И в таком роде беседа продолжалась довольно долго.
Рябиков подумал, что, пожалуй, зря капитан Иванцов засадил его сюда на целый вечер. Обычные восторженные туристы и обычные ребята. Может, просто желание прихвастнуть перед приятелями: вчера, мол, целый вечер болтали с двумя интуристами в "Нарве" - и привело их сюда? Но почему же так настойчиво искали они этой встречи? Нет, Рябиков, торопишься, явно торопишься с выводами. Сдержи себя, лейтенант. И как бы в подтверждение этой мысли в руках у толстоватого парня появилась какая-то вещица. Маленькая продолговатая коробочка, похожая на небольшую пачку сигарет. Вещицей заинтересовались все, кто сидел за столом. И когда один из гостей открыл крышку, внутренность коробки сверкнула янтарно-золотым блеском.
Разговор за столом стал совсем тихим, его уже нельзя было разобрать. Вскоре соседи ушли. Покинул ресторан и Рябиков.
Когда он докладывал Иванцову итоги вечера, тот больше всего интересовался вещицей, которую разглядывали гости.
- Что за вещь? Портсигар, пудреница или еще что-нибудь?
- Небольшая коробочка. На старинную табакерку, во всяком случае, похожа. И внутри позолоченная, это точно.
- Ну, а купля-продажа состоялась?
- Нет. Видимо, был просто показ. И договоренность о новой встрече. Но, товарищ капитан, не очень верится, что тут есть что-то криминальное. Правда, наши ребята особого доверия не внушают. Это верно. С другой стороны, если они хотят сбыть что-то подозрительное, то зачем показывать вещь в ресторане?
- А что им делать? В магазине или около него - еще опаснее. Тянуть покупателей куда-то в укромное место? Не каждый согласится на это. Тем более, что молодые люди, как ты отметил, имеют не очень-то презентабельный вид. Думаю, что именно эта проблема - где, когда, как произвести операцию - и обсуждалась в "Нарве".
- Может, и так.
- Что это за парни?
- Некие Матюшин и Горбанюк. Живут на 3-й Парковой. В квартире Белоусовой.
- Москвичи? Приезжие? Чем занимаются?
- Ну, на эти вопросы я ответить пока не могу.
- Займись ими завтра же.
С утра Рябиков был в Измайлове, в паспортном столе отделения милиции. Инспектор, пожилой, флегматичный капитан, проверил прописные книги и объявил:
- Граждане Матюшин и Горбанюк на нашей территории не проживают.
- Как это не проживают? У гражданки Белоусовой. 3-я Парковая, дом 7.
- Проверим еще раз. - И капитан снова листает и листает книги. И уверенно подтверждает:
- Нет, не проживают.
Вызвали Белоусову.
- У вас живут Матюшин и Горбанюк?
- Живут, а как же? Студенты.
Инспектор паспортного стола так и привскочил на стуле:
- Как живут? Без прописки?
- Почему без прописки? Прописаны, все честь по чести, как полагается. Посмотрите хорошенько.
Но и третья проверка книг ничего не дала. Среди прописанных жильцы Белоусовой не числились.
Женщина настаивала:
- Я же и заявление подавала, и форму подписывала. Они сами ходили к вам сюда и паспорта мне потом показывали.
Рябиков спросил Белоусову:
- Где сейчас ваши постояльцы?
- Дома. В поход какой-то собираются.
- Вот что, Прасковья Петровна, сходите-ка домой и принесите нам паспорта этих молодых людей. Скажите, домоуправление требует. И объясните, что сегодня же они их получат обратно.
Белоусова ушла, но скоро вернулась ни с чем.
- Сказали, что паспорта в институте. Завтра принесут.
Инспектор-паспортист нервно встал:
- Я сейчас к ним сам наведаюсь!
- Не надо, - остановил его Рябиков и прошел в кабинет начальника отделения. Связался по прямому телефону с Иванцовым.
- Товарищ капитан, собираются. Прошу доложить майору. Считаю, что надо немедленно ввести в действие наш план.
- Да, пожалуй. Жди у телефона.
