Вся площадь стен в кабинете Невзорова была заполнена книжными полками, нехотя уступавшими немного места дивану и письменному столу. Книги на четырех языках самой разнообразной тематики - от классики до научно-популярных брошюрок по физике и биологии.
- Он знал английский, немецкий и испанский в совершенстве и читал на французском и португальском, - пояснила Невзорова.
На полках рядом с книгами австралийские деревянные маски и богатая коллекция пивных кружек - наверное, не меньше сотни экземпляров.
- Знатное собрание, - восхитился Турецкий, - ему, наверное, все друзья и знакомые дарили…
- Нет, у нас практически никто не бывал, он все это привез сам, в основном, из-за границы.
"Странно", - подумал Турецкий, рассматривая коллекцию. Кроме австралийских и южно-африканских здесь были кружки с баварскими, голландскими, шведскими лейблами, значит, он бывал и в Европе. Почему его мать об этом не сказала? Или она сама не знала?
- А какое последнее его приобретение?
- Вот этот безобразный кухоль. - Невзорова указала на литровую стеклянную емкость действительно несколько странной, даже уродливой формы с надписью на немецком "Бундесбир".
Турецкий вернулся в свой кабинет фактически с пустыми руками. Уж больно странный и загадочный был человек Невзоров. Какой-то насквозь секретный. Но Турецкий почему-то чувствовал свою близость с ним. Может, потому, что он тоже бывал в Баварии и у него тоже дома пылится похожая немецкая кружка?! Как говорится, любители баварского пива, объединяйтесь, один за всех и все за одного. Почему все-таки никто, кроме матери конечно, особенно не огорчился после его смерти, даже не сделал вид, что огорчен. Может, он был редкой сволочью?
Зазвонил телефон.
- Как дела, в администрации был? - потребовал отчета Меркулов.
- Да, в гробу они меня видели, относятся как к скандальному журналисту из желтой газетенки. Такое впечатление, что я пришел ворошить их грязное белье, чтобы потом полоскать его перед всем миром. Все как один клянутся в лояльности и сознательности, а как до дела - в кусты.
- То есть ничего выяснить не удалось?
- Хочу поговорить с Президентом.
- Ты это серьезно?
- Хочу! - распалился Турецкий. - За какие такие заслуги Невзоров был избран из сотен тысяч потенциальных желающих у него работать? Что за справки такие он составлял, что они ни на что не влияют, так, макулатура одна, но посмотреть нельзя - секретно. И кто определяет меру секретности? А они же и определяют, сами аналитики. Накарябал справочку - кто, сколько раз и по какому вопросу сходил на толчок, и надписал "секретно, перед прочтением уничтожить"…
- Погоди, Саша, не горячись, может, они и правы. Зайди с другой стороны, потряси родственников, знакомых…
- Не тянет это дело на бытовуху. Надо копать на работе, но как копать, если кругом стена? С кем он все-таки контактировал? Какие-то сотрудники аппарата СНГ на секретном совещании. Повесткой их не вызовешь, они могут до второго пришествия от меня прятаться. А привод никто санкционировать не станет.
- Ладно, продолжай, я поговорю с Милютиным, посмотрю, что можно сделать.
Шумно распахнув дверь, в кабинет вошел Грязнов, обнимая за плечи пунцовую от смущения Маргариту. Маргарите Казанской было всего двадцать два. Она только закончила юридический. А поскольку последних пару лет работала секретарем Следственного управления Генпрокуратуры, то ее оставили в профильной организации, но перевели стажером к "важняку" Турецкому. Нелишним было бы добавить, что Маргарита приходилась племянницей Вовке Казанскому, собственно, и возглавлявшему следственный отдел.
С работой, она полагала, ей очень повезло. Турецкого Маргарита боготворила и считала гением сыска, а Грязнов со своими скабрезными шуточками регулярно заставлял ее краснеть.
