Станкевич сидел за рулем "мерседеса", остановив машину напротив дачи Шелиша. Пропуском он запасся заранее. Дача Шелиша находилась за высоким забором, но Геннадий знал, что они оба сейчас там. Он слышал, как они играли на корте, Элла смеялась, а Олег ее подбадривал. Момент был удобный для настройки прибора, и Миша Тюменин, расположившись на заднем сиденье, что-то бормоча и вздыхая, настраивал аппарат, весь умещавшийся в "дипломате". Кузьма беззаботно дымил сигарой.
- Открой окно! - не выдержав, потребовал Станкевич.
Кузьма открыл окно. "Совсем уже обнаглел парень", - подумал Геннадий Генрихович.
- Ну чего ты? - пробурчал Кузьма Тюменину.
- Надо же настроиться на его биотоки, чтобы проманипулировать, поймать их, а она мне мешает! - угрюмо ответил Гриша. - У нее поле сильнее, она забивает его.
"Тут физик прав, - подумал Станкевич. - Она кого хочешь забьет. С ее энергией только в каменоломню". Он вспомнил, как в Вологде, куда он приехал на практику, еще учась на последнем курсе в университете, встретил тонконогую белокурую бестию, как легко соблазнил ее, а через две недели уехал, дав ей свой адрес и домашний телефон, прося не забывать, наведываться, потому что провел незабываемые ночи, но так случалось со всеми, и он знал, что месяца через два не вспомнит даже ее имени.
Элла же заявилась через две недели с чемоданом прямо к нему домой. Без звонка.
- А чего звонить? - сказала она. - Села на такси, адрес простой, Плющиху все знают.
Родители Геннадия недоуменно смотрели на нее.
- У нас будет ребенок с Геннадием, - объявила она с порога. - Гена вам обо мне не рассказывал?
У матери выпала поварешка из рук. Они садились ужинать.
- Я хотела сначала позвонить, но там такая толпа у автоматов, а меня уже подташнивает.
- Кто это? - строго спросила мать.
- Это Элла, из Вологды, ты же помнишь, мама, я ездил туда на практику.
- Да, припоминаю, - язвительно ответила мама.
- Давайте ужинать, - недовольно пробурчал отец.
Но Элла сказала, что ей надо сначала принять душ. В поезде было душно и пыльно. Пока она плескалась в ванной, за семейным столом все решилось.
- Женишься, - сказал отец, старый партиец и директор чулочной фабрики.
- Генрих! - робко возразила мать. - Мы ее совсем не знаем…
- Молчать! - оборвал ее отец. - Пусть женится, а потом делает что хочет.
- А если она ему не нравится?! - возмутилась мать, которая не хотела отдавать любимого сыночка первой встречной оторве, да еще из Вологды. - И потом, где доказательства, что будущее дитя принадлежит нашей семье?..
- Она мне нравится, - сказал Геннадий.
- Тем более, - добавил отец, приступая к ужину и прекращая глупый разговор. Он не любил, когда болтали за едой.
Уже тогда Станкевича поразила ее отвага: приехать с вещами в Москву, заявиться на порог в незнакомую семью да еще бухнуть такое. Могли и выгнать.
- Ну и что, уехала бы обратно, - сказала через полгода Элла, когда они вспоминали тот приезд. Поэтому что уж говорить о биополе. С ним у нее было все в порядке.
- Ну что? - снова нетерпеливо спросил Кузьма. - Заело?
- Заело, - отозвался Тюменин. - Они слиплись.
- Что значит - слиплись? - не понял Геннадий Генрихович.
- Совершают коитус, - прокомментировал Кузьма.
- Заткнись и помолчи!
- Кузьма прав, Геннадий Генрихович, - отозвался Тюменин. - Надо, чтоб они распаялись.