Выслушав Иванцова, Дедковский предупредил:
- Смотрите: если ребята не те, за кого вы их принимаете, взыщу очень строго. И то же самое - если упустите, не выяснив, что они затевают. - Положив трубку, Иванцов вздохнул. Рябиков, услышав этот вздох, осведомился:
- Как напутствие-то? Не из приятных?
- В общем, так. Или благодарность с тобой заработаем, или служебное несоответствие.
- Лучше бы первое, - невесело пошутил Рябиков.
Оба понимали, что Дедковский не пойдет на такое. Не такие уж они безнадежные люди. Ведь служебное несоответствие - это предупреждение об увольнении за неспособность к службе или грубые ошибки. Нет, не пойдет на это майор. Но и спуска не даст, если Иванцов и Рябиков что-то не предусмотрели или ошиблись.
Долго раздумывать, однако, времени не было. Матюшин и Горбанюк в это время уже вышли из дому и садились в такси. Через полчаса они подъехали к Савеловскому вокзалу. Минут пять или семь стояли на тротуаре, пока не подошел белый "мерседес". Из него никто не вышел, только открылась правая задняя дверь. Матюшин и Горбанюк торопливо влезли в машину, и она, лавируя между таксомоторами и автобусами, выбралась на Бутырскую улицу и помчалась по Дмитровскому шоссе. Километрах в двадцати от города "мерседес" снизил скорость, остановился на обочине около молодого березняка. Через четверть часа развернулся и пошел обратно к Москве. Его обогнала синяя "Волга" и, заняв полосу движения, стала снижать скорость. Слева оказалась вторая машина и, прижимаясь к борту белой машины, заставила ее сойти на обочину, а затем и остановиться. Из обеих машин вышли люди. Иванцов подошел к "мерседесу".
Сидевший за рулем высокий рыжеватый человек, плохо выговаривая русские слова, удивленно спросил.
- В чем дело, товарищ? Мы - иностранец.
- Извините, пожалуйста. Необходимо проверить документы ваших пассажиров.
Матюшин и Горбанюк возмутились:
- В чем дело? Мы всего-навсего попросили подвезти нас.
- Куда и откуда?
- А собственно, почему вы спрашиваете об этом? Это дело наше.
Владельцы белого "мерседеса" молчали, обеспокоенно переглядываясь между собой. Сидевший за рулем старался ногой незаметно задвинуть какой-то небольшой сверток под сиденье.
Иванцов нахмурился:
- Все поняли мою просьбу? Предъявите ваши документы.
Достав паспорта, парни нерешительно протянули их Иванцову.
- Ну вот, это другое дело. И паспорта, оказывается, не в институте, а при вас. Теперь покажите вещи.
- Это уже полное безобразие. По какому праву? Обычные вещи, мы в поход...
- Не будем терять времени.
Вещи, лежавшие в рюкзаках, были действительно походные. Кеды, тренировочные костюмы, консервы и даже портативная газовая плитка. Но небольшой продолговатый сверток Матюшин явно не хотел вытаскивать из своего рюкзака.
Иванцов заметил это.
- А это что?
- Да так. Ерунда. Рыболовные принадлежности.
- Разверните.
- Но я же объяснил.
Рябиков взял сверток и развязал.
- Товарищ капитан, посмотрите.
В руках Рябикова был эфес шпаги.
- Граненые фаски "Диамант". Темляк того же стального бисера... - Он уже наизусть помнил отличительные особенности разыскиваемых реликвий.
- Такие ценности и так небрежно храните. Нехорошо, - упрекнул Иванцов "студентов".
- Да какие это ценности? Мишура! - осклабился Горбанюк.
- Ценности, и притом очень редкие. С большим интересом послушаем, как вы ухитрились стянуть их из витрин Исторического музея.
- Мы? Из музея? Да вы что? Мы нашли эти побрякушки.
- Нашли? Тогда вам крупно повезло. Но об этом поговорим в Москве.
При осмотре машины из ее закоулков были извлечены табакерки, столовый прибор, бокалы, ложки, чашки и две миниатюры из слоновой кости...