Грязнов же искренне завидовал Турецкому. Турецкий менял стажеров как перчатки, очевидно, в поисках собственной Деллы Стрит, и, когда, наконец нашел ее, даже не заметил этого. Маргарита была весьма привлекательна, очень сообразительна и жутко начитанна: могла на память процитировать любое место из любого российского кодекса, разбиралась во всяких там британских прецедентах и штатовском законодательстве, правда, возраст немного подкачал.
- Как успехи? - отсалютовал Слава своей потертой кепочкой.
- А-а! - Турецкий только махнул рукой: повторять Грязнову все, что он минуту назад высказал Косте Меркулову, не было никаких сил. Тем более что ничего, кроме эмоций, его речь не содержала бы.
- Слушай, Сашка, отпустил бы ты ко мне Маргариту. Смотри, заездил ее совсем, да и чему она у тебя научиться может? Она ж Маргарита, а ты - все равно не Мастер. Другое дело у нас в МУРе. Каждый день живые преступники пачками и каждый со своей психологией…
- Оставь девчонку в покое, - снова отмахнулся Турецкий. - Ничего нового не принес?
- Да, ничего особенного. Правда в твоей разлюбезной администрации еще покойничек объявился. Но это вряд ли к нам может иметь отношение. - Грязнов наконец отпустил девушку и, заглядывая ей в глаза, попросил: - Сварите нам, Ритуля, кофе. Такого, чтоб покрепче, с пеночкой и почти без сахара. Устали мы с Александр Борисычем, надо нам взбодриться, день у нас обоих выдался…
- Во-первых, она не моя администрация, а Президента, - прервал Турецкий словесный поток товарища, который, будучи направленным на объект противоположного пола, мог литься часами, и строго взглянул на стажера, чего делать, пожалуй, не стоило. Девушка окончательно смутилась и пулей вылетела в приемную. - А во-вторых, что за покойничек?
- Обыкновенный. Мертвый, я бы даже сказал, - обиделся Грязнов. - Совсем мертвый покойничек. Заместителя начальника службы безопасности Свиридова сегодня извлекли из-под обломков собственной машины. Ехал в Барвиху на президентскую дачу. Дождь был, дорога скользкая, да и он, мягко говоря, не совсем сухой, выпимши то есть, не справился с управлением, врезался в грузовик, в результате два трупа.
- Ты же говорил, один.
- Второй не по твоей части - водитель грузовика. Оба вылетели, как пташки, навстречу друг другу через лобовые стекла и, возможно даже, в полете встретились. Только не надейся, что тебе с этого что-нибудь обломится. Чистейший несчастный случай. Сам проверял. Этот Свиридов - лихач долбаный - выперся на встречную полосу, грузовик пытался тормознуть и сойти на обочину. Но не успел. Тормозной путь и все прочее укладывается в картину несчастного случая по вине нетрезвого покойника № 1.
- Так зачем ты мне это рассказываешь? - удивился Турецкий.
- А чтоб вы с Костей не подумали, что я провалялся целый день на диване, плюя на свой служебный долг.
2
Попов изучал оперативные документы. Они свидетельствовали, что местом происшествия была поляна в зоне лесного массива, в 150 метрах от трассы А101. В центральной части поляны лежали угли и зола потухшего костра.
Там и был обнаружен труп. Собственно, и трупа как такового не было. Ни головы, ни рук, ни ног. Только останки верхней части туловища.
"…В области плечевых суставов - линия отделения с насечками на поверхности кожи и фрагментами кости конечности. В шейном отделе грудной клетки - аналогичная линия отделения с пересечением тела 5-го позвонка. На передней поверхности грудной клетки расположены 4 раны кожи линейной формы с ровными краями и заостренными концами. В проекции нижней части туловища в золе костра расположены множественные фрагменты костей таза, верхних и нижних конечностей. Костные останки светло-серого цвета, легко разрушаются при прикосновении.