Кузьма хохотнул. Станкевич оглянулся, посмотрел на прибор с мигающими лампочками, миниатюрными сферическими антеннами, шкалой наводки. Никто в мире еще не знал, что на сегодняшний день этот прибор являлся самым грозным оружием, которого не имели даже американцы, и нынешний сероватый денек войдет в историю. Они впервые запускали прибор, воздействуя на биополе человека. Прибор, или, как называл его Миша Тюменин, "фантом Володина", по имени физика Валериана Володина, который его придумал. Тюменин был вторым в этой команде. И еще два физика трудились над рождением этого фантома: Гриша Старостин и Толя Клюквин. Один теперь подрабатывал "челноком", второй числился администратором какого-то ансамбля. Этих обоих уже нашли и держали на прицеле, а Володин исчез, как сквозь землю провалился. Ни в одном НИИ, КБ, техническом центре человека с такой фамилией не было. А Тюменин, помыкавшись, случайно вышел на Станкевича и согласился на него работать. Геннадий Генрихович с помощью Тюменина создал целую лабораторию, оснащенную лучшей в мире аппаратурой. Тюменин в ней и работал, ею и заведовал - пока в одном лице. Изобретал. Но лично для Станкевича, который платил ему солидную зарплату и премиальные за каждое изобретение. Ему было все равно на кого работать, лишь бы хорошо платили, а Станкевич обеспечивал еще и бесплатным питанием, книгами, хорошей одеждой. Получался маленький коммунизм. Кому расскажешь - не поверят. Только рассказывать было нельзя. И это угнетало.
Сидя сейчас в машине, Геннадий Генрихович вдруг вспомнил ту ночь, когда она сказала: "Я бросаю тебя".
А тогда он долго не мог понять смысл этих трех слов: "Я бросаю тебя". Просто он любил ее. Поэтому и не мог понять. А она повторила: "Я бросаю тебя. Завтра".
- Кто он? - спросил Станкевич.
- Никто. Я просто хочу пожить одна.
- Не ври мне! - прокричал Станкевич. - Коли набралась смелости сказать эти слова, так говори до конца! Кто?
- Какая тебе разница?
- Кто, я спрашиваю! - рявкнул Геннадий, и Элла отпрянула от него. - Кто, я спрашиваю!
- Шелиш.
Станкевича точно обухом ударили по башке. Он ожидал какого-нибудь двадцатилетнего жеребчика с женским блеском в глазах и чувственным поэтическим обликом, какого-нибудь актеришку из тех, кто красовался на глянцевых обложках, но никак не этого золотушного очкарика, который с экрана телевизора говорил рублеными фразами, обещая всем скорое благоденствие.
- А-а…
- Они разошлись. Три месяца назад.
- А-а…
- Мы уже полгода встречаемся. Полгода, как любовники. Но я так больше не хочу. Я выхожу за него замуж. И это вся информация. Сын будет жить с нами. Когда закончит учебу и вернется из Швейцарии, он приедет уже не сюда, а на нашу с Олегом квартиру. Я с ним говорила. Олег тоже. И это вся информация. Я тебе оставляю квартиру, всю мебель, возьму только свои шмотки. Адвокат тебе позвонит. Вопросов нет?
- Нет, - помолчав, ответил он.
- Я рада. Я хотела завтра утром обо всем тебе рассказать. Перед уходом. Решила не травмировать. Но ты сам меня вынудил. Извини, что так все получилось. А теперь я хотела бы немного поспать. Иди к себе.
И он ушел. Безропотно. Пошел на кухню, выпил бутылку мартини. Прямо из горлышка. И, не раздеваясь, лег спать. Когда проснулся, ее уже не было. С тех пор он ее и не видел. На суде он не присутствовал, его интересы представлял адвокат. Однажды по телевизору, на каком-то официальном приеме, она мелькнула один раз. Ему тогда показалось, что она похорошела…
- Они уже разлепились, - сообщил Тюменин. - Можно начинать.
Станкевич не ответил.
6
Олег с Эллой жадно набросились на голубцы. Ели молча, в просторной двадцатиметровой кухне, отделанной белым пластиком. Элка лишь набросила халат на голое тело, а Олег сидел в трусах, то и дело вожделенно посматривая на нее. Она его всегда возбуждала.
