Его визави на иномарке, нужно признать, был действительно мастак. Даже Мишка, казалось бы, гонщик со стажем, гордость и слезы всего МУРа, и тот нагонял проклятую иномарку с превеликим трудом. Машины то мчались одна за другой по узеньким улицам старой Москвы, по еще более ее узким переулкам, то отрывались друг от друга в лабиринтах дворов, путаясь в бельевых веревках, пугая полусонных жителей и заслуживая порицания со стороны вездесущих, уже сидящих на скамейках у подъездов старушек.
- Жми его, жми! - уже с азартом кричал Виктор, когда в очередной раз муровская "девятка" почти поравнялась с "крайслером".
И Мишка жал, жал так, что Виктор жмурился, готовясь к страшному, жесткому, по-киношному красивому удару. Но удара не происходило, Виктор орал в мегафон, требуя остановиться, показушно прицеливался и… и "крайслер", нырнув в очередную подворотню, уходил от преследования: муровцы матерились нещадно и, визжа тормозами, царапая покраску своей видавшей виды машины, устремлялись следом.
Когда "девятка" выскочила, круша и приминая кусты, в закуток пустого двора, "крайслер" выруливал, давая задний ход, из тупика, в котором он случайно оказался. "Девятка" с разворота несильно ударила его бампером в заднее крыло, преграждая путь к отступлению. И тут заднее стекло "крайслера" снова поползло вниз.
- Если опять бычок, я ему лично яйца оборву! - взъерепенился Мишка, неистово крутя баранку, чтобы заблокировать бандитов еще надежней.
Окурков на этот раз не было: в последнее мгновение Виктор увидел краешек пистолетного ствола, придвинувшегося к стеклу из глубины темного крайслеровского салона.
- Пушка, Миха! - успел крикнуть он, пригибаясь сам и таща книзу на сиденье товарища.
Один за другим громыхнули два выстрела: пули, цокнув по лобовому стеклу "девятки", пролетели где-то над самыми головами муровцев. Вслед за этим машину бросило в сторону, а потом и еще раз: "крайслер", взревев мощным двигателем, выбрасывая облака грязи из-под колес, просто отпихнул "девятку" и выбирался из тупика. Прозвучал еще один выстрел, от которого уже треснутое лобовое стекло осыпалось осколками внутрь салона, коля лицо, запорашивая волосы и дробно стуча по кожаным курткам.
- С-сука! - вскрикнул Мишка, зажимая рукой левое плечо.
Виктор бросил взгляд на друга: темная струйка крови пробивалась сквозь пальцы Мишки и терялась на темной коже куртки. От ярости в глазах Виктора потемнело, он выбросил в открытое теперь лобовое стекло руку с пистолетом и разрядил целиком обойму в сторону разворачивающегося и удаляющегося по двору "крайслера".
- Здорово тебя? - обернулся он к стонущему другу. - Давай я сяду, - предложил, перезаряжая обойму "пээма".
- Ладно, не боись, - криво усмехнулся Мишка. - Ты, главное, пали пометче. Внимание!..
"Девятка" вылетела из дворов на улицу, срезала по встречной полосе, разгоняя шарахавшиеся от нее, несущиеся в самый лоб автомобили, расстояние, отделявшее ее от, видимо, не сумевшего справиться с управлением и врезавшегося по пути в газетный ларек, а потому потерявшего какое-то время "крайслера", и пристроилась к нему почти вплотную.
- Засади им, Витек, по самые помидоры! - закричал Мишка, прижимаясь еще плотнее к удирающей иномарке. - Засади, чтоб у блядей мозги полезли!
Витек, как в учебном тире, не делая резких, нервных движений, приостановив дыхание, прицелился и на выдохе расстрелял через тонированные стекла вначале того, кто должен был сидеть на заднем сиденье, а потом и другого, что предполагался на водительском кресле.