Владельцы белого "мерседеса" по приезде в Москву потребовали немедленно дать им возможность связаться с посольством. Рябиков вопросительно посмотрел на Иванцова.
- Это их право. Да и нам не повредит. Пусть посольство узнает, чем занимаются некоторые их соотечественники, пользуясь нашим гостеприимством.
Утром Иванцову позвонил инспектор паспортного отдела и радостно сообщил:
- Вы знаете, товарищ капитан, Матюшин и Горбанюк действительно у нас не прописаны. И штамп, и моя подпись - все фальшивое!
- Так чему же вы радуетесь?
- А как же? Я же прав оказался. Не прописывались они у нас.
- Ну, а то, что по поддельной прописке живут, это вас устраивает?
- Да, тут мы проморгали.
- Вот именно. И я бы на вашем месте не слишком радовался.
...На допросе Матюшин и Горбанюк ничего не хотели признавать. Вещи они нашли. Да, нашли. Случайно. В каких-либо сомнительных делах никогда замешаны не были. Они - бывшие студенты. С учебой, правда, не вышло, но они готовятся к тому, чтобы вернуться в институт. Вот и все.
Так держались они и на втором и на третьем допросах.
На чистосердечное признание преступников рассчитывать не приходилось. Иванцов и Рябиков настаивать не стали и оставили "студентов" в покое. Раз они так повели себя, значит, люди опытные, заранее продумали все пути маскировки. Следовательно, надо основательно подготовиться к последующим разговорам с ними, документально, вещественно доказать несостоятельность их доводов, бессмысленность упорства.
Беседы с Белоусовой, соседями и знакомыми Матюшина и Горбанюка, материалы из Гудермеса и Нальчика, где подследственные родились и жили до приезда в Москву, прояснили многое. Немало дал обыск в их комнате. Были обнаружены чужие паспорта, военные билеты, несколько бланков разных московских учреждений. Встреча с руководителями института, куда три года назад были зачислены парни, дополнила картину.
Да, многое о Матюшине и Горбанюке стало известно. Многое, но не все. Выходило так, что работали они вдвоем. Это, конечно, возможно, но маловероятно! Их "операция" в музее вряд ли могла быть проведена без чьей-либо помощи. Но кто этот помощник? Все связи Матюшина и Горбанюка, тщательно проверенные, ответа на этот вопрос не дали. Вновь и вновь Иванцов и Рябиков ломали головы над этой загадкой - изучали вещи задержанных, проверяли их знакомых.
На последней странице записной книжки, изъятой у Матюшина, крупным, небрежным почерком было написано: "К. Ф. четв. 10-18, пон. 18-20". Может, эта запись и не заинтересовала бы оперативных работников, если бы Матюшин сам не навел их на это. Он явно не захотел откровенно объяснить, что она обозначала. Сказал, что это просто Катя Филиппова, его знакомая. Адреса не знает. Где работает? Тоже не знает. Не интересовался. Кажется, в каком-то ателье.
Пришлось оперативной группе установить всех Екатерин Филипповых. В Москве их оказалось 57, но ни одна не знала Василия Матюшина. Может, эта Катя из Подмосковья? Однако никто из живущих под Москвой Екатерин Филипповых тоже не знал молодого человека с фамилией Матюшин. Тогда что же означала непонятная строчка?
- Видимо, здесь какое-то имя и неизвестный еще нам эпизод, - рассуждал Рябиков. - Константин Филиппович... Константин Федорович. Кирилл Федорович... Кирилл Федотович... Кирилл Фомич... - Это имя толчком отозвалось в мозгу. Рябиков встал, еще не веря в реальность своей догадки и боясь спугнуть внезапно пришедшую мысль. Опять сел за стол. Сидел долго. Затем вызвал машину и поехал в музей. Помнилось ему, что в комендатуре музея висело расписание дежурств обслуживающего персонала. Но, конечно, там был уже новый график. Разыскал коменданта, потребовал книгу записей дежурств за прошлый год. Когда книга была принесена, он, едва смахнув с нее пыль, стал торопливо перелистывать страницы. И наконец, откинувшись на спинку стула, радостно воскликнул:
- Вот теперь все ясно.