Дача была государственная, но Шелишу разрешили ее выкупить. Семь тысяч долларов не деньги, и Элла постоянно его подталкивала оформить купчую, тем более что можно было в кредит, а это почти бесплатно. Но Олег медлил, сопротивлялся, боясь разбойных журналистов, которые очень любили обсасывать такие темы. Последний месяц они громили генералов, понастроивших себе каменные виллы за счет армии, и Шелиш притормаживал Элкины аппетиты.
- Подожди, поутихнут, а осенью все оформим, - пообещал он.
Пока же к каждой даче прикрепляли кухарку и домработницу, что имело свои выгоды. Они приходили утром и вечером. Готовили завтрак, обед, убирались, а в пять возвращались на пару часов для приготовления ужина и, если потребуется, вечернего гостевого застолья. Лишаться на целое лето таких удобств тоже не хотелось, и Элла согласилась: осенью так осенью.
Олег съел четвертый голубец и отвалился от стола. Посмотрел на жену и загадочно улыбнулся.
- Чему ты улыбаешься? - спросила она.
- На следующей неделе я уезжаю в Штаты, - прожевав, сообщил он.
- Один?
Олег поднялся, налил себе и жене по стакану его любимого вишневого компота, выдерживая томительную паузу.
- А как бы ты хотела? - хитро улыбнулся он.
- Что значит - как бы я хотела? - не поняла она. - Есть же протокол.
- Они всегда приглашают с женами за исключением отдельных переговоров, когда только один на один для решения важных межгосударственных вопросов. Тут уже мы решаем, как и что. На этот раз Белов вдруг дал добро взять тебя с собой. Но я подумал, что тебе будет там неинтересно, и отказался. - Шелиш состроил грустное лицо и вздохнул.
Несколько секунд длилась пауза. У Эллы даже вытянулось лицо от обиды.
- Ты что, с ума сошел?! - прошептала она.
- Разве? - удивился он.
- Ну почему ты решил, что мне будет неинтересно?! - Она чуть не задохнулась от возмущения. - Ты бы хоть спросил меня для приличия! Я что, бесплатное приложение к твоей карьере?! Девочка для постели?
- Эл, что за упреки? Ты же знаешь, как я люблю тебя!
- Теперь я начинаю сомневаться! - гневно сверкнув глазами, зло усмехнулась она. - Я тоже деловая женщина! Ты запретил мне работать в журнале, убедив, что придется много с тобой ездить, помогать тебе в работе на компьютере, а в результате обрек сидеть дома и давать указания кухарке, следить за чистыми рубашками, носками, поглаженными брюками да ходить с тобой на званые приемы, торжества и юбилеи! Что это, как не приложение?!
- Подожди-подожди! - остановил он ее. - Ты - моя жена, когда мы с тобой только начинали говорить о совместной жизни, я предупреждал обо всех этих тяготах этикета. Ты же мне сама объяснила, что именно этого тебе не хватает: быть женой государственного человека, а не темного дельца. Так?
- Так, но я думала, что мы будем одно целое, что я буду постоянно с тобой, что мы многие вопросы будем вместе обсуждать, принимать решения, ведь я экономист, я доктор наук, а не Людочка Апухтина, смазливая секретарша, подающая тебе чай, кофе, печенье и готовая в любую секунду задрать ноги на столе!
- Тут мимо! - рассмеялся Олег. - С ногами - мимо. Во-первых, стиль старых функционеров мною изжит, а во-вторых, Людочка, как мне кажется, до сих пор сохнет по твоему Станкевичу, и ты хорошо это знаешь.
- Ладно, я все поняла! - Элла поднялась и вышла из столовой.
