации с полдюжины взрывов. В последний раз его видели больше года назад в Сирии. Затем прошла информация, что он в Дании. Неизвестный мужчина, погибший под поездом, возможно, Сайед, проверить это трудно, поскольку нет ни достаточно хорошей его фотографии, ни отпечатков пальцев. Для присутствия Сайеда здесь должна быть какая-то причина. Визит Сцибильского дополняет эту картину самым правдоподобным образом.
- Сведения о Таги и Сайеде поступили из Интерпола?
- Нет, из посольства Израиля. Сначала в СУПО, потом в министерство, откуда уже узнал и я.
- Где посольство Израиля раздобыло фотографии Таги Хамида и второго человека?
- Вероятно, в СУПО. Обычный обмен информацией между разведслужбами, как и рассказывал Силланпяя.
- От кого ты узнал о Сайеде?
- Из своих собственных источников… Ну ладно, от старшего инспектора полиции Кекконена.
- Что еще Кекконен рассказал? Он говорил об оружии?
Хуовинен улыбнулся:
- У тебя, похоже, те же самые источники информации. Двоюродного брата Таги Хамида подозревают в том, что он помог Сайеду контрабандой ввезти в страну оружие и взрывчатку из России.
- Ты хочешь сказать, израильтяне подозревают?
- Может быть, у СУПО имеется и какая-то собственная информация, которую они пока скрывают, например полученная из России.
Новые сведения породили новые вопросы. Если Таги, двоюродный брат Али Хамида, был террористом, то зачем Сайеду было его убивать? Я задал этот вопрос Хуовинену.
- Не вижу иного объяснения кроме того, что Сайед заподозрил Таги в предательстве и получил этому подтверждение, пытая Али Хамида.
Я попробовал двинуться дальше:
- Если Таги был предателем, то на кого он работал? На СУПО?
- Действительно, довольно странно, - согласился Хуовинен. - Но возможно. Я слышал, что СУПО пыталось вербовать мусульман-иммигрантов. Израильтяне тем не менее подозревают, что Сайед убил Таги Хамида, поскольку Хамид с кузеном попытались выйти из дела во время операции.
- В этом случае есть вероятность, что теракт все-таки планируется?
- Похоже на то. Помимо всего прочего израильтяне уверены, что в этом деле участвует террорист высокого класса по имени Бакр. Он и раньше сотрудничал с Сайедом.
В дверь заглянула Стенман:
- Тебе звонил Тойвола.
У меня был отключен телефон, поскольку я хотел спокойно поговорить с Хуовиненом.
- Просил сразу перезвонить.
Я включил телефон и позвонил.
- Я сказал твоей очаровашке-констеблю, чтобы ты не считал мой звонок телефонным терроризмом, - начал разговор Тойвола. - Тут серьезное дело. Мы съездили с этим парнишкой, Силтолой, на то место, где они угнали "ситроен". Я взял с собой несколько полицейских и собаку, чтобы как следует прочесать местность. И не напрасно. Обнаружен еще один труп. Иностранец. Избит, а потом и убит выстрелом в голову. Убийство произошло не ранее суток назад. Похоже, его привезли на машине, которая сгорела утром.
- Где обнаружено тело?
- Всего в десяти метрах от того места, где парни сперли автомобиль - или, как сказано в законе, самовольно завладели транспортным средством. И примерно в километре от песчаного карьера, в котором ты был утром.
- При убитом нет никаких документов, по которым его можно опознать?
- Израильский паспорт. По паспорту убитый - Бен Вейсс, из Иерусалима.
- Сейчас приеду. С дороги позвоню, расскажешь, как добираться.
Хуовинен смотрел на меня выжидательно. Когда я пересказал ему услышанное, он пробурчал:
- Да уж, кто-то задолжал нам обстоятельный и интересный рассказ.
Глава 11
В третий раз за день ехать в Кераву - терпение мое было на исходе. Теперь со мной отправился Симолин. Он был увлечен расследованием и по дороге дополнял в своем блокноте "хронологию событий".
- Мы в большом дерьме. Сил полицейского управления Хельсинки недостаточно для урегулирования ближневосточного кризиса, - сказал мне на прощание Хуовинен. - Если на тебя выйдет посольство Израиля, скажи, чтобы звонили мне. Не надо им выкладывать все вплоть до размера трусов.
Я встречался с израильским послом и знал, что при желании он умел и давить, и хитрить. Я был знаком и с начальником службы безопасности посольства и не сомневался, что он, не колеблясь, попытается использовать наше шапочное знакомство. В таких делах о слове "конфиденциальность" начисто забывают.
Столь же очевидно и то, что убитый выстрелом в голову Бен Вейсс явно приехал в лес не за грибами, что бы там посольство ни говорило.
Тойвола очень точно объяснил, как добраться. Место, где закончились дни Вейсса, было нетрудно найти. Недавно здесь прошла выборочная рубка. У края дороги лежали сваленные в кучи пни. У одной из таких куч стояла "тойота" Тойвонена. Тут же были еще полицейская машина и автомобиль-катафалк. Трактор лесозаготовителей расчистил вокруг кучи небольшое пространство, за которым начинался редкий ельник и стояла крутая скала. Репортер из местной газеты слонялся за ограждающей место происшествия полицейской лентой и, заметив меня, сфотографировал.
На лице Тойволы читалась усталость. Похоже, это был самый серьезный случай в его жизни.
- Хорошо, что от всего этого хоть погода не портится, - сказал Тойвола.
- Будем надеяться, что так.
Я проследовал за Тойволой в заросли. Вокруг было множество полицейских в форме, прочесывавших лес. Тело лежало под небольшой елочкой. На лбу - кровоподтек от удара, на щеке - глубокая рана, по-видимому, от ножа, на виске - пулевое отверстие. На лице я заметил и другие признаки рукоприкладства.
Покойнику было не больше тридцати пяти лет. Волосы светлые, на щеках уже изрядно отросшая щетина, одет в темно-синий спортивный костюм.