После этого все сотрудники, до того, возможно, воспринимавшие задание как способ расслабиться, начали рыть носом землю и обнаружили мальчишку, который видел Козина и Розанова ночью возле поместья Гельфанда. Пацан долго запирался - он сбежал ночью из дома, чтобы с приятелями обчистить яблоневый сад школьного учителя, но в конце концов раскололся, взяв с агентов честное слово ничего не сообщать родителям.
- Знаешь что, дорогой мой мистер Реддвей, - сказал Турецкий с издевкой, выслушав доклады сотрудников "Пятого уровня", - при чудовищной наглости наших подозреваемых можно ожидать, что они явятся сюда ночью продолжать свои увлекательные изыскания.
- Да-да! - подхватил Реддвей, снова полный энергии. - Как ты там говорил про свиней…
"…Сегодня, … сентября 1999 года в Белфасте в результате оперативно-розыскных мероприятий обнаружен Марк О'Донал. Установлено наблюдение за О'Доналом и его окружением с целью выявления контактов. Согласно данным прослушивания, О'Донал со своими сообщниками ведет активную подготовку к осуществлению террористического акта, направленного против представителей судебных органов в Северной Ирландии, и намеревается таким образом сорвать процесс против руководителей ИРА. Никаких сведений, подтверждающих намерение О'Донала приобрести радиоактивные материалы, не зафиксировано…"
34
На этот раз миссию охраны задержанного Грязнов не передоверил никому. Посвятив в свой план только начальника охраны СИЗО, он вместе с племянником Денисом закрылся в камере, как раз напротив одиночки, в которую поместили Бондарева. Через приоткрытое окошко для раздачи пищи просматривалась интересующая их дверь и часть коридора. Решили спать по очереди, но реально оба за всю ночь не сомкнули глаз - слишком велико было нервное напряжение.
Убийца не пришел. Грязнов весь день просидел в своем кабинете в сомнамбулическом состоянии. Он мучительно размышлял, почему не сработала ловушка. Неужели они "переоценили" Бондарева и он не представляет никакой опасности для Мефистофеля? Или убийцу просто не успели предупредить, или, наоборот, предупредили о расставленных сетях, или у него просто был выходной, а сегодня он придет на работу, и тогда…
Бондарева привели на допрос, но он все еще держал марку:
- Пока не появится мой адвокат, я не скажу ни слова. Требую встречи с прокурором. У меня обострение гастрита, и мне необходима диетическая пища.
Встречу с адвокатом Грязнов ему устроил на случай, если Мефистофель еще не прознал об аресте, пусть узнает. Но и на следующую ночь ничего не произошло. Бондарев ее спокойно проспал, а Грязнов с Денисом прокуковали у своей щелочки, причем Денис хоть днем отоспался, а Грязнов сидел нахохлившись, как филин, и чуть ли не пальцами придерживал веки, чтобы не опускались.
Только третья ночь вознаградила их за долгое ожидание. Около четырех часов утра Денис растолкал уснувшего таки Грязнова - по коридору кто-то шел. Осторожно, останавливаясь и прислушиваясь, совсем не так, как шел бы контролер-надзиратель, которому нечего опасаться. Чтобы не выдать себя преждевременно, "охотники" закрыли свою смотровую щель и теперь полагались только на слух. Шаги замерли где-то совсем рядом, потом секунд на десять, которые показались Грязнову часом, воцарилась тишина, и наконец убийца, едва звякнув ключами, открыл камеру Бондарева. Ему удивительно везло, или же он был совсем не глуп - дверь, которой, по сути, положено скрипеть и дребезжать, открылась практически бесшумно.
Неужели он умудрился заранее смазать петли?
Грязнов мысленно сосчитал до пяти, давая возможность убийце осмотреться в камере, - он почему-то был уверен, что стрелять тот не станет даже с глушителем. Денис осторожно снял пистолет с предохранителя и пританцовывал от нетерпения. Наконец Грязнов решил, что пора, и они рванулись в камеру Бондарева.