"Крайслер" мотнулся из стороны в сторону, сшиб афишную тумбу, мусорку и влетел в живописную витрину магазина "Океан", собирая на себя все выставленные для всеобщего обозрения и такие заманчивые на вид дары моря. Поурчав еще несколько секунд, заваленный кальмарами, крабами и еще черт знает чем этаким - едва ли не водорослями! - "крайслер" умолк. Прекратился и визг людей в магазине, в тот момент в нем находившихся. Все с любопытством, явно пересиливающим опасения, потянулись к изрешеченной пулями Виктора иномарке. Сам Виктор и раненый Мишка с пистолетами в руках тоже осторожно приблизились.
Виктор кивнул Тельникову, чтобы тот взял на прицел дверцу водителя, а сам, также держа наготове пистолет, резко дернул на себя: труп водителя с окровавленной головой не спеша вывалился из салона. Два других трупа мирно расположились на заднем сиденье. Причем один из них, судя по всему, тот самый сибирский "авторитет" Лось, был трупом уже некоторое время.
- Еще во дворе, наверное, уложил. - Мишка покусал губу и спрятал свой "пээм" в кобуру. - Ничего, чистая работа. - И он обвел взглядом всеобщий развал.
Послышалась милицейская сирена, и подъехали сразу две машины, одна из них муровская с Соловейчиком.
- Ну, хоть так, - пожал плечами Соловейчик и тоже осмотрелся. - А почему именно в рыбном?
- Какой был, - буркнул в ответ Тельников. - У вас-то как?
- Лажа, - лаконично ответил Соловейчик. - А еще точнее, жопа. Причем полная.
- В смысле? - не понял Виктор.
- Работайте, товарищи, работайте, - пригласил Соловейчик заняться всех собравшихся общеполезным трудом: и работников прилавка, и работников законности, начавших чего-то сразу замерять, записывать, снова замерять. - Ничего не произошло такого, пора бы и привыкнуть. Что, "Новости", что ли, никогда не смотрите?
- Так чего там? - переспросил нетерпеливо Виктор.
- В смысле жопы? - уточнил Соловейчик. - Это, брат, достаточно просто. Видно, бандюков кто-то предупредил, они все и дернули. Так что если бы не вы, то вся операция коту под хвост. А так хоть что-то можно показать. - И Соловейчик с нежностью посмотрел на свеженькие трупы. - Красота.
- Да уж, - посмотрел на дело рук своих и Виктор. - Вот уж действительно день прожит не зря. - И сплюнул.
11
- И все-таки объяснишь ты мне, кто такой Мефистофель? - настойчиво повторил свой вопрос Турецкий.
- А ты вроде не слышал никогда? - Обычно жизнерадостный и брызжущий энергией Грязнов впал в состояние оцепенения, если не сказать анабиоза.
- Ну, слышал, конечно, читал даже. Был такой в немецком фольклоре. У Гете, кажется, упоминался…
- Не, это тебе не немецкий фон-барон. Он, знаешь, больше на нашего похож, которого тезка твой, Сашка, только не турецкий, а африканский, Пушкин то бишь, изобразил. Разухабистый такой, наглый. Мать его! - Оживившись на минуту, Слава опять сник и потерял интерес к беседе.
- Ну?
- Отстань. - Грязнов завалился на стол и, положив пегую свою голову на скрещенные руки, уставился в одну точку.
- Кофе хочешь? - предложил Турецкий. - Или таблетку… большую… кремлевскую?
- Команду их, гадов - кремлевскую, передушить хочу собственными руками!
- "Кремлевская команда"!!! - заржал Турецкий. - У тебя белая горячка, Славка. Ты хочешь, чтобы я поверил в эту чушь?! Ни за что… Но… какой такой Мефистофель? - недоумевал Турецкий. - Почему не знаю? Я всех великих полководцев знаю… Ну не темни. Поделись со старым товарищем.
- Тошно мне. Грустно и обидно, понимаешь? Как они меня сделали…
Чтобы услышать наконец историю этого русско-африканско-кремлевского преступного гения, необходимо было армянское лекарство. Турецкий сходил к сейфу и вынул вторую бутылку изумительного коньяка с премьерской дачи. Собирался поберечь, сохранить, как говорится, на черный день. Но, похоже, для Славки как раз именно такой день и наступил.