При просеивании золы костра обнаружены:
- металлический четырехлопастной штифт (спица?), сечение - крест (имплантант?), длиной 15 см, высота лопастей 0,5 см, на боковой поверхности спицы вдавленный номер 352;
- коронка из металла желтого цвета на два зуба с остатками эмали и вещества зуба внутри;
- кольцо типа обручального, из металла желтого цвета, на внутренней поверхности кольца имеется надпись "Храни!"…"
Попов, мрачный как туча, играл желваками и пил стаканами воду.
Читая дальше, он узнал, что при прочесывании близлежащей местности был найден проломленный череп. Еще в трехстах метрах в каком-то полуразваленном сарае с шатровой крышей на полу - лужа темно-красного цвета.
"…При вскрытии установлено наличие в легких множественных черных пятен под плеврой (отложения подплевральной пыли), указывающих на длительный контакт с загрязненным воздухом (шахтер, рабочий силикатного, цементного и т. п. заводов).
Установлено наличие старых сросшихся переломов 6, 7, 8-го ребер слева по среднебоковой линии.
При изучении представленных флюоро- и рентгенограмм гр. Храпунова установлено отсутствие в легких пылевых отложений.
На черепе неизвестного человека установлено наличие одного рубленого повреждения кости, нанесенного лезвийной частью топора или предметом с аналогичной ударяющей поверхностью; два входных огнестрельных повреждения, нанесенных пулями, плакированными томпаком и имеющими свинцовое донышко, диаметром 0,9 см.
Определение дистанции выстрела не представляется возможным в связи с отсутствием мягких тканей в области повреждений.
Повреждения в области грудной клетки имеют колото-резаную, проникающую форму, с повреждениями правого и левого легких, левого желудочка сердца. Нанесены плоским колюще-режущим орудием с обоюдоострой заточкой клинка, острым свободным концом клинка.
Четырехлопастной штифт является имплантантом, используемым в травматологии при сращивании переломов кости. По представленным материалам из истории болезни из Института травматологии - аналогичный штифт под № 352 был имплантирован гр. Храпунову в 1982 г. по поводу перелома верхней трети правой бедренной кости.
Коронка на 6-й, 7-й зубы нижней челюсти по своей форме, степени стертости, группе крови, остаткам зубов могла принадлежать гр. Храпунову.
Группа крови исследуемого трупа - А, анти-В. Группа крови гр. Храпунова - А, анти-В.
При лабораторном исследовании проб крови, изъятых из сарая, установлено: группа крови - А, анти-В. Отсутствие фибринов в исследуемых образцах крови указывает на то, что кровь была трупной.
Таким образом, смерть наступила не менее чем за 72 часа до обнаружения трупа".
Попов перечитал документы, глубоко вздохнул и сложил их в папку. На обложке старательно красным маркером вывел "Храпунов".
Значит, еще один. Еще одно зверское убийство. Таких папок у него уже было двенадцать. Эта тринадцатая. И неизвестно, сколько их будет еще.
Попов бросил в стакан с водой две таблетки эффералгана и помешал карандашом, глядя как поднимаются со дна дружные пузырьки. Мафия планомерно уничтожает всех внедренных в ее ряды агентов МВД или ФСБ. Утром он сделал запрос, и только что принесли справку. Капитан Храпунов действительно выполнял особое задание руководства. Семь месяцев назад он был внедрен в одну из боевых бригад преступной группировки "Юго-запад" и отлично справлялся с поставленной задачей. До поры до времени. Но 14 августа не явился на контрольную встречу и с тех пор связь не возобновлял. И вот теперь он - труп. Но не просто труп. Он удушен, застрелен, расчленен, а позже сожжен. Зверская, неоправданная жестокость. Полное впечатление, что работал маньяк.
Попов представил себе, что чувствовал Храпунов, когда в составе бригады боевиков должен был укрощать строптивых, возможно, убивать людей, которые виноваты лишь тем, что не угодили мафии. За капитанскую зарплату, без командировочных… И он наверняка убивал и калечил, иначе не продержался бы в группировке и дня.