Убийца стоял к ним спиной. В руках его был шприц, содержимым которого вряд ли могли быть глюкоза или физиологический раствор. Почувствовав движение сзади, он, по-прежнему не поворачиваясь, опустил руки, и Денис, решив, что сейчас он достанет пистолет, бросился ему на плечи.
Все это происходило в полном безмолвии. Грязнов замер у двери и смотрел на спину, казавшуюся ему знакомой. Действовать он предоставил Денису - тот молод, да и со всеми новомодными единоборствами знаком лучше.
И Денис действовал. Сам он воспринимал все как в замедленной съемке и как бы со стороны.
Вот он висит на плечах у плотного высокого мужчины и видит, что никакого пистолета ни в руках, ни за поясом у него нет. Есть только шприц. Одноразовый, на десять миллилитров. Внутри мутноватая жидкость, поршень, задвинутый примерно наполовину, выдавил каплю, которая, покачиваясь, свисает с кончика иглы.
Лица убийцы он по-прежнему не видит, но чувствует, что колени убийцы подгибаются и он оседает на пол, медленно увлекая за собой Дениса.
Он соскакивает на пол и левой рукой пытается поддержать падающего, но тот слишком тяжел. Игла шприца больше не торчит в потолок, она наклонилась и неуклонно приближается к животу убийцы, подрагивающему под клетчатой фланелевой рубашкой.
Он бросает пистолет, забыв о предохранителе, и подхватывает человека двумя руками. Но уже поздно. Игла вошла в тело, которое своей тяжестью прижимает шприц к полу, и поршень входит до упора.
Он переворачивает человека лицом вверх и видит выпученные глаза, пузыри слюны на губах. Убийца еще дышит, но пульс на шее уже почти неощутим. По телу убийцы пробегает судорога.
- Кто здесь? - Крик Бондарева выводит Дениса из оцепенения.
Бондарев сел на кровати, протирая глаза и ворочая головой из стороны в сторону. Грязнов отделился от двери и присел на корточки рядом с покойником.
- Кто это? - шепотом спросил Бондарев.
- Твой убийца, - ответил Грязнов. Он смотрел в знакомое лицо и все еще не мог поверить своим глазам. Перед ним, уставившись выпученными глазами в потолок, лежал судебно-медицинский эксперт Ханин. Теперь все вставало на свои места: конечно, именно Ханин присутствовал в туалете (мыл руки с совершенно отрешенным видом), когда Турецкому вдруг взбрело в голову пострелять. Ханин в прошлом оперативник, закончил мединститут годам к тридцати пяти и перешел с оперативной работы в судмедэкспертизу, но стрелять он вряд ли разучился. Он же мог сколько угодно долго затягивать экспертизу по Гвоздю и вообще сфальсифицировать результаты. До всего этого, конечно, можно было додуматься раньше… - Спасибо сказать не хочешь?
- Хочу, - мрачно ответил Бондарев.
Грязнов сделал все возможное, чтобы смерть патологоанатома не стала достоянием общественности. Его тело уложили в холодильник, оформив Бондаревым, а самого Бондарева Денис увез к себе в "Глорию", на конспиративную квартиру. Демидыч простуженным голосом позвонил в лабораторию и сообщил, что он, Ханин, свалился с ангиной и температурой сорок.
Беглый обыск в кабинете покойного эксперта, расположенном при морге 1-й градской больницы, позволил обнаружить лишь мобильный телефон, служивший, очевидно, для связи с остальными "злодеями". Эта гипотеза подтвердилась буквально через пару часов. Некто позвонил и, не представляясь, потребовал доклада. Проинструктированный Грязновым Демидыч тем же простуженным голосом сообщил, что все в порядке и что у него ангина. Там, похоже, удовлетворились и повесили трубку. Разговор не занял и минуты, потому проследить, откуда звонили, снова не удалось. Демидыч, слышавший до того записанные на магнитофон телефонные угрозы Грязнову, подтвердил, что звонил тот же человек.