- Что же вам ясно, товарищ лейтенант? - удивленно спросил комендант.
- Все встает на свое место. Спасибо вам за книгу, я заберу ее. Верну, верну в целости.
В кабинет Иванцова он вошел не спеша, хотя ему стоило больших трудов себя сдерживать.
- Товарищ капитан, эврика!
- Что случилось, Сережа?
Рябиков молча положил перед Иванцовым книгу дежурств по музею, раскрыл ее и ткнул пальцем в третью строчку:
- Видишь? "Буняков Кирилл Фомич. Дни дежурства: понедельник, четверг". Понимаешь? Вот что значит "К. Ф. пон. и четв." в книжке Матюшина. Нет, ты должен, капитан, должен признать, что помощник у тебя талантлив до чертиков!
Иванцов долго перелистывал регистрационную книгу, вчитывался в каждую ее строку. Внимательно рассматривал каракули на последней странице записной книжки Матюшина.
- Не знаю, как насчет таланта и прочего, но то, что ты молодец, Серега, это факт. Значит, они все-таки были связаны. Как, в какой степени? Какова роль Бунякова в этой истории? Как мы все это узнаем?
- Кирилла Фомича придется привозить в столицу.
- Безусловно. Но начнем со "студентов". И не откладывая.
Матюшин вошел в комнату бодрой, уверенной походкой. Небрежно бросил:
- Мое вам. Давненько не виделись.
- Здравствуйте, Матюшин. Поговорим?
- Поговорим.
- Так вы утверждаете, что шпагу фельдмаршала, миниатюры, и столовые приборы, и все вещи, что обнаружены при вашем задержании, вы нашли?
- Да, нашли. Я уже рассказывал, при каких обстоятельствах. Ходили в небольшой поход. В районе Горенок, недалеко от края дороги увидели ящик. Открыли. Глядим, какая-то утварь. Не знали мы, что это государственные ценности. Думали, чье-нибудь личное барахлишко. - Иванцов спокойно слушал объяснение, но ничего не записывал. Матюшин обеспокоенно напомнил:
- Я прошу все это занести в протокол.
- А все это уже записано при первых допросах, ничего нового вы не сообщили.
- Рассказываю то, что было. Правду рассказываю.
- Ваш рассказ от правды так же далек, как Венера от Земли. И пора вам, Матюшин, кончать сказки. В них ведь никто не верит.
- Дело ваше, не верьте. Но и доказать обратное никто не может.
- Наивно все это, неужели не понимаете?
- Не понимаю, объясните.
- Что же, объясню. Работали в музее вы, конечно, аккуратно, в перчатках. Но оплошности допускают "мастера" и покрупнее вас. Когда вы перелезали через макет крестьянской избы, в зале № 28, вы не могли преодолеть гипсовый бордюр внешней стороны макета, не опершись на него. Не знаю уж почему, но в этот момент на правой руке перчатки не оказалось. И след, ваш след, там остался.
- Не может этого быть! - Матюшин даже встал со стула.
- Почему же? Пожалуйста, читайте заключение экспертизы. Теперь еще одно. Вы утверждаете, что пистолетов не видели и не имеете о них никакого представления. Так?
- Да, именно так.
- Опять наивно получается. Пистолет, который взяли вы, обнаружен в Гудермесе у вас в сарае. А Горбанюк свой пистолет спрятал тоже дома - в Нальчике, на полке за книгами. Оба эти экспоната уже у нас. - Иванцов открыл сейф и показал пистолеты. - Можете удостовериться... О причинах ухода из института вы тоже сказали неправду. Не за опоздание к началу занятий вас исключили, а за пьянство, систематическое и злостное нарушение дисциплины, неуспеваемость и прочее. Выходит, опять ложь.
Лживы и ваши объяснения, касающиеся прописки в Москве: "Отдали паспорта хозяйке, и она принесла их уже прописанными". Не она вам их принесла прописанными, а вы ей. Штамп прописки сделали сами. И даже предлагали кое-кому из института свои услуги по этой части.