Глаза Грязнова, обычно вспыхивавшие от одного вида спиртного, остались безучастными, и даже плеск живительной влаги в стаканах не вернул его к жизни. Он, конечно, выпил, но как-то без удовольствия и, уже ставя стакан на стол, разродился тостом:
- Чтоб они все сдохли!
Турецкий налил по второй:
- Давай теперь поименно, за каждого.
Грязнов выпил молча. Турецкий налил еще.
- Хорошо, давай конкретно: пусть у господина Мефистофеля случится спонтанная лоботомия и он переквалифицируется в честного дворника.
Грязнов опять промолчал. Турецкий уже чувствовал легкий шум в голове, но мерзкое настроение друга не позволяло насладиться благостностью напитка. Пили как воду, обидно. Он разлил остатки, надеясь, что количество все же перейдет в качество.
- Славка, ну скажи хоть что-нибудь, ты меня пугаешь.
- Что ты пристал, как пьяный до радио, не знаю я ничего. И никто не знает. Есть только мифы и легенды. Фольклор, как ты метко выразился.
- Ну, давай хоть легенды.
Грязнов долго и задумчиво смотрел на пустую бутылку, возможно, выстраивая в своих отвратительно трезвых мозгах какой-то длинный ассоциативный ряд от нее или ее канувшего в лету содержимого к судьбам доставших его врагов. Но так ничего и не сказал.
"Чуть-чуть не хватило", - подумал Турецкий. Он высунулся в приемную:
- Рит, у нас на антресолях ничего не завалялось?
Маргарита посмотрела на него осуждающе.
- Рита, товарища спасать надо.
Маргарита грациозно извлекла с книжной полки толстенный энциклопедический том, за которым оказалась бутылка азербайджанского коньяка:
- Последняя.
Турецкий выразил свою благодарность отеческим поцелуем в лоб и приступил ко второй серии спасательных мероприятий.
Теперь Турецкий избрал другую тактику. Блицкриг с армянским на Грязнова не подействовал, значит, нужно применить изматывающую осаду. Дозы уменьшились до минимума, а временные промежутки между ними увеличились до максимума. Турецкий уже смотрел на мир с точки зрения геометрии Лобачевского… или, может, Римана. Отрицательна или положительна кривизна пространства, в которое он проваливался, Турецкий еще не решил. Он смутно помнил, что же, собственно, он так хотел услышать. Знал только, что другу плохо и нужно его спасать, даже ценой собственной жизни.
- Слушай, а ты уверен, что армянский хорошо сочетается с азербайджанским? - вдруг встрепенулся Грязнов. - По-моему, у меня в голове начинается какой-то Карабах…
- Нагорный?
Слава как-то по-новому оглянулся вокруг, закон диалектики таки сработал.
- Ты хочешь легенды? Их есть у меня!
Турецкий расплылся в улыбке и полез обниматься, явственно ощущая, как комната пришла в движение.
- Свершилось чудо! Друг спас жизнь друга.
- Конспектируй, повторять не стану. - Грязнов быстро выпил и сдвинул посуду в сторону, освободив себе место для жестикуляции. - Внутри нашей с тобой Саша страны есть другая страна - теневая. И у этой теневой страны свое теневое население, свои теневые деньги, теневые банки, теневые заводы и фабрики, теневое правительство и теневой царь…
- В черном-черном лесу стоял черный-черный дом, - глупо хихикнул Турецкий, - в черном-черном доме…
- Хватит ржать! Полгода назад один из моих агентов, сидевший в зоне, передал сведения, что дружок по лагерю, матерый ворюга в законе Илья Кравцов по кличке Муромец, отдал концы, а перед смертью покаялся в грехах. Оказывается, он всю сознательную жизнь был осведомителем КГБ-ФСБ, можешь себе представить?! Какая ирония, он пожаловался на судьбу другому нашему стукачу! Но дело не в том, самое интересное он рассказал дальше. Не буду объяснять, какого рода Муромец привел доказательства, но их оказалось достаточно, чтобы подтвердить до того вполне эфемерный слух о том, что коррупция, разъевшая власть, переросла в самостоятельную преступную систему. В которую ты не веришь. В "Кремлевскую команду".