Грязнов с Денисом осмотрели квартиру покойного патологоанатома. Пистолет ТТ лежал прямо в ящике письменного стола. Над ним еще предстояло поработать баллистикам и дактилоскопистам, но Грязнов и так был уверен, что именно из этого пистолета стреляли в Турецкого и, скорее всего, никаких "левых" пальчиков на нем обнаружено не будет. За корешками книг Денис нашел три пластиковые карточки VISA, дальнейшая проверка показала, что у Ханина в различных коммерческих банках Москвы хранится около четырехсот тысяч долларов.
Записная книжка Ханина вмещала порядка двухсот различных номеров телефонов, которые теперь предстояло очень быстро и не поднимая шума проверить, причем, что искать, Грязнов даже не мог сформулировать.
Больше ничего полезного не нашли - никаких дневников, архивов, письменных отчетов "хозяевам".
35
Поместье Гельфанда с наступлением темноты было взято сотрудниками "Пятого уровня" в плотное кольцо. Шесть оперативных групп по четыре человека скрытно располагались на местности в пределах прямой видимости. Еще две группы в резерве - одна с восточной стороны, другая с западной. Реддвей с Турецким поместились в спецфургоне, замаскированном под рефрижератор и напичканном всевозможной электроникой настолько, что невозможно было развернуться.
Через начальника полиции в городке пустили слух о якобы обнаруженном накануне ночью в лесу обезображенном неопознанном трупе и о маньяке-убийце, появившемся в здешних местах. Реддвей переживал, что новость может распространиться недостаточно быстро и кто-нибудь из линдерхофцев в самый неподходящий момент выйдет подышать ночным горным воздухом. Устанавливать под тем или иным предлогом комендантский час в официальном или полуофициальном порядке было бы ошибкой - можно спугнуть Козина с Розановым. Опасения Реддвея, как сразу предрекал Турецкий, оказались совершенно напрасными. Новость облетела Линдерхоф за полчаса (Турецкий отводил час). Не дожидаясь сумерек, бюргеры попрятались по своим домам, предоставив "Пятому уровню" необходимый оперативный простор.
Турецкий уговорил Реддвея захватить с собой бутылку коньяка и перестать наконец изводить себя. Реддвей, судя по выражению лица, хотел было возразить, но перечить герою дня - автору гениальной догадки о связи фон Гельфанда с Козиным и Розановым не стал.
- Перельем в термос, чтобы не подавать дурной пример народу, - нашел он компромиссный выход. - Пусть ребята выкладываются на все сто, у меня накладки с этими двумя уродами уже в печенках сидят.
Взять коньяк Реддвей взял, но до двенадцати ночи крепился, пить отказывался наотрез. Турецкий пожалел, что рядом нет Грязнова. Тот бы не ломался. Уж полночь близится, а Германа все нет, черт возьми.
- Часы двенадцать бьют, - не выдержав, пропел Турецкий.
- Что это? - удивился Реддвей.
- Золушка, наверное.
- Ладно уже, давай по тридцать грамм.
- За что? - оживился Турецкий.
- За добрую фею. Пусть принесет нам на крылышках двух засранцев с атомной бомбой…
Фея ли услышала их призыв или Розанов и Козин сами догадались, но вскоре они объявились, шли практически не скрываясь: ночь темная, хоть глаз выколи. Их засекли пять групп одновременно. Турецкий с Реддвеем тоже прильнули к ночным биноклям.
- Шествуют как на параде, - сказал Турецкий.
- Совсем стыд потеряли, - ответил Реддвей по-русски. И скомандовал в микрофон: - Начали!
Толстого Козина, шедшего сзади, скрутили столь быстро, что он не успел даже как следует удивиться. Розанов оказался чуть проворнее: он сумел выхватить гранату, но налетевший Мазовецки, горевший желанием реабилитироваться за свое вчерашнее, вернее, уже позавчерашнее упущение, нанес ему нокаутирующий прямой в челюсть. Граната улетела бог весть куда, да и самого Розанова снесло на пару с лишним метров.
- Я же предупреждал, Мазовецки, брать живьем! - пророкотал подоспевший Реддвей. - Не стойте, ищите гранату.