Шелиш несколько секунд побыл в одиночестве. Он намеренно спровоцировал жену на обиду, сказав, что сам отказался. Ему хотелось узнать, как она отнесется к такому его решению. В глубине души его еще жгли сомнения: правильно ли он поступил, бросив простодушную, лишенную вкуса, но преданную ему Нину, и женившись на светской львице, в какую превратилась Элла? И любит ли она его искренне? Любит не потому, что он первый вице-премьер, третий человек власти в стране, а просто золотушного Олега Шелиша, такого, каков он есть, без державного скипетра и витиеватого росчерка фамилии на документах с российским орлом? "А ведь бросит, бросит, как того же Станкевича, едва я этого лишусь, - изредка подумывал он, - найдет третьего вице-премьера, потому что в ней нет простодушия и наивности, нет природной чистоты, а есть хватка, сила, цепкий ум и напор. Правда, есть секс, есть женская чувственность, актерский дар, есть обаяние, шарм, и другие достоинства, и нужно либо с этим примириться, либо… - Олег выдержал грустную паузу. - Третий брак, батенька, тебе не простят. Не те коридоры. А значит, терпи, коли совершил глупость, не показывай вида!"
Он поднялся, зашел в гостиную. Элла читала газету, лежа на диване, распахнув халат и бесстыдно раздвинув ноги. "Вот уж чего в ней напрочь нет, так это стыда! - неожиданно подумал Олег. - И чего мне подчас в ней не хватает: обыкновенной женской целомудренности, может быть, даже застенчивости, а эти качества всегда олицетворяли истинную женственность. Но это как талант: либо есть, либо нет. Надо не забыть и сказать как-нибудь об этом на встрече с молодежью".
На май была запланирована его встреча со студентами Московского университета. Он помнил, как Клинтон выступал там, заслужив восхищение московского студенчества, и ему хотелось выступить не хуже. Даже лучше. Честнее, принципиальнее, жестче. Сказать всю правду. О том, какая идет борьба. И справа, и слева. Как их атакуют. И что все можно потерять в одночасье, если к власти придет лидер левых Суханов. Сам Президент просил его об этом. Сказал, что выступление будут транслировать на всю страну. И Белов, и Президент верили ему, и он не должен их подвести.
Он снова посмотрел на Эллу. Он вошел, а она даже не шевельнулась, чтобы прикрыться. Наоборот, чуть подняла колено и не запахнула халат. Олега даже бросило в жар. Он опустил голову. Но почему-то именно это бесстыдство и возбуждало его. Шелиш не выдержал, подошел к жене, сел рядом, погладил ее по бедру. Элла перевернулась на живот, оборотившись к нему спиной и как бы давая понять, что пока с этим к ней не подходить.
- Я, между прочим, пошутил, - тихо сказал он.
Несколько секунд Элла лежала неподвижно, потом обернулась, испытующе посмотрела на него.
- Ты едешь, - сказал он.
Элла взглянула на него и несколько секунд смотрела в упор, проверяя, шутит он или нет.
- Это правда?
- Правда, - грустно кивнул он.
- Я тебя убью когда-нибудь за такие шутки!
Она кинулась ему на шею, впилась в губы, и он невольно обнял ее. Эта дикая вспышка страсти настолько обожгла его, что он не смог более ей сопротивляться. И все грустные размышления смыло, как штормовой волной, и его снова закрутил дикий вихрь чувств.
Через полчаса они, утомленные, лежали на мягком ворсистом ковре, куда скатились с дивана. Часы показывали половину четвертого дня.
- На сколько дней поездка? - живо заинтересовалась она.
- На неделю. Встреча с госсекретарем, в сенате и с президентом. В овальном кабинете Белого дома. Ужин с президентом и госсекретарем. Неофициальный. Мое выступление в конгрессе. Встреча с воротилами бизнеса. Присутствуем мы оба. Ты подготовь выкладки по экономике отдельных отраслей, чтобы блеснуть перед ними. Пресс-конференция. Подписание одного договора по разработке северных шельфов, но это пока так, договор о намерениях. Завтра езжай по магазинам, приищи что-нибудь себе.
- Ты в каком костюме поедешь?