Турецкий уставился на него осоловелыми глазами и даже слегка протрезвел. А Грязнова уже невозможно было остановить.
- Кстати, совсем не факт, что "Кремлевские командиры" занимают высокие посты, кроме Мефистофеля, конечно. Суть коррупции ведь не в этом, а в тотальном охвате бюрократической системы. Так вот, "кремлевские командиры" заняты простым и "благородным" делом. Они объединяют многочисленные фирмы, консорциумы и холдинги "баронов" левой экономики, торгующих нашими ресурсами на Западе, получают огромные барыши и… что дальше делают, господин следователь?
- Осс-сставляют их в западных банках, - с некоторым трудом проворчал Турецкий, - в оффшорных зонах.
- Верно, и эти бабки никогда уже не возвращаются в нашу страну, с них не платятся налоги в российский бюджет, они не вкладываются в отечественную экономику. А теперь слушай. Ты требовал мифы? Примерно полгода назад был крупный скандал. В Москву приехал губернатор одной из дальневосточных свободных экономических зон. Выбил кредит под гарантии правительства. Вернулся домой - и умер. Деньги при этом, как ты, наверное, догадываешься, исчезли. И дело не в том, что его пристрелили в подъезде собственного дома, предварительно выпытав, под каким деревом он их зарыл. Дело в том, что никакой губернатор в Москву и не приезжал. Это был двойник, клон. А сам губернатор помер от инфаркта. Просто увидел себя в телевизоре - и умер.
Грязнов вдруг взглянул на отодвинутую бутылку и на свои руки, которыми он так и не воспользовался для выражения эмоций. Восстановил старый порядок на столе и налил еще понемногу.
- Ты сохраняешь ясность мысли?
- Угу, - икнул Турецкий.
- Так вот, - зашептал Грязнов, с опаской поглядывая по сторонам, - это была не единичная акция. Эти сволочи уже завели себе клонов для премьера и даже для Президента. А на случай всяких неожиданностей и двойников всех членов их семей.
Ты бы присмотрелся к своему родственничку, может, у него есть где-нибудь тайное родимое пятно - на заднице, к примеру, или в прочих интимных местах. Если вдруг что, возникнут у нас сомнения, а премьер ли это, тут мы его на толчок и убедимся. И жену его тоже не мешало бы рассмотреть поподробнее.
Турецкий горячо согласился и с остервенением закурил. Добраться до интимных мест Качаловой было его задачей номер один на внеслужебном фронте.
- А еще эти сволочи устраивают коммерческие конкурсы. Например, наши продают китайской мафии 40 процентов акций… чего бы ты думал? Контроля над территорией, скажем, четырнадцати областей России. Впечатляет?
- Славка, к-к-к-какой ты умный!
- Еще один коммерческий конкурс. - Грязнов налил только себе и резко опрокинул стакан. Турецкий, впрочем, не обиделся, ему было хорошо, и мифы грязновские такие убаюкивающие… - Закрытый аукцион по продаже завода по переработке ядерного топлива. Наши якобы построили новый завод, а денег на его содержание нет. Участие в конкурсе могут принимать только члены ядерного клуба. Причем всякие там китаи, индии и пакистаны за бедностью своей в счет не идут. Приезжают эти надутые ребята из Штатов, Англии, словом, всяческие саудовские эмираты и иже с ними, смотрят - завод крутой, народу тыщи полторы работает, городок вокруг, и все это где-то на Урале. Посмотрели, понравилось, давай торговаться, конкурс секретный, завод секретный, значит, и платежи секретные - наличкой. Купили. Через неделю приехали: ни города, ни завода, ни черта. Обиделись. Туда, сюда сунулись. А что - никто ничего не знает. Нет такого города. Сами дураки купились. Здорово?