Турецкий отстранил всех, даже Реддвея потеснил на несколько сантиметров и влил Розанову в рот добрый глоток коньяка. Тот закашлялся и открыл глаза. Турецкий достал служебное удостоверение, подсветил фонариком, чтобы лежащему было видно, и произнес с расстановкой:
- Генеральная прокуратура России. Старший следователь по особо важным делам Александр Борисович Турецкий. Где "это"?!
Розанов выпучил глаза и, с трудом соображая, еле ворочая разбитым языком, удивленно переспросил:
- Как - России?
Турецкий шагнул к Козину и гаркнул в самое лицо:
- Где?! - Тот отшатнулся, насколько позволили державшие его мертвой хваткой двое сотрудников "Пятого уровня".
Вместо ответа обыскивающий Козина протянул Турецкому ключ от камеры хранения. Аналогичный извлекли у Розанова.
- На автовокзале в Хольскирхене, - пробурчал Козин тихо.
- Хольскирхене? - уточнил Турецкий.
- На ключе написано, - сказал Реддвей, взяв из рук Турецкого свежеиспеченный вещдок. - Это километров семьдесят на северо-восток, городишко на два жителя, еще меньше нашего Гармиша. Где и когда вы планировали встретиться с О'Доналом? - спросил он по-русски с нажимом у Козина, развивая успех Турецкого.
- С каким… О'Доналом? - Козин изобразил полнейшее недоумение.
- С Марком О'Доналом, ирландским террористом, которому вы собирались перепродать товар убитого вами Бакштейна! - насел на Козина с другой стороны Турецкий. - Быстро, где и когда?!
- Понятия не имею, о чем это вы, - ответил задержанный на сей раз внятно и абсолютно спокойно.
- Я в Хольскирхен, а ты - домой, в Гармиш, коли их, договорились? - сказал Реддвей Турецкому, увидев, что нахрапом ничего не добиться.
- Заметано.
- Что значит "заметано"?
- Узнаю прежнего Реддвея, - улыбнулся Турецкий и хлопнул его по плечу. - "Заметано" - значит заметано, договорились, короче.
Он скомандовал вести арестованных в машину, но, пройдя пару шагов, передумал, обернулся и предложил Реддвею:
- Знаешь что, летим вдвоем, мало ли что там, в этом Хольскирхене. А их возьмем с собой, расколем на месте.
На вертолете они добрались за полчаса, сели прямо на пустую автобусную платформу, до смерти испугав ночного сторожа. Два человека в радиационно-защитных костюмах открыли камеры хранения. В каждой - одинаковые дорожные сумки. Вскрыли с величайшей предосторожностью. Турецкий с Реддвеем не удержались и подошли вплотную безо всякой радиационной защиты. В сумках лежали деньги.
- Что это? - удивился Реддвей, разглядывая купюру.
- Ты что, по-английски читать не умеешь? Одна тысяча долларов.
- В жизни столько не видел. Всего, наверное, миллионов пятьдесят.
Реддвей вдруг побелел, его пронзила чудовищная догадка. Он обернулся к понуро стоящим в пол-оборота к нему, а друг к другу спиной арестованным и с плохо скрываемым бешенством спросил:
- Где атомная бомба, ублюдки? Кому вы ее продали?!
- Какая бомба?! - возмутились они хором.
- Вот дерьмо! - сказал Реддвей тихо, чтобы его слышал только Турецкий. - Я с самого начала подозревал здесь дерьмо. Ну скажи мне, откуда у этих уродов, - он ткнул пальцем в сторону Козина и Розанова, - атомная бомба? Все атомные бомбы хранятся на складах ядерных боеприпасов, и за пятьдесят четыре года их существования никому не удалось спереть ни одной. Нас всех поголовно купили как детей, чтобы скрыть возню вокруг самолета с бабками. И после этого ты все еще не веришь в существование своего кремлевского Мефистофеля?!
Допрос Розанова вел Реддвей. Турецкий сидел рядом, предпочитал до поры до времени не вмешиваться. Большой чин из НАТО выглядел все-таки внушительнее и страшнее, чем представитель родной российской Генпрокуратуры, пусть даже и следователь по особо важным делам. Тем более что Розанов, скорее всего, пока рассчитывал, что ему вменят в вину гибель самолета и еще перестрелку в пивной. Оба эти преступления были совершены на территории Германии, и вполне возможно, его станут судить здесь же, а если сыграть правильно, то могут и вообще не судить. Попробуют перевербовать, например. "Холодная война", она только на бумаге закончилась.
О самолете Розанов рассказывал подробно и охотно, демонстрируя полную готовность помогать следствию.
- На специальных курсах я прослушал лекции о способах обезвреживания авиатеррористов, там же мы довольно подробно изучали устройство самолета. Бомбу собрал Козин сам, из подручных материалов: из двух гранат, кажется. Он же заблокировал электронную систему, управляющую открытием заднего грузового люка…
- Почему вы убили Бакштейна? - сурово поинтересовался Реддвей, всем своим огромным телом нависая над Розановым.
- Это не я. Это Козин, - тут же нашелся Розанов. - Его нужно было просто оглушить, а он выстрелил. Но Бакштейн ведь был международным аферистом, так что мы как бы совершили акт правосудия.
Розанов прекрасно осознавал, что смертной казни в Германии нет, а пожизненного заключения ему все равно не избежать, ведь на его счету как минимум шесть доказуемых убийств, а то и больше, если хотя бы кто-то из расстрелянных ими любителей пива не выжил. Но именно эти убийства давали ему прекрасную характеристику как специалисту, и сейчас он просто набивал себе цену, пытаясь показать Реддвею, какой он профи.
Реддвей не выразил арестованному своей благодарности. Он задал вопрос, который Турецкий просил приберечь на закуску:
- Кто дал указание убить Невзорова?
Розанов смутился: такого поворота он, похоже, не ожидал.
- Никто.
- То есть вы не сошлись характерами и решили от него избавиться? - усмехнулся Реддвей.
Розанов немного подумал и, очевидно, решился: колоться так колоться.
- Он мешал нам добраться до денег.
- Как же?
- Про Мефистофеля вы когда-нибудь слышали?
- Вопросы задаю здесь я, - выдал Реддвей фразу, которая, по его мнению, должна производить на русских особое впечатление, напоминая им о временах Сталина и НКВД.
- Мы убрали Мефистофеля и таким образом открыли себе дорогу к большим деньгам.
- Вы что же, полагаете, что Невзоров был Мефистофелем? - не выдержал Турецкий. Заподозрить в Невзорове столь крупную фигуру ему самому никогда и в голову не приходило.
- Почему бы и нет? - пожал плечами Розанов.
- Но что заставило вас так думать?
- Опять же деньги. Мы примерно месяц назад перевозили около полумиллиарда долларов. За это каждый из участников и организаторов получил определенную сумму. Мы проверили всех, кого знали. Невзоров получил гонорар на порядок больший, чем простые исполнители. Нам, в частности, досталось по 25 тысяч, а Невзорову на счет здесь, в Германии, перевели 23 миллиона.
- На три порядка, - поправил Турецкий.
- Что? - не понял Розанов. - Ну да, на три.
- Как вы вообще попали в этот бизнес?
- Внедрен с целью прояснения структуры и руководителей "Кремлевской команды".
- Это понятно, но мне интересен сам механизм. - Турецкий окончательно перехватил инициативу у Реддвея, и тот, поудобнее устроившись в кресле, закурил, подумывая о кружечке холодного пива.
- Ну, это нормально, когда к кому-то в ФСБ подъезжают непонятные дяди и предлагают регулярную прибавку к зарплате за минимальные услуги. Кое-кто соглашается и потом трясется всю жизнь, ждет, что его вычислят и посадят, - оживленно жестикулируя, объяснял Розанов. - Мне лично была дана начальством установка согласиться на такое предложение, если оно, конечно, последует, и потом докладывать обо всех поручениях и согласовывать заранее всю информацию, которую у меня потребуют, чтобы дезинформировать хозяев. Контакт состоялся довольно быстро, наверное, я был далеко не первый, к кому обратились. Я, конечно, поломался для виду, поиграл в совестливого, поторговался, но потом согласился.