- В светло-сером. Там уже тепло, двадцать градусов. На приемах я буду в темном-синем, белая рубашка. И смокинг для ужина. Три обязательных костюма должны быть и у тебя. Когда купишь, возьми чеки, правительство все оплатит. Хилари, жена Клинтона, повезет тебя в один из дней куда-то в музей, потом в женский клуб, потом вместе за город. Поиграем в теннис. Поэтому возьми спортивный костюм. И надо будет выиграть, - усмехнулся Шелиш. - Хилари неплохо играет, но ты получше.
- Откуда ты знаешь?
- Разведка донесла. Ты рада?
- А как ты думаешь?
- Думаю, что рада.
- А почему ты меня обманул? Тебе нравится меня мучить?
- Я не думал, что ты так это воспримешь.
- Я же помню, как твоя Ниночка жужжала про Италию и Венецию: ах, мы в гондоле с Натальей Петровной слушали романсы, ах, мы ужинали в ресторане с итальянскими политиками! Белов сопротивлялся по поводу меня?
- Нет. Наоборот, он сказал, что такую красивую женщину надо как можно чаще вывозить в свет. Сказал: пусть видят, какие в России красавицы.
- Так и сказал?
- Так и сказал. - Олег усмехнулся.
- А чего ты усмехаешься? - не поняла она. - Что, у тебя жена не красавица?
- Красавица.
- А чем ты тогда недоволен?
- Я доволен, - он помолчал. - Белов мне потом наедине задал один забавный вопрос.
- Какой?
- Спросил: "Надеюсь, третьей жены не будет?"
- И что ты ответил?
- Я ответил: "Надеюсь, не будет". - Олег поднялся, надел халат, неожиданно пошатнулся.
- Что с тобой? - обеспокоилась Элла.
- Голова вдруг закружилась. Перегрузки. Пойду прилягу минут на двадцать.
- Я посуду пока помою.
- Не надо, прислуга придет, все уберет. Ты все же жена вице-премьера России. Привыкай! - Он двинулся в сторону спальни. - Если я засну, то через двадцать минут обязательно разбуди, мне надо поработать.
- Ну вот, единственный выходной. Мы же в театр хотели съездить! - капризно проговорила Элла.
- Я же ради тебя в Америку согласился ехать. Нужно все продумать, милая, подготовиться, - он вернулся, встал на колени, поцеловал ее в ухо. Он всегда целовал ее в ухо. - Сама понимаешь, насколько важен для всех нас этот визит.
- Слушай, я постоянно забываю: о чем вы со Станкевичем целый час говорили?
Олег нахмурился. Он давно уже собирался переговорить с Эллой о ее бывшем муже. Шелиш хотел понять одно: знала ли она о всех его темных делишках? Внутренне он понимал, что вряд ли Геннадий посвящал ее в свои махинации с предприятиями, банками, западными компаниями, но Элла сама экономист, и она могла догадываться о его тайных сделках. Олег даже решил: после возвращения из Штатов написать подробное письмо в Генпрокуратуру, чтобы там всерьез занялись его прокрутками. Благодаря Станкевичу страна ежемесячно теряла сотни миллионов долларов, которые спокойно уплывали за рубеж и оседали в нью-йоркских и швейцарских банках. Станкевич являлся не просто мелким воротилой. Он был акулой мирового мафиозного бизнеса. И остановить бывшего друга, как считал Олег, был его гражданский долг.
- Твой экс-муженек - опасный человек. У него, по-моему, не все дома. Он возомнил себя великим судией. Просто сверхчеловеком каким-то. - Олег улыбнулся, пожал плечами. - Вот уж не ожидал от Генки. Я потом как-нибудь тебе подробно расскажу. Это очень серьезный разговор. Но давай не сегодня и не во время поездки. Потом, когда вернемся. Это долгий и обстоятельный разговор. И мне надо еще поразмыслить над этим. - Олег потер виски. - Черт, такое ощущение, что давление скачет.
- Прими таблетку. Ты много работаешь, надо побольше отдыхать. А обо мне вы говорили?
- Нет. Сугубо на деловые темы. Через двадцать минут разбудишь, - напомнил он и ушел.