- Слава, ты… вы трое не могли бы собраться вместе и не бегать по углам? - вежливо попросил Турецкий.
- Еще одна легенда. - Грязнова теперь было не остановить, его несло, и, решив, что новая доза взбодрит друга, он налил еще. - Теперь про нефть. Опять же права на эксплуатацию нового гениально богатого месторождения. Опять же проверки всякие. В результате продали-таки права, а через пару дней добычи нефть кончилась. Потому что и не было никакого месторождения. Закачали под землю пару миллионов тонн. Во всякие полости там, естественные емкости. Фонтан до неба. Опять же все обиделись, а виноватых нет. А слышал про войну между колумбийцами и таиландцами, которые хотели подружиться?
- Не-а!
- В известный тебе "Пятый уровень" приходит русская, то бишь российская инициатива, чтобы создать, значит, новую объединенную ударную группировку. Мы, дескать, располагаем информацией, как организовать войну между латиноамериканскими и восточноазиатскими наркобаронами и в этой войне их всех изничтожить. Только силенок собственных не хватает. Приехали, поговорили, поделились опытом - и исчезли, а к этим самым наркобаронам потекла информашка, чего против них готовится и что их организации изнутри подрывает и разрушает. За такое, между прочим, много денег получить можно.
- Ну и что, подружились?
- Не знаю. Я бы подружился.
- Слушай, а при чем тут Мефистофель? - ни с того ни с сего вспомнил вдруг Турецкий имя, с которого все началось. - И что он тебе лично сделал???
- Кроме того, что он и стоит за всем тем, о чем я тебе рассказывал, он, можно сказать, мне лично на любимую мозоль наступил. Вот на такой же сходке, которую мы прошляпили, он еще один аукцион устроил. Выставку-продажу. Распродавал по дешевке, можно сказать, секретное гэбэшное вооружение и спецсредства. И теперь любой мудак из любой группировки вполне может оказаться обладателем суперклассных жучков, всяких там прибамбасов для прослушки наших ментовских переговоров на самых секретных волнах, даже системы слежения за спутниковой связью. Короче, они нас теперь могут наизнанку выворачивать, а мы даже знать не будем.
- Прямо Мориарти какой-то… - Турецкий уже руками удерживал веки, которые норовили захлопнуться. Сознание функционировало вне его засыпающего тела.
- Мориарти таки помер, а Мефистофели… они бессмертны! - откликнулся Грязнов.
- Славка! За это надо выпить. Нали… - договорить он не смог. Прямо со стаканом в руке "важняк" заснул за собственным столом, что, впрочем, случалось с ним нередко.
Турецкий проснулся от острого запаха кофе. Он лежал на раскладушке в своем кабинете и, хоть убей, не помнил, почему спит на работе. Он был раздет и укрыт незнакомым пледом. На стуле у изголовья: чашка с кофе, стакан с растворяющейся таблеткой, очевидно, аспирина и совершенно новая, прямо в упаковке, белая рубашка. Костюм отсутствовал, ботинки тоже.
Он медленно переводил взгляд с одного предмета на другой. Быстро делать это не представлялось возможным, ибо голова гудела, как царь-колокол, который, впрочем, так никогда и не загудел. Точно! А они вчера, кажется, загудели… Кажется, со Славкой… И еще с каким-то Мефистофелем. Стараясь не делать резких движений, Турецкий встал и осторожно отправился на поиски одежды. В дверь заглянула Маргарита.
- Ой! - Они вскрикнули одновременно. Маргарита, мгновенно покраснев, захлопнула дверь с той стороны, а Турецкий, сам не ожидавший от себя такой прыти, еще быстрее снова оказался на раскладушке с пледом, натянутым до подбородка.
"Чего это я так застеснялся? - сам себя спрашивал он и не находил ответа. - Подумаешь, мужик в одних плавках и… - заглянул он под плед… - носках идет по собственному кабинету. А она-то чего так застеснялась?" Турецкий поймал себя на мысли, что впервые подумал о Маргарите как о женщине. А она же оч-ч-чень даже ничего. И краснеет так соблазнительно…