Только морализировать по этому поводу можно сколько угодно, а вычислять "крота" в собственных недрах нужно незамедлительно. И крот этот наверняка сидит довольно высоко. Выявленные мафией и уничтоженные агенты принадлежали к разным ведомствам, были внедрены в разное время и в разные организации и группировки, и курировали их разные люди, разумеется, с соблюдением высшей степени секретности, в отчетах ни имена, ни звания агентов не упоминались. Насколько удалось выяснить Попову, даже в министерстве не было сводного списка, по крайней мере, ему не удалось его заполучить, а ведь это, возможно, спасло бы жизнь тем, кто по каким-либо причинам еще цел и продолжает работать. В то, что истребили всех, Попов верить не хотел.
Значит, "крот" имел доступ к любой документации, а главное - имел возможность и время ее обработать, профильтровать, перепроверить и передать заинтересованным лицам. А заинтересованных лиц оказалось довольно много, и они очень разные. Предполагать, что "крот" имеет контакты со всеми руководителями группировок по Москве и области, абсурдно. Разве что ради великой цели очищения своих рядов все они собрались вместе…
Попов отхлебнул разом еще полстакана воды.
ПЯ № 768 представлял собой средних размеров институт. О его былом научном предназначении можно было догадаться только по обилию непонятных, очевидно вытяжных, труб на крыше. Стены здания покрывала реклама десятков, а возможно, и сотен фирм, снимавших здесь помещения. Вестибюль занимал салон "Опеля", и Грязнова пришлось тащить силком.
- Ты как двенадцатилетний пацан. - Турецкий схватил приятеля за рукав. - Как первый раз в жизни увидел "Плейбой", теперь за уши не оторвешь.
- Да погоди, - брыкался Грязнов, - я же только вчера такую в журнале "Автопилот"…
Турецкого еще на подходе при появлении первых признаков коммерческого перерождения злосчастного ПЯ № 768 охватило нехорошее предчувствие. Они с Грязновым долго толкались по пустым и набитым посетителями коридорам в поисках администратора. Наконец Грязнов, которому, очевидно, не терпелось поскорее вернуться в вестибюль к дорогим его сердцу "опелям", беззастенчиво извлек из женского туалета бабку-уборщицу. У бабки за спиной был закреплен огромный ранцевый пылесос, одной рукой она вытравливала шнур, тянувшийся через весь коридор, другой управлялась со шлангом. Смахивала она на немца-захватчика с огнеметом из кинохроники времен войны. Не выключая агрегата, бабулька стала путано объяснять, как отыскать коменданта, но Турецкий, окончательно потерявший терпение, сунул ей под нос красную книжечку и грозно произнес:
- Ведите нас к своему треклятому коменданту. Немедленно.
- Так бы и сказали сразу. - Бабка шарахнулась от удостоверения, как черт от ладана, но не выключая пылесос. - Я не уборщица, я ничего не знаю, только убираю здесь… Я эта… помощница уборщицы. - Она устремилась вперед, рассекая группу каких-то солидных мужей, засасывая на ходу окурки.
У двери без надписи она почтительно остановилась. За дверью сидела дама и делала себе сложный маникюр. Ногти у нее были покрыты зеленым лаком. Она рисовала на них тонкой кисточкой белые ромашки, а еще более тоненькой - желтые серединки. На вошедших она глаз не подняла.
- Вы комендант? - поинтересовался Турецкий, потоптавшись на месте несколько секунд, тщетно ожидая, что его заметят.
- Я уборщица, - обиженно ответила дама спустя полминуты. - Вы по какому вопросу?
На Турецкого с Грязновым она так и не посмотрела. Удостоверение на нее тоже не подействовало. Турецкий готов уже был вспылить, но, к счастью, художественные работы подошли к концу.
- Средняя лестница, первый этаж, комната сто двадцать семь, - процедила она надменно, при этом энергично взмахивая кистями.