Но все это, Матюшин, не главное. Хотя достаточно, чтобы вас судить. Нас прежде всего интересует кража из музея. Вот о ней и давайте говорить в первую очередь; говорить, как было, без легенд. Я думаю, вы уже убедились, что вам на них - на легенды-то - явно не везет. Врете вы с легкостью необыкновенной, но врете неубедительно. Примеры я уже привел. Могу их продолжить. Вот хотя бы с записью в вашей книжке. Ну, что вы нам плели о какой-то там Кате Филипповой? Товарищ Рябиков расшифровал и этот ваш секрет "К. Ф". Это Кирилл Фомич Буняков - крупный спекулянт антикварными ценностями, участник уголовного дела "Соборников". Вот что значит мудреный шифр "К. Ф.". Может, скажете, не так?
- А если скажу именно это?
- Ну что ж. Бунякова через несколько дней привезут в Москву, по совокупности он должен ответить и за кражу в музее. Дадим вам очную ставку. Ваша связь с ним для нас очевидна, и мы докажем ее. Так что мой совет: кончайте разыгрывать из себя простачка и давайте говорить серьезно. Вы ведь, судя по всему, старшой, заводила в этой вашей компании? Ну, так вот с вас и начинаем. Признаете ли себя виновным, что в сговоре с гражданином Буняковым и Горбанюком произвели кражу реликвий из Исторического музея и пытались сбыть их иностранцам?
- У меня к вам вопрос, - поднял голову Матюшин. - Вы сформулировали так, что я вроде старший, ну, вроде глава всего этого дела?
- Да, впечатление такое. И "заслуги" ваши судом будут соответственно учитываться.
- Вот это я и хотел уточнить. И заявляю официально: инициатива принадлежит не мне, организовывал операцию не я.
- А кто же?
- Вот тот самый "К. Ф." - известный вам Кирилл Фомич Буняков.
- Что ж, допустим. Но, разумеется, все это мы проверим. Однако вы не ответили на вопрос: признаете ли себя виновным в похищении ценностей из Исторического музея и в попытке продажи их иностранцам?
- Придется, видимо, признаться.
- Отвечайте яснее.
- Признаю.
- Теперь подробно рассказывайте все обстоятельства дела. Затем вы также расскажете о подделке паспортов, о краже вещей из нескольких квартир москвичей, о краже в общежитиях Московского педагогического и Ленинградского технологического институтов, об ограблении гражданина Гулачо...
Матюшин удивленно посмотрел на Иванцова:
- Когда же вы успели так подробно изучить мой послужной список?
- Гражданин Матюшин, отвечайте по существу.
Началось, собственно, с поступления в институт. Матюшин и Горбанюк держали вступительные экзамены в Московский университет. Не прошли по конкурсу. Подались в Государственный педагогический. Результат был тот же.
- Раз так, пусть стараются предки, - небрежно бросил Горбанюк, выходя из здания телеграфа, где он только что отстукал телеграмму домой.
Через день из Нальчика в столицу прилетел его отец - директор научно-исследовательского института. Он куда-то ходил, кому-то звонил, с кем-то встречался. И по прошествии двух дней объявил сыну и его приятелю:
- Вот адрес. Поедете завтра. Обещали устроить.
Матюшин и Горбанюк были приняты в один из институтов, связанных с подготовкой преподавателей-историков, хотя они не могли не заметить снисходительно-презрительных взглядов некоторых членов приемной комиссии.
Учеба у друзей шла туго. Тем более, что даже основ знаний у них из-за "льготного" пребывания в школе не было. Добывать же эти знания, наверстывать упущенное ни тот, ни другой не хотели.
"Хвосты" - штука коварная, они росли от зачета к зачету. Матюшин и Горбанюк держали по ним постоянное первенство. Их стыдили, увещевали, объявляли предупреждения и выговоры. Но как можно было ликвидировать эти самые "хвосты", когда и дни и вечера заполнялись до предела? Приятелей завелось много, приятельниц тоже. С одними надо поехать на дачу (родители в отъезде, и можно прекрасно провести время), с другими - прогуляться на катере по Большой Волге. Одним словом, дыхнуть некогда.