- Спасибо преогромное, - не удержался Грязнов, - в своем рапорте Президенту мы отметим вашу неоценимую помощь. - И тут же набросился на Турецкого: - На кой ты меня с собой притащил?!
- Стучите долго, - получили они напоследок еще одно ЦУ.
Комендант, естественно, отставник, располагался в полуподвальном помещении и был с утра изрядно пьян, а возможно, не протрезвел с вечера или с прошлого месяца. При появлении посетителей он спрятал бутылку в ящик, а недопитый стакан оставил на столе. Грязнова с Турецким он, разумеется, не стеснялся, просто не хотел делиться. Удостоверения рассмотрел без всякого уважения.
- Ммм… - Звук, видимо, означал вопрос.
Грязнов тряхнул его за плечи:
- Где ПЯ № 768? Закрыт? Переехал? Ты работал здесь раньше?
- А тебе на кой хрен? - Алкаш стряхнул руку Грязнова. - Ты что, шпион? И вообще, ручонки свои попридержи: перед тобой цельный полковник сидит.
- Ты у меня, цельный полковник, сейчас в кутузку отправишься на параше сидеть.
Грязнов обменялся с комендантом еще парой матерных фраз, и Турецкий, видя дурное настроение друга, уже прикидывал, как будет их разнимать. Но комендант в последний момент опомнился, встал из-за стола, практически ровно сходил в умывальник и вернулся совсем другим человеком. Он еще раз, теперь уже осмысленно, заглянул в их удостоверения и произнес как ни в чем не бывало:
- Два года назад сняли режим секретности. А в прошлом году совсем закрыли, но весь народ еще раньше разбежался.
- Вы знаете этого человека? - Турецкий достал фотографию Невзорова.
Комендант надел очки, долго смотрел на снимок, потом, ни слова не говоря, подошел к шкафу, надел фуражку и в третий раз попросил служебные удостоверения. Он изучил, буквально обнюхал в них каждую букву, затем вернулся к снимку и в итоге произнес:
- Не помню.
Турецкий уже привычным движением схватил Грязнова за рукав.
- Идите за мной.
Комендант провел их в бомбоубежище, долго возился с кодовым замком. Дверь весила не меньше тонны, они с трудом открыли ее втроем. В исполинском сейфе с надписью "Аптечка", закрытом на три замка, хранились отсыревшие бумаги.
- Два года назад зимой отключили свет за неуплату, - сказал комендант, - котельную тоже остановили, но воду не слили. Ночью в отделе кадров прорвало стояк, все затопило. Что смогли спасти в темноте - вывезли. Остальные бумаги засветло собрали, но архив их не принял. Уже подписали документ, что передано все, до последнего листика. Так и лежат с тех пор.
- Какой архив… - Турецкий вдруг сообразил, что не знает, как зовут коменданта, - товарищ полковник?
Тот расцвел как майская роза:
- Министерства обороны.
- Тут папок килограмм семьдесят, если не больше, - взвыл Грязнов, - ты их до вечера наверх не перетаскаешь. - Он повернулся к коменданту: - Нужна помощь. С нас, - указал он на Турецкого, - причитается.
- Да вы в своем уме?! Это же совершенно секретные документы!
Грязнов с отставным полковником препирались не менее получаса. Сначала комендант стоял на смерть, потом все-таки дал слабину - согласился отдать свой клад, если составят акт приема-передачи с печатью Генпрокуратуры и за подписью самого генерального прокурора. Принялись спорить, по какому поводу составлять протокол, - Грязнов, похоже, продолжал спор исключительно из спортивного интереса. Турецкий за это время перелистал все папки - около ста штук и дела Невзорова не обнаружил.
- Все, Слава, кончай базар, - захлопнул он последнюю, - поехали.
- Э-э-э! А убрать?!
Грязнов хотел ответить, но Турецкий вытолкал его на свежий воздух, от греха подальше.
Слава всю дорогу сидел молча, с надутой физиономией, к Турецкому идти не захотел, поехал